Альбом
Около рифм
Пропеллер Карлсона
Рубрика Влада Южакова
Кубок можно организовывать по-разному – с внешним или внутренним жюри, с общим голосованием или без такового, с новыми или старыми стихами, анонимно или открыто. Но у любого Кубка есть одна общая черта: участников, расстроенных его результатами, всегда больше, чем тех, кто ими доволен. Что делать, таково устройство любого конкурса – победителей много не бывает. И если победители всегда ведут себя примерно одинаково, то поведение тех, кто не попал в число таковых, имеет вариации.
Большинство не попавших в финал нынешнего Кубка повели себя достойно – они знали условия, видели список жюри, понимали, на что идут, и поэтому спокойно приняли результаты первого этапа.
Но была группа граждан, которым их отсутствие в финале не давало покоя. Этот факт стал их главной болью, мозолью на пятке. Основное их переживание сразу после окончания отборочного тура можно сформулировать словами Карлсона: «Малыш, а как же я?! Ведь я же лучше собаки!».
А с началом финальной части Кубка недоумение от собственного фиаско переросло в возмущение авторами, попавшими в финал, в результате чего родилось глубокое, мощное чувство, озвученное тем же мультипликационным героем: «Потелевизорупоказываютжуликов... Нучемяхуже?!».
Пребывать в этом состоянии и никак не высказаться, не выплеснуть страдание на ближнего, для них не представлялось возможным. А посему неудовлетворенность собственным результатом обильно излилась на страницы сайта в самых разных формах – от недовольства Кубком как таковым до гадостей под стихами финалистов. Но если, скажем, в Зимнем Кубке 2017 года подобные комментаторы пакостили брутально, без обиняков, то нынешний режим нулевой толерантности заставил их, дабы не улететь в бан, искать новые подходы. Поэтому нынче недовольство личным местом в Кубке формулировалось, в основном, с помощью приличных выражений – оскорбляли вежливо. В остальном же нынешний Кубок своими любителями подпортить настроение финалистам ничем не отличался от прошедших.
Попробую классифицировать тех, для кого непопадание в финалы кубков является поводом для троллинга и выражения общего недовольства положением дел. На мой взгляд, таких комментаторов, кои кочуют из Кубка в Кубок, можно разделить на три устойчивые категории.
Первые (и самые скучные) пребывают во вселенской тоске. Паря где-то в околоземном пространстве, они мучительно глядят вниз и в отчаянии отворачивают скорбное лицо: «Опять этот Кубок… И опять ничего, кроме боли…». И побеждают опять те же, и стихи слабее, чем ожидалось, и Кубок себя в который раз изжил, и опять ничего нового, и снова никто не удивил – вот примерный набор тезисов, которыми перманентно пользуются тоскующие. Однако стихи финалистов при этом читают вполне внимательно и даже отмечают среди них хорошие. Карлсон в таких случаях говорил примерно следующее: «Попадешь к вам в дом — научишься есть всякую гадость… Ну, тащи сюда свою колбасу».
Вторые (самые громкие) всегда возмущены. Возмущены всем, что происходит, но в первую очередь, качеством стихов. И как такое пропустили в финал, и это аморально, и это полная галиматья, и автор не уважает читателя, и стихи непонятно о чем, и др. и пр. Публично такие комментаторы вроде бы транслируют мысль о том, что, мол, тянулись к прекрасному, а приходится читать нечто оскорбляющее нежную душу. Как у Карлсона: «Ты что, с ума сошел?! Дорогой друг издалека прилетает на минуточку – а у вас нет торта!». Но на самом деле граждане этого типа таким замысловатым образом заочно обращаются к судьям отборочного этапа – мол, господа, ну вы же сами виноваты… Поставили низкие оценки, не пропустили мой стих в финал – вот теперь и пожинайте ваши гнилые плоды.
Третьи (самые высокопарные) предлагают себя в роли мэтров. Указывают на недопустимые обороты речи. Ищут опечатки. Делают неуклюжие попытки разбора. А после отечески похлопывают по плечу как бы юного, но таки имеющего потенциал финалиста, и тихим голосом усталого мастера произносят что-то типа: «Ну ничего, ничего… Не все так плохо… В следующий раз что-нибудь и у вас получится…». Смысл таких комментариев прост – хоть на краткий промежуток времени почувствовать себя значительным. Чтобы хотя бы в мыслях произнести сакраментальное: «Я умный, красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!». Потому что уж слишком свербит и зудит, а хочется, чтобы не свербело и не зудело.
