Альбом
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
НЕ ОПУСКАТЬ РУКИ
Ровно двадцать три года назад я в качестве участника попал на мероприятие с громким названием «Первое всероссийское совещание молодых писателей». Дело было в пансионате под Ярославлем, народу со всей страны съехалось великое множество. Видимо, не очень понимая специфику пишущей публики, организаторы мероприятия прямо в день заезда открыли ящик Пандоры, устроив вместо ужина нечто типа банкета – в зале были накрыты столики с закусками, шампанским и водкой. Многие десятки (а то и сотни – не считал) эмоционально напряженных граждан в замкнутом пространстве среди леса, да еще и подогретых алкоголем – это, знаете ли, не шутки…
Учитывая, что на входе в пансионат стоял круглосуточный ларек, в котором было все необходимое для неограниченного «продолжения банкета», это, конечно, было пусть не роковой, но ошибкой – на протяжении всех трех дней мероприятия в разных комнатах на разных этажах пансионата шла параллельная литературным семинарам жизнь, никак не напоминающая работу в группах. Время от времени до нас долетала информация, что где-то опять разбили стекло, а где-то писатель поэту пробил голову кружкой… Помню, даже прошел слух (впрочем, со свидетелями не говорил), что один из молодых участников совещания в какой-то момент вышел в окно с пятого этажа и покинул совещание уже на карете «Скорой помощи»…
В комнате нашей делегации, которая тоже стала одним из центров неофициального общения, вечерами собиралась довольно активная стайка представителей разных городов и весей, желающих обсудить за рюмочкой судьбы отечественной литературы. Думаю, причиной популярности нашей комнаты было то, что руководитель нашей делегации Славик, будучи человеком предприимчивым, не поленился потратить полдня на поход по администраторам ярославских гостиниц и выцыганил-таки в одной из них чеки, по которым мы, якобы, проживали в хорошем номере дорогого отеля, отчего у нас образовалась вполне круглая не подотчетная сумма. Благодаря этой сумме, у нас «всегда было» – помню Славика, в двадцатипятиградусный мороз самолично бредущего к ларьку за вдохновением в шортах и сланцах… Впрочем, никаких эксцессов, связанных с потерями физического здоровья, в нашей комнате не случилось, несмотря на то, что народная тропа в нее не зарастала…
Безусловно, была и серьезная работа в группах, и напряженное обсуждение литературных произведений под кураторством заслуженных мэтров (моей группой руководил, например, Александр Кушнер), и много чего важного, нужного и полезного. Но вот этот вот параллельно идущий банкет, длившийся фактически в режиме «нон-стоп» на протяжении всех дней совещания, в итоге, конечно, капитально вымотал. Помню, в день отъезда, сидел я в нашей комнате один в достаточно потрепанном состоянии, думал о тщете всего сущего и не знал, чем занять час, оставшийся до отбытия в пенаты. И от нечего делать взял со стола пачку бумаги формата А4. Там были, как нетрудно догадаться, стихи. Стихи, которых я раньше не читал, и которые перевернули в тот момент мое отношение к некоторым жизненным обстоятельствам…
***
Тут надо сказать, что в нашей делегации был поэт, которого звали Игорь. Поэт талантливый, крепкий, пусть и пишущий, скажем так, не о том, что в поэзии интересно лично мне – в основном он занимался пейзажной лирикой. До этой поездки я с ним был знаком шапочно – пару раз пересекались на каких-то городских мероприятиях, не более того. Игорь страдал детским церебральным параличом. Внешние признаки ДЦП – движения, мимика, речь – были ярко выраженными, но это ни в коей мере не умаляло его ума и таланта. В поездке в Ярославль и обратно мы с ним познакомились ближе. История его тяжелая, впрочем, другой она вряд ли могла быть. Для того, чтобы в достаточной мере владеть телом, не слечь, Игорь каждый день пробегал 6 километров. На пособие по инвалидности выжить было невозможно, поэтому он работал архивариусом в библиотеке – это хоть как-то позволяло ему сводить концы с концами. Реалии его жизни были ограничены состоянием его здоровья – с многими обычными для здорового человека вещами он не столкнулся просто потому что физически и материально был на это не способен. Например, когда мы только отправились в Ярославль, он в купе разделся до трусов и собрался в таком виде идти в туалет. В этот момент нам, его товарищам и коллегам неожиданно стало понятно, что Игорь впервые в свои 36 лет едет на обычном для нас всех поезде. И вообще много чего в этой поездке было для него, взрослого человека, впервые. Мы, как могли, помогали ему, старались накормить (впрочем, всю дорогу он питался исключительно какими-то печеньками), в пансионате нашли ему отдельную пустую комнату, чтобы наш ежевечерний сабантуй не мешал ему нормально отдохнуть. И, вроде бы, слава богу, все у нас получилось – Игорь остался доволен своим путешествием.
***
…И вот я сижу, читаю стихи Игоря (это была подборка для его первой книжки, которую потом издал наш энергичный Славик) и получаю удивительное для себя ощущение – каждый текст, каждая строка просто пропитаны какой-то невероятно сочной любовью к жизни. И это пишет человек, который мало что от этой жизни получал, кроме боли. Он испытывал постоянное физическое страдание. Не сомневаюсь, что всю жизнь в его сторону были направлены насмешки и оскорбления. Он был фактически нищим. Он был отрезан от простых, всем доступных радостей. Но любое описание природы в его стихах было концентрацией любви к тому миру, в котором он жил. А я вот тут сижу с похмелья, весь такой уставший от бытия и от людей, здоровый конь, которому нет еще и тридцати, и размышляю о том, что все вокруг, видите ли, тленно…
Я до сих пор считаю этот момент очень важным в своей жизни. Момент, когда я научился четко различать для себя важное и второстепенное. И начал по-настоящему понимать ценность того, что мне дано.
И когда на сайте приходится сталкиваться с историями, в которых люди впадают в отчаяние от того, что к ним относятся не так, как им бы хотелось – будь то отказ в приеме работы, проигрыш в конкурсе, жесткий критический разбор, равнодушие, отсутствие должного внимания, либо просто чье-то нежелание вникнуть в авторский замысел, я, конечно, понимаю, что все это больно. Сам все это проходил и прохожу до сих пор. