Альбом
Литературная Гостиная.
Литературная Гостиная
19 апреля 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Гавриил Троепольский
«Белый Бим Черное ухо»
|повесть, 1971 г.|
Сама жизнь смешение: добро и зло, счастье и несчастье, смех и горе, правда и ложь живут рядом, и так близко друг к другу, что иногда трудно отличить одно от другого.
Если писать только о добре, то для зла — это находка, блеск; если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и, в конце концов, не будут их замечать; если писать только о серьёзно прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным.
Гавриил Николаевич Троепольский
Друзья,
уже несколько дней я задаю своим близким людям один и тот же вопрос. Какая книга для вас о Добре и Милосердии? И прошу отвечать не думая — сразу, озвучивая первую же мысль, что придёт в голову. Возможно, вы удивитесь, как и я, но это, как правило, литературные произведения о животных. «Каштанка» Антона Павловича Чехова, «Муму» Ивана Сергеевича Тургенева, «Белый Клык» Джека Лондона. И я задумалась. Неужели, только через призму безусловной любви к «братьям нашим меньшим», мы способны истинно рассуждать и понимать Добро в нас самих?
В моём же случае, ассоциативно возникшая в сознании книга о Добре и Милосердии и, вытолкнувшая даже образ князя Льва Николаевича Мышкина из «Идиота» Достоевского — это повесть о «Белом Биме Черное ухо». Так-то. Смирившись, я приняла решение, что начну разговор об этих вечно-спорных понятиях именно с неё. Повесть Гавриила Троепольского (1905—1995), написанная в 1971 году, была посвящена А.Т. Твардовскому, русскому писателю и поэту, журналисту и военному корреспонденту, который на протяжении 16 лет был главным редактором журнала «Новый мир». О том, что она моментально стала популярной, неоднократно переиздавалась и была переведена более чем на 20 языков мира, вы знаете и без меня, ещё со школьной программы. А вот о том, «благодаря» какому событию она появилась на свет, нам не рассказывают.
Из статьи «Поэзия добра» Владимира Лакшина:
«… Перебирая недавно письма Троепольского, с которым я давно приятельствую, я наткнулся на такие строчки: «А у меня, брат, горе! Погиб от чумы мой любимый пес Лель… Так жаль, так жаль! Э, не надо… Все, молчу…». Письмо это 1969 года, то есть как раз того времени, когда писалась повесть. Не родился ли Бим в час смерти Леля? Конечно, лишь при долгом общении, почти родстве и свойстве с собакой можно так понимать немой язык собачьих мин, стоек и поз. Троепольский как по книге читает, что хочет сказать ему пес «глазами, хвостом, выразительным перебором передних лап». Холодное наблюдение немного подарило бы автору там, где всесильно понимание, основанное на годах доверия между человеком и собакой. И оттого так отчетливо видим мы Бима в ту минуту, когда защелкивается входная дверь за санитаром, вынесшим на носилках заболевшего Ивана Ивановича: «…он лег у двери, вытянув передние лапы, а голову положил на пол, вывернув её на сторону; так собаки ложатся, когда им больно или тоскливо; они и умирают чаще всего в такой позе…». Однако было бы несправедливо считать, что повесть Троепольского о Белом Биме вобрала в себя лишь виртуозное знание охотничьей собаки, её поведения и психологии. В этой маленькой книге аккумулирован разнообразный жизненный, человеческий опыт автора, и на нынешний день она явилась, пожалуй, наиболее полным выражением его писательского существа, мыслей о людях — «Белого Бима» писал человек, немало поживший на свете и на своем веку многое повидавший и передумавший…»
Трогательная и страшная (в самом прямом смысле) история о том, как человеческая черствость, зависть или безразличие способны убивать не просто «виртуально», а по-настоящему! Каждый раз, когда я читала эту повесть или смотрела фильм, мне хотелось только одного — забрать Бима из этого «безумного человеческого мира» со всеми его подлостями, «случайностями» и «халатностями», приехать в больницу к Ивану Ивановичу и просто ждать, когда он выздоровеет и из рук в руки передать ему Чудо, способное, как ни один человек в мире, любить безусловно и преданно.
«… Ждать! Вот теперь вся цель жизни Бима. Но как тяжко было в ту ночь одному, как больно! Что-то делается не так, как обычно… От халатов пахнет бедой. И Бим затосковал. В полночь, когда взошла луна, стало невыносимо. Рядом с хозяином и то она всегда беспокоила Бима, эта луна: у нее глаза есть, она смотрит этими мертвыми глазами, светит мертвым холодным светом, и Бим уходил от неё в темный угол. А теперь даже в дрожь бросает от её взгляда, а хозяина нет. И вот глубокой ночью он завыл, протяжно, с подголоском, завыл как перед напастью. Он верил, что кто-то услышит, а может быть, и сам хозяин услышит.