И вроде бы всем понятно, что попытки унизить участников Кубка они пытаются использовать в качестве пропеллера вышеозначенного сказочного персонажа, дабы самим хоть ненадолго попробовать приподняться чуть выше. И они сами вроде бы в курсе, что их комментарии и их оценки никак не влияют на конечное распределение мест. Но почему-то ни в какую не хотят замечать, что это именно у них молоко убежало. Поэтому не сомневаюсь, что весной они появятся вновь. Как там говорила Фрекен Бок? «Он улетел… Но он обещал вернуться. Милый! Милый!».
Новые имена в Клубе Поэтов
Дорогие друзья,
По итогам Кубка 10 новыми именами пополнился Клуб Поэтов:
Поздравляем новичков Клуба!
Несмотря на то, что пъедестал Кубка в этот раз оказался полностью мужским, в случае с пополнением Клуба ситуация ровнее - 5 из 10 новичков - представтельницы прекрасной половины.
Мы продолжаем раздавать кубковые награды. Ну а тем временем мораторий на проведение конкурсов на сайте завершен и некоторые организаторы уже воспользовались своим правом. Так что конкурсная жизнь Поэмбука продолжается!
Кубок завершён!
Дамы и господа,
Кубок Поэмбука осеннего сезона 2018 завершён!
Поздравляем всех участников Финала!
Отдельно поздравляем ПОБЕДИТЕЛЕЙ:
1 место: Тенников Михаил
2 место: Виталий Мамай
3 место: Леонид Демиховский.
Кстати, расклад сил по версии народного голосования очень сильно отличается от мнения жюри.
В народном голосовании победителями стали: Влад Южаков, Елена Скачко, Алена Воскобойник.
Мнение рядового читателя - важно, поздравляем "народных героев"!
Также, спасибо всем, кто голосовал в Кубке, поддерживал авторов, обсуждал кубковые события.
На этом - всё. Следующий Кубок состоится весной 2019 года.
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
25 октября 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Элизабет Гилберт
«Происхождение всех вещей»
«… Сколько даров, должно быть, несет вам столь пристальное изучение мира, — заговорил он. — Слишком многие чересчур поспешно отворачиваются от маленьких чудес. Детали обладают неизмеримо большей силой, чем перспектива, однако большинство людей неспособны приучить себя быть упорными и наблюдательными…»
Э. Гилберт
Элизабет Гилберт. Писательница. Эссеист. Биограф. Даже в те времена, когда её имя было для меня чужим (и совершенно незнакомым), её истории уже дарили мне оптимистичную уверенность в реализации ещё не задуманного мною и, соответственно, на тот момент невоплощенного. Но рассказать вам о романе «Происхождение всех вещей» меня побудило не это. А несколько иных вещей (простите за уместную тавтологию). Во-первых, искренний восторг от начала чтения, вызывающий непреодолимое желание поделиться с ближним кругом (прочитав 2/3 текста, желание не исчезло!). Во-вторых, ассоциативный ряд образов (образчиков), которые отмечаются иногда и в нашем с вами пространстве, и создают все условия для того, чтобы вызывать у нас определенные реакции. Там есть ответы – как вести с ними диалог? вести ли? и стоит ли, в принципе, давать реакцию на их появление в вашем коммуникативном пространстве? И, в-третьих, история в историях. Выдуманные и реальные. Интересные и странные. Длящиеся на протяжении века. И… рождающие в вас закономерные вопросы. Но не всегда следующим действом будет получение ответов на них. К сожалению.
Из аннотации к роману:
«… Время действия: конец XVIII — конец XIX веков. Место действия: Лондон и Перу, Филадельфия и Таити, Амстердам и самые отдаленные уголки земли. Мудрый, глубокий и захватывающий роман о времени, когда ботаника была наукой, требовавшей самопожертвования и азарта, отваги и готовности рисковать жизнью, когда ученый был авантюристом и первооткрывателем, дельцом и романтиком, когда люди любили не менее страстно, чем сейчас, но сдержанность считалась хорошим тоном. «Происхождение всех вещей» — это огромный труд, прекрасно подготовленный и воплощенный. В центре повествования жизнь Альмы Уиттакер, дочери ботаника и одного из богатейших бизнесменов Филадельфии. Переплетаясь с многолетними исследованиями растений, события жизни Альмы приводят её к формулированию эволюционной теории, предваряющей теорию Дарвина…»
Роман Элизабет Гилберт условно разделила на три периода. Первый — детство главной героини Альмы Уиттакер, наполненное духом эпохи Просвещения и такой закономерной для маленькой девочки жаждой знаний. И в начало начал, по-моему, изумительно вплетена в повествование история отца Альмы. (Признаюсь вам, я перечитывала ту часть, где юный Генри Уиттакер отправляется в плавание с капитаном Куком). Второй период — история Альмы и Амброуза. Ей уже 48. Он — молодой талантливый художник. Тот, кто откроет Альме её настоящность, ведь именно с ним она будет «идти против ветра ради удовольствия». И заключительный период — это пребывание Альмы на острове Таити, где ученая переживет события, которые, вкупе с многолетними исследованиями мха, наведут её на мысли об эволюционной теории.
«… — Но почему бы Богу не быть ботаником? — спросил Амброуз. — А кем бы ты хотела видеть своё верховное божество?
— Математиком, пожалуй, — решила Альма. — Тем, кто зачёркивает и стирает. Складывает и вычитает. Умножает и делит. Забавляется с теориями и новыми вычислениями. Избавляется от прошлых ошибок. Это кажется мне более разумным.
— Но никому из знакомых мне математиков, Альма, несвойственно особое сочувствие, и они не лелеют жизнь.
— Вот именно, — отвечала она. — Это бы убедительно объяснило страдания человечества и случайную природу наших судеб — всё это происходит, когда Бог складывает и вычитает нас, делит и стирает…»
Для размышления. Названием романа Элизабет Гилберт послужили рассуждения из произведений немецкого мистика XVI–XVII веков Якоба Бёме. Он жил в шестнадцатом веке, и слыл немецким сапожником, которому являлись мистические видения о растениях. Кстати, многие считали его родоначальником Ботаники. По словам Гилберт в самом романе, старый сапожник верил в нечто, что называл «обозначением всех существ», а именно полагал, что в строение каждого цветка, листа, плода и дерева на Земле Бог запрятал подсказки, способные помочь усовершенствовать человечество. Бёме утверждал, что природный мир не что иное, как Божественный шифр, содержащий доказательство любви нашего Создателя. Именно поэтому многие лекарственные растения напоминали болезни, с которыми боролись, или органы, для лечения которых использовались.
«… Ключ к выживанию во всех ситуациях был один — терпеть жизненные испытания как можно дольше. Шансы выжить были невыносимо малы, ибо мир представлял собой не что иное, как череду бедствий и нескончаемый, пылающий костер страданий. Но те, кому удавалось противостоять этому миру, формировали его облик — и в то же время под влиянием этого мира меняли свой... Эта жизнь — сложный эксперимент, где все познается на опыте. Иногда страдания заканчиваются победой, но ничего нельзя гарантировать. Самые изящные и красивые особи не всегда оказываются самыми жизнеспособными. В природных войнах господствует не зло, а абсолютный и беспристрастный закон, который гласит, что форм жизни слишком много, а ресурсов, необходимых им всем для выживания, недостаточно…»
История женщины-ученой из такого далекого (и уже эфемерного для нас с вами) мира не просто наводит на размышления о Бытие человека, о зарождении жизни на нашей планете, и, конечно, о роли науки Ботаники в человеческой цивилизации, она является мостом к прошлому и к будущему человечества одновременно. Парадокс? Да. Но как здорово, что в нашем мире есть место этому явлению. Роман Элизабет Гилберт был издан в 2013 году. Получил неоднозначные рецензии. Её и ругали, и восхищались, но однозначно то, что равнодушным этот роман не оставил ни одного читателя. А это ли не победа писателя? Колоссальный труд Гилберт, исследующей непростую историю ушедших XVIII и XIX веков с позиции учёного мира, задает, по-моему, один из главных вопросов для истории человечества — оправдано ли бытие человека на Земле?
«… В интеллекте и эмоциях, наделенных столь острой чувствительностью, нет никакой эволюционной необходимости. Нет практической необходимости иметь такой ум, как у нас. Нам не нужен ум, способный играть в шахматы, мисс Уиттакер. Не нужен ум, способный придумывать религии и спорить о нашем же происхождении. Не нужны привязанность и любовь — уж точно не в той степени, в которой мы их испытываем. Наши эмоции скорее обременяют нас, ведь именно из-за них мы испытываем такие невероятные муки. Нам не нужно быть философами. Всё это не продиктовано эволюционной необходимостью!..»
P.S: Друзья, а вы как считаете?
Автору лучшего вопроса или комментария 25 серебряных монет от меценатов рубрики. И, по-прежнему, хорошего вам чтения!
