Ищу критика! Сергей Крюков
Ищу критика!
8 мая 2018
Инесса Полянская, СОРОКА-ВОРОВКА
https://poembook.ru/poem/1644021-soroka-vorovka
Голубизну родного неба
перечеркнул угрюмый провод -
мол, это очень глупый повод
о райских птицах думать. Лепо
они порхают где-то в странных,
цветущих бесконечнo кущах
сезонов прошлых и грядущих,
изнемогая в дебрях праны...
А на стовольтовой веревке
расположилась как прищепка
и третью чакру держит цепко -
обыкновенная воровка.
Чтобы ни у кого не возникло вопросов об очерёдности разбора, скажу, что автор прислала мне просьбу в личку – самой первой. Но дело – не только в этом. Заявок очень много, и чтобы выполнить все в условиях существующего регламента, потребовался бы не один год. Поэтому в первую очередь разбирать стоит только то, что может представить интерес для многих, а не только для автора конкретного произведения.
Вот прочёл.
Как говорил мой добрый учитель, прежде, чем делать построчный разбор, нужно оценить, стихи ли это – или рифмовка, в которую поэзию забыли вдохнуть.
Что ж, моя оценка в этом плане положительна. Несмотря на множественные ошибки и несовершенство, поэзия здесь теплится.
Значит, есть смысл перейти к анализу, к разбору.
Вот этот момент должен быть всем авторам понятен, как дважды два.
В последнем Кубке многие когнкурсанты возмущались тем, что судьи, за редким исключением, отказывались комментировать их стихотворчество. Авторы просто не могли взять в толк, что ни один уважающий себя критик никогда не будет высказываться в адрес слабой алитературщины, сколько бы сил ни вкладывали в неё авторы. Критики вообще не ругают. Ругают учителя.
Более того, не принято судьям литературных конкурсов комментировать свои оценки.
Не они это придумали, так заведено – и по-другому не делается.
Добавлю к этому, что негативные комментарии нарушают этику процесса, провоцируют авторов на дискуссии с арбитрами, что в самой сути – неприемлемо.
Иначе это – не конкурс, а семинар, что никак не сочетается в одном действии.
Это мы внутри сайта можем себе позволить по доброте душевной сочетать конкурсы с учёбой, на которую, кстати, часто получаем в ответ хамство со стороны авторов и их болельщиков.
А в прошедшем Кубке мы вошли в совсем иную епархию, во взрослые игры с их законами и принципами, в епархию, на которую со своего местоположения в литературе покушаться не вправе.
Тем значимее оставленные комментарии, которые, вкупе с заключительными высказываниями судей, были всеобъемлющими для сайта.
Судьи высшей компетенции подтвердили то, что раз за разом говорили и ваш покорный слуга, и Андрей Мансветов, и Илья Рейм. Очень немногие понимают, что есть поэзия. А большинство авторов сайта занимаются на его страницах чем угодно, только не литературой как таковой.
Итак, построчный разбор.
Голубизну родного неба - почему РОДНОГО? Разве это стихи патриотического толка? Отнюдь! Это – чистейшая пейзажно-философская лирика. Эпитет неуместен.
перечеркнул угрюмый провод -
мол, это очень глупый повод
о райских птицах думать. Лепо
- Из фразы можно сделать вывод, что в голубизне родного неба содержится мысль о райских птицах. Увы, её там нет. Противопоставление земной сороки райским птицам – основа образа стихотворения, вполне съедобного. Но подача лишена строгой логики, что в литературе не работает.
Второй момент – это рифмующее слово ЛЕПО, начинающее новую фразу. Рифма-то состоялась, но рядом с угрюмым проводом это слово смотрится чужим. Ко всему скажу, что модные переносы фрагментов фраз со строфы на строфу хоть и допустимы, а в некоторых случаях – даже эффектны, тем не менее, читателю не дают преимуществ в постижении авторских и эмоций, и мыслей, выступающих в качестве носителей этих эмоций. Здесь возникает тормозящий восприятие эффект, подобный эффекту от инверсий.
А любое торможение восприятию – вредит произведению.
Помню, как в 1975-м я провожал свою будущую жену в общежитие факультета АВТФ МЭИ после свидания. Я учился тогда на 5-м курсе, она – на 3-м.
Заходим, а в холле под лестницей стоит Евтушенко, возвышаясь над дюжиной студентов, и читает стихи. Грех был – не остановиться.
Тогда времена были поинтереснее. Это сейчас имена выстраивают барьеры между собой и созерцателями, а тогда всё было попроще, почеловечнее.
Тогда на общественных началах директором ДК МЭИ был пресловутый Маркин, учившийся в одной группе с моей невестой, а на вечерах в холле ДК пели только набиравшие силу макаревичи. Маркин не нашёл ничего лучшего, кроме как испохабить наивно-романтические студенческие песни, выдав их за свои, которые даже в убитом виде кое-как звучали, а из макаревичей получилось то, что и должно было получиться.
Тогда со сцены ДК звучали стихи поэтического Общества «Лира», моего милого детища, кружка поэтов МЭИ, в котором мы, открытые свету студенты, впервые поняли, что поэзия – понятие несколько иное, чем мы себе представляли.
