Альбом  

Ищу критика!

8 мая 2018

Сергей Крюков

Инесса Полянская, СОРОКА-ВОРОВКА

https://poembook.ru/poem/1644021-soroka-vorovka

Голубизну родного неба

перечеркнул угрюмый провод -

мол, это очень глупый повод

о райских птицах думать. Лепо

они порхают где-то в странных,

цветущих бесконечнo кущах

сезонов прошлых и грядущих,

изнемогая в дебрях праны...

А на стовольтовой веревке

расположилась как прищепка

и третью чакру держит цепко -

обыкновенная воровка.

Чтобы ни у кого не возникло вопросов об очерёдности разбора, скажу, что автор прислала мне просьбу в личку – самой первой. Но дело – не только в этом. Заявок очень много, и чтобы выполнить все в условиях существующего регламента, потребовался бы не один год. Поэтому в первую очередь разбирать стоит только то, что может представить интерес для многих, а не только для автора конкретного произведения.

Вот прочёл.

Как говорил мой добрый учитель, прежде, чем делать построчный разбор, нужно оценить, стихи ли это – или рифмовка, в которую поэзию забыли вдохнуть.

Что ж, моя оценка в этом плане положительна. Несмотря на множественные ошибки и несовершенство, поэзия здесь теплится.

Значит, есть смысл перейти к анализу, к разбору.

Вот этот момент должен быть всем авторам понятен, как дважды два.

В последнем Кубке многие когнкурсанты возмущались тем, что судьи, за редким исключением,  отказывались комментировать их стихотворчество. Авторы просто не могли взять в толк, что ни один уважающий себя критик никогда не будет высказываться в адрес слабой алитературщины, сколько бы сил ни вкладывали в неё авторы. Критики вообще не ругают. Ругают учителя.

Более того, не принято судьям литературных конкурсов комментировать свои оценки.

Не они это придумали, так заведено – и по-другому не делается.

Добавлю к этому, что негативные комментарии нарушают этику процесса, провоцируют авторов на дискуссии с арбитрами, что в самой сути – неприемлемо.

Иначе это – не конкурс, а семинар, что никак не сочетается в одном действии.

Это мы внутри сайта можем себе позволить по доброте душевной сочетать конкурсы с учёбой, на которую, кстати, часто получаем в ответ хамство со стороны авторов и их болельщиков.

А в прошедшем Кубке мы вошли в совсем иную епархию, во взрослые игры с их законами и принципами, в епархию, на которую со своего местоположения в литературе покушаться не вправе.

Тем значимее оставленные комментарии, которые, вкупе с заключительными высказываниями судей, были всеобъемлющими для сайта.

Судьи высшей компетенции подтвердили то, что раз за разом говорили и ваш покорный слуга, и Андрей Мансветов, и Илья Рейм. Очень немногие понимают, что есть поэзия. А большинство авторов сайта занимаются на его страницах чем угодно, только не литературой как таковой.

Итак, построчный разбор.

Голубизну родного неба  - почему РОДНОГО? Разве это стихи патриотического толка? Отнюдь! Это – чистейшая пейзажно-философская лирика. Эпитет неуместен.

перечеркнул угрюмый провод -

мол, это очень глупый повод

о райских птицах думать. Лепо 

- Из фразы можно сделать вывод, что в голубизне родного неба содержится мысль о райских птицах. Увы, её там нет. Противопоставление земной сороки райским птицам – основа образа стихотворения, вполне съедобного. Но подача лишена строгой логики, что в литературе не работает.

Второй момент – это рифмующее слово ЛЕПО, начинающее новую фразу. Рифма-то состоялась, но рядом с угрюмым проводом это слово смотрится чужим. Ко всему скажу, что модные переносы фрагментов фраз со строфы на строфу хоть и допустимы, а в некоторых случаях – даже эффектны, тем не менее, читателю не дают преимуществ в постижении авторских и эмоций, и мыслей, выступающих в качестве носителей этих эмоций. Здесь возникает тормозящий восприятие эффект, подобный эффекту от инверсий.

А любое торможение восприятию – вредит произведению.

Помню, как в 1975-м я провожал свою будущую жену в общежитие факультета АВТФ МЭИ после свидания. Я учился тогда на 5-м курсе, она – на 3-м.

Заходим, а в холле под лестницей стоит Евтушенко, возвышаясь над дюжиной студентов, и читает стихи. Грех был – не остановиться.

Тогда времена были поинтереснее. Это сейчас имена выстраивают барьеры между собой и созерцателями, а тогда всё было попроще, почеловечнее.

Тогда на общественных началах директором ДК МЭИ был пресловутый Маркин, учившийся в одной группе с моей невестой, а на вечерах в холле ДК пели только набиравшие силу макаревичи.  Маркин не нашёл ничего лучшего, кроме как испохабить наивно-романтические студенческие песни, выдав их за свои, которые даже в убитом виде кое-как звучали, а из макаревичей получилось то, что и должно было получиться.

Тогда со сцены ДК звучали стихи поэтического Общества «Лира», моего милого детища, кружка поэтов МЭИ, в котором мы, открытые свету студенты, впервые поняли, что поэзия – понятие несколько иное, чем мы себе представляли.

Мы тогда играли и в буриме, и во многие игры, процветающие сейчас на ПОЭМБУКе.

И вот мы решились прийти к редактору студенческой многотиражки «Энергетик» и дать свои творения в печать. Редактор, замечательный молодой человек, Борис Копчиков, посмотрел стихи – и ничего не выбрал.

Нас это не устроило – и мы решили пойти на хитрость. В очередном ежегоднике «День поэзии» нам попалось на глаза стихотворение, кажется, Виктора Бокова, могу ошибаться, над которым мы долго хохотали. И мы решили предложить его редактору в составе своих подборок.

Борис прочёл – и выбрал эти стихи для печати.

Мы были в шоке. Разумеется, мы рассказали о своём розыгрыше.

А стихотворение было вот какое.

*     *     *

Посмотрите, как красиво эта женщина идет!

Как косынка эта синяя этой женщине идет!

Посмотрите, как прекрасно с нею рядом я иду,

Как и бережно и страстно под руку ее веду!

Посмотрите, посмотрите-ка, пусть порадуется глаз.

Больше вместе нас не встретите. Это мы – в последний раз.

Позже Иванов и Храмов глумились над этими стихами, но это были и есть – стихи.

Евтушенко читал свои самые неотразимые вещи – раннюю лирику.

Но, завзятый трибун, он, видимо, решил максимально адаптироваться к молодёжи – и объявил, что будет читать немножко хулиганские стихи.

И прочитал…

Каждая строфа стихотворения завершалась фразой:

«…А он спросил: «А наху…?» – здесь поэт делал многозначительную паузу –

Следующая буква, которую я обозначил точками, одновременно завершала слово и фразу – и при этом являлась началом фразы следующей, начинающейся с местоимения, под которым подразумевался лирический герой.

Вот в той, в хулиганской, версии такой перенос фрагмента фразы был забавно обоснован.

Здесь же я такой необходимости не наблюдаю.

они порхают где-то в странных,    

- и опять случайные, необоснованные слова. Зачем здесь местоимение ГДЕ-ТО, если речь – конкретно о райских кущах? Почему – в СТРАННЫХ? Может, для земного жителя – в действительно странных, кто знает, но здесь это прописано утверждением. Так не годится.

цветущих бесконечнo кущах

сезонов прошлых и грядущих, - о каких сезонах может заходить речь – в Раю?

изнемогая в дебрях праны...    – что такое ДЕБРИ ПРАНЫ? И какое отношение буддийский термин ПРАНА, равно как и ЧАКРА, использованный ниже, имеет к Раю?

А на стовольтовой веревке               – а здесь я просто недоумеваю. Ниже 220-и Вольт напряжения в проводах не бывает, да и верёвка из металла – изделие весьма сомнительное. При построении образа мелочи играют очень существенную роль.

расположилась как прищепка    

- КАК ПРИЩЕПКА – здесь несёт смысл сравнительного оборота, значит, обязано выделяться запятыми, а в предложенном виде сорока выступает в качестве прищепки, что не соответствует ситуации. Это важно.

Добавлю, что образ неточен в силу того, что прищепка никогда не располагается над верёвкой, на которой не весит бельё. Без белья она просто не удержится, опрокинется.

и третью чакру держит цепко -

обыкновенная воровка.

И в концовке допущена непростительная ошибка.

Отождествлять сороку с воровкой без соответствующего её поведения в тексте в данной ситуации невозможно. На месте сороки вполне могли находиться и малиновка, и галка, и сокол… Сорока здесь – земное, реальное, зримое противопоставление райским птицам, а не вредное вороватое создание.

Значит, должно быть – не ОБЫКНОВЕННАЯ ВОРОВКА, а ОБЫКНОВЕННАЯ СОРОКА.

В этом, и только в этом – философия стихотворения, на которой зиждется его поэтика.

Не удержусь от воспоминания.

Мне было года четыре или пять. Лето проводил в родном городе мамы, где, собственно, она меня и родила, в Кашире, у её старшей сестры, моей любимой бабы Шуры.

Мама приехала, чтобы увезти меня в Москву. На высокой груше красовался румяный плод, предназначавшийся мне в качестве прощального гостинца. Мы все смотрели в сад, понижавшийся к оврагу, говоря о том, как будем срывать эту вожделенную грушу, как вдруг сад пересекла та замечательно красивая птица, самая красивая из семейства вороньих, и села на макушку грушевого дерева. Мы ахнули, тихо и безнадёжно. А сорока решительным движением схватила плод клювом за черенок – и вспорхнула.

Раньше говорили – немая сцена, хоть немой она и не была. Теперь – картина маслом…

Ради нескольких зёрнышек плод был украден.

Воровка!

Что сказать в завершение?

Стихи, конечно, требуют скрупулёзной серьёзной работы.

В них нет выдержанной логики Хельги, нет яркой образности Елены Лесной, чаек, кружащих чаинками, нет пронзительной сверлящей боли «Бабьего яра», но, тем не менее, поэтика здесь присутствует.

И нет того назойливого яканья: «Глядите, как я могу!»

А вот работать со своими текстами Инессе нужно учиться и учится.

Доброго пути!

Ищу критика!

4 мая 2018

Андрей Мансветов. 

НЕПОДСТРИЖЕННЫМИ ГЛАЗАМИ. Опыт индивидуального чтения.

Как и обещал, в рамках данного критического разбора я попытаюсь поговорить не о плюсах и минусах выбранных текстов, а, в первую очередь, о читательском восприятии стиха, первом, простите за каламбур, восприятии.  Некоторые из моих собеседников склонны не придавать значения этому аспекту, полагая, что разумный человек прочитает написанное, как бы оно не было оформлено, и воспримет как надо.  Так это или не так, каждый автор все равно решает сам, я лишь приведу некоторые замечания.

Начнем со стихотворения «Морская оса» автора bunnyinthegardn.

https://poembook.ru/poem/1863423-morskaya-osa

Рассматривать его интересно в рамках дискуссий «длинная или короткая строка» и «точная и неточная рифма». По первому направлению никаких однозначных за и против не существует, в мире достаточно читателей для которых период в двадцать или около того слогов от рифмы до рифмы – не проблема. Десять-пятнадцать лет назад подобная запись вошла в моду, более того ряд не самых плохих авторов шли дальше, разгибая строку до прозиметра, т.е. исключая перевод строки как графический элемент текста. Иногда результат того стоил. Не исключаю, что если применить этот прием здесь, получится, как минимум, любопытно.

Попробуем:  

«Она всё время носила распущенными волосы цвета морской волны... Дерзкие локоны путались ветром, роняя с длины потревоженный иней, карий оттенок её обездоленных глаз превращался в насыщенный синий, стоило только коснуться босыми ногами величия спящей воды».

Впрочем, графическое и семантическое пространство данного текста не позволяет развить эксперимент. Многоточие в конце первой строки каждой строфы, также, как и отбивка пустой строкой, делит текст на однозначно вычленяемые части. Однако нельзя не попробовать провести ещё один эксперимент.

Она старалась дышать всей поверхностью тела,

как прежде дышало нутро...

Новая кожа предательски ныла,

стянув изначальную сущность до боли.

Странные танцы с утра до зари

возносили скорбящей тоской оду соли,

Стоило только забыться и вспомнить,

как пахнет песками рельефное дно.

Не возьмусь судить, изменился ли смысл, но новые паузы несомненно обогащают интонацию даже при чтении глазами. Правда, при такой записи становится спорным регулярное применение многоточия. По мне, так они все в этом тексте лишние, но… дело вкуса. Зато при такой записи стихотворение приобретает определенные черты верлибра, таким образом снижается нагрузка на рифму, как системообразующий элемент.

Этим способом, кстати, автор может договориться с подсознанием читателя, требующим более гармоничного созвучия рифмопар.  В «нутро-дно», «волны-воды» этого созвучия явно не хватает. Потому что в противовес им появляются точные «ясна-окна» и «волны-глубины».  Из-за них не получается рассматривать неточные как дополнительный акцент.

