Альбом
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
23 марта 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Людмила Перцевая
«С кем полемизирует «Пиковая дама»
|эссе|
То, что главную героиню звали Анна Федотовна, и была она азартной картежницей — многие уже, поди, и не помнят. Мотаясь по зарубежью, она чуть было не спустила за карточным столом свои подмосковные и саратовские поместья. Хорошо ещё, что муж, хоть и отрекомендован был подкаблучником, твердо встал на защиту собственности, не дал произойти самому страшному!..
Но говорить я буду не о нём, а о невольном виновнике смерти графини, совсем не азартному, судя по его коронной фразе: «Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Ну да, о расчетливом немце, военном инженере Германне. Впрочем, словосочетание «расчетливый немец» из уст Томского — типичное заблуждение русского; германцами, так же как и русскими, играют страсти порочные и разнообразные. Достаточно вспомнить единственную оперу Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана», где живописным букетом все эти пороки — винопитие, адюльтеры, чревоугодие — преподнесены в гениальном музыкальном сопровождении.
А кстати, ведь Эрнст Теодор Амадей Гофман, герой этой оперы, писатель, картежник, волокита и пьяница, погибший от всех излишеств в 46 лет, был современником Пушкина! Мы свято помним годы жизни Пушкина от 1799-го до 1837-го, а Гофман рожден был в Кёнигсберге в 1776-м, скончался в Берлине в 1822-м. Образование получил юридическое, но был замечательно талантлив, увлекался живописью, считал себя больше композитором, чем писателем — сильно разбрасывался. Он написал, кроме всего прочего, новеллу «Счастье игрока», опубликованную на родине в 1819 году и, в скором времени, переведенную на русский Веневитиновым. Книга эта была (достоверно!) в библиотеке Пушкина. Ну, как было мне не перечитать её, с «Пиковой дамой» Александра Сергеевича в уме, с повестью, в которой все за этим самым счастьем гонялись — да не догоняли!
Сразу отмечу замечательную мистическую подробность: оба автора написали сопоставляемые мною творения в возрасте 33 лет. Опубликована «Пиковая дама» в 1833 году. Читала «Счастье игрока» вдумчиво и с чувством некоторого недоумения. Всё в этом произведении мистического романтика по-немецки расчетливо и абсолютно искусственно выстроено, начиная с принципа построения — шкатулки, когда «обрамлённая новелла» содержит несколько рассказов в рассказе. Если выразиться понятнее — наша матрешка, где каждый герой выслушивает от последующего его историю. В такой последовательности мы узнаем четверых картежников, которые были от природы наделены счастьем игрока, но... играть категорически не хотели! Все окружающие и сами обстоятельства непрерывно их к этому побуждали и провоцировали, а герои — ни в какую!..
Ни барон Зигфрид, ни шевалье Менар, ни процентщик Вертуа, ни даже полковник Дюверне (напомню, что Германна тоже друзья все время уговаривали сделать ставку, но он в противоположность героям Гофмана не обладал КОДОМ ДОСТУПА К ВЫИГРЫШУ, а рисковать категорически не хотел)!
Страсти в рассказах героев Гофмана вертятся вокруг красавицы Анжелы, которая с одной стороны благочестиво пытается удержать от азартной игры папу Вертуа и своих обожателей Менара и Дюверне, а с другой — невольно побуждает их бросить к её ногам легко доставшееся за карточным столом богатство. Нагорожено – семь верст до небес и все лесом! Невозможно поверить ни в одну из перипетий новеллы, нет в них ни малейшей убедительности и реалистической достоверности. Ну, ещё бы, романтик, на одной странице до двух десятков восклицательных знаков! И фразы вроде этой: «Дух тьмы внушил мне, что я одолею вас за карточным столом, вот почему я предался игре – последовал за вами в Геную – и всего достиг! Идемте же к вашей жене!». Полковник, только представьте, выиграл у шевалье жену в карты, как самые последние проходимцы в наши времена! Пришли за выигрышем, а там труп! Отчего, почему, никаких намеков — финал!
Автор «Пиковой дамы», которого я непрерывно держу в уме, с иронией взрослого человека по отношению к ходульному и высокопарному романтику, строит свое повествование классически строго, используя лексику с величайшим тактом и вкусом, не погрешив против реальности ни единым штрихом. И при этом добивается такой занимательности сюжета, так строит интригу, что она не отпускает читателя ни на минуту. Он словно бы и подразнил неким предположением о возможности романтических отношений Лизаветы и Германна, но тут же насмешливо оценил любовное письмо последнего, как списанное из романов. Далее их отношения, переписка как будто бы одухотворяются, у Лизы закружилась голова... Но Германн отнюдь не романтический герой, все его мысли крутятся вокруг денег, он, пожалуй, исполнил бы обещание, данное графине – получить некоторую достаточную сумму и больше не играть во всю жизнь. Не азартен! И сама Анна Федотовна в молодости, расплатившись с долгами, благоразумно оставила азартные игры.