Мы тогда играли и в буриме, и во многие игры, процветающие сейчас на ПОЭМБУКе.
И вот мы решились прийти к редактору студенческой многотиражки «Энергетик» и дать свои творения в печать. Редактор, замечательный молодой человек, Борис Копчиков, посмотрел стихи – и ничего не выбрал.
Нас это не устроило – и мы решили пойти на хитрость. В очередном ежегоднике «День поэзии» нам попалось на глаза стихотворение, кажется, Виктора Бокова, могу ошибаться, над которым мы долго хохотали. И мы решили предложить его редактору в составе своих подборок.
Борис прочёл – и выбрал эти стихи для печати.
Мы были в шоке. Разумеется, мы рассказали о своём розыгрыше.
А стихотворение было вот какое.
* * *
Посмотрите, как красиво эта женщина идет!
Как косынка эта синяя этой женщине идет!
Посмотрите, как прекрасно с нею рядом я иду,
Как и бережно и страстно под руку ее веду!
Посмотрите, посмотрите-ка, пусть порадуется глаз.
Больше вместе нас не встретите. Это мы – в последний раз.
Позже Иванов и Храмов глумились над этими стихами, но это были и есть – стихи.
Евтушенко читал свои самые неотразимые вещи – раннюю лирику.
Но, завзятый трибун, он, видимо, решил максимально адаптироваться к молодёжи – и объявил, что будет читать немножко хулиганские стихи.
И прочитал…
Каждая строфа стихотворения завершалась фразой:
«…А он спросил: «А наху…?» – здесь поэт делал многозначительную паузу –
Следующая буква, которую я обозначил точками, одновременно завершала слово и фразу – и при этом являлась началом фразы следующей, начинающейся с местоимения, под которым подразумевался лирический герой.
Вот в той, в хулиганской, версии такой перенос фрагмента фразы был забавно обоснован.
Здесь же я такой необходимости не наблюдаю.
они порхают где-то в странных,
- и опять случайные, необоснованные слова. Зачем здесь местоимение ГДЕ-ТО, если речь – конкретно о райских кущах? Почему – в СТРАННЫХ? Может, для земного жителя – в действительно странных, кто знает, но здесь это прописано утверждением. Так не годится.
цветущих бесконечнo кущах
сезонов прошлых и грядущих, - о каких сезонах может заходить речь – в Раю?
изнемогая в дебрях праны... – что такое ДЕБРИ ПРАНЫ? И какое отношение буддийский термин ПРАНА, равно как и ЧАКРА, использованный ниже, имеет к Раю?
А на стовольтовой веревке – а здесь я просто недоумеваю. Ниже 220-и Вольт напряжения в проводах не бывает, да и верёвка из металла – изделие весьма сомнительное. При построении образа мелочи играют очень существенную роль.
расположилась как прищепка
- КАК ПРИЩЕПКА – здесь несёт смысл сравнительного оборота, значит, обязано выделяться запятыми, а в предложенном виде сорока выступает в качестве прищепки, что не соответствует ситуации. Это важно.
Добавлю, что образ неточен в силу того, что прищепка никогда не располагается над верёвкой, на которой не весит бельё. Без белья она просто не удержится, опрокинется.
и третью чакру держит цепко -
обыкновенная воровка.
И в концовке допущена непростительная ошибка.
Отождествлять сороку с воровкой без соответствующего её поведения в тексте в данной ситуации невозможно. На месте сороки вполне могли находиться и малиновка, и галка, и сокол… Сорока здесь – земное, реальное, зримое противопоставление райским птицам, а не вредное вороватое создание.
Значит, должно быть – не ОБЫКНОВЕННАЯ ВОРОВКА, а ОБЫКНОВЕННАЯ СОРОКА.
В этом, и только в этом – философия стихотворения, на которой зиждется его поэтика.
Не удержусь от воспоминания.
Мне было года четыре или пять. Лето проводил в родном городе мамы, где, собственно, она меня и родила, в Кашире, у её старшей сестры, моей любимой бабы Шуры.
Мама приехала, чтобы увезти меня в Москву. На высокой груше красовался румяный плод, предназначавшийся мне в качестве прощального гостинца. Мы все смотрели в сад, понижавшийся к оврагу, говоря о том, как будем срывать эту вожделенную грушу, как вдруг сад пересекла та замечательно красивая птица, самая красивая из семейства вороньих, и села на макушку грушевого дерева. Мы ахнули, тихо и безнадёжно. А сорока решительным движением схватила плод клювом за черенок – и вспорхнула.
Раньше говорили – немая сцена, хоть немой она и не была. Теперь – картина маслом…
Ради нескольких зёрнышек плод был украден.
Воровка!
Что сказать в завершение?
Стихи, конечно, требуют скрупулёзной серьёзной работы.
В них нет выдержанной логики Хельги, нет яркой образности Елены Лесной, чаек, кружащих чаинками, нет пронзительной сверлящей боли «Бабьего яра», но, тем не менее, поэтика здесь присутствует.
И нет того назойливого яканья: «Глядите, как я могу!»
А вот работать со своими текстами Инессе нужно учиться и учится.
Доброго пути!