Для подсознания не имеют значения аргументы, вроде «потому что можно», «потому что не является ошибкой», а работа с ассонансными и диссонансными рифмами требует, как это не парадоксально, куда большей фонетической точности и тонкости, чем попадание в простые гармоники.

И в завершение, ещё несколько слов про подсознание. В рассматриваемом стихотворении, на мой взгляд, имеет место избыток определений. Это как с подкожным липидным слоем. Полное его отсутствие – анорексия, влекущая за собой истощение и смерть. Избыточность ­– лишний вес, эстетическое несовершенство, одышка и т.д.  Аналогия, конечно, не полная, избыточность в поэзии и допустима, и далеко не всегда становится проблемой. И в рассматриваемом стихотворении не становится. Автор не перешел черты между красотой и красивостью, но на мой взгляд, подошел к ней близко. Здесь, мне бы хотелось обратить авторское внимание на конструкции: «Дерзкие локоны», «обездоленных глаз», «скорбящей тоской» (это вообще на грани стилистической ошибки), «проклинающим [презирающим] словом». И отдельно «мрачность окна» – здесь просто не складывается образ. Ум конструкцию дешифрует. Сердце не принимает.

На этом, если в рамках заявленной точки зрения, всё. Если идти дальше, нельзя не отметить интересное решение финала, образность и очевидную лирическую состоятельность. Но, по-моему, от этого мрамора отсекли ещё не все лишнее.

  -----------------------------------------

Многое из сказанного выше, можно отнести и к стихотворению «ДЕВОЧКА В СВИТЕРЕ» Корзун Светланы (https://poembook.ru/poem/1860241-devochka-v-svitere). Причем, этот текст я бы безусловно рекомендовал автору развернуть в прозаическую запись, так чтобы все рифмы стали внутренними полнее [точнее] работали на повышение градуса напряжения. Ещё один графический нюанс личной вкусовщины. По мне, круглые скобки внутри поэтического текста неуместны. Они закатывают, умаляют, вместо того, чтобы усиливать [давать] акцент. И ещё я бы хотел обратить внимание на следующую лексику:

драпо-пальтовые

плотно-затыльный

бороздно

бомбовых

забиячно

Да, поиск уникальной речевой самоидентичности – штука в поэзии важная. Но в рассматриваемом тексте вместо нее читается приём, причём в современной женской поэзии (почему-то именно женской) более чем неуникальный, увы. И неизменно снижающий впечатление от прочитанного.   

Впрочем, к этому тексту я ещё вернусь. Есть, о чем подумать и поговорить.

  -----------------------------------------

А пока стоит поговорить о касатовском НЕ ГОВОРИТ (https://poembook.ru/poem/1799640-ne-govorit). И сделать это в несколько ином ключе. Потому что несказанное в данном тексте заявлено и работает, создавая поэтику куда большую, чем та, что записана словами. Но, фишка в том, что именно внимание к сказанному открывает путь в несказанное.  

Так вот сидишь один у реки и ждёшь. Точка. Предложение закончено. Неясно, чего ради пришёл к реке, кого ждёшь. Кадр, вырванный из контекста, и правильно, что вырванный. Такие фишки любил Тарковский, который режиссер. Кстати, он вполне мог бы оказаться героем этого стихотворения. Очевидцы рассказывали, что он на съемках порой сидел, не жег, правда, рвал траву, ждал. Чего – понять было порой трудно. Может, он и сам не понимал. И еще одно заемное воспоминание о творческом кредо Тарковского. Съемки фильма. Закат пламенеет. Русские не снимают. Слишком красиво. Лично мне такое кредо близко и понятно. И можно не углубляться в философию одиночества у реки, семантику ожидания. Констатация есть, и ладно. И дальше ладно. «Куришь, боясь, что кончатся» – физиологически точное наблюдение. Жжёшь траву – ну, да, именно, скрашивая пустое ожидание, прижигаешь травинки сигаретой. Верю, потому что было. Автору удалось поймать меня-читателя не окрашенной эмоционально достоверностью. И не важно, что переживает лирический герой автора. Если не то, что я, то так ему и пусть. И на этой ноте легко и естественно восходишь до метафизики от слов «Ждёшь, когда кто-то скажет: "тебя зовут".» до неизбежной деконструкции «Нет ни моста ни лодки ни маяка» и неразрешившегося ожидания «не говорит». Нормальный такой, банальный даже эпизод взаимодействия поэта и бога. Или не бога, не важно. Потому что дальше выход на новый круг и ожидание разрешения от ожидания. Единственная, на мой взгляд, авторская ошибка – поименование «небесного гончара». Для моего, возникшего при чтении лирического героя – это падение. Уход из взаимодействия с… в представление о… и ожидание от этого, о котором представление, некоего действия. А ещё это личный выбор не стать в этот раз буддой. И становится обидно. Но может эту эмоцию и собирался передать автор? Нет ответа. «Не говорит».

--------------------------------------

ХЬЮСТОН

Part1sanka

https://poembook.ru/poem/1875949-khyuston

Тут можно было бы сказать, качественная лирика, и остановиться. Тем более, текст, судя по всему, конкурсный. А мне не нравится, когда стихи на тему. Это снижает.

Но по прочтении оказывается, поговорить есть о чём.

Во-первых, для меня спорна необходимость предварять данный текст названием. Оно пришпиливает, прикнопливает стихотворение к фиксированной семантике, этой самой семантики не добавляя. А без такого приращения название – мертвый груз, балласт. Здесь бы имело смысл что-то парадоксальное, может, игровое даже, коль скоро космическая метафора является всеобъемлющей.

Во-вторых, начиная с отточия, продолжают строчной. Заглавная буква после – отрубает предшествующую длительность, а она здесь и автору, и читателю важна.

В-третьих, амбежаманы, ноосферный Бродский и общая игривость. Вот игривости, игры здесь чересчур, на мой взгляд.  И в итоге две строки совершенно иной, выбивающейся интонации

«Только не говори, мол, девочка, я же тебя не гнал

из объятий прекрасной зимы в апрельские страсти, да?»

Не верится мне в них. Особенно в слово «прекрасной» в устах «Хьюстона». «Не верится, и всё», как спел когда-то Митяев. В итоге, поэтика в восприятии меня-читателя становится только игровой. А стихотворение – просто весьма неплохо написанным. Не более. «Слышишь,  Хьюстон…»

--------------------------------------

А В ГЛУБИНЕ КОГДА-ТО МИЛЫХ ГЛАЗ

https://poembook.ru/poem/1783668-a-v-glubine-kogda-to-milykh-glaz

Чуднова Ирина

А вот и верлибр. Хотя здесь скорее белый стих, дело не в термине. Дело в том, что графическая организация текста в этой области поэзии, вещь не мене, а то и более важная, чем рифма в рифмованной.  В связи с этим мне и сказать особо нечего, до разговора с автором, точнее его ответа на вопрос, почему именно так.  

а в глубине когда-то милых глаз —

затравленный волчонок, с репьями на

хвосте, скулит, лишайный, дрожит,

больной и слабый. протягиваю руку его

погладить

              ..и просыпаюсь.

Я даже свою версию предлагать не возьмусь, хотя руки чешутся. Одно скажу. Озадачил меня автор своей графической организацией. Приглашаю на разговор.

О стихотворениях: «ОНА УШЛА, И КОМНАТА ПУСТА...» aerozol, «Вина» Кононовой Элины, «9 МАЯ 2016 ГОДА» VESTA, «НЕСКОНЧАЕМЫЙ ДОЖДЬ» Cript13, «В метель» Матвиенко Елены и остальных непоименованных я ещё думаю. Какие-то разборы, пусть и не сразу, выложу в дневнике.  

С уважением, А. Мансветов

Ищу критика!

30 августа 20117

Илья Рейм (и Khelga)

______________

Друзья!

Сегодняшним разбором мы завершаем летний сезон рубрики "Ищу критика!". 

Осенью рубрика выходить не будет, но вместо неё... впрочем, всё скоро узнаете.

______________

ТЕМАТИЧЕСКИЙ ВЫПУСК, ПОСВЯЩЁННЫЙ СТИХОТВОРЕНИЮ, ЗАНЯВШЕМУ ПЕРВОЕ МЕСТО В ОТБОРОЧНОМ ТУРЕ КУБКА

Здравствуйте! Сегодня в рубрике «Ищу критика» — очередной экспериментальный выпуск. Посвящён он будет одному стихотворению, бывшему в последнее время предметом интенсивного обсуждения (если, конечно, то, что имело место, может быть названо обсуждением). Казалось бы, мы будем просто разбирать очередной текст, чего же тут экспериментального? Но, во-первых, стихотворение — не самое тривиальное. А во-вторых, формат будет чуть необычным. Итак, встречайте:

Khelga, «Ave»

Небо — небрежно рвано.
Туча — большая булка.
Ласточки-дельтапланы
Чертят на небе буквы.

Буквы стремятся к Аve.
Aву Maria ладит:
Тысячелистник, мальва,
Тысячелетье, ладан.

Лето на ладан дышит,
Морща прохладный прудик.
Шепчут трусихи-вишни:
«Листьев — и тех убудет».

Ветер, боец бывалый,
Фразам трусих не внемлет.
Капли малинок алых
Целятся в сердце. В землю.

Пли! Бессердечно. Гулко.
Пли! Недолёт. Промашка.
...Крошит на гаджет булку
Отроковица
Машка.

В первый раз читаешь — и иррационально понимаешь, что текст очень любопытный, но смысл его сразу в полной мере не раскрывается: налицо загадка. Попробуем эту загадку поразгадывать, а потом — сравнить результат с видением автора. В этом и будет новизна сегодняшнего формата: автор примет участие в процессе. Кстати, если говорить о том, как вообще надо читать стихи, то тут можно сделать рекомендацию почти универсальную: сначала надо прочесть стихотворение целиком, попытаться ухватить его общий облик и душу, не вникая в мелкие частности (правда, если в стихотворении присутствуют по-настоящему крупные корявости, натренированное на их поиск ухо всё равно будет «спотыкаться»). Как ни странно, именно первое впечатление от чтения и интуитивного целостного восприятия сути текста чаще всего оказывается верным. Правда, тут есть одно условие: отношение к тексту должно быть нейтральным. Заранее убедив себя, что текст лишён смысла или неуклюже написан, вы будете находить только подтверждения этому факту. И заранее поверив в гениальность стихотворения, вы тоже, конечно, исказите своё восприятие.

Если говорить о смысле текста, то здесь, как и во всей подобной лирике, правильнее говорить не о едином и единственно верном смысле, а о пространстве смыслов, которое лучше всего рассмотреть как набор мотивов с пониманием того, как эти мотивы проводятся и взаимодействуют, во что в итоге каждый из них выливается. Надо сказать, на абсолютную полноту анализа мотивов я не претендую, но она и не требуется — об этом скажу позже.

Для начала попробуем уловить то, что очевидно. Во-первых, это «AveMaria» (название католической молитвы, более привычным нам аналогом которой является «Богородице дево, радуйся...», вытекающее из заголовка и из игры слов «Аву Maria» — «AveMaria») — явная отсылка к Богоматери. Отсылка, вероятно, не нова, но на первый взгляд довольно загадочна: здесь героиня стихотворение (Maria, она же «отроковица Машка»), казалось бы, находится в современности. Во-вторых, пейзажный мотив, плавно переходящий в философию. Описывается конец лета — и видна довольно традиционная для соединения философии и пейзажа параллель: конец лета, осень — упадок, окончание жизни. В-третьих, налицо девочка Машка, вероятно, копающаяся где-то в социальной сети или на форуме (ладит «аву», то есть аватарку, картинку пользователя) и, возможно, играющая на гаджете в какую-то игру.

Итак, это то, что прочлось сразу. Теперь попробуем пройтись по тексту и уделить внимание его более мелкой конкретике, и уже после этого соберём мотивы воедино.

Небо — небрежно рвано.
Образ очень читаемый, но поглядим и его анатомию, просто для лучшего понимания. Рвано, конечно, не небо, а облака. Это троп, называемый «метони́мия», замена понятия на смежное, в данном случае — туч на небе на само небо.
Туча — большая булка.
Сравнение тучи с булкой. Почему бы и нет? Иные крупные тучи и вправду похожи на батон белого хлеба.
Ласточки-дельтапланы
Сравнение ласточек с дельтапланами. Звучит естественно, хотя это как минимум не самое захватанное сравнение.
Чертят на небе буквы.
Так автор видит — ласточки выписывают символы. В этом образе есть некий элемент фантастичности, однако неестественности — нет!

Что ж, пока это пейзаж. Не лишённый красоты и свежести описания, довольно образный, но только пейзаж.

Буквы стремятся к Аve.
Aву Maria ладит:
Тут перескок к Марии, создающей аватарку, и перекличка с мотивом Богородицы, который впервые появился в заголовке.
Тысячелистник, мальва,
Тысячелетье, ладан.
Наиболее загадочное место в стихотворении. Пожалуй, именно про него я не могу сказать, что понимаю до конца. Тысячелистник и мальва — довольно известные растения. Тысячелетие и ладан — понятия, которые можно связать с темой христианства. Сочетание этих двух пар не выглядит бессмысленным, на интуитивном уровне ряд мною воспринимается совершенно отчётливо как связь пласта современности (девочка, гаджет, конец лета) с пластом древности и вечности (Богородица). Не скрыт ли тут какой-то понятный автору более чёткий логический смысл — не могу сказать. Но свою видимую мною в стихотворении функцию связи пластов и времён эти две строчки выполняют хорошо.

Лето на ладан дышит,
Автор возвращается к описанию природы, но начинает звучать и философская тема. То, что ладан повторяется уже в составе идиомы — довольно красивый композиционный ход.
Морща прохладный прудик.
Нешаблонный способ описать рябь на пруду. Кроме того, морщины ассоциируются со старостью — и параллель конца лета с увяданием и концом жизни этим образом ещё чуть-чуть подчёркивается.
Шепчут трусихи-вишни:
«Листьев — и тех убудет».
Образ страха перед увяданием, осенью. Опять весьма и весьма необычный.

Ветер, боец бывалый,
Фразам трусих не внемлет.
И ещё один мотив, уже вроде бы мажорный. Но восприятие его не вполне однозначно. Возможно, ветер олицетворяет некую злую силу времени и разрушения, а возможно, и является образом жизнеутверждающим, соединяющим некую внутреннюю отвагу и принятие порядка вещей. Скорее всего, оба толкования смешиваются, параллельное существование различных толкований вообще характерно для сложной лирики.
Капли малинок алых
Целятся в сердце. В землю.
С пейзажной точки зрения — падают ягоды. Возможно, заодно девочка играет в какую-то игру на гаджете. А ещё — ещё смерть целится в сердце.

Пли! Бессердечно. Гулко.
«Гулко» — понятно, прямое описание звука. Но почему вдруг «бессердечно»? Потому что надвигающаяся неотвратимая осень воспринимается как жестокая сила.
Пли! Недолёт. Промашка.
Атмосфера этой пары строк — какая-то бесшабашная и полная внутренней отваги. Не знаю, может быть, Вы захотите выразить это ощущение другими словами — стихи иногда очень трудно объяснять. Но я хотя бы попытался передать ощущение.
...Крошит на гаджет булку
Отроковица
Машка.
Ещё раз звучит параллель Машки с Богородицей — я бы сказал, что та склоняется над миром, как Машка над гаджетом, а тут ещё и слово «отроковица», явно связанное в нашем сознании с древностью и, пожалуй, с церковной речью.  Заметим, что в начале текста с булкой сравнивается туча, благодаря чему параллель усиливается. Кто-то увидит в этом кощунство. А кто-то — нормальную и естественную параллель, никоим образом не принижающую образ Богородицы. Я вижу второе, так как в принципе считаю, что в здоровом варианте веру должно быть практически невозможно оскорбить — она выше потенциальных оскорблений и уж точно не станет воспринимать как оскорбление что-то, явно допускающее корректное толкование.

Подводя итоги построчного движения по тексту, вычленим мотивы:

·    летний пейзаж;

·   тема осени как упадка и движения к смерти, трепета природы перед лицом осени (трусихи-вишни), ветра как символа стихии и стрельбы в сердце (описание падение ягод);

·     девочка Машка и Богородица.

И ясно, что образ девочки и образ Богородицы — это образы, несущие надежду перед лицом разрушения, преходящести, времени. Детальнее анализировать, полагаю, уже не нужно. Есть общая картина и общее понимание. Да, в силу множества неоднозначностей и сложности проведения параллелей некоторые вещи нельзя чётко истолковать. Но и без этого то пространство смыслов, которое несёт всю философскую нагрузку стихотворения, в основном прозрачно. Хотя уточнять можно. Например, зная, что автор — многодетная мать, я готов спорить, что мотив продолжения себя в детях и преодоления «осени» через продолжение рода тут тоже звучит. Но для читателя не так уж важно, точно ли этот мотив присутствует. Стихотворение задаёт общее пространство смыслов, причём делает это довольно последовательно и уверенно. Дальше в нём можно увидеть разное, но отнюдь не «что угодно», как могли бы подумать некоторые.

Чем же данное стихотворение хорошо? Тем, что заставляет читателя, желающего понять его, думать. Причём речь вовсе не о простом логическом мышлении, речь идёт о мышлении образном и интуитивном. Задача, которая перед читателем стоит — соединить логику и чистую образность, рациональное и интуитивное, если хотите — соединить лево- и правополушарное мышление. Это стихотворение — сложная система, несомненный образец многомерности настоящего художественного произведения. Особенно отрадно, что всё это сделано без вторичности — выстроена своя система изложения, а не заимствована готовая. И именно поэтому оно было одним из двух, которым я поставил в первом туре Кубка высшую оценку «15». Результат же (первое место) показывает, что я не был в этом одинок.

Что ж, мой разбор закончен. Теперь послушаем автора (причём свой разбор я, естественно, ей не показывал, а её разбор сделан позже, чем был закончен мой).

АВТОРСКИЙ РАЗБОР (ПИШЕТ KHELGA)

По мнению некоторых теоретиков современного нам постмодернизма, он суть культура преимущественно «женская» — ибо постмодернизм спонтанен, далёк от жёстких оппозиций, но близок к «бесконечному полю игры письма», в которое «в процессе чтения превращаются все трое — автор, текст и читатель». 

Разумеется, про «игру письма» придумала вовсе не я. Вовсе Илья Ильин, известнейший отечественный филолог. Но ввиду того, что я — женщина и постмодерн гендерно уважаю, я позволила себе — конечно, конечно, «резвяся и играя», — написать постмодернистский стишок «Аve», который снискал, несмотря на свой жизнеутверждающий посыл, всякого по полной. 
Приходится объясняться. 

Итак, экспозиция. 
Небо — небрежно рвано. 
Туча — большая булка. 
Ласточки-дельтапланы
Чертят на туче буквы.
Я опять о нём, родимом. Одно из основных понятий постмодернизма — интертекстуальность. Текст для постмодернистов тождественен миру. Интертекст — культуре. Культура — простите, хаосу. Хаос же неупорядочен, рван. Изначально. Вспоминается — в связи с заданным мне кем-то вопросом: «А кто же таки порвал это ваше небо?!» — известнейший киноперсонаж Шурик, печально интересующийся: «Часовню тоже я развалил?» Нет, Шурик часовню не разваливал. И небо тоже не рвал. Небо такое изначально — небрежно рваное. Оно в «Аve» интертекстуально. 
Далее. Туча-булка. Здесь, вопреки некоторым осуждающим, один слой, простенький: туча пухлая, булка пухлая. Туча похожа на булку. В данной конкретной туче не должно ковыряться на предмет внутреннего наполнения. Например, Бродский сравнивал грудь памятника с велосипедным колесом. Он же не призывал. вскрывать памятнику грудину на предмет велосипедных спиц? 
Далее. Ласточки-дельтапланы. С ними сложнее. Во-первых, образ двояковыпуклый. Во-вторых, в стишок вводится технократическая компонента. В-третьих, в исконное, вечное врывается бренное, созидающее вечное. Буква вечна. Кроме того, существует банальная цепь: буква — слово — текст; и именно текст есть главный объект постмодернизма

Буквы стремятся к Ave. 
Аву Мaria ладит: 
Тысячелистник, мальва, 
Тысячелетье, ладан.
Буквы из первого четверостишия стараниями ласточек складываются в «Ave». «Аve» , или «радуйся» — элемент молитвы, обращённый к Деве Марии. Птички славят Богородицу. Сиропно? Очень. 
И потому вторая строка катрена деконструирует этот сироп. Богородица, заводящая аккаунт в соцсетях — остро, на грани, но, на мой взгляд, не богохульно. Мир порочен, мир жесток. Кроме того, он опутан интернет-паутиной. Можно воздействовать на паутину — дабы улучшить мир. Думаю, у пользователя Maria это получилось бы. 
Аватарка. Тут есть глубокий книксен в сторону символического (согласно Барту) коду постмодернизма. Три составляющие изображения вещны и, так сказать, природны (флора, фауна была раньше): тысячелистник, мальва, ладан. Тысячелистник — трава Святого Иосифа. По одной из легенд, плотник Иосиф, опекун Христа, лечил полученные в процессе плотничьих работ раны именно листьями тысячелистника. Ладан — древесная смола, один из даров, которые волхвы принесли младенцу Христу. Мальва — олицетворение солнца.
Одна составляющая — тысячелетье — непредметна. 
Таким образом, компьютерная аватарка девы Марии вмещает в себя исцеление, свет, вневременье, дар. Я бы обратила внимание на такую аватарку.
Второй катрен ёмок и в фонетическом смысле. Ave — ава — август. Август, собственно, лезет из следующего катрена. 

Лето на ладан дышит, 
Морща прохладный прудик.
Шепчут трусихи-вишни: 
«Листьев — и тех убудет».
В первой строке четверостишия обыгрывается известный фразеологизм. (Предвосхищая, хочу оговориться специально для не слишком внимательных читателей (были претензии, были): по моей задумке, в «Ave» из катрена в катрен обязательно перетекает какой-либо словечко. Буквы — буквы, ладан — ладан, трусихи — трусих, сердце — бессердечно. И всё это ради закольцевавшей текст булки! Чисто технический момент).
Итак. Август венчает лето. Уходит тепло. Вода холодна. Антропоморфные вишни боятся увядания и последующей смерти. Весьма тревожная строфа. Следующая строфа множит эту тревогу:

Ветер, боец бывалый, 
Миру трусих не внемлет.
Капли малинок алых
Целятся в сердце-землю.
Ветру плевать на переживания по поводу бренности бытия. Он боец: он противопоставлен миру. 
Далее вновь возникает символический код от Барта. И он двойственен. Алые капли малины — и милитаристские пули, решетящие землю, и кровь сына Богоматери, страдающего за людей. Апофеоз. Смерть. О ней же вопит первая строка заключительного четверостишия:
Пли! Бессердечно. Гулко. 

Однако далее: 
Пли! Недолёт. Промашка. 
...Крошит на гаджет булку 
Отроковица 
Машка. 
Позволю себе процитировать отрывок замечательного мини-анализа Андрея Мансветова: «Смерть... не важна, она проходит мимо, промахивается, и через это реализуется общий смысл стиха, заключающийся в торжестве жизни». Лучше не скажешь. 
И наконец, вишней от трусихи-вишни на торте, — Машка. 
Видите ли, Maria и Машка — не одно лицо, как мне вменяют. Машка — обыкновенная пубертатная девица, отрешённая, слегка, вероятно, пастозная, подзастрявшая в упоминаемой выше паутине. Ей, как и ветру, на многое плевать. Она только и делает, что чертит в планшете ласточкины траектории да жуёт булку. Но встреча Машки и девы Марии — возможно, и в Интернете, масштабнейшем симулякре реальности, — предрешена. Потому что аватарка! И, следовательно, трансформация Машки в Марию — тоже. 
Жизнь. Её торжество. 

Завершить хотелось бы Филиппом Соллерсом, одним из теоретиков постмодернизма. Он писал: «Всякий текст располагается на пересечении многих текстов, перечитыванием, акцентированием, конденсацией, перемещением и углублением которых он является». 
Не разыскивайте внутри памятника велосипедных спиц. И привет от Шурика. 

МИКРОИНТЕРВЬЮ С АВТОРОМ (ВОПРОС-ОТВЕТ)

Ясно, что то, как приходят в голову стихи, загадка. Но всё же: как родились основные мотивы?

Август, дача, переменчивое небо, ласточки. Траектории их полёта.
Дочь-подросток, не расстающаяся с планшетом, сидящая на дачном крыльце. Её отрешенность, её начинающаяся женственность. Её вопросы вскользь — о мире, войне, о религии. Булка. Да, была булка. )
Мальвы на территории, тысячелистник за территорией. Поздняя малина.
Понимание взаимосвязей.

Ритмику такого логаэда (+--+-+-) уже приходилось где-то использовать? Или первый эксперимент?

Насколько я помню, первый.

Насколько такая метафоричность и неоднозначность текста для тебя типична?

Полагаю, что типична. В каждом моём стишке есть двойное дно.

В какой степени ты понимала смысл стихотворения заранее и в процессе, а в какой — после написания? Когда ты обычно понимаешь, что пишешь?