Пришла Степановна.
— Ну, что ты, Бим? Что? Ивана Иваныча нету. Ай-ай-ай, плохо.
Бим не ответил ни взглядом, ни хвостом. Он только смотрел на дверь. Степановна включила свет и ушла. С огнем стало легче — луна отодвинулась дальше и стала меньше. Бим устроился под самой лампочкой, спиной к луне, но вскоре снова лег перед дверью: ждать…»
В 1977 году вышел одноименный фильм по повести Гавриила Троепольского с Вячеславом Тихоновым в главной роли. (Знаете, когда я посмотрела художественный фильм «Хатико» с Ричардом Гиром, у меня возникло ощущение, что это просто-напросто ремейк «Бима», чуть с видоизмененным сюжетом, но потом я узнала, что это реальная история Хатико — японского пса породы акита-ину, который в течение девяти лет каждый день в одно и то же время приходил на вокзал встречать умершего хозяина — потрясает глубина, конечно же…) Режиссер Станислав Ростоцкий («Дело было в Пенькове», «Доживем до понедельника», «А зори здесь тихие»), не раздумывая решил, что главную роль в его фильме будет играть Тихонов. И тоже ждал. Он ждал несколько лет, когда Вячеслав Васильевич сможет приступить к съемкам.
О художественном фильме «Белый Бим Черное ухо», 1977 г.:
«… Двухсерийная лента Станислава Ростоцкого была снята по одноименной повести, написанной Гаврилом Троепольским. В течение трех лет съемки фильма по разным причинам откладывались. Основной проблемой была занятость Вячеслава Тихонова, которого режиссер видел единственным возможным исполнителем главной роли. Тихонов перед съемками часто гулял с собакой, поэтому пёс действительно привязался к актеру. «Приходя на площадку, — вспоминал Вячеслав Тихонов — я первым делом стал гулять с собакой. Через некоторое время пёс стал ждать меня. А когда начались сами съемки — он по всей студии искал меня и всегда находил. В фильме видно, что Бим относится ко мне как к хозяину, а я в кадре делаю вид, что совсем на него не обращаю внимания. Но я точно знал, что вот сейчас заверну за угол — и он помчится за мной». В результате лирическая киноповесть оказалась пропитана щемящей достоверностью, и фильм получил огромный успех в прокате. Редкий зритель осмелится пересмотреть эту мелодраму дважды – настолько сильно она берет за душу...»
Художественный фильм «Белый Бим Черное ухо» был номинирован на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке» американской академией киноискусства в 1978 году. В том же году он получил Большой приз жюри «Хрустальный глобус» МКФ в Карловых Варах, а режиссёр Станислав Ростоцкий и актёр Вячеслав Тихонов были удостоены Ленинской премии. Гавриил Троепольский за написанную повесть получил Государственную премию СССР в 1975 году, а в 1981 — итальянскую литературную премию «Банкареллино» и золотую медаль «Фонда Леонардо да Винчи» во Флоренции. Не стало Гавриила Николаевича Троепольского 30 июня 1995 года в возрасте 89 лет в Воронеже, где в его честь названа одна из улиц и библиотека, а перед входом в местный Театр Кукол главному герою его повести — Биму — местными жителями установлен памятник.
P.S: Друзья, автору самого интересного вопроса или комментария к этому выпуску я с удовольствием вручу 25 серебряных монет от меценатов Литературной Гостиной. Мы с вами вместе уже творим добро! :)
Хорошего чтения!
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
12 апреля 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Константин Жибуртович
«Рафаэль Сабатини»
|эссе|
У каждого из нас в домашней библиотеке всегда присутствуют книги из тех, что дороги «по совокупности», как я это называю — время, контекст, содержание. При этом совершенно неважно наличие более современных изданий в лучшем переплёте и с обилием иллюстраций. Москва. Издательство «Правда». 1984-й год. Подарок школьнику в обмен на добросовестно собранные двадцать килограмм макулатуры, а 34 года спустя — много раз подклеенная, но дорогая сердцу «букинистическая ветошь».
О приключенческой беллетристике принято говорить по-доброму снисходительно. Как о юношеской ступеньке к постижению более серьёзной и глубокой литературы. Да и о ком, в первую очередь, мы вспоминаем, когда касаемся данного жанра? Дюма-старший. Жюль Верн, конечно. Анн и Серж Голон. Не уверен, что Рафаэль Сабатини войдёт в десятку признанных мастеров. Более того, в Британской Энциклопедии он упомянут в контексте своего времени вскользь — его символами в литераторстве были Герберт Уэллс, Бернард Шоу, Алексей Толстой — и, в самом деле, трудно не затеряться среди таких беллетристов.