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
18 октября 2018
Ведущая рубрики: Иванна Дунец
Друзья,
сегодня я завершаю публикацию эссе из намедни прошедших Чтений «Экранизация». В номинации «Выбор Литературной Гостиной» вам были представлены и современные литературные произведения/экранизации, и, конечно, те, которые уже стали классическими. Жаль расставаться с чудесным явлением — Синематографом, но время неумолимо приближает нас уже к следующим Чтениям. Их я планирую провести в декабре. Сразу скажу – с темой их я пока не определилась, но идея есть (и, к счастью, не одна!). И ещё, помимо возможности чтения представленных эссе, уже по традиции в конце декабря будет объявлен победитель в номинации «Эссеист года». Если есть пожелания касаемо темы Чтений – пишите мне в лс или в комментарии по ссылке:
https://poembook.ru/poem/1963148-temy-dlya-chtenij-idei-i-predlozheniya
А сейчас вашему вниманию, в завершении цикла эссе об экранизациях, история воплощения на экране любимых всеми нами произведений сэра Артура Конан Дойла о гениальном Шерлоке Холмсе.
Юрий Гречин
«Уотсон, Холмс и все-все-все…»
|эссе|
Вначале немножко предыстории, которая, смею надеяться, не слишком утомит читателя. Первая книга о Шерлоке Холмсе — повесть «Этюд в багровых тонах» («A Study in Scarlet») — была опубликована в 1887 году, в русском переводе она была издана одиннадцать лет спустя. Всего же знаменитый сыщик появляется на страницах 4 повестей и 56 рассказов, написанных сэром Артуром Конан Дойлом (1859—1930), не считая бесчисленного множества творений последователей, подражателей и пародистов. Оригинальные (родные конандойловские) рассказы и повести о Холмсе и его бессменном спутнике докторе Джоне Уотсоне (Dr John H. Watson) охватывают период более тридцати лет: примерно, с 1880 г. по 1914 г. Столь же растянута во времени (и богата на события) история экранизаций произведения, начиная с короткометражки Артура Марви«Озадаченный Шерлок Холмс» («Sherlock Holmes Baffled»), отснятой в США в 1900 году, и заканчивая, пожалуй, январем 2017 года, в котором вышел на экраны третий эпизод английского сериала«Шерлок» — «Последнее дело» («The Final Problem»), режиссёра Бенджамина Карона, что транслирует телеканал BBC. Более поздние версии экранизаций мне, к сожалению, пока неизвестны.
Первую книгу о Шерлоке мне преподнесла в подарок ко дню десятилетия моя мама. К слову, все более или менее значимые книжки в моей жизни появлялись в моей библиотеке только благодаря ей, ибо мой отец (военный до мозга костей) мог подарить, разве что «Устав караульной службы». Как я не старался напрягать первые скромные ростки моей детской фантазии, у меня никак не вырисовывались цельные образы главных героев. И лишь только шедевр кинорежиссёра Игоря Масленникова «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей» с Василием Ливановым и Виталием Соломиным в главных ролях, придал весьма полюбившейся книжице, ясные очертания. И уж не знаю, то ли впалые бледные щёки Ливанова (Шерлок Холмс), не выпускающего трубку изо рта; то ли идеально сидевший котелок на голове Соломина (Доктор Уотсон); то ли смешные усы и кошлатая кепка Борислава Брондукова (Инспектор Лестрейд); а, может быть, серебряный поднос с кофейником в руках Рины Зеленой (Миссис Хадсон); равно как, и истинно-английская трость Евгения Стеблова (Доктор Мортимер) — сразу заставили поверить в настоящее английское действо, происходящее на экране.
Интересно, что сам Артур Конан Дойл не считал истории о Шерлоке Холмсе вершиной своего творчества и не раз порывался отделаться от надоевшего ему героя, устроив тому преждевременную кончину. Однако популярность детектива была столь высока (до сих пор пятая часть читателей уверена, что Шерлок Холмс существовал на самом деле), что отчаявшиеся читатели забрасывали автора и издательство мешками писем, в которых требовали вернуть полюбившегося всем героя!
Сколько «расследований» было проведено по бесчисленным дворам с друзьями в детстве. И не передать всего. Мамин, стащенный из шкафа, выходной плащ, клетчатая панама, шарф из лоскута белой скатерти и бездна фантазии — мгновенно превращали любого мальчишку в знаменитого сыщика, лишь только дело касалось потерянной девичьей сумочки с игрушками или, не дай Бог, личного дневника, утерянного вместе со всеми записанными туда тайнами. И совершенно не важно, что поиски не всегда были успешными. Но само перевоплощение, попытки применения знаменитого метода и прочие приятности стоили того.