Я не впадаю в творческие экстазы, никогда. Возникла идея - я постаралась её воплотить. Были трудности с короткой строкой - вот здесь, пожалуй, появилось моё недоумение: с какого перепугу я взялась именно за эту метрику. )

Удовлетворена ли ты сама результатом? Что бы хотелось доделать, улучшить?

Я считаю, что стишок состоялся.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Теперь попробуем сделать выводы, а заодно и поразмыслить не только о стихотворении, но и о массовой реакции на стихотворение, которую все мы имели сомнительное удовольствие наблюдать. Последняя (массовая реакция) является ярчайшим показателем как культуры общения, свойственной значительному количеству обитателей сайта, так и читательской культуры упомянутых обитателей. То, что в стихотворении не все видят философские смыслы, положим, неудивительно, хотя, на мой вкус, сам факт наличия этих смыслов лежит почти на поверхности. То, что в стихотворении не видят смысла вообще (а мой разбор сочтут попыткой выискивания смысла в ахинее), положим, неприятно, но полбеды. Но то, что своё непонимание (являющееся, в сущности, всего лишь довольно простительным и обычно поправимым невежеством) считают основанием для поношений автора и криков «Жюри на мыло!» — это признак полного варварства, достойного Полиграфа Полиграфовича Шарикова. Жюри, конечно, не есть коллективный бог (тем паче не Бог — для тех, кто понимает разницу между этим словом, написанным с большой, и им же, написанным с маленькой), в сумме оценок жюри есть немалая случайная составляющая (а ещё судьи, представьте себе, иногда ошибаются и ставят довольно нелогичные оценки — с ними это тоже бывает, правда, куда реже, чем с менее подготовленными читателями). Тем не менее, общая тенденция в том, что хорошие вещи, как правило, поднимаются в голосовании вверх. Можно говорить о том, что на первом месте могла почти с тем же успехом оказаться какая-то другая вещь, это бесспорно. Но надо смотреть правде в глаза: далеко от первого места данное стихотворение просто не могло быть по своим вполне объективным свойствам. Его не нужно было «тащить» в победители тура. Судьям не нужно было ни о чём сговариваться, им было достаточно внимательно читать, и я считаю, что тут они свою задачу выполнили. Реакция же тех, кто считает «Ave» чушью, напоминает реакцию Промокашки из фильма «Место встречи изменить нельзя» на исполнение Шараповым шопеновского этюда №2 фа-минор: «Ну, это и я так могу!». Вот когда «Мурку» — это да, это понятно.

Вот что я Вам скажу, дорогие мои! Разобранное стихотворение без вопросов относится к поэзии. Не утверждаю, что это непременно бессмертный шедевр: для такого утверждения пока нет никаких оснований. Даже не знаю, разовая это удача автора или начало чего-то большего. Но то, что стихотворение удалось, сомнению не подлежит. Да, оно не является понятным с первого прочтения каждому (и не каждому, пожалуй, тоже — для понимания надо думать). Да, никто не утверждает, что оно должно непременно нравиться: любое стихотворение, не исключая лучшие образцы классики, вполне может оставить даже квалифицированного читателя равнодушным и не произвести впечатления. Дело в другом: безоговорочное отметание его как белиберды — признак читательской культуры на уровне плинтуса, практически вопль во Вселенную: «Я ничего не понимаю в поэзии!» Предпочитать стихи, сложность которых находится на уровне произведений Агнии Барто или сказки про Курочку Рябу, само по себе вовсе не стыдно: на свете много прекрасных стихотворений, которые можно назвать очень простыми для восприятия. Стыдно другое — ставить поэзии потолок уровнем собственного развития и считать, что все должны этого потолка придерживаться.

Ниже я привожу небольшой список рекомендаций для чтения. Это довольно известные стихотворения вполне классических авторов (Гумилёва, Пастернака, Маяковского). Сами стихотворения очень разные, но одно их роднит: при первом прочтении Вы наверняка не сможете сказать, что поняли там всё. Возможно, даже бо́льшая часть останется тайной. Но ни одно из них не является бессмыслицей, и каждое из них на свой манер — образец классической поэзии (хотя стихотворение Маяковского — очень раннее, по нему заметно, что писал его ещё далеко не зрелый, хотя и явно талантливый автор, выросший впоследствии в того Маяковского, который нам хорошо знаком; там можно увидеть не самые удачные строки, но надо понимать, что автору было 18–19 лет, а писалось это более ста лет назад, и выглядящее сейчас — после зрелого Маяковского — корявостью, тогда было скорее экспериментом, попыткой разрыва привычной ткани поэтической речи). Попробуйте вчитаться в них без предвзятости: именно предвзятость обычно убивает всякую возможность понять то, что находится за рамками привычного, на всю жизнь обрекает нас ходить одними и теми же тропами, без конца тиражируя «предрассудки, усвоенные до восемнадцати лет». Заодно можно заметить, что, например, хохочущие арапы в стихотворении раннего Маяковского ничуть не менее загадочны, чем тысячелистник с мальвой. Всем успехов, хороших стихов, понимания поэзии и... понимания того, что уровень восприятия любого из нас — не предел. Надо учиться видеть то, что выше. И это труд. Прежде всего — работа над собой, открывающая новые и новые горизонты.

1.   Н. Гумилёв, «У цыган».

2.   В. Маяковский, «Ночь».

3.   Б. Пастернак, «Баллада» (1916, 1928). 

Ищу критика!

25 августа 2017

androg

Сегодня разберу только одно стихотворение, потому как разбор получился объёмным и потому, что для обобщения в тему больше субъектов на сей момент не нашлось.

bunnyinthegardn

РАНАВАЛОНА. МАДАГАСКАРСКАЯ ГАЛЕРЕЯ СМЕРТИ.

ей по нраву смотреть, как палач поднимает топор...

и в секундный момент, когда лезвие шеи касается,

когда криками-вздохами полнится собранный двор

она истинной страстью и сытостью зла улыбается.

и спускается к берегу в белых нарядах, держа

длинной юбки подол, грациозно ступая, как львица...

там на копьях, поставленных в ряд, плотно веки зажав,

сохнут головы тех, кто отважился в ночь ей присниться.

и ресницы украсились искрами радостных глаз,

наслаждаясь своей галереей бессмысленной смерти,

она плавно танцует, впадая в блаженный экстаз,

а вокруг кружат вальс её слуги - галантные черти.

в круговерти безумства, верша свой пустой произвол,

искажая в себе благородство и такт статной девы,

она грязно убила всех тех, кто смотрел на престол,

подтверждая свой истинный статус одной королевы.

и напевы ветров с океанских бескрайних равнин,

вторя в голос величества, страхом сушили просторы

на которых испуганный люд, не дожив до седин,

шевелюрой своей до сих пор украшает заборы...

Стих – суть представление исторической картинки, сценки из истории. Стих напомнил мне «Варваров» Гумилёва. Строй стиха довольно тяжёлый, инертный, но сие даёт ощущение эпичности и мегалитичности происходящего, так что считаем такой подход оправданным, тем более, что и тема далека от зефирной лёгкости.

Соответственно имеем длинные строки, сложные фразы, закрученные обороты и т.п.

Да всё это оправданно, но в таком словесном лесу искусственных нагромождений легко заблудиться, если нагромождения недостаточно искусные.

Давайте смотреть по порядку

…секундный момент…    – ясно, что автор показывал нам краткость временного промежутка усекновения головы. Но что такое «секундный момент», и равен ли он по длительности «моментальной секунде» или «секундному мгновению»? Это шутка. Но таки данное выражение не является удачным. Ещё и потому, что касаться падающему лезвию шеи целую секунду невозможно. Впрочем, поправить сие очень легко.

Третья строфа. Здесь надо разобраться подробнее.

и ресницы украсились искрами радостных глаз,    – ресницы украсились искрами глаз. Т.е глаза являются украшением ресниц? Думается, что в данном случае глаза все же первичны. Мы догадываемся, что автор хотел дать нам картинку сияющих глаз, но подход к описанию подобран не совсем верно. Да можно изображать первичное, главное, основное явление через второстепенное. Но в данном случае приём (если это был сознательный приём) не сработал.

Причём эта ошибка с ресницами перекинулась и на следующую строку:

и ресницы украсились искрами радостных глаз,

наслаждаясь своей галереей бессмысленной смерти,    – в этой фразе подлежащее – ресницы, т.е. получается, ресницы украсились, наслаждаясь галереей смерти. Так ресницы наслаждались или всё же глаза? Явная ошибка.

она плавно танцует, впадая в блаженный экстаз,

а вокруг кружат вальс её слуги - галантные черти.

В этих двух строках просто хочу обратить внимание на два выражения «блаженный экстаз» и «галантные черти». Первое совершенно прямое и буквальное (а для стиха, я бы сказал, вульгарное, в смысле – обычное), второе – образ. Какое больше работает на стих? Конечно, второе, – оно совершенно чётко и зримо даёт нам ощущение – всех этих служек, которые, по сути, под стать своей госпоже. Первое же просто «информирует» о состоянии героини.

в круговерти безумства, верша свой пустой произвол,

искажая в себе благородство и такт статной девы,

она грязно убила всех тех, кто смотрел на престол,

подтверждая свой истинный статус одной королевы.

Здесь покопаемся в точности и однозначности используемых элементов.

Всегда ли «статные» девы благородны и тактичны? Конечно, нет, это вообще не взаимосвязано. Поэтому эпитет «статной» – здесь неудачен.

Да и точно ли мы имеем дело с «девой»? Королева стала усекать головы уже после замужества, так что вряд ли её корректно будет назвать «девой». Да и сынишка там, вроде, промелькивал.

«грязно убила» – отсечение головы считается благородной смертью. Эпитет «грязно» понятен по смыслу, но опять же не точен.

Далее. Во второй строфе мы читаем, что эта фурия убивала тех, «кто отважился в ночь ей присниться», а в этой строфе она убила «тех, кто смотрел на престол». Получается неувязочка. Обратившись к историческим источникам, я разрешил для себя это, казалось бы, противоречие – она убивала и тех и других, и часто эти множества пересекались. Но автору нужно иметь в виду, что не каждый читатель будет столь дотошен, и, наткнувшись на сие противоречие, он может ощутить неудовольствие. Так что, наверное, этот момент стоит пояснить. Или строить стих на чисто «поэтической» составляющей – колбасила тех, кто снился без разрешения и точка!

Тут еще есть двоякочтимый момент в двух последних строках – она убила тех, кто смотрел на престол… или они смотрели на престол, подтверждая свой статус… Смысл-то понятен, но в таких оборотах нужно быть внимательнее, ведь «смотрящие» стоят ближе к «подтверждению».

Теперь немного отойдем от непосредственно текста. Композиционно этот стих, как уже было сказано – историческая зарисовка – ни больше, ни меньше. Эдакое «дискавери» на историческую ему – мы заглянули в мир былого, увидели, что и как там происходит, подивились дикости и жестокости, и… вот собственно и всё. Эмоционально картинка нас не ударила, не зацепила, не вызвала яркого чувственного отклика.

Плохо это? Нет, не плохо – автор задумывал стих именно таким, это исключительно авторское дело (вспоминаем тех же упомянутых «Варваров» – в этом смысле там совершенно то же самое (и не надо придыхать на фамилии – стих совершенно академично-холодный, как бы мы ни относились к самому Гумилёву)).

Теперь давайте вспомним гумилёвского же «Жирафа» - там по сути та же картинка экзотического мира, но насколько «Жираф» сильнее воздействует на нас, на читателей. А за счет чего? А за счет эмоционального окаймления, за счет того, что это не просто картина за стеклом, а история про городскую женщину, сидящую рядом с нами. Улавливаете?

Вот если в сём стихе было бы подобное приближение к читателю, перенос действия, эмоций, крови и отрубленных волос на читателя, то стих заиграл бы совершенно по-иному.

Вот ещё пример для наглядности – представим себе картину маслом – самый обычный пейзаж – лесок, речушка, солнышко, облака, тонущий в дымке горизонт… ну, пейзаж и пейзаж, каких множество. Да, он рождает определённое настроение, да, он может понравиться… А теперь представьте этот пейзаж – в обрамлении узкого тюремного окна.

«…Квадратик неба синего

И звёздочка вдали

Сверкают, как последняя надежда…»

Смекнули?

Картина меняется абсолютно – теперь это вы сидите в тюрьме, это вы смотрите в узкую башенную бойницу, которая настолько высоко над землей, что даже не забрана решеткой. Вот он – перенос, вот она история, вот эмоциональное воздействие значительно более глубокое, чем то, которое даёт чисто картинка.

ИТОГО. Стих имеет определенную цельность, но не без ляпсусов. Конечно, часть из них заметить может только особо настырно въедливая поэтическая протокольная крыса, и на восприятие стиха основной читательской массой они не повлияют. Но! Про них надо знать, чтобы не допускать в дальнейшем. До публикации я бы этот стих допустил только в качестве дополнительного наполнителя подборки, для создания необходимого объёма – если недостанет стихов.