Рафаэль Сабатини (1875 — 1950), чей отец — итальянец, а мама — англичанка, с детства познал многообразие культур, укладов и языков Европы — его родители, оперные певцы, постоянно переезжали с места на место. Родившись в Италии, он учился в швейцарской школе, португальском колледже, где получил прекрасное образование, в том числе, знание нескольких языков. А литераторскую деятельность связал с Англией, и сегодня считается британским писателем. Впрочем, фортуна улыбалась ему лишь отчасти. Должность клерка, ведущего международную переписку в солидной фирме — не худший жребий, но только не для человека, искренне увлечённого историей и литературой. Сабатини получил счастливую возможность печатать свои первые рассказы в журнале «Ливерпульский Меркурий». Маститые лондонские критики отзывались о них как бы между строк — не сказать, что это бездарно, но до подлинного мастерства, конечно, далеко. Казалось, судьба уготовила нашему герою роль бедного литератора, зарабатывающего на жизнь, в лучшем случае, журналистикой, аннотациями к книгам и компиляцией статей признанных мастеров. Забегая вперёд, отмечу, что отношение так называемых «маститых критиков» к Сабатини так и не изменилось даже на пике его признания. Что для него самого не имело никакого значения в сравнении с огромной читательской любовью к сагам о капитане Бладе.
«… — Вы смеётесь на пороге вечности, стоя с верёвкой на шее? — удивлённо спросил верховный судья.
— Честное слово, у меня больше оснований для радости, нежели у вас. Прежде чем будет утверждён мой приговор, я должен сказать следующее: вы видите меня, невинного человека, с верёвкой на шее, хотя единственная моя вина в том, что я выполнил свой долг, долг врача. Вы выступали здесь, заранее зная, что меня ожидает. А я как врач могу заранее сказать, что ожидает вас, ваша честь. И, зная это, заявляю вам, что даже сейчас я не поменялся бы с вами местами, не сменял бы той верёвки, которой вы хотите меня удавить, на тот камень, который вы в себе носите. Смерть, к которой вы приговорите меня, будет истинным удовольствием по сравнению с той смертью, к которой вас приговорил тот господь бог, чьё имя вы здесь так часто употребляете…»
«Одиссея капитана Блада», созданная Сабатини в 1922 году, по большому счёту, тоже осталась для критиков в тени романа Джеймса Джойса «Улисс», так как обе книги вышли почти одновременно. А сама по себе сюжетная линия, в сравнении с концептуальным замыслом Джойсса, видится предсказуемо-банальной: неправедный суд над аполитичным доктором, которого занимали не взгляды, а раны лорда Гилдоя, помилование от казни в последний момент и ссылка на остров Барбадос в рабство карикатурному злодею полковнику Бишопу, вспыхнувшая любовь к его племяннице Арабелле, ощущение безответности чувств, в том числе, из-за своего нынешнего статуса раба, внезапный счастливый случай с захватом испанского галиона «Синко Льягас», пиратство и слава, затмившая легенды о капитане Моргане, ну и, разумеется, обязательный для приключенческой беллетристики happy-end.
Да и сам портрет капитана Блада, столь достоверно отображённый Сабатини, немного вычурен: доктор по образованию, превосходно обученный военному делу; эффектная внешность — смуглые волосы, голубые глаза, безупречные манеры; прекрасное знание не только родного английского, но и испанского, способность понимать и изъясняться на французском и голландском. Как видите, ничего общего с реальным Морганом, ошибочно считающимся прототипом героя Сабатини — человеком дерзким, циничным и свирепым, по свидетельствам современников. Частичный прототип Моргана, скорее, головорез Истерлинг из «Хроник Капитана Блада», отличающийся лишь меньшим умом в пиковых ситуациях.
Прочтя два вышеизложенных абзаца о краткой фабуле романа, можете смело послать автора эссе ко всем чертям. Потому что сегодня я думаю о том, что в моей юности, слава богу, не нашлось подобного пересказчика, способного оттолкнуть от прочтения «банальной» беллетристики Сабатини. Давайте я попробую провести вас по читательскому пути восприятия автора эссе, а вы будете вольны разделить его или не согласиться!
Безусловно, Сабатини был скован так называемыми «условностями жанра» приключенческой беллетристики. Более того, он изначально и не ставил цели выйти за её пределы — подобное право дано немногим художникам, и для его воплощения желательно уже «состояться» в кругах, как читателей, так и критиков. Но важно то, что романтизм приключений капитана Блада не самоцель, а с р е д с т в о передать нечто иное.
«… — Ну, а что же дальше, господин капитан?
— А дальше, — ответил капитан Блад, если согласиться со званием, которое он сам себе присвоил, — как человек гуманный я должен выразить сожаление, что вы не умерли от нанесённого вам удара. Ведь это означает, что вам придётся испытать все неприятности, связанные с необходимостью умирать снова.
