Альбом
"Кубок" завершён!
Дорогие друзья!
Очередной Кубок Поэмбука завершён.
Мы поздравляем победителей. Ими стали:
1 место – Khelga
2 место – Алена Воскобойник
3 место – Елена Лесная
Победители по версии народного голосования:
1 место – Полина Орынянская
2 место – Степанов Андрей
3 место – Влад Южаков
Предоставим слово членам жюри Кубка:
Павел Крючков:
С благодарным чувством пишу я этот свой отклик - по завершении работы жюри. И в который раз убеждаюсь, что стихия русской поэтической речи воистину волшебна: наш язык – жив, он просится к поэтическому восприятию и преображению. Конечно, я отдаю себе отчёт в том, что большинству финалистов (при всём уважении к их дарованиям и литературным амбициям) – никогда не сумею объяснить разницу между такими понятиями как "стихописательство" и "поэзия". И не надо. За меня давным-давно всё объяснили в своих эссеистических заметках и письмах – Блок и Пастернак. Просто пользуясь случаем, я ещё и ещё раз хочу искренне поблагодарить тех, кто хочет писать стихи, и тех, кто не может их не писать. Да, наивысшей оценкой я сегодня сумел оценить работу лишь одного человека, но, думаю, что это никак не принижает моего уважительного и – повторюсь – признательного отношения к остальным.
Сердечно благодарю организаторов предприятия и всех его участников.
Мне было очень интересно. Спасибо вам.
Виктор Кирюшин:
Средний уровень – достаточно высок в техническом, версификационном плане.
Нет явных провалов, лишь некоторые неточности.
Но, как и вообще в современной поэзии, у многих – на фоне неплохого владения словом – нет своего голоса. Таким я ставил 5. Всё, что меня заинтересовало, я выделил оценками. И таких не так уж мало.
Работать было приятно.
Всем желаю успехов!
Александр Торопцев:
Впечатление, в сравнении с Литинститутом, среднее.
Большинство работ будто написано одной рукой. Словесные конструкции ради оригинальности формы, ради самих конструкций. Терминология хорошо начитанных людей. Мне даже пришёл на ум термин «филологическая поэзия». Стихи холодные, часто рассудительные, не трогают сердца.
Нашёл несколько ярких образов, например: «Чайки кружат чаинками...» – и этому автору поставил максимальный балл.
Всем удачи!
Сергей Казначеев:
Я с интересом прочитал шестьдесят с гаком небольших стихотворных подборок. Это полезный опыт, ибо он показывает уровень современного нашего стихотворчества, как все плюсы, так и все минусы его.
Меня порадовала (честно) высокая планка технической оснащённости. Впрочем, вероятно, работы, не состоятельные в версификационном отношении отбраковывались на ранних стадиях. Тут же практически не было ляпов, грубых просчётов, явных оплошностей.
Проблема состояла в другом: при всей профессиональной выучке авторов зачастую ощущался дефицит искренности, непосредственности, исповедальности. А ведь в поэзии это главное. "Ум всегда в дураках у сердца", – заметил Ларошфуко. И он был прав. А многие участники конкурса из кожи лезли, чтобы выразиться интеллектуальнее, культурно подкованнее, эрудированнее. Но успех ждёт нас на других, "воздушных путях", когда мы поймём, что "Три девицы под окном / Пряли поздно вечерком..." или "Лодки по морю плывут, / люди вёслами гребут...", оказывается, тоньше и совершеннее текста, где не в меру намешано ассоциаций с Гомером, Шекспиром и Гёте.
Другой акцент – влияние Бродского и использование тяжеловесной метрики. Не буду вдаваться в тонкости просодии, но скажу только: оторвать от земли гружёный бомбардировщик под силу только сугубому профессионалу.
А в общем, молодцы; не обижайтесь на строгость оценок и комментариев: я выражал только свою личную точку зрения и старался вам помочь. Там, где мне нравилось, я просто умалчивал, обходясь без комплиментов. А где подначивал, там рассчитывал вызвать в авторе здоровую злость и желание – завтра сделать лучше и ядрёнее!
Администрация сайта благодарит всех участников Кубка, членов жюри, всех, кто голосовал в кубковых конкурсах и всех, кто оставался неравнодушным.
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
23 марта 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Людмила Перцевая
«С кем полемизирует «Пиковая дама»
|эссе|
То, что главную героиню звали Анна Федотовна, и была она азартной картежницей — многие уже, поди, и не помнят. Мотаясь по зарубежью, она чуть было не спустила за карточным столом свои подмосковные и саратовские поместья. Хорошо ещё, что муж, хоть и отрекомендован был подкаблучником, твердо встал на защиту собственности, не дал произойти самому страшному!..
Но говорить я буду не о нём, а о невольном виновнике смерти графини, совсем не азартному, судя по его коронной фразе: «Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Ну да, о расчетливом немце, военном инженере Германне. Впрочем, словосочетание «расчетливый немец» из уст Томского — типичное заблуждение русского; германцами, так же как и русскими, играют страсти порочные и разнообразные. Достаточно вспомнить единственную оперу Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана», где живописным букетом все эти пороки — винопитие, адюльтеры, чревоугодие — преподнесены в гениальном музыкальном сопровождении.
А кстати, ведь Эрнст Теодор Амадей Гофман, герой этой оперы, писатель, картежник, волокита и пьяница, погибший от всех излишеств в 46 лет, был современником Пушкина! Мы свято помним годы жизни Пушкина от 1799-го до 1837-го, а Гофман рожден был в Кёнигсберге в 1776-м, скончался в Берлине в 1822-м. Образование получил юридическое, но был замечательно талантлив, увлекался живописью, считал себя больше композитором, чем писателем — сильно разбрасывался. Он написал, кроме всего прочего, новеллу «Счастье игрока», опубликованную на родине в 1819 году и, в скором времени, переведенную на русский Веневитиновым. Книга эта была (достоверно!) в библиотеке Пушкина. Ну, как было мне не перечитать её, с «Пиковой дамой» Александра Сергеевича в уме, с повестью, в которой все за этим самым счастьем гонялись — да не догоняли!
Сразу отмечу замечательную мистическую подробность: оба автора написали сопоставляемые мною творения в возрасте 33 лет. Опубликована «Пиковая дама» в 1833 году. Читала «Счастье игрока» вдумчиво и с чувством некоторого недоумения. Всё в этом произведении мистического романтика по-немецки расчетливо и абсолютно искусственно выстроено, начиная с принципа построения — шкатулки, когда «обрамлённая новелла» содержит несколько рассказов в рассказе. Если выразиться понятнее — наша матрешка, где каждый герой выслушивает от последующего его историю. В такой последовательности мы узнаем четверых картежников, которые были от природы наделены счастьем игрока, но... играть категорически не хотели! Все окружающие и сами обстоятельства непрерывно их к этому побуждали и провоцировали, а герои — ни в какую!..
Ни барон Зигфрид, ни шевалье Менар, ни процентщик Вертуа, ни даже полковник Дюверне (напомню, что Германна тоже друзья все время уговаривали сделать ставку, но он в противоположность героям Гофмана не обладал КОДОМ ДОСТУПА К ВЫИГРЫШУ, а рисковать категорически не хотел)!
Страсти в рассказах героев Гофмана вертятся вокруг красавицы Анжелы, которая с одной стороны благочестиво пытается удержать от азартной игры папу Вертуа и своих обожателей Менара и Дюверне, а с другой — невольно побуждает их бросить к её ногам легко доставшееся за карточным столом богатство. Нагорожено – семь верст до небес и все лесом! Невозможно поверить ни в одну из перипетий новеллы, нет в них ни малейшей убедительности и реалистической достоверности. Ну, ещё бы, романтик, на одной странице до двух десятков восклицательных знаков! И фразы вроде этой: «Дух тьмы внушил мне, что я одолею вас за карточным столом, вот почему я предался игре – последовал за вами в Геную – и всего достиг! Идемте же к вашей жене!». Полковник, только представьте, выиграл у шевалье жену в карты, как самые последние проходимцы в наши времена! Пришли за выигрышем, а там труп! Отчего, почему, никаких намеков — финал!
Автор «Пиковой дамы», которого я непрерывно держу в уме, с иронией взрослого человека по отношению к ходульному и высокопарному романтику, строит свое повествование классически строго, используя лексику с величайшим тактом и вкусом, не погрешив против реальности ни единым штрихом. И при этом добивается такой занимательности сюжета, так строит интригу, что она не отпускает читателя ни на минуту. Он словно бы и подразнил неким предположением о возможности романтических отношений Лизаветы и Германна, но тут же насмешливо оценил любовное письмо последнего, как списанное из романов. Далее их отношения, переписка как будто бы одухотворяются, у Лизы закружилась голова... Но Германн отнюдь не романтический герой, все его мысли крутятся вокруг денег, он, пожалуй, исполнил бы обещание, данное графине – получить некоторую достаточную сумму и больше не играть во всю жизнь. Не азартен! И сама Анна Федотовна в молодости, расплатившись с долгами, благоразумно оставила азартные игры.