Но – всё поправимо.

Ищу критика!

15 августа 2017

Ирина Кабачкова

О рецептах в поэзии.

Мне кажется (без претензий на истину), что представления о том, как стоит писать или не писать стихи – всё-таки у той части нашей аудитории, которая твёрдо решила, что она занимается профессиональной поэзией, –  разные. Это создаёт зачастую и различные ракурсы восприятия и анализа. Для одних существует эталон в искусстве, к которому стоит стремиться (многие называют эталоном блоковскую, т.н. "чистую" поэзию, аргументируя эту эталонность тем, что не редко его поэзия проста, не перегружена тропами, фигурами и поэтичность достигается лишь силой слова). Для других очевидно, что развитие искусства невозможно остановить, как и развитие человечества в целом. Новое время несёт новое звучание, новые приёмы, философию, поэтику – всё, но выражает это всё именно Поэт, поэт с большой буквы, прочие остаются подражателями, составляют плеяды и в дальнейшем их творчество может представлять интерес разве что для историка литературы. С веками поэзия, как и искусство вообще, устаревает, подвергается аберрации дальности ( как современное искусство подвергается аберрации близости: и понять, и поставить точный диагноз современнику крайне затруднительно). Поэтому в каждую эпоху популярными и востребованными, признанными корифеями искусствоведения могут быть авторы, быстро забываемые потомками, но с каждым веком те самые, отразившие время и вечность, сакрализируются и превращаются в эталоны. Я этот процесс вижу так. Что из этого следует? – Верхоглядство как инструмент серьёзных авторов? Я думаю, что нужна , конечно, определённая диета в области мнений и в отношении ругани и медных труб ("ты- царь, живи один"), но и определённое внимание к живому читателю, аналитику, критику, поскольку все они – часть живой ткани времени, которую собирается отразить художник. Нужно ли писать при этом эталон или стремиться к эталону? – Не думаю, но я могу ошибаться. Точно могу сказать одно: в любом искусстве есть период ученичества и ремесленные навыки. Без этого невозможно. В какой момент заканчивается ученичество? – да, ни в какой. – Жизнь движется вперёд, за нею нужно успевать. Где заканчивается ремесленничество и начинается искусство? – вопрос наисложнейший. – Там же, где грамотный читатель перерастает в литературоведа, наверное. Здесь на сайте есть точно очень хорошие ремесленники (литературоведа во мне точно достаточно, чтоб это сказать), есть ли Поэты? – возможно. Спросите лет через 50.))
Далее мне хочется разобрать два стихотворения авторов, находящихся на разных ступенях развития, но развивающихся и работающих над собой. У автора первого стиха я вижу попытку создания своей поэтики, своего видения стихосложения, своего "как надо", второй автор находится на пути к этому, хотя имеет уже очень высокие ремесленные навыки. Насчёт этих навыков: считаю, что они могут быть разными у разных авторов. Один становится виртуозом, другой – навсегда закрепляет в своём творчестве некоторые технические щербинки, и это становится частью его манеры. Плохо ли это ? – нет, если сила его голоса, тем не менее, велика.

Половинкина Татьяна   
ЭТОТ ГОРОД - В ДЫМ...  

Этот город – в дым, он – дымковская свистулька:

как скудель обожжён, весь зелен, белёс и рыж.

Лихорадку летнюю буднями обмишуль-ка,

дынный гул свободы попробуй-ка, не расслышь!

Факс токует вплоть до ведренного заката,

ждёт расстригу обратно солнечный монастырь,

скрип восточных ворот и стон золотой набата –

как зарок: солому часов не порастранжирь...

Голубой мечтой встаёт предо мною море –

словно севрский фарфор, глазуревый окоём.

Да и вся загвоздка в крамольной одной каморе*,

бурой тучей плотно висящей над «трудоднём».

Злой кукушкой срок отмеривает будильник,

в нашем деле тугом батрацком не жди утех.

Только каплей тикает в темечко: не пойти ль мне

к сатане отсюда, зарыв трудовой лемех?

В голове – мечты плодовая крепнет завязь,

не расслышь, попробуй, взрезающий дыни – гул!

И, сложив на комод часы, про себя сверяясь

с мятным следом морской улитки, иду в отгул.

Этот город – в дым, он – дымковская свистулька: сложный образ, двойственного прочтения (в дым -это может быть частью брошенной фразы, это и часть фразеологизма "напиться в дым",) тут же игра слов – с дымковской и новый образ – обожжённого города ... Эдакий тройной образно-метафорический заряд создаёт зачин

как скудель обожжён, весь зелен, белёс и рыж.    – строка развивает тему, характерным для автора является использование редкой лексики, большого количества эпитетов (тут в краткой форме)
Лихорадку летнюю буднями обмишуль-ка,    – опять редкая лексика, характерное обращение ЛГ к читателю и одновременно к себе, повтор частицы...

дынный гул свободы попробуй-ка, не расслышь!    – насчёт дынного гула – я бы попросила объяснений у автора, хотя может, и есть этот гул – например, у перезрелой дыни, готовой взорваться... Но ведь это характерно скорее для арбуза. Могу придраться в одном: в предыдущей строке автор призывает обмануть жару работой, а в следующей – пишет : услышь голос свободы, освобождения от работы, жары. Но противоречие безусловно сильно смягчает интонация...

Факс токует вплоть до ведренного заката,      – характерное для автора смешение разных пластов лексики и редкая ( факс, ведреный), токует- олицетворение, опять же характерно для Есенина ( смешение лексических пластов+ олицетворение, оживление машины, сравнение с животным, птицей как средство передачи пейзажа)

ждёт расстригу обратно солнечный монастырь,    – тут можно придраться( а можно и не придираться) - не слишком ясно , кто расстрига, сам образ хорош, метафора- тоже и лексика- опять же авторская типичная... подобное включение церковных слов и образов в пейзажной лирике характерно для Есенина, но и для автора ...

скрип восточных ворот и стон золотой набата    – скрип восточных ворот меня отсылает в восточную сказку, но вот насчёт стона набата- я бы усомнилась, золотой- видимо, относит к закату опять... потому что принять другой вариант: золотой- лучший- не могу... Набат- всё таки тревожный звон колокола

как зарок: солому часов не порастранжирь...    – насчёт "зарока" - я бы усомнилось. Имеется ввиду, насколько я понимаю, напоминание для ЛГ. А зарок даёт кто-либо кому-либо... метафора " солома часов" мне нравится- свежая , необычная, что характерно для авторской манеры

Голубой мечтой встаёт предо мною море             – здесь есть двойственность "голубая мечта" – это и устойчивое выражение, и в конкретном случае мечта голубого цвета, потому что о голубом... могу повредничать – в таком выверенном по лексике тексте мне уже и шаблонное выражение "встаёт предо мною" хочется поменять. Но и не настаиваю...

словно севрский фарфор, глазуревый окоём.    – характерные для автора редкая лексика, живописность, любовь к эпитетам и множественным редким сравнениям

Да и вся загвоздка в крамольной одной каморе*,   – характерное личностно окрашенное отношение к пейзажу, крамольная катора – типичная игра слов , красивая звукопись, как и дым – дымковская игрушка... опять редкая лексика

бурой тучей плотно висящей над «трудоднём».    – типичный необычный эпитет- "бурая", типичное смешение лексики- трудодень, красивая метафора

Злой кукушкой срок отмеривает будильник,
в нашем деле тугом батрацком не жди утех.     – опять необычный эпитет , но утех и так вряд ли кто ждёт – наверное, имелось ввиду утешение, но получились утехи, имеющие обычно несколько иной оттенок, нежели предполагается стихом

Только каплей тикает в темечко: не пойти ль мне    – характерное прерывание в описании пейзажа описанием личных переживаний на фоне природы( для меня есенинское, но вполне привычное вообще)

к сатане отсюда, зарыв трудовой лемех?    – насчёт сатаны- жду пояснений... не вижу повода посылать к сатане заработавшегося героя, мечтающего о море. Здесь сатана-искуситель? Но ведь лг и так идёт в отгул, и на улице его ждёт солнечный монастырь... Так куда в данном случае к сатане? – под кондиционер?

В голове – мечты плодовая крепнет завязь,    – сложная оригинальная характерная метафора.

не расслышь, попробуй, взрезающий дыни – гул!    – повтор создаёт законченность, закольцовывает произведение, является признаком мастерства, создаёт кульминацию и предполагает выход из текста в последних строках

И, сложив на комод часы, про себя сверяясь     – сложив – вряд ли ... положив... если это, конечно, не виртуальное множество единиц времени, но тут я этого не просматриваю.

с мятным следом морской улитки, иду в отгул.    – отличная метафора, отличный выход из текста.

Что в итоге? я вижу авторскую интонцию (что ценно), умение передать не просто тему, а тему в красках, ароматах, ощущениях (что редкость), умение выстроить композицию, понимание и свободное владение тропами. Что можно посоветовать? ( напоминаю, что автор может и не следовать советам, потому что может видеть свой путь своего развития – надеюсь, этими соображениями он поделится) – можно посоветоваться внимательнее относится к смыслу, прояснённости отдельных моментов, их читаемости и точности слов при том. что внимание к лексике у автора очевидно. Насчёт есенинских приёмов – здесь они не являются подражанием, просто восприняты, но чуткость к подражательности в своём творчестве должна быть, поскольку настоящий автор восприимчив не только к явлениям природы, мира, но и литературы.



Милица (Людмила Знаменева)

ПО НЁМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ 

(перелицовка названия культового романа здесь , на мой взгляд, не сильно удачна- я бы поставила просто название романа)

(В память о...)

Набатный звон, тревожный, словно стая

Вспорхнувших с шумом белых голубей,

Вспоровших небо. Мерно нарастая —

Он достигал последних этажей.

И камертоном каждый был невольно.

Звук обретал живую плоть и кровь.

И становилось беспокойно-больно

От плачущих вдали колоколов.

Набатный звон, тревожный, словно стая         – взлетевшая стая – это одномоментность сравнивается с длительным действием, посему кажется сравнение сомнительным.

Вспорхнувших с шумом белых голубей,
Вспоровших небо. Мерно нарастая ,           – вспорхнувших- вспоровших явная избыточность, но вспоровших небо- хорошо, хотя если про набат- то не вспорол- ведь мерно нарастал
Он достигал последних этажей.    – он – избыточность ... тут этажей маловато для описания длительности звука.

И камертоном каждый был невольно.      – насчёт этажей-камертонов – свежо, если речь – об этажах.

Звук обретал живую плоть и кровь.
И становилось беспокойно-больно          – сама личностность- хорошо, но мне текст мал, хотя эта концовка – концовкой является, но большего по объёму текста.

От плачущих вдали колоколов.

В итоге, хочется текст развернуть, уточнить , оставить личностность восприятия пейзажа и концовку и либо убрать название, либо связать его с текстом... пока оно осталось загадкой, как и эпиграф...

Два стиха очень разнятся по уровню , по стилю, по интонации, теме, хотя набат есть в обоих (но в 1 - он очень условный), для меня их объединяет довольно яркая интонация, эмоция, сила слова, которая заставляет меня (как читателя) желать простить авторам все мелкие помарки и недошлифованности, но как критик, я всё-таки не поддаюсь соблазну...
Исходя из выше сказанного, я не буду давать оценки и говорить о перспективах. Они есть на этом сайте у КАЖДОГО.

Ищу критика!

10 августа 2017

Сергей Крюков.

Итак, возьмёмся.

И обозначим угол зрения, это стало уже нашей традицией.

А угол по произведениям, которые на меня смотрят, напрашивается очень любопытный.

О ЗАГАДКЕ ПОЭЗИИ И ЗАГАДКАХ В СТИХАХ

О технических сторонах в рассматриваемых работах мы сегодня говорить не будем, авторы – не новички. К слову сказать, техника в сравнении с рассматриваемой темой – дело вторичное.

Новокрещенова Алена

ЧУДАК

Все так просто, чудак, день смывается звездною сценой.

Замирает Пьеро. И опять переменность в чести.

Разноцветный колпак для Мальвины веселой заменой

Голубым волосам - им дуэтом поэму плести.

И реальность смеется и корчится глупой гримасой

Персонажам сети, нахлобучив попону слона.

Победители гонки и те, кто следили за трассой

Аплодируют вместе. И правда, увы, не нужна...

Прежде, чем пойти по строкам, необходимо понять общий образ произведения.

Ибо многие вопросы и загадки, возникающие в строках, могут открываться общим прочтением.

Что можно увидеть здесь?

Название должно бы определять суть стихотворения. Попробуем поискать в построенном образе некоего Чудака.

Пробую раз, пробую два, пробую три – и не нахожу. А если и нахожу, то не чудака, а ЧУДАЧЕСТВО события, ассоциированное с чудачеством жизни, окружающего мира.

«Что наша жизнь? Игра!»