— Да? — Дон Диего ещё раз глубоко вздохнул и внешне невозмутимо спросил: — А есть ли в этом необходимость?
В синих глазах капитана Блада промелькнуло одобрение: ему нравилось самообладание испанца.
— Задайте этот вопрос себе, — сказал он. — Как опытный и кровожадный пират скажите мне: что бы вы сделали на моём месте?
— О, но ведь между нами есть разница. — Дон Диего уселся прочнее, опершись локтем на подушку, чтобы продолжить обсуждение этого серьёзного вопроса. — Разница заключается в том, что я не называю себя гуманным человеком.
— Гуманность проявляется не только в разумных поступках, — сказал Блад, размышляя вслух. — Иногда лучше ошибаться во имя гуманности, даже если эта ошибка, пусть даже в виде исключения, объясняется состраданием. Мы пойдём на такое исключение. Я не могу согласиться с таким хладнокровным убийством. На рассвете дайте испанцам шлюпку, бочонок воды, несколько лепёшек, и пусть они убираются к дьяволу!..»
Этот кодекс Чести совершенно не схож с сутью геополитических войн, ведущихся в Новом Свете между Англией, Испанией и Францией, когда «все средства хороши», и нет ни единого союзника — есть лишь те, чьи интересы совпадают на определённом историческом отрезке. Не говоря уж о человеческих качествах подавляющего большинства полководцев и пиратов, примыкавших к тому или иному союзу из жажды наживы. Когда, как грустновато шутил Довлатов, «человек человеку — кто угодно, в зависимости от обстоятельств». Сабатини берётся за изначально высмеянную циниками миссию — показать, что человек, всё-таки, звучит не только горько, но и гордо, и выбор есть всегда, вне зависимости от контекста и обстоятельств. И, надо сказать, передаёт это достоверно, а местами — блестяще.
Ирландец Питер Блад — человек аполитичный, достаточно многое повидавший к неполным сорока годам, одинаково иронично относится к имперским амбициям Британии; католической чванливости Испании; геополитически флюгерообразной Франции. Не высказывая его взглядов напрямую, Сабатини мастерски отображает их делами, поступками и философской иронией капитана. Вместе с тем, Блад не является и «романтичным рыцарем средневековья». Например, справедливо предостерегает своего штурмана и летописца Джереми Питта от едва не ставшей роковой страсти к мадмуазель Люсьен. Нет, он определённо не романтик из дамских книг. А его идеализм проявляется лишь в критические моменты не как блажь, а средство сохранения души и личного самоуважения. Потому, история отношений Питера и Арабеллы при, опять-таки, разумной доле театрализации жанра беллетристики, не выглядит фальшивой. Как и внешне безнадёжные ситуации, в которые судьба постоянно бросает нашего героя: Сабатини настолько тонко осознаёт психологию и мотивации всех своих персонажей, что способности острого ума и хладнокровия Блада неизменно выходить из всех передряг не вызывает читательского протеста о надуманности самого автора.
Железные решётки мне не клетка,
И каменные стены — не тюрьма.
Питер не только утешается строками английского поэта Ричарда Ловласа в рабстве на острове Барбадос — он следует им всю сознательную жизнь. В определённом смысле, как и голландские пилигримы, Блад и волей судьбы, и из внутренних убеждений становится «гражданином мира», коего более всего трогают конкретные человеческие судьбы, даже если речь идёт о врагах. И применять к ним принцип «око за око» доктор отказывается. Потому, рассказы Сабатини выходят за рамки стандартной беллетристики, и не только благодаря прекрасному языку и знанию истории Старого и Нового Света. Книги о дружбе, человеческой преданности, искусстве оставаться собой и не изменять себе — невозможно назвать «наивной» беллетристикой. Скажу сверх того: если Мир начинает иронизировать над ними, то это прямое свидетельство о нём, но никак не об авторе. Эта суть не меняется вне зависимости от превратностей времён. Потому и сегодня, в определённые душевные моменты, я вновь возвращаюсь к героям Сабатини.
Читательская любовь по обе стороны океана к первой саге о капитане Бладе оказалась столь велика, что девять лет спустя Сабатини взялся за продолжения: «Капитан Блад возвращается» (1931), «Хроника капитана Блада» (1932), «Приключения капитана Блада» (1936). Наиболее удачным считается «Хроника ...», составленная в виде записей из судового журнала шкипера Джереми Питта. Наряду с «Одиссеей ...», хроника издана на русском языке в прекрасных переводах Саруханян и Озёрской.
P.S: Автору самого интересного вопроса или комментария к данному эссе — 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе Константин Жибуртович.