«Самый лучший Шерлок Холмс — советский!». Такой вердикт вынесли англичане в 1982 году, когда фильм с Василием Ливановым в главной роли впервые транслировали по каналу BBC. Все: от премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер до простого лондонского булочника — приняли образ старой доброй Англии, который создали в фильме. Впоследствии, королева Елизавета Вторая пожаловала актеру Василию Ливанову Орден Британской империи за создание самого верного образа легендарного сыщика. Церемония награждения проходила в Москве, в посольстве Великобритании. Мой читатель в эту минуту может подумать, что я уж слишком предвзят и не беру в расчёт иные киноверсии. О нет, поверьте. Я пересмотрел многие. Но ни немцу Ричарду Освальду, снявшему свою версию еще в 1914 году, а затем в 1929 снова вернувшемуся к ней; ни британцу Лесли Хаскоту, отснявшему целую серию фильмов о Холмсе в 1931, 1932 и 1935 годах, а, равно как и американцу, Рою Уильяму Нейлу, отснявшему с 1942 по 1946 год одиннадцать рассказов (кои, к слову, я все посмотрел), на мой взгляд, не удалось и близко приблизится к нашему, советскому варианту. И дело, наверное, всё в том, что из фильма в фильм режиссёры находились в поиске образа главного героя, которые иногда даже в рамках одной версии были представлены у них разными актерами. И, уж тем более, не стоит брать в расчет попытку Карла Ламача, снявшего в 1936 году версию «Собаки Баскервилей» с Брюно Гюнтером в главной роли для личного просмотра Гитлера; или же весьма забавную костюмированную версию Боба Кларка, снятую им в Канаде в 1979 году: все персонажи в цветастых фраках, песочных пальто и украшенных цветами чепчиках, скорее из времени Евгения Онегина. Но заслуживает внимания весьма достойная попытка Йена Маккензи и Алекса Николаса, вышедшая в Австралии в 1983 году. Запомнился мне и веселый аниме-сериал японца Хаяо Миядзаки «Великий детектив Холмс» («Sherlock Hound. Flag of Japan»), продефилировавший по экранам в 1984. А ведь были еще итальянцы (Бил Коркоран, 1991), французы (Питер Сэсди, 1992) и даже Люксембург отметился (Питер Рейнольдс-Лонг, 1993). Не будем сбрасывать со счетов и попытки наших соотечественников: Александра Бубнова в 2005 и 2012 годах, и вариант Андрея Кавуна 2013 года.
Вполне вероятно, что Шерлок Холмс, так и не появился бы на свет, если бы в 1877 году юный Артур Конан Дойл не познакомился с Джозефом Беллом, уважаемым хирургом и профессором Эдинбургского Университета (University of Edinburgh), ассистентом которого Дойл впоследствии работал в Королевской больнице Эдинбурга — Royal Infirmary of Edinburgh. Как и Холмс, доктор Белл отличался редкой проницательностью и способностью делать верные выводы из самых крошечных наблюдений. Конечно, Беллу было известно, что он послужил источником вдохновения при создании образа Холмса, и он даже немного гордился этим.
Сегодня истории о Шерлоке Холмсе стали одними из самых экранизируемых литературных произведений в мире. На настоящее время было снято более 210 кинокартин и телесериалов. Но почему именно российские актеры сыграли англичан лучше самих же англичан? Василий Ливанов во многих интервью объясняет это просто — они придерживались авторского текста! Не пытались женить Шерлока Холмса, не пытались наделить его эмоциями, которыми он не обладал. Зато доктора Ватсона, которого все всегда представляли «тряпкой», впервые сделали равнозначным с Холмсом персонажем. И в результате получился лучший гимн английскому джентльменству.
«Шерлок Холмс — наш!», — уверены в Англии.
«Шерлок Холмс — наш!», — с гордостью думают в России.
Я же убежден, что правы и те, и другие. Это же так очевидно, что не нужен и дедуктивный метод:
— Элементарно, Ватсон!
Эссе «Уотсон, Холмс и все-все-все…» в Чтениях «Экранизация»
«Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», 1979 – 1986 г.г.
https://www.youtube.com/watch?v=rbW2SJ0Kf8I
P.S: Друзья, автору самого интересного вопроса или комментария к выпуску я с удовольствием вручу 25 серебряных монет от меценатов рубрики! А кому именно — выбор за Юрием.
Хорошего чтения и просмотра!