Кстати, анекдот о том, что она за секрет заплатила унизительную цену, отдавшись графу Сен-Жермену, совсем не пушкинский, это уже из оперы, либретто которой грешит сплошь и рядом романтическими вольностями скорее в духе Гофмана, нежели Пушкина. В моем воображении тут сразу возникает мелькнувший в повести англичанин, который на сплетни о том, что Германн, возможно, побочный сын графини, холодно отвечает: «Oh?». Столь же ироничны эпиграфы к каждой главе, чего стоит только одна из них, о камеристках, которые свежее! А каковы сборы восьмидесятилетней Анны Федотовны на бал, её выезды на прогулку, приготовления ко сну... Потрясающе точно и кратко очерчена вся атмосфера бытования графини: «Многочисленная челядь ее, разжирев и поседев в ее передней и девичьей, делала, что хотела, наперерыв обкрадывая умирающую старуху». Замечание это не случайно брошено, оно убийственно сыграет в финале: Лиза «вышла замуж за очень любезного молодого человека», который имеет порядочное состояние — «он сын бывшего управителя у старой графини». Иными словами, пока Германн лелеял безумные планы, морочил голову бедной Лизе, стал невольным убийцей старухи — и потерял всё, даже рассудок, параллельно, тихо и трезво, шла обыденная жизнь. И безо всякой кабалистики безымянные герои получают и состояние, и красавицу, и все блага жизни! «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине», — для пущей убедительности этой фразой, ознаменовавшей торжество прозы жизни, Пушкин и завершает повесть.
Прекрасно выписаны и трогают сердце буквально все образы, но не высокопарными надуманными эмоциями, а жизненной силой, психологической убедительностью и оправданностью поступков. Даже призрак графини с шаркающей походкой кормилицы как-то по-человечески понятен: простила, открыла тайну бедолаге, взамен попросила жениться на Лизе… Но, какова гениальность Александра Сергеевича! Он не просто насмешливо противопоставил свой реалистический подход — романтическому отражению жизни (как Сервантес «Дон Кихотом»), но и время от времени играет этим самым романтическим оружием: то Анна Федотовна герою из гроба подмигнет, то с карты прищурится, а уж в финале тема рока, возмездия окончательно настигает Германна! Однако потом Пушкин тихо, обыденно даже, помещает его точнехонько в «17-й нумер Обуховской больницы».
Да, в поступательном движении мировой словесности к совершенству от новеллы Гофмана к повести Пушкина сделан огромный шаг, «Пиковая дама» поныне — непревзойденный шедевр в мировой литературе. Сошлюсь и на мнение авторитета в моей оценке «Пиковой дамы» — критика Д. Мирского:
«… Изложить её вкратце невозможно: это шедевр сжатости. Как и «Повести Белкина», это произведение чистого искусства, занимательное только как целое. По силе воображения она превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по напряженности она похожа на сжатую пружину. По неистовому своему романтизму она близка к «Гимну Чуме» и к стихотворению «Не дай мне Бог сойти с ума». Но фантастический романтический сюжет влит в безукоризненную классическую форму, такую экономную и сжатую в своей благородной наготе, что даже Проспер Мериме, самый изощренно-экономный из французских писателей, не решился перевести её точно, и приделал к своему французскому переводу всякие украшения и пояснения, думая, вероятно, что наращивает мясо на сухом скелете…»
Но мне особо хочется подчеркнуть, что Гофман и Пушкин — современники, писали свои творения в одном возрасте, с равным жизненным багажом, будучи оба всесторонне образованными людьми, европейцами во всех смыслах слова. И это яркий пример того, что восходящая траектория в словесности совсем не обязательно совмещена с временными или пространственными координатами. Всплеск гениальности может произойти в любой точке — и трудно определить, почему именно он, Пушкин, почему в этом жанре, почему в этой иронической провокативной игре!