Хорошего чтения! :)
Изменения в конкурсах.
Дорогие друзья,
На днях на сайте обновится конкурсный модуль:
1. Теперь конкурсы сайта будут подразделяться на 3 типа:
Любительский конкурс – конкурс, созданный непрофессиональным организатором, а также конкурс, в котором предполагается только всеобщее голосование, либо голосование непрофессионального жюри. Для получения возможности организовывать любительские конкурсы пользователи проходят специальный отбор, чтобы подтвердить наличие минимально необходимых для организатора навыков;
Экспертный конкурс – конкурс, созданный организатором, не являющимся профессионалом, однако сумевшим подтвердить свои компетенции: 1) в ходе специально организованного отбора на нашем сайте, 2) по факту ранее проведенных на сайте конкурсов; 3) иным способом, который был сочтен Администрацией сайта достаточным. Также, экспертным является конкурс, результаты которого определяет смешанное голосование (всеобщее + голосование жюри, даже если жюри - профессиональное);
Профессиональный конкурс – конкурс, созданный профессиональным организатором, голосование в котором осуществляет только квалифицированное профессиональное жюри.
К созданию определенного типа конкурса будут допускаться только те, кто пройдет соответствующий отбор: он будет базовым для организаторов любительских конкурсов и более строгим – для остальных.
В итоге, автор, принимая решение об участии в конкурсе, сможет ориентироваться по типам конкурсов, чего он может и чего не может ожидать от того или иного мероприятия/организатора.
2. Новый тип голосования: жюри + общее, но итоги – по версии жюри.
Эту доработку мы уже опробовали в завершившемся Кубке – такой тип голосования позволит публике не скучать, пока голосует жюри, а организатор сможет предлагать победителям народного голосования отдельные «призы зрительских симпатий».
3. Создание конкурсов для определенного списка участников.
Теперь можно будет создавать конкурсы для определенной группы авторов. Это позволит, в частности, проводить конкурсы, состоящие из нескольких туров (этапов).
На следующем этапе доработок мы создадим «банк членов жюри», которые могут привлекаться для судейства в любительском, экспертном, профессиональном конкурсах.
На нашем сайте есть люди, которые уже провели ряд конкурсов и на практике доказали, что могут справиться с этой задачей.
В таблице ниже представлены организаторы, которые без дополнительной квалификации будут допущены к проведению конкурсов определенного класса. Таблица составлена из числа тех, кто провел более 1 конкурса за последний год:
Организатор | Любительский | Экспертный | Профессиональный |
Ирина Кабачкова | х | х | х |
Татьяна Половинкина | х | х | х |
Иванна Дунец | х | х | х |
Елена Лесная | х | х |
|
Александр Бикоз | х | х |
|
Третьякова Натали | х | х |
|
Сергей Серёгин | х | х |
|
Павлин Смородин | х |
|
|
Хисматуллин Юрис | х |
|
|
Аэтерис | х | х |
|
Галина Прудникова | х | х | х |
Part1sanka | x | x |
|
Урфин Джюс | х | х | х |
Ирина Чуднова | х | х |
|
Овезова Наталья | х |
|
|
Влад Сколов | х |
|
|
Алма-lira7 | x | х |
|
АНЯ САНИНА | х |
|
|
Бекорюков Алексей | х |
|
|
МАРТА | х |
|
|
Максим Супенко | х |
|
|
bunnyinthegardn | x |
|
|
VESTA | x |
|
|
СВЕТЛАНА | х |
|
|
Администрация сайта | х | х | х |
Виктория | х |
|
|
Перечисленные выше организаторы увидят кнопку "Создать конкурс" на странице "Конкурсы" сразу после того, как доработки появятся на сайте.
На сайте будут периодически проводиться квалификационные конкурсы, в рамках которых новые люди смогут попадать в число организаторов, а существующие организаторы смогут повышать свой класс (например, получить возможность проводить экспертный или профессиональный тип конкурсов).
"Кубок" завершён!
Дорогие друзья!
Очередной Кубок Поэмбука завершён.
Мы поздравляем победителей. Ими стали:
1 место – Khelga
2 место – Алена Воскобойник
3 место – Елена Лесная
Победители по версии народного голосования:
1 место – Полина Орынянская
2 место – Степанов Андрей
3 место – Влад Южаков
Предоставим слово членам жюри Кубка:
Павел Крючков:
С благодарным чувством пишу я этот свой отклик - по завершении работы жюри. И в который раз убеждаюсь, что стихия русской поэтической речи воистину волшебна: наш язык – жив, он просится к поэтическому восприятию и преображению. Конечно, я отдаю себе отчёт в том, что большинству финалистов (при всём уважении к их дарованиям и литературным амбициям) – никогда не сумею объяснить разницу между такими понятиями как "стихописательство" и "поэзия". И не надо. За меня давным-давно всё объяснили в своих эссеистических заметках и письмах – Блок и Пастернак. Просто пользуясь случаем, я ещё и ещё раз хочу искренне поблагодарить тех, кто хочет писать стихи, и тех, кто не может их не писать. Да, наивысшей оценкой я сегодня сумел оценить работу лишь одного человека, но, думаю, что это никак не принижает моего уважительного и – повторюсь – признательного отношения к остальным.
Сердечно благодарю организаторов предприятия и всех его участников.
Мне было очень интересно. Спасибо вам.
Виктор Кирюшин:
Средний уровень – достаточно высок в техническом, версификационном плане.
Нет явных провалов, лишь некоторые неточности.
Но, как и вообще в современной поэзии, у многих – на фоне неплохого владения словом – нет своего голоса. Таким я ставил 5. Всё, что меня заинтересовало, я выделил оценками. И таких не так уж мало.
Работать было приятно.
Всем желаю успехов!
Александр Торопцев:
Впечатление, в сравнении с Литинститутом, среднее.
Большинство работ будто написано одной рукой. Словесные конструкции ради оригинальности формы, ради самих конструкций. Терминология хорошо начитанных людей. Мне даже пришёл на ум термин «филологическая поэзия». Стихи холодные, часто рассудительные, не трогают сердца.
Нашёл несколько ярких образов, например: «Чайки кружат чаинками...» – и этому автору поставил максимальный балл.
Всем удачи!
Сергей Казначеев:
Я с интересом прочитал шестьдесят с гаком небольших стихотворных подборок. Это полезный опыт, ибо он показывает уровень современного нашего стихотворчества, как все плюсы, так и все минусы его.
Меня порадовала (честно) высокая планка технической оснащённости. Впрочем, вероятно, работы, не состоятельные в версификационном отношении отбраковывались на ранних стадиях. Тут же практически не было ляпов, грубых просчётов, явных оплошностей.
Проблема состояла в другом: при всей профессиональной выучке авторов зачастую ощущался дефицит искренности, непосредственности, исповедальности. А ведь в поэзии это главное. "Ум всегда в дураках у сердца", – заметил Ларошфуко. И он был прав. А многие участники конкурса из кожи лезли, чтобы выразиться интеллектуальнее, культурно подкованнее, эрудированнее. Но успех ждёт нас на других, "воздушных путях", когда мы поймём, что "Три девицы под окном / Пряли поздно вечерком..." или "Лодки по морю плывут, / люди вёслами гребут...", оказывается, тоньше и совершеннее текста, где не в меру намешано ассоциаций с Гомером, Шекспиром и Гёте.
Другой акцент – влияние Бродского и использование тяжеловесной метрики. Не буду вдаваться в тонкости просодии, но скажу только: оторвать от земли гружёный бомбардировщик под силу только сугубому профессионалу.
А в общем, молодцы; не обижайтесь на строгость оценок и комментариев: я выражал только свою личную точку зрения и старался вам помочь. Там, где мне нравилось, я просто умалчивал, обходясь без комплиментов. А где подначивал, там рассчитывал вызвать в авторе здоровую злость и желание – завтра сделать лучше и ядрёнее!
Администрация сайта благодарит всех участников Кубка, членов жюри, всех, кто голосовал в кубковых конкурсах и всех, кто оставался неравнодушным.
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
23 марта 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Людмила Перцевая
«С кем полемизирует «Пиковая дама»
|эссе|
То, что главную героиню звали Анна Федотовна, и была она азартной картежницей — многие уже, поди, и не помнят. Мотаясь по зарубежью, она чуть было не спустила за карточным столом свои подмосковные и саратовские поместья. Хорошо ещё, что муж, хоть и отрекомендован был подкаблучником, твердо встал на защиту собственности, не дал произойти самому страшному!..
Но говорить я буду не о нём, а о невольном виновнике смерти графини, совсем не азартному, судя по его коронной фразе: «Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Ну да, о расчетливом немце, военном инженере Германне. Впрочем, словосочетание «расчетливый немец» из уст Томского — типичное заблуждение русского; германцами, так же как и русскими, играют страсти порочные и разнообразные. Достаточно вспомнить единственную оперу Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана», где живописным букетом все эти пороки — винопитие, адюльтеры, чревоугодие — преподнесены в гениальном музыкальном сопровождении.