ЧУДАК – как обращение в первой строке – вполне естественно. Не только чудаками называли собеседников или персонажи, которым законченно отвечают, но даже дураками. И даже – вполне уместно.

Как там у Осипа Эмильевича?

Куда как страшно нам с тобой,
Товарищ большеротый мой!

Ох, как крошится наш табак,
Щелкунчик, дружок, дурак!

А мог бы жизнь просвистать скворцом,
Заесть ореховым пирогом...

Да, видно, нельзя никак.

У Мандельштама обращение к Щелкунчику – лишь условное, поэт обращается к самому себе, рассуждает о своей жизни, своей стезе… Сказочный персонаж, скорее всего – висящий на новогодней ёлке, – лишь умозрительный собеседник.

У Алёны же собеседник может быть (теоретически) и условным, но может быть и реальным.

Итак, наш автор задал читателю загадку, разгадки которой в названии не дал.

Все так просто, чудак, день смывается звездною сценой.

А вот не соглашусь, что СЦЕНА может СМЫВАТЬ что-либо. Автор хотела уйти от банального СМЕНЯЕТСЯ, но достойной замены глаголу не нашла.

У меня в каком-то стихотворении тьма пожирала свет, но свои рецепты навязывать не дело. Автор у нас и «сам сусам».

Замирает Пьеро. И опять переменность в чести.

Почему Пьеро? Потому, что его головной убор украшен серебряными звёздочками?

Но бьёт по ушам другое. В чести не ПЕРЕМЕННОСТЬ, а НЕПОСТОЯНСТВО. Это – разные вещи. Непостоянство как ненадёжность, неверность… – это порок, а переменность – это лишь вариативность, изменчивость в силу разных причин.

Семантика нам неточностей не прощает.

Разноцветный колпак для Мальвины веселой заменой

Голубым волосам - им дуэтом поэму плести.

ЗАМЕНА – действие осознанное. Спрашивается, зачем ради написания в соавторстве с Пьеро поэмы нужна такая замена? На этот вопрос тут нет ответа.

Поэтому без ответа остаётся и применение эпитета ВЕСЁЛОЙ.

И реальность смеется и корчится глупой гримасой

Персонажам сети, нахлобучив попону слона.

Очередная картинка клиповой последовательности, в которой автор нам даёт ключ к пониманию общего образа. Речь идёт о противопоставлении виртуальности и реала.

Однако элементы картинки повисают без объяснений. Ружью (ПОПОНА СЛОНА) не суждено выстрелить.

Победители гонки и те, кто следили за трассой  – ЧТО следили или КТО следил

Аплодируют вместе. И правда, увы, не нужна...

Итак, мы можем предположить, что автором описан процесс участия некоторых авторов в каком-то из конкурсов экспромтов. И того, что происходило в это время вокруг.

С робкой попыткой обобщения к общечеловеческому процессу, которой здорово мешает конкретика ПЕРСОНАЖЕЙ СЕТИ.

Но есть вероятность, что эти стихи были посвящены и несколько иному действию.

Скажем, если под поэмой автор аллегорически подразумевает долгую жизнь, то сюжет можно трактовать как слияние ПЕРСОНАЖЕЙ СЕТИ в несколько ином виде творчества – в сотворении семьи. Как, например, это недавно произошло с Лесной и Бикозом. Но не зная этого, читатель едва ли придёт к подобной трактовке содержания, поскольку указаний автор не дал.

Есть и ещё одна версия разгадки. Скажем, если под СЕТЬЮ автор подразумевал не интернет, а нечто большее. Но тогда возникает проблема, почему над ситуацией смеётся РЕАЛЬНОСТЬ.

Исходя из посыла, что название стихотворения просит замены, можно было бы посоветовать автору зашить золотой ключик в заголовок или в посвящение под ним.

Едва ли автор, которого мы знаем как остроэмоциональную поэтессу, в этой частнофилософской вещице реализовался всерьёз. Поэтому и осталось столько маленьких вопросиков.

Инь-ян

ТЕСНОСТЬ

Что-то немыслимо важное

им было предано кажется

несколько суток назад.

Кажется даже комнатность,

как и его беспомощность,

кто-то возвёл в квадрат.

Намертво сдавленный временем

(тяжким, болезненным бременем)

он возвышает свой крик.

Волны, отбитые стенами

были восприняты венами

словно психический сдвиг.

Руки рванулись стремительно

к старому, рваному кителю,

ноги рванулись на юг.

С обыкновенной брезгливостью

скрывшись от общей шумливости

ноги запнулись об люк.

Рухнув на мёрзлую снеговость,

выдохнув дымную серовость

он не почувствовал боль.

Скрывшись от комнатной тесности

вечным невольником местности

он доиграл свою роль.

Вот яркий образец того, что автор берётся экспериментировать, вернее даже – оригинальничать, на основе базы, наработанной в инетной поэзии.

Закроем глаза на «странное» отношение к пунктуации – и обратимся к смыслам.

К сожалению, в этом медитативном потоке слов отсутствует главное – смысловое начало. Всё разорвано, образы оторваны друг от друга. Причём каждый следующий образ умерщвляет предыдущий. Предано кажется – это как – частично? Кажется даже комнатность и т.д. – тоже частично?

Может быть, поэзия и должна быть несколько глуповата, но уж точно не должна быть рассчитана на дурака. Иногда начинаешь включать собственную логику:

Руки рванулись стремительно

к старому, рваному кителю,

ноги рванулись на юг.

Значит, китель находился на севере (коль ноги рванулись на юг).

Все эти комнатность, снеговость, серовость и т.д.  – на мой взгляд, более отсутствие языкового вкуса, нежели поэтические находки.

Зато к концу автор объясняет, что комнатность – есть комнатная тесность, вырвавшись из которой становишься вечным невольником местности (северной или южной?).

И что это за роль такая? Вот та загадка, которой текст не может дать разгадки. И в этом я нахожу хроническую болезнь всей поэзии, вне сомнения, талантливого автора, не впервые попавшего на критическую страницу. Создаётся ощущение, что автор писал эти, да и не только эти, стихи, просто неконкретно фантазируя. Что даже в его голове образы не складываются в некую гармоничную картину.

Мой добрый учитель, Иван Васильевич Рыжиков, которому месяц назад стукнуло 95, не уставал повторять, что автор должен писать о том, что ему всего ближе, что он знает и чувствует лучше других. Персонаж или событие обязано пройти через нутро автора, провариться до растворения косточек – и выплеснуться наружу молекулами, из которых автор вылепит уже не вполне то, что видно всем, а то, что видно только ему. Тогда это и будет новизна в обыденном. А искать новизну в коверканье слов или в неадекватности сюжета – путь ложный.

Образ произведения не материализоваться в нечто конкретное, зримое для читателя, – не имеет прав. Не бывает стихов-загадок без разгадок. Автору необходимо принципиально изменять отношение к построению образов. И для этого у него всё есть. А главное – талант и временной запас. 

Ищу критика!

1 августа 2017

Андрей Мансветов

Итак, начнем. 

Во-первых, прошу сразу два прощения. Одно – за долгое отсутствие, другое за то, что не запомнил, кому пообещал в конкурсе «Тропы» разобрать их стихи здесь. Надеюсь эти авторы объявятся и напомнят мне, склеротику, в личку. 

Во-вторых, у меня сын женился днями.

Но, поехали…Начну с текста призёра «Тропов» и его двойника на странице автора. 

САМБУКА

Важинская Лора

Страничный вариант:

Ты ушёл, и поблекли краски,

Зря бескровный остыл закат,

Осень блеск подёрнула ряской,

Обманув меня многократ…

Ты ушёл, и повисли звуки

Пузырьками обидных слов;

Недопитый бокал «Самбуки»,

Шлейф аниса, запах духов…

Дождь рассыпался медью звонкой,

Заглушая тупую боль.

Из-за тучи неровной долькой -

Месяц цветом под канифоль…

Дверь закрылась выстрелом метким

Через сердце наискосок…

А по окнам хлестали ветки

И дрожал на ветру листок…

Конкурсный вариант:

Вот бы в зиму сразу за летом,

Прочь прогнать осеннюю ржу

И, накрывшись флисовым пледом,

Память спрятать под паранджу…

Ты ушёл, и повисли звуки

Пузырьками обидных слов,

Недопитый бокал «Самбуки»,

Шлейф аниса, запах духов…

Дождь рассыпался медью звонкой,

Заглушая тупую боль,

Из-за тучи неровной долькой,

Месяц цветом под канифоль…

Дверь закрылась выстрелом метким

Через сердце наискосок…

А по окнам хлестали ветки

И дрожал на ветрах листок…

Стихотворение, что в первом, что во втором случае личное, атмосферное, не бесспорное, но «съедобное» фонетически. А ещё, оно пример авторского редактирования, удачность коего для меня спорна. Из личного опыта, если строфа, строка или еще (не важно меньше – больше) не складывается, откатываюсь до момента, где ещё хорошо, и начинаю заново, не пытаясь подбирать в конструкцию текста другие элементы. 

А теперь смотрим:

 «Ты ушёл, и поблекли краски, / Зря (зря автор заполняет ритмический пробел этим словом) бескровный остыл закат,» - обычный для такой лирики образ, при оригинальном развитии даже и не в минус стиху, разбивается о следующую строку, где читателю приходится задуматься, чтобы преодолеть инверсию и недосказанность – «Осень блеск подёрнула ряской,

Обманув меня многократ…»

В конкурсном варианте начало стихотворения отсылает нас к привольной есенинской интонации. 

«Вот бы в зиму сразу за летом,/Прочь прогнать осеннюю ржу/И, накрывшись флисовым пледом», Третья строка, правда, скорее уже к Бунину, но проскакиваем с разгона, как легитимно-поэтическую, а вот четвертая: «Память спрятать под паранджу…» возвращает нас обратно к третьей, вступая с ней в логическое противоречие. Спрятать память под паранджу накрывшись пледом. 

Итого: два зачина, о которые въедливый читатель запнется обязательно, каждый по-своему разрушают лирическую плавность, и выход на вторую строфу получается «с нуля». 

И получается, кстати. Хороший образ: «повисли звуки пузырьками» настолько доминирует над окружением, что сходу проскакиваешь мысль, что звуки повисли «пузырьками слов». При простом чтении не обратил на это внимания, а стал думать, и противоречие: что здесь больше «атом», звук или слово? Это вопрос к автору. Пусть сам решает. 

В следующей строфе, увы, яркие образы уже не скрывают шероховатости. Рифма «звонкой – долькой» бьёт по слуху достаточно сильно. «Он» и «Оль» весьма далеки от фонетической идентичности. Зато снова есенинские интонации:

«Из-за тучи неровной долькой,

Месяц цветом под канифоль…» Кстати, в этой строке «под» я бы заменил на прямое сравнение «как». Да ещё и в конкурсном варианте мы можем наблюдать стилистически необоснованный повтор: «под паранджу… - под канифоль…»

Разночтение последней строфы – только в замене «на ветру» - «на ветрах». И оно не в пользу конкурсного текста. Почему, я уже объяснял в комментарии к «Тропам». 

На этом всё. Выводы делать автору. Например, можно оставить все, как есть. Читательская оценка, пусть и не объективный, но все же показатель качества текста. А можно ещё подумать. Например, сесть и переписать всё с нуля, по памяти (ни в коем случае не править по готовому!). Может интересно получиться. 

ДАР ЛИ ПРОКЛЯТЬЕ ЛИ - ТА ЛЮБОВЬ?

Клименко Дмитрий

Если то, что внутри - будет не в себе,

Значит, рано ли, поздно - пойдёт во зло,

И себя не успеть растворить в тебе,

Не спасти нашу лодку, сломав весло!

Если я эту линию гнул не в путь,

Если дальше седло уже не в коня,

Значит просто меня навсегда забудь,

Просто дальше забудь и сотри меня!

Если дождь не в макушку - под кожу вмок,

Словно пьяное, тело сбивает шаг -

То выходит, не смог, даже то, что мог

И не много ль креста на твоих плечах?

И не много ли жизни ушло в песок?

И не много ли пламени вышло в дым?

Если счастье уже опоздало в срок,

Разминувшись с бесстрашием молодым?!

Если этот огонь догорел дотла,

Не успевши уже никого согреть,

То прощальных симфоний пора пришла(?),

И копытом бьёт конь, ожидая плеть...

Тает жизни клубок, затянув петлю́,

Не даёт нам в начало вернуться вновь,

Я застрял, я как прежде, тебя люблю!

Только дар ли, проклятье ли - та любовь?

Первое ощущение, что в стихотворении что-то есть. Второе впечатление, что его надо сократить. Первая мысль – говорить о феномене языка этого текста, выламывающегося из нормативных рамок так, что нарушения и парадоксы не заставляют спотыкаться, а становятся музыкой стиха. Например, «седло уже не в коня», как парадоксальное прочтение стереотипного «не в коня корм».