Внимательный читатель в новелле Гофмана обязательно отметит почти неприметную, но повторяющуюся деталь: у счастливых игроков катастрофический переворот в везении, крушение надежд происходит, когда вместо ожидаемой, просчитанной карты выпадает ДАМА. Никем не доказано, но мне хочется думать, что Пушкин эту даму отметил и насмешливо вынес в заголовок. Между прочим, в рукописи повесть почему-то не сохранилась, сгинула безвозвратно! Тоже факт мистический... Разумеется, я вовсе не умаляю гениальности мистических творений Гофмана, его сказки — это особая песня.
Но Пушкин! Пушкин — хоть в прозе, хоть в поэзии, на мой взгляд, недосягаем и поныне.
Кстати, либретто оперы «Пиковая дама» написал брат Чайковского — Модест, сам Петр Ильич создал оперу практически за месяц — можно сказать в творческом упоении! На днях в Большом театре состоялась премьера очередной постановки этой самой популярной российской оперы. В ней занято огромное (рекордное!) количество артистов — участников. В это же время в театре Вахтангова Евгений Князев представил в жанре «театр одного актера» своё прочтение «Пиковой дамы». Он исполнил её в сопровождении симфонического оркестра. Притягательный сюжет! И для меня — тоже.
«Пиковая дама»
Произошло неслыханное что-то там:
Диковинно российская реальность
Сквозь романтическую сказку Гофмана
Вдруг проросла, взорвав её буквально!
Ломанье рук, стенания и вопли —
Отринуты, насмешливы репризы,
Картежник Германн дьявольски расчетлив,
Недоумение сквозит в поступках Лизы…
Обдёрнется игрок, но безупречен автор,
Секрет от призрака — дорога в желтый дом...
Наш гений в творчестве азартен,
Как на столе игорном карты —
Смешает все каноны и стандарты,
И нам оставит гениальной прозы том!
P.S: Друзья, автор самого интересного вопроса или комментария к данному эссе получит 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе — Людмила Перцевая.
Хорошего чтения! :)
Кубок: Отборочные этапы завершены.
Дамы и Господа,
Завершились Отборочные этапы Кубка, теперь мы знаем имена 60 финалистов (по 30 из клубного и общего Отборочных конкурсов).
Большое спасибо модераторам и членам жюри отборочного этапа, а также всем, кто принял участие в голосовании в клубном Отборочном этапе!
Финал стартует завтра, 23 марта. Финалистам нужно будет предложить в конкурс 2 лирических стихотворения объемом не более 32 строк, без дополнительных ограничений.
Жюри Финала:
Сергей Михайлович Казначеев, писатель, доктор филологических наук, доцент кафедры Теории литературы и литературной критики Литературного института им. А.М.Горького.
Автор сотен критических статей и рецензий, а также - 14-ти книг, в различных жанрах, член Союза писателей СССР и России, член Союза журналистов СССР, лауреат нескольких премий литературных журналов. Член Комиссии по книгоизданию Правительства Москвы (ведущий секции "Москва в классической и современной литературе").
Александр Петрович Торопцев, писатель, философ, публицист, член Союза писателей России, кандидат филологических наук, доцент, руководитель семинара по детской литературе в Литературном институте им. А.М.Горького.
Специалист по художественной и научно-популярной литературе для детей, по мировой и отечественной истории.
Автор нескольких десятков книг по мировой и отечественной истории для детей и взрослого читателя, множества статей по проблемам детской и подростковой литературы, проблемам чтения школьников и молодежи.
Семинар Торопцева закончила одна из ярчайших молодых поэтесс нашего времени – Анна Маркина.
Павел Михайлович Крючков, заместитель главного редактора журнала "Новый мир", редактор отдела Поэзии.
Ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени В.И.Даля.
Лауреат ряда премий, в том числе – Премии Правительства РФ в области СМИ (2015; «За большой вклад в развитие отечественной литературы, широкую просветительскую деятельность и поддержку современных авторов»).
Виктор Фёдорович Кирюшин, поэт, переводчик, публицист, член СП России (1989), секретарь Союза писателей России.
Окончил ф-т журналистики МГУ (1982). Работал редактором газ. «Брянский комсомолец» (1981–83), в ЦК ВЛКСМ (1983–86), зам. главного редактора, затем главным редактором издательства «Молодая гвардия» (1986–96), гл. редактором журнала «Очаг» (1996–98). Зам. ответственного редактора издательского дома «Сельская новь». Печатается с 1977: Автор трёх книг стихов: Печатался в журналах: «Москва», «НС», «Сельская молодежь», «Нева», «Юность», «Континент» и др. Лауреат Международной премии им. Андрея Платонова «Умное сердце».