Кстати, анекдот о том, что она за секрет заплатила унизительную цену, отдавшись графу Сен-Жермену, совсем не пушкинский, это уже из оперы, либретто которой грешит сплошь и рядом романтическими вольностями скорее в духе Гофмана, нежели Пушкина. В моем воображении тут сразу возникает мелькнувший в повести англичанин, который на сплетни о том, что Германн, возможно, побочный сын графини, холодно отвечает: «Oh?». Столь же ироничны эпиграфы к каждой главе, чего стоит только одна из них, о камеристках, которые свежее! А каковы сборы восьмидесятилетней Анны Федотовны на бал, её выезды на прогулку, приготовления ко сну... Потрясающе точно и кратко очерчена вся атмосфера бытования графини: «Многочисленная челядь ее, разжирев и поседев в ее передней и девичьей, делала, что хотела, наперерыв обкрадывая умирающую старуху». Замечание это не случайно брошено, оно убийственно сыграет в финале: Лиза «вышла замуж за очень любезного молодого человека», который имеет порядочное состояние — «он сын бывшего управителя у старой графини». Иными словами, пока Германн лелеял безумные планы, морочил голову бедной Лизе, стал невольным убийцей старухи — и потерял всё, даже рассудок, параллельно, тихо и трезво, шла обыденная жизнь. И безо всякой кабалистики безымянные герои получают и состояние, и красавицу, и все блага жизни! «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине», — для пущей убедительности этой фразой, ознаменовавшей торжество прозы жизни, Пушкин и завершает повесть.
Прекрасно выписаны и трогают сердце буквально все образы, но не высокопарными надуманными эмоциями, а жизненной силой, психологической убедительностью и оправданностью поступков. Даже призрак графини с шаркающей походкой кормилицы как-то по-человечески понятен: простила, открыла тайну бедолаге, взамен попросила жениться на Лизе… Но, какова гениальность Александра Сергеевича! Он не просто насмешливо противопоставил свой реалистический подход — романтическому отражению жизни (как Сервантес «Дон Кихотом»), но и время от времени играет этим самым романтическим оружием: то Анна Федотовна герою из гроба подмигнет, то с карты прищурится, а уж в финале тема рока, возмездия окончательно настигает Германна! Однако потом Пушкин тихо, обыденно даже, помещает его точнехонько в «17-й нумер Обуховской больницы».
Да, в поступательном движении мировой словесности к совершенству от новеллы Гофмана к повести Пушкина сделан огромный шаг, «Пиковая дама» поныне — непревзойденный шедевр в мировой литературе. Сошлюсь и на мнение авторитета в моей оценке «Пиковой дамы» — критика Д. Мирского:
«… Изложить её вкратце невозможно: это шедевр сжатости. Как и «Повести Белкина», это произведение чистого искусства, занимательное только как целое. По силе воображения она превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по напряженности она похожа на сжатую пружину. По неистовому своему романтизму она близка к «Гимну Чуме» и к стихотворению «Не дай мне Бог сойти с ума». Но фантастический романтический сюжет влит в безукоризненную классическую форму, такую экономную и сжатую в своей благородной наготе, что даже Проспер Мериме, самый изощренно-экономный из французских писателей, не решился перевести её точно, и приделал к своему французскому переводу всякие украшения и пояснения, думая, вероятно, что наращивает мясо на сухом скелете…»
Но мне особо хочется подчеркнуть, что Гофман и Пушкин — современники, писали свои творения в одном возрасте, с равным жизненным багажом, будучи оба всесторонне образованными людьми, европейцами во всех смыслах слова. И это яркий пример того, что восходящая траектория в словесности совсем не обязательно совмещена с временными или пространственными координатами. Всплеск гениальности может произойти в любой точке — и трудно определить, почему именно он, Пушкин, почему в этом жанре, почему в этой иронической провокативной игре!
Внимательный читатель в новелле Гофмана обязательно отметит почти неприметную, но повторяющуюся деталь: у счастливых игроков катастрофический переворот в везении, крушение надежд происходит, когда вместо ожидаемой, просчитанной карты выпадает ДАМА. Никем не доказано, но мне хочется думать, что Пушкин эту даму отметил и насмешливо вынес в заголовок. Между прочим, в рукописи повесть почему-то не сохранилась, сгинула безвозвратно! Тоже факт мистический... Разумеется, я вовсе не умаляю гениальности мистических творений Гофмана, его сказки — это особая песня.