А кстати, ведь Эрнст Теодор Амадей Гофман, герой этой оперы, писатель, картежник, волокита и пьяница, погибший от всех излишеств в 46 лет, был современником Пушкина! Мы свято помним годы жизни Пушкина от 1799-го до 1837-го, а Гофман рожден был в Кёнигсберге в 1776-м, скончался в Берлине в 1822-м. Образование получил юридическое, но был замечательно талантлив, увлекался живописью, считал себя больше композитором, чем писателем — сильно разбрасывался. Он написал, кроме всего прочего, новеллу «Счастье игрока», опубликованную на родине в 1819 году и, в скором времени, переведенную на русский Веневитиновым. Книга эта была (достоверно!) в библиотеке Пушкина. Ну, как было мне не перечитать её, с «Пиковой дамой» Александра Сергеевича в уме, с повестью, в которой все за этим самым счастьем гонялись — да не догоняли!
Сразу отмечу замечательную мистическую подробность: оба автора написали сопоставляемые мною творения в возрасте 33 лет. Опубликована «Пиковая дама» в 1833 году. Читала «Счастье игрока» вдумчиво и с чувством некоторого недоумения. Всё в этом произведении мистического романтика по-немецки расчетливо и абсолютно искусственно выстроено, начиная с принципа построения — шкатулки, когда «обрамлённая новелла» содержит несколько рассказов в рассказе. Если выразиться понятнее — наша матрешка, где каждый герой выслушивает от последующего его историю. В такой последовательности мы узнаем четверых картежников, которые были от природы наделены счастьем игрока, но... играть категорически не хотели! Все окружающие и сами обстоятельства непрерывно их к этому побуждали и провоцировали, а герои — ни в какую!..
Ни барон Зигфрид, ни шевалье Менар, ни процентщик Вертуа, ни даже полковник Дюверне (напомню, что Германна тоже друзья все время уговаривали сделать ставку, но он в противоположность героям Гофмана не обладал КОДОМ ДОСТУПА К ВЫИГРЫШУ, а рисковать категорически не хотел)!
Страсти в рассказах героев Гофмана вертятся вокруг красавицы Анжелы, которая с одной стороны благочестиво пытается удержать от азартной игры папу Вертуа и своих обожателей Менара и Дюверне, а с другой — невольно побуждает их бросить к её ногам легко доставшееся за карточным столом богатство. Нагорожено – семь верст до небес и все лесом! Невозможно поверить ни в одну из перипетий новеллы, нет в них ни малейшей убедительности и реалистической достоверности. Ну, ещё бы, романтик, на одной странице до двух десятков восклицательных знаков! И фразы вроде этой: «Дух тьмы внушил мне, что я одолею вас за карточным столом, вот почему я предался игре – последовал за вами в Геную – и всего достиг! Идемте же к вашей жене!». Полковник, только представьте, выиграл у шевалье жену в карты, как самые последние проходимцы в наши времена! Пришли за выигрышем, а там труп! Отчего, почему, никаких намеков — финал!
Автор «Пиковой дамы», которого я непрерывно держу в уме, с иронией взрослого человека по отношению к ходульному и высокопарному романтику, строит свое повествование классически строго, используя лексику с величайшим тактом и вкусом, не погрешив против реальности ни единым штрихом. И при этом добивается такой занимательности сюжета, так строит интригу, что она не отпускает читателя ни на минуту. Он словно бы и подразнил неким предположением о возможности романтических отношений Лизаветы и Германна, но тут же насмешливо оценил любовное письмо последнего, как списанное из романов. Далее их отношения, переписка как будто бы одухотворяются, у Лизы закружилась голова... Но Германн отнюдь не романтический герой, все его мысли крутятся вокруг денег, он, пожалуй, исполнил бы обещание, данное графине – получить некоторую достаточную сумму и больше не играть во всю жизнь. Не азартен! И сама Анна Федотовна в молодости, расплатившись с долгами, благоразумно оставила азартные игры.
Кстати, анекдот о том, что она за секрет заплатила унизительную цену, отдавшись графу Сен-Жермену, совсем не пушкинский, это уже из оперы, либретто которой грешит сплошь и рядом романтическими вольностями скорее в духе Гофмана, нежели Пушкина. В моем воображении тут сразу возникает мелькнувший в повести англичанин, который на сплетни о том, что Германн, возможно, побочный сын графини, холодно отвечает: «Oh?». Столь же ироничны эпиграфы к каждой главе, чего стоит только одна из них, о камеристках, которые свежее! А каковы сборы восьмидесятилетней Анны Федотовны на бал, её выезды на прогулку, приготовления ко сну... Потрясающе точно и кратко очерчена вся атмосфера бытования графини: «Многочисленная челядь ее, разжирев и поседев в ее передней и девичьей, делала, что хотела, наперерыв обкрадывая умирающую старуху». Замечание это не случайно брошено, оно убийственно сыграет в финале: Лиза «вышла замуж за очень любезного молодого человека», который имеет порядочное состояние — «он сын бывшего управителя у старой графини». Иными словами, пока Германн лелеял безумные планы, морочил голову бедной Лизе, стал невольным убийцей старухи — и потерял всё, даже рассудок, параллельно, тихо и трезво, шла обыденная жизнь. И безо всякой кабалистики безымянные герои получают и состояние, и красавицу, и все блага жизни! «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине», — для пущей убедительности этой фразой, ознаменовавшей торжество прозы жизни, Пушкин и завершает повесть.