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
15 марта 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Ольга Ерофеева
«Сближения с тайной»
|эссе|
«… Бывают странные сближения…»
А.С. Пушкин
(из черновых заметок о поэме «Граф Нулин»)
«Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем», — сказал Достоевский в своей знаменитой речи. Действительно, как можно разгадать бездонность неба, изменчивость моря, трепет огня? Поразительно, что при необыкновенной ясности слога, легко воспринимаемого даже неискушённым, а потому неподкупным детским сознанием, пушкинская строка — это непостижимое многомерное явление, рождающее фейерверки чувств и парадигмы толкований.
Да, существуют бесчисленные вселенные народной поэзии, породившие миры Шекспира и Байрона, Блока и Ахматовой, Бродского и Цветаевой, неумолимо бурлят и взрывают пространство иные и сверхновые, но таинственная вневременная точка пересечения всех возможных миров — Пушкин. И всякий раз захватывает дух, когда оказываешься перед этой бездной! И обязательно есть у каждого из нас свои «странные сближения» с этой тайной, родные душе строки, как будто угаданные поэтом наши собственные ощущения и мысли. Настоящее, сиюминутное в них волшебным образом отражается в зеркалах прошлого и одновременно проецируется в будущее, тревожно и радостно волнует святым причастием…
1825 год. Знаковый, судьбоносный, в очередной раз разделивший историю века и страны на «до» и «после». Пушкин в ссылке в Михайловском. Литературоведы, пушкиноведы непременно укажут на особую значимость февральского появления в печати первой главы «Онегина», а также рождения нескольких шедевров благодаря январской встрече опального поэта с Пущиным, его июльскому роману с А. Керн и мукам одиночества 19 октября. Отметят они и эпохальность ноябрьского завершения титанического «Бориса Годунова», и декабрьского — какое сближение! — явления в свет сборника «Стихотворения Александра Пушкина». Но есть в этом невероятном вихре событий года одно, казалось бы, малозаметное — росчерк пера, легкий набросок в альбом провинциальной барышни — однако в нём гениальное откровение, выдох вечности:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
Написано как мимолётный дружеский совет 15-летней Зизи (Евпраксии Николаевне Вревской). Но — опять странное сближение — она и будет близким другом поэта до его конца, единственной женщиной, посвящённой в тайну его рокового отъезда на Черную речку; миниатюра не имеет даже точной даты, а останется девизом и её жизни, и жизни многих, кто созрел для этой мудрости:
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Две строфы всего. Простые, прозрачные слова, как свет в оконце — в начале сияющий, бодрый, а к концу стиха ровный, ласковый. Смена рифмовки — смена состояний. Глаголы, глаголы — и ни одного в пространственном движении, всё во власти времени, свивающего бесконечную спираль:
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Это и послание, и завещание, и напутствие. Юному мятущемуся сердцу в утешение, себе самому в мучительных размышлениях, и нам, грешным неверием и частыми приступами духовной слабости. Сколько раз еще сам Пушкин пройдёт через эти рифы смирения в настоящем на пути к радостям будущего, сколько милых мгновений прошлого, с улыбкой оглянувшись, увековечит в драгоценных россыпях строк! И наступят новые сближения, подтвердив потрясающую правоту пушкинского прозрения.
Через пять лет (в роскошно плодотворную Болдинскую осень) напишется о будущем:
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья…
А еще через шесть лет на закате неожиданно короткого жизненного пути пронзительно скажется о прошедшем:
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче, и смелей…
Теперь не то…
И таким милым покажется это прошедшее в сравнении с унылым настоящим, что на последней встрече с друзьями-лицеистами взволнованный поэт не сможет дочитать до конца недописанное своё стихотворение. Но вот уже снова к будущему обращена молитва из последнего прижизненного цикла стихов — Каменноостровского:
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
А следом зеркальным эхом рассыплется в русской литературе сокровенная тема цикличности духовного времени, странными сближениями отзовётся она в уникальных поэтических мирах. И нежно вспомнит не умолкавшие в сердце звуки «времени золотого» мудрый Тютчев, и светло заплачет о своём «розовом коне» звонкоголосый Есенин, и будет одиноко «скакать по следам миновавших времен» задумчивый Рубцов…
Так пусть же и нам в часы испытаний слишком бурной радостью или тяжёлой утратой вспомнится, откликнется, прольётся живительным бальзамом на душу пушкинское загадочно заветное:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
P.S: Друзья, автор самого интересного вопроса или комментария к данному эссе получит 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе — Ольга Ерофеева.
Хорошего чтения! :)