Но Пушкин! Пушкин — хоть в прозе, хоть в поэзии, на мой взгляд, недосягаем и поныне.
Кстати, либретто оперы «Пиковая дама» написал брат Чайковского — Модест, сам Петр Ильич создал оперу практически за месяц — можно сказать в творческом упоении! На днях в Большом театре состоялась премьера очередной постановки этой самой популярной российской оперы. В ней занято огромное (рекордное!) количество артистов — участников. В это же время в театре Вахтангова Евгений Князев представил в жанре «театр одного актера» своё прочтение «Пиковой дамы». Он исполнил её в сопровождении симфонического оркестра. Притягательный сюжет! И для меня — тоже.
«Пиковая дама»
Произошло неслыханное что-то там:
Диковинно российская реальность
Сквозь романтическую сказку Гофмана
Вдруг проросла, взорвав её буквально!
Ломанье рук, стенания и вопли —
Отринуты, насмешливы репризы,
Картежник Германн дьявольски расчетлив,
Недоумение сквозит в поступках Лизы…
Обдёрнется игрок, но безупречен автор,
Секрет от призрака — дорога в желтый дом...
Наш гений в творчестве азартен,
Как на столе игорном карты —
Смешает все каноны и стандарты,
И нам оставит гениальной прозы том!
P.S: Друзья, автор самого интересного вопроса или комментария к данному эссе получит 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе — Людмила Перцевая.
Хорошего чтения! :)
Кубок: Отборочные этапы завершены.
Дамы и Господа,
Завершились Отборочные этапы Кубка, теперь мы знаем имена 60 финалистов (по 30 из клубного и общего Отборочных конкурсов).
Большое спасибо модераторам и членам жюри отборочного этапа, а также всем, кто принял участие в голосовании в клубном Отборочном этапе!
Финал стартует завтра, 23 марта. Финалистам нужно будет предложить в конкурс 2 лирических стихотворения объемом не более 32 строк, без дополнительных ограничений.
Жюри Финала:
Сергей Михайлович Казначеев, писатель, доктор филологических наук, доцент кафедры Теории литературы и литературной критики Литературного института им. А.М.Горького.
Автор сотен критических статей и рецензий, а также - 14-ти книг, в различных жанрах, член Союза писателей СССР и России, член Союза журналистов СССР, лауреат нескольких премий литературных журналов. Член Комиссии по книгоизданию Правительства Москвы (ведущий секции "Москва в классической и современной литературе").
Александр Петрович Торопцев, писатель, философ, публицист, член Союза писателей России, кандидат филологических наук, доцент, руководитель семинара по детской литературе в Литературном институте им. А.М.Горького.
Специалист по художественной и научно-популярной литературе для детей, по мировой и отечественной истории.
Автор нескольких десятков книг по мировой и отечественной истории для детей и взрослого читателя, множества статей по проблемам детской и подростковой литературы, проблемам чтения школьников и молодежи.
Семинар Торопцева закончила одна из ярчайших молодых поэтесс нашего времени – Анна Маркина.
Павел Михайлович Крючков, заместитель главного редактора журнала "Новый мир", редактор отдела Поэзии.
Ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени В.И.Даля.
Лауреат ряда премий, в том числе – Премии Правительства РФ в области СМИ (2015; «За большой вклад в развитие отечественной литературы, широкую просветительскую деятельность и поддержку современных авторов»).
Виктор Фёдорович Кирюшин, поэт, переводчик, публицист, член СП России (1989), секретарь Союза писателей России.
Окончил ф-т журналистики МГУ (1982). Работал редактором газ. «Брянский комсомолец» (1981–83), в ЦК ВЛКСМ (1983–86), зам. главного редактора, затем главным редактором издательства «Молодая гвардия» (1986–96), гл. редактором журнала «Очаг» (1996–98). Зам. ответственного редактора издательского дома «Сельская новь». Печатается с 1977: Автор трёх книг стихов: Печатался в журналах: «Москва», «НС», «Сельская молодежь», «Нева», «Юность», «Континент» и др. Лауреат Международной премии им. Андрея Платонова «Умное сердце».