Прекрасно выписаны и трогают сердце буквально все образы, но не высокопарными надуманными эмоциями, а жизненной силой, психологической убедительностью и оправданностью поступков. Даже призрак графини с шаркающей походкой кормилицы как-то по-человечески понятен: простила, открыла тайну бедолаге, взамен попросила жениться на Лизе… Но, какова гениальность Александра Сергеевича! Он не просто насмешливо противопоставил свой реалистический подход — романтическому отражению жизни (как Сервантес «Дон Кихотом»), но и время от времени играет этим самым романтическим оружием: то Анна Федотовна герою из гроба подмигнет, то с карты прищурится, а уж в финале тема рока, возмездия окончательно настигает Германна! Однако потом Пушкин тихо, обыденно даже, помещает его точнехонько в «17-й нумер Обуховской больницы».
Да, в поступательном движении мировой словесности к совершенству от новеллы Гофмана к повести Пушкина сделан огромный шаг, «Пиковая дама» поныне — непревзойденный шедевр в мировой литературе. Сошлюсь и на мнение авторитета в моей оценке «Пиковой дамы» — критика Д. Мирского:
«… Изложить её вкратце невозможно: это шедевр сжатости. Как и «Повести Белкина», это произведение чистого искусства, занимательное только как целое. По силе воображения она превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по напряженности она похожа на сжатую пружину. По неистовому своему романтизму она близка к «Гимну Чуме» и к стихотворению «Не дай мне Бог сойти с ума». Но фантастический романтический сюжет влит в безукоризненную классическую форму, такую экономную и сжатую в своей благородной наготе, что даже Проспер Мериме, самый изощренно-экономный из французских писателей, не решился перевести её точно, и приделал к своему французскому переводу всякие украшения и пояснения, думая, вероятно, что наращивает мясо на сухом скелете…»
Но мне особо хочется подчеркнуть, что Гофман и Пушкин — современники, писали свои творения в одном возрасте, с равным жизненным багажом, будучи оба всесторонне образованными людьми, европейцами во всех смыслах слова. И это яркий пример того, что восходящая траектория в словесности совсем не обязательно совмещена с временными или пространственными координатами. Всплеск гениальности может произойти в любой точке — и трудно определить, почему именно он, Пушкин, почему в этом жанре, почему в этой иронической провокативной игре!
Внимательный читатель в новелле Гофмана обязательно отметит почти неприметную, но повторяющуюся деталь: у счастливых игроков катастрофический переворот в везении, крушение надежд происходит, когда вместо ожидаемой, просчитанной карты выпадает ДАМА. Никем не доказано, но мне хочется думать, что Пушкин эту даму отметил и насмешливо вынес в заголовок. Между прочим, в рукописи повесть почему-то не сохранилась, сгинула безвозвратно! Тоже факт мистический... Разумеется, я вовсе не умаляю гениальности мистических творений Гофмана, его сказки — это особая песня.
Но Пушкин! Пушкин — хоть в прозе, хоть в поэзии, на мой взгляд, недосягаем и поныне.
Кстати, либретто оперы «Пиковая дама» написал брат Чайковского — Модест, сам Петр Ильич создал оперу практически за месяц — можно сказать в творческом упоении! На днях в Большом театре состоялась премьера очередной постановки этой самой популярной российской оперы. В ней занято огромное (рекордное!) количество артистов — участников. В это же время в театре Вахтангова Евгений Князев представил в жанре «театр одного актера» своё прочтение «Пиковой дамы». Он исполнил её в сопровождении симфонического оркестра. Притягательный сюжет! И для меня — тоже.
«Пиковая дама»
Произошло неслыханное что-то там:
Диковинно российская реальность
Сквозь романтическую сказку Гофмана
Вдруг проросла, взорвав её буквально!
Ломанье рук, стенания и вопли —
Отринуты, насмешливы репризы,
Картежник Германн дьявольски расчетлив,
Недоумение сквозит в поступках Лизы…
Обдёрнется игрок, но безупречен автор,
Секрет от призрака — дорога в желтый дом...
Наш гений в творчестве азартен,
Как на столе игорном карты —
Смешает все каноны и стандарты,
И нам оставит гениальной прозы том!
P.S: Друзья, автор самого интересного вопроса или комментария к данному эссе получит 15 серебряных монет. А решение, кому именно, будет принимать автор эссе — Людмила Перцевая.
Хорошего чтения! :)