И приходит вторая мысль, уже о музыке. Вот она: «Значит просто меня навсегда забудь,/ Просто дальше забудь и сотри меня!», казалось бы избыточная и не согласованная фраза становится полностью органичной по музыкальным законам. Но так, увы, не везде. 

Есть такая фраза, конечно: «кто не лабал, тот не лажался», но здесь музыка должна быть совсем безошибочной, чего в данном случае, увы не происходит. Да простит меня автор за вольность, но здесь вместо разбора того, что не устраивает, я просто приведу примеры, как видоизменяется (причем без и до сякого сознательного размышления) его текст при чтении мной-читателем

Автор пишет: 

Если то, что внутри - будет не в себе,

Значит, рано ли, поздно - пойдёт во зло,

И себя не успеть растворить в тебе,

Не спасти нашу лодку, сломав весло! 

Читаю:

Если то, что внутри, будет не в себе,

Значит, рано ли, поздно ЛЬ пойдёт во зло.

НИ себя не успеть растворить в тебе,

НИ спасти нашу лодку, сломав весло! 

Автор пишет:

Если дождь не в макушку - под кожу вмок,

Словно пьяное, тело сбивает шаг -

То выходит, не смог, даже то, что мог

И не много ль креста на твоих плечах?

Читаю:

Если дождь не в макушку - под кожу вмок,

Словно пьяное, тело сбивает шаг -

То выходит, не смог, даже то, что мог…

 …дальше строфа не читается из-за сбоя рифмы, хотя строку «И не много ль креста на твоих плечах?» - жалко. И первую строку строфы жалко, но не переделать уже, чтоб получилось «по-честному», а жаль. Так что из чтения строфа выпадает полностью. Впечатление – сократить, как говорил уже. Кстати, к следующей строфе это тоже относится. Там тоже последняя строка провисает, но не в плане рифмы, а ритмически.

И не мнОго ли плАмени вЫшло в дЫм?

РазминУвшись с бесстрАшием молодЫм?!

Разумеется, это можно и прочитать, и, тем более, спеть так, что никто ничего не заметит, но тут как с тем охлобыстинским сусликом, которого никто не видит, «а он есть». Нерв лирического повествования теряется, заряд бесполезно уходит в землю. Но удерживаемся и нас выносит на последние две строфы. 

Автор пишет:

Если этот огонь догорел дотла,

Не успевши уже никого согреть,

То прощальных симфоний пора пришла(?),

И копытом бьёт конь, ожидая плеть...

Тает жизни клубок, затянув петлю́,

Не даёт нам в начало вернуться вновь,

Я застрял, я как прежде, тебя люблю!

Только дар ли, проклятье ли - та любовь?

Я читаю:

Если этот огонь догорел дотла,

Не УСПЕВ уже никого согреть,

То прощальных симфоний ПРИШЛА ПОРА (здесь не только я, а почти любой читатель автоматически сделает обратную инверсию)

БЬЁТ копытом конь, ожидая плеть...

Тает жизни клубок, затянув петлю́,

Не даёт нам начало вернуть, догнать

Я застрял, я как прежде, тебя люблю!

Только дар ли, проклятье -  вот бы знать. 

В заключение скажу, что я представил не предложения по улучшению стиха, а спонтанные, возникшие в процессе чтения метаморфозы. 

Единственный однозначный совет автору - убрать название, которое никакой функции, кроме спойлерной не несёт.

PS. Кроме того, хотелось бы отдельно поговорить о стихе Андрея Рожкова «Прозрение», но там напрашивается немного другая тематика разбора, так что я постараюсь просто написать в личку, а он сам решит, выкладывать или нет критику на суд общественности. 

Ищу критика!

25 июля 2017

Илья Рейм

Добрый день. Так вышло, что предыдущий мой выпуск был тематическим и очередь страждущих не продвинул. Надеюсь, компенсацией за это стала работа судей в конкурсе «Тропы», где жюри постаралось, насколько в принципе позволял формат мероприятия, организовать максимально подробный разбор текстов. Разумеется, не такой подробный, как в данной рубрике, но зато и разбирающих было много, и текстов около девяноста, так что, возможно, учебная составляющая разборов жюри была гораздо более значима (к слову, учебная составляющая не в том, что «надо писать так», а в демонстрации того, что могут увидеть разные внимательные читатели в текстах). Надеюсь, что во втором туре летнего Кубка удастся этот формат повторить. А этот выпуск тоже будет совершенно обычным, просто разбор стихов из очереди с попытками делать какие-то общезначимые выводы.

Душа, «Исцеление»

Мы раним друг друга словами,

а надо бы исцелять...

Деревья машут ветвями,

и птицы зовут полетать.

Я знаю, что нам очень сложно

всю жизнь полюбить в себе.

Взгляни на меня осторожно,

прислушайся к тихой мольбе.

Давай поможем друг другу,

достаточно острых "гвоздей"...

Позволь же снять шлем и кольчугу,

теперь принимай гостей.

А в гости к тебе нынче радость

спешит, за нею - любовь.

И нежности теплая благость

желает согреть хладный кров.

Доверие на пороге

смущенно застыло - вперед!

Наверно, устало в дороге,

пришел и его черед.

Печаль, потеснись, подвинься,

дай место надежде святой...

Душа, распрямись, не кручинься,

ведь счастье вернулось домой.

Подарено исцеление: прими жизнь и благослови -

Терпение и прозрение, и сердца готовность к любви.

Мы раним друг друга словами,

а надо бы исцелять...

Деревья машут ветвями,

и птицы зовут полетать.

Есть пословица про бузину в огороде. Увы, две половинки первой строфы не срастаются в восприятии. Либо между ними нет связи, либо эта связь не удалось показать.

Я знаю, что нам очень сложно

всю жизнь полюбить в себе.

«Всю жизнь полюбить в себе» — не вполне понятно. Либо речь о полном принятии себя, но тут не вполне однозначно выражена мысль, либо «всё» — просто слово-заполнитель.

Взгляни на меня осторожно,

прислушайся к тихой мольбе.

Давай поможем друг другу,

достаточно острых "гвоздей"...

Позволь же снять шлем и кольчугу,

«Снять» на предударной позиции звучит тяжело.

теперь принимай гостей.

А в гости к тебе нынче радость

спешит, за нею - любовь.

И нежности теплая благость

желает согреть хладный кров.

«Хладный» немного тяжело ложится в ритм.

Доверие на пороге

смущенно застыло - вперед!

Наверно, устало в дороге,

пришел и его черед.

Устало, пришёл его черёд. Какой-то логической связки, возможно, не хватает. Скажем, «но». Либо хотя бы чёткой точки после «в дороге».

Печаль, потеснись, подвинься,

дай место надежде святой...

Душа, распрямись, не кручинься,

ведь счастье вернулось домой.

Подарено исцеление: прими жизнь и благослови -

Ритмически тяжело «прими жизни» — два ударения подряд. Видимо, сильный слог — на «жизнь».

Терпение и прозрение, и сердца готовность к любви.

В целом должен сделать вывод, что стихотворение не сложилось. Поговорим об общих проблемах текста. Что такое поэзия? Поэзия всегда представляет собой концентрированную многомерность, выраженную в словах (хорошая проза, кстати, отличается лишь несколько меньшей концентрацией многомерности; в этом смысле противоположностью поэзии является вовсе не проза, а скорее чисто утилитарные тексты наподобие инструкции к электрочайнику: в них всё, кроме конкретного прямого смысла слов, является вредным излишеством, и многомерность максимально изгоняется из речи). Многомерность же возникает неспроста, тут мало одной цели, одного мотива. Трудно сделать стихи просто из идеи, пусть самой правильной, именно поэтому попытки использовать поэзию для прямой проповеди чего бы то ни было смотрятся обычно так странно. Для глубокого стихотворения совершенно необходимо наличие внутреннего противоречия, нарастание и разрешение напряжения, своего рода катарсис в конце. К сожалению, в данном стихотворении этой необходимой составляющей мне увидеть не удаётся, в результате текст выглядит головным и несколько назидательным.

Теперь о рифмовке. Здесь преобладают грамматические рифмы. Очень часто задают вопрос, почему грамматические рифмы не рекомендуются к активному употреблению, ведь, казалось бы, рифмы как рифмы. Что ж, действительно рифмы как рифмы, особенно если созвучие больше минимального. Проблема, однако, не в созвучии — самому повторению звуков всё равно, как образовываться, за счёт окончаний при совпадении грамматической формы или за счёт ещё чего-то. Но совпадение грамматической формы рифмуемых слов приводит к тому, что рифмуемые строки строятся параллельно («Мы раним друг друга словами» — «Деревья машут ветвями»: обратите внимание, синтаксис почти идентичен, если не считать «друг друга», т. е. «кто-то что-то делает чем-то».) и обладают из-за этого похожей речевой интонацией. Когда грамматические рифмы преобладают, это почти всегда значит довольно однообразный интонационный рисунок стиха. Хотя, конечно, виртуоз сможет создать некоторое интонационное разнообразие и простейшими средствами.

Стих вообще, помимо банального ритма ударных и безударных и рифмы, обладает массой интересных свойств, и хороший стихотворный текст полон жизни одновременно на многих уровнях. Внизу стучит свою нехитрую ритмическую основу (с некоторыми вариациями) барабан сильных и слабых слогов. Чуть выше пульсирует ритм границ слов, а дальше — стихов и цезур. Ещё чуть выше — ритм, задаваемый рифмами, и ритм, задаваемый границами фраз и речевыми паузами. Ещё выше — строфы и другие крупные блоки. Но это далеко не всё. В частности, один из срезов текста — мир его интонаций, нарастаний напряжения и спадов (разрешений) напряжения. И в этом срезе тоже много уровней, от интонации отдельной фразы или группы фраз (напряжение растёт, достигает кульминации, потом спадает) до интонации текста в целом, где тоже есть свои, уже более крупные, волны нарастания и спада. Всё это (и ещё многое не перечисленное нами, например, ритм фонетики, ритм повторов слов, ритм развития действия, жизнь образов и прочая, прочая, прочая) даёт (в лучших образцах поэзии) предельную многомерность текста, возможность читать его снова и снова, подмечая новые детали и радуясь их глубине и согласованности.

Теперь вернёмся к использованию грамматических рифм. Не сами рифмы плохи. Плохо то, что при тотальном их использовании обычно выхолащивается определённый интонационный уровень текста, а именно уровень интонаций фразы и отдельного стиха («стиха»=«строки» — напоминаю термин). И чаще всего это не идёт тексту на пользу. Настоятельный совет учиться использовать как можно более широкий спектр рифм — это не призыв всё своё умение выдать в каждом стихе. Поэзия — не спорт, не фигурное катание, где нужно показать максимальный набор обязательных и необязательных элементов. Владеть элементами нужно для того (и только для того), чтобы иметь возможность найти в словах и звуках наилучшее отражение того внутреннего интонационного (и не только интонационного) богатства, которое родилось в голове автора в момент вдохновения. Да, надо освоить всё. А после этого — использовать то, что душа попросит. Возможно, и грамматические рифмы: когда они используются не от неумения писать иначе, а потому, что именно такое звучание автор подбирал на слух, никакого зла в них нет.

Вы, наверное, посмеётесь: в сто первый раз о грамматических рифмах. Но тема какая-то неувядающая — то в обсуждениях снова и снова поднимаемая, то просто просящаяся в очередном разборе. Вот и тут всплыла.

Сергей Касатов, «Вера спит»

На закате пламенной субботы,

Положив на локоть гайморит,

Под призывом: «Разувайте боты!»

Не снимая боты, Вера спит.

На тахте, разбросанной по кухне,

Подавляя пубертатный стыд,

Иннокентий починяет туфли.

Верует, надеется. Кряхтит.

Хочет, чтобы синие колготы,

Без которых Вере не фартит,

Съёжились колечками на ботах,

Обнажая правильность пути.

Так, до петухов, пока не рухнет,

Озадачен, сломан и побрит

Иннокентий починяет туфли.

Не снимая боты, Вера спит.

Вот прочитаешь такое — и поначалу обычно не знаешь, что об этом сказать. А сказать на самом-то деле есть что, просто чуть огорошенный читатель в тебе не сразу в состоянии переварить текст. «Что это вообще такое? О чём оно?» — вопрошает внутренний читатель и пытается уйти в отставку и не пытаться логически осмыслить текст. И правда, о чём? Вариантов в голове рисуется сразу несколько, какие-то из них довольно дикие. Например, можно счесть Веру девочкой и высосать из пальца какой-то лолитоподобный сюжет. Хотя «пубертатный стыд» товарища Иннокентия всё-таки не вполне с этим вяжется. Можно увидеть Веру взрослой. Иннокентия тоже можно представлять себе разным. Да и обстановка однозначно не понимается. Видимо, небогатая. Вероятно, с налётом антуража советских времён (призыв разувать боты — кстати, тут характерна неправильность призыва в духе смешивания «одевать» и «надевать»: говоря строго, боты нельзя разуть, если, конечно, поверх них не надеты, допустим, калоши, которые при этом разувании снимают).

Но к чему я, спрашивается, веду? Веду к тому, что контекст, в котором разворачивается действие, совершенно туманен, для сколько-нибудь целостной картины катастрофически не хватает информации. Так, атмосферные детали. И почти ничего однозначно толкуемого и конкретного.

На закате пламенной субботы,

Положив на локоть гайморит,

Неплохой, кстати, пример метонимии (замены понятия на смежное), аж двойной. И не гайморит, а место, под которым скрываются пазухи, в которых бывает гайморит. И не на локоть, а на смежное с ним плечо или предплечье: положить это место на локоть — это почти как локоть укусить. Интересно, что высокопарная «пламенная суббота» в сочетании с этой чуть просторечно звучащей двойной метонимией создаёт довольно тонкий комический эффект.

Под призывом: «Разувайте боты!»

Не снимая боты, Вера спит.

Снова комический эффект, и снова тонко рассчитанный. Тут и «призыв» (этакая пионерская лексика) разувать боты (уже недвусмысленное просторечие, забавно с «пионерской» лексикой сочетающееся), и сон в ботах под ним.

На тахте, разбросанной по кухне,

Образ разбросанной тахты забавен. Строение его не вполне очевидно. Будь это диван, я бы предположил, что он был разложен, заняв пространство кухни. Тахта же не раскладывается. Однако, видимо, отражает элементы беспорядка.

Подавляя пубертатный стыд,

Иннокентий починяет туфли.

Ассонансная рифма, формально очень бедная. Но, что интересно, на деле эта бедность ухо мне не режет, поэтому и не придираюсь. Кстати, слово «починяет» в нашем лексиконе уже довольно сильно ассоциируется с «починяю примус», из-за чего тоже приобретает слегка насмешливую окраску.

Верует, надеется. Кряхтит.

И ещё раз видна этакая лёгкая и нежная насмешка, которой и вообще весь текст проникнут: верует-надеется-кряхтит…

Хочет, чтобы синие колготы,

Без которых Вере не фартит,

Съёжились колечками на ботах,

Обнажая правильность пути.

Эх, красиво сказано! Не вполне однозначно, но уж очень хорошо.

Так, до петухов, пока не рухнет,

Озадачен, сломан и побрит

И опять — тончайшая ирония...

Иннокентий починяет туфли.

Снова, казалось бы, бедная рифма к этим несчастным туфлям. И снова не кидаю камень, поскольку на слух воспринимаю её нормально.

Не снимая боты, Вера спит.

Финал достойный.

Крайне интересный текст. Что в нём особенно радует, так это достаточная стилистическая тонкость, постоянная сшибка разных пластов лексики, от высокой до «низкой», без ощущения мозаичности. Комические эффекты создаются с определённой изысканностью и с явным вниманием к деталям. При этом ирония совершенно беззлобна и создаёт у меня впечатление, что текст проникнут глубокой любовью к героям. И это ощущается несмотря на полную неясность контекста, вот в чём штука!

В общем, казалось бы, странное стихотворение, да? Но в том и фишка, в том и насмешка музы, что при чтении ты каждой клеточкой понимаешь, что этот страдающий мучительной недоговорённостью текст — поэзия. Как так получается? Почему? Да кто ж его знает! Факт, что текст на первый и формальный взгляд не очень вразумителен, но одновременно очень тонок и многомерен. И поэзией является, никуда от этого не деться.

Ищу критика!

18 июля 2017

androg

НЕПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ

Поэтам, наверное, более, чем представителям иных творческих профессий, свойственно «токование». Токование это не связано с законом Ома, обмолотом зерна или брачными и прочими животными играми, а заключается в утрате на каком-то этапе творения конкретного стиха контроля над мыслью, смыслом и всяким тому подобным. Вот, для примера, как о токовании в природе говорит Вики: «…во время последней части песни…глухарь утрачивает обычную осторожность, чем и пользуются охотники, чтобы подскакать к нему на выстрел».

Охотники, слава Эвтерпе, поэту не грозят, и самый страшный, кто может к нему «подскакать»  это критик, но, тем не менее, с токованием надо бороться и держать поэтическую мысль и смысл в мозолистых ямбических руках.

О том и поговорим.

Сразу скажу, что от токования мало кто застрахован, бывает, что и меня подхватывает глухариная песнь и несёт, несёт… Вот. Так вот если нас занесло или для того чтобы проверить, занесло нас или нет, нужно просто взять стих и посмотреть на предмет самого простого – кто у нас что говорит, кто чего хочет, кто куда пошёл и что сделал. И чем сердце успокоилось.

Проверить не просто так, а на предмет непротиворечивости!

Поехали.

Николай Газарян

Скрипка

В который раз в душе моей

Играет скрипка; смена власти.

И в бой вступают грусть и счастье,

Чтоб разобраться, кто сильней.

Чтоб победитель в результате

Бескрайней овладел душой,

И приказал своим солдатам

Нести посуточный конвой.

А проигравший - воротился

Под звуки скрипки в закрома

И неприятельски мирился

С победным возгласом врага.

Волнующий звучит мотив...

Но я люблю все звуки эти!

Вот только бы ещё на свете

Любовь увидеть во плоти.

Стих довольно милый, вроде как простой, с приятной мелодичностью, которую ему придаёткольцевая рифмовка. Рифмы, конечно, не особо оригинальные, но это здесь в данной стилистике минусом вовсе не является. 

Смотрим смысл. В душе героя заиграла скрипка – и он сразу понял! – начался бой, битва, схватка за власть! Что реально – битва под скрипку? Ну как битва – там же все-таки не резать друг друга начали, а мирно интеллигентно так баталируют, потому и скрипка играет, а не барабаны бьют и трубы ревут. Лирический бой словом, где-то даже, может быть, гламурный. Причём за право владения душой автора схлестнулись не красные и голубые, и даже не ангел и чёрт, а грусть и счастье. Т.е. грусть и счастье антагонисты. Ладно, ок. Верим автору.

Как понимать сию аллегорию? Варианта два: герой сомневается, разлюбил он кого-то или нет; героя кто-то разлюбил, а он не определился радоваться этому или грустить.

Далее мы узнаем, что кто бы ни победил, т.е. радость или печаль (а ни мы, ни герой, ни даже автор не знает кто победит), он поступит следующим образом – возьмёт душу под охрану, под караул(в стихе неверно употреблён термин «конвой» – конвой подразумевает сопровождение и охранение в пути). А побеждённый отправится в закрома (буквально в «забранное досками в виде неподвижного ларя место в амбаре, житнице» или в более близком нам значении – в место, где наша страна хранит свои тучные урожаи) – т.е. урожай-неудачник в этих закромах будет храниться, пока его не съедят, т.е. нет, пока снова не начнётся бой и он не победит. 

Как понимать аллегорию сию? Вариантов один: герой знает – что бы ни воцарилось в его душе, счастье или грусть, рано или поздно ему на смену придут грусть или счастье. Прекрасно!

Концовка. Герой, приятно возбуждённый скрипичным боем – резюмирует: что грусть, что счастье… – главное любовь!  Т.е. не важно, кто победит в душе, – герой хочет обрести любовь в реальности.

Вроде, как бы все хорошо, но давайте прикинем варианты разрешения стиха (мы же не знаем кто победит в душе героя). 

Побеждает грусть. Поскольку стих лирический, то мы понимаем, что грусть – это суть отсутствие любви. Т.е. герой в финале теряет любовь, так или иначе, и мечтает её повстречать – в этом смысле концовка не противоречива. 

Побеждает счастье. Счастье как мы понимаем – это и есть любовь. А что ещё может бороться в душе героя в лирическом стихе? Ну, не жажда же наживы! И вот тут возникает экзистенциальный ауч! В душе героя воцарилось счастье-любовь и теперь он хочет найти материальное её воплощение? Но тогда в кого он влюблён в душе? В идею? В некую Галатею, прости Господи? А если он влюблён в реального человека, то для чего просить увидеть его (т.е. её)  во плоти, когда вот она уже и так перед ним в натуральном виде – кровь с молоком!

Разрешить данное противоречие может только автор. 

Убрать противоречие, пару неуместных словосмыслов, чётче выделить эмоциональную составляющую (все-таки «скрипка» или «бой») – и тогда я бы и заводил разговор о возможности публикации.

Ядрина Елена

Летние холода

Наше лето остыло от зимних твоих измен.

С одуванчика ветер порывом срывает иней

И несёт его в небо к слепящей огромной льдине,

Под лучами которой я зябну до хруста вен,

Погружаясь по пояс в зелёный густой сугроб

Колосящейся люто ещё молодой пшеницы –

В нём бы насмерть замёрзнуть и заново в нём родиться,

Чтоб не помнить, как вбил ты предательства гвозди в гроб.

А снежинки цветные порхают, ложась на луг,

Хлопья тоненьких крыльев к цветам прилипают кучно,

Их метель невесома, безропотна и беззвучна –

Мы могли бы быть вместе в одну из таких вот вьюг…

Мы могли бы, как прежде губами вплавлять загар

Медно-охровым тоном лобзаний в нагие плечи.

Наше лето остыло... И это, увы, не лечат

Ни медово-малиновый, ни чабреца отвар.

Не буду рассусоливать – вот этот стих я бы, конечно, опубликовал не задумываясь. Автор владеет словом, образом, смыслом и мыслью. Молоток!

Похвалю за отдельную вещь. Строка:

Колосящейся люто ещё молодой пшеницы –

Здесь автор показал пример, как удачно затыкать дыры в строках. Все мы этим занимаемся, чего греха таить – эти необязательные эпитеты типа немые, седые и прочее, которые можно цеплять к любому слову и получается вроде как красиво и глубокомысленно. Но здесь автор решил проблему мастерки. Слово «люто». При писании в этой фразе образовалась дыра в два слога. Дыру можно и нужно было заткнуть. По формату фразы здесь могло стоять что угодно –немо, седо, тихо, туго, вроде… и т.п. Но только слово «люто» идеально подходит к теме зимы. Как приятно смотреть на хорошую работу! Да, конечно, возможно автор вовсе не так выбрал сие слово, как я преподношу! Может быть, оно у него сразу стояло в нужном месте – это не важно. Просто мозг бессознательно проделал ту работу, что я расписал. 

Можно ещё пробежаться по образам – сказать, какие они замечательные, но зачем? Это, вроде как, очевидно. Я скажу ещё немного про то, что не совсем очевидно.

Ужасно выбивается из ряда изящных и оригинальных построений вроде хруста вен, инея одуванчика и прочего – грубые, прямолинейные, ржавые, вульгарные и тупые «предательства гвозди»… Убрать! Изничтожить немедленно!!! В топку…

Да и какой, чей или чего гроб имел в виду автор? Гроб, в котором героиня могла бы умереть и родиться? Но она вроде в сугробе планировала… Гроб любви?! Чур, меня – это ещё хуже, чем гвозди предательства! А что было бы если бы антигерой не предал и не вбил гвозди предательства в этот гроб? Всем было бы счастье – вот он гробик – новый и чистый, и никаких гвоздей? Словом, гроб лучше тоже убрать – гроб-сугроб – даже как рифма не очень глянется.

О противоречивости. Строка:

Мы могли бы быть вместе в одну из таких вот вьюг…

Не могли бы! Если бы не было «зимних твоих измен», то и «лето» бы не «остыло», а значит и «таких вот вьюг» не было бы.

Вот, собственно, и всё, что я готов был сказать по этому стиху. 

А гвозди всё же уберите и гроб… Нет, я серьёзно!

Извините за внимание!

Уважаемые авторы,

Объявляем очередной сбор заявок в рубрику «Ищу критика!». Рубрика выходит 1 раз в неделю, по вторникам.

Добавляйте в комментарии к этому анонсу ссылки на ваши стихи, которые вы хотите предложить для разбора критикам. 

В обновленной рубрике подобрался исключительно сильный состав критиков.

Это: Илья Рейм, Сергей Крюков, androg, Андрей Мансветов, Ирина Кабачкова, а также Пилигриммм (только индивидуальные платные разборы).

К сожалению, в рамках еженедельной рубрики 1 критик может разобрать не более 2-3 стихотворений. При всём желании, мы не можем охватить всех желающих увидеть разбор своего стихотворения. Более того, мы не можем гарантировать, что, оставив заявку, вы получите разбор своего стихотворения, т.к. количество заявок значительно превосходит пропускную способность рубрики.

Для тех, кто хочет гарантированно получить индивидуальный разбор своего стихотворения мы предлагаем новую платную услугу.

Любой из критиков сайта в короткий срок выполнит критический разбор вашего стихотворения, ответит на все вопросы.

Цена услуги: 650 рублей. Пишете о своем желании личным сообщением Команде Поэмбук.