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
15 марта 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Ольга Ерофеева
«Сближения с тайной»
|эссе|
«… Бывают странные сближения…»
А.С. Пушкин
(из черновых заметок о поэме «Граф Нулин»)
«Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем», — сказал Достоевский в своей знаменитой речи. Действительно, как можно разгадать бездонность неба, изменчивость моря, трепет огня? Поразительно, что при необыкновенной ясности слога, легко воспринимаемого даже неискушённым, а потому неподкупным детским сознанием, пушкинская строка — это непостижимое многомерное явление, рождающее фейерверки чувств и парадигмы толкований.
Да, существуют бесчисленные вселенные народной поэзии, породившие миры Шекспира и Байрона, Блока и Ахматовой, Бродского и Цветаевой, неумолимо бурлят и взрывают пространство иные и сверхновые, но таинственная вневременная точка пересечения всех возможных миров — Пушкин. И всякий раз захватывает дух, когда оказываешься перед этой бездной! И обязательно есть у каждого из нас свои «странные сближения» с этой тайной, родные душе строки, как будто угаданные поэтом наши собственные ощущения и мысли. Настоящее, сиюминутное в них волшебным образом отражается в зеркалах прошлого и одновременно проецируется в будущее, тревожно и радостно волнует святым причастием…
1825 год. Знаковый, судьбоносный, в очередной раз разделивший историю века и страны на «до» и «после». Пушкин в ссылке в Михайловском. Литературоведы, пушкиноведы непременно укажут на особую значимость февральского появления в печати первой главы «Онегина», а также рождения нескольких шедевров благодаря январской встрече опального поэта с Пущиным, его июльскому роману с А. Керн и мукам одиночества 19 октября. Отметят они и эпохальность ноябрьского завершения титанического «Бориса Годунова», и декабрьского — какое сближение! — явления в свет сборника «Стихотворения Александра Пушкина». Но есть в этом невероятном вихре событий года одно, казалось бы, малозаметное — росчерк пера, легкий набросок в альбом провинциальной барышни — однако в нём гениальное откровение, выдох вечности:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
Написано как мимолётный дружеский совет 15-летней Зизи (Евпраксии Николаевне Вревской). Но — опять странное сближение — она и будет близким другом поэта до его конца, единственной женщиной, посвящённой в тайну его рокового отъезда на Черную речку; миниатюра не имеет даже точной даты, а останется девизом и её жизни, и жизни многих, кто созрел для этой мудрости:
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Две строфы всего. Простые, прозрачные слова, как свет в оконце — в начале сияющий, бодрый, а к концу стиха ровный, ласковый. Смена рифмовки — смена состояний. Глаголы, глаголы — и ни одного в пространственном движении, всё во власти времени, свивающего бесконечную спираль:
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Это и послание, и завещание, и напутствие. Юному мятущемуся сердцу в утешение, себе самому в мучительных размышлениях, и нам, грешным неверием и частыми приступами духовной слабости. Сколько раз еще сам Пушкин пройдёт через эти рифы смирения в настоящем на пути к радостям будущего, сколько милых мгновений прошлого, с улыбкой оглянувшись, увековечит в драгоценных россыпях строк! И наступят новые сближения, подтвердив потрясающую правоту пушкинского прозрения.
Через пять лет (в роскошно плодотворную Болдинскую осень) напишется о будущем:
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья…
А еще через шесть лет на закате неожиданно короткого жизненного пути пронзительно скажется о прошедшем:
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче, и смелей…
Теперь не то…
И таким милым покажется это прошедшее в сравнении с унылым настоящим, что на последней встрече с друзьями-лицеистами взволнованный поэт не сможет дочитать до конца недописанное своё стихотворение. Но вот уже снова к будущему обращена молитва из последнего прижизненного цикла стихов — Каменноостровского:
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
А следом зеркальным эхом рассыплется в русской литературе сокровенная тема цикличности духовного времени, странными сближениями отзовётся она в уникальных поэтических мирах. И нежно вспомнит не умолкавшие в сердце звуки «времени золотого» мудрый Тютчев, и светло заплачет о своём «розовом коне» звонкоголосый Есенин, и будет одиноко «скакать по следам миновавших времен» задумчивый Рубцов…
Так пусть же и нам в часы испытаний слишком бурной радостью или тяжёлой утратой вспомнится, откликнется, прольётся живительным бальзамом на душу пушкинское загадочно заветное:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
P.S: Друзья, автор самого интересного вопроса или комментария к данному эссе получит 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе — Ольга Ерофеева.
Хорошего чтения! :)
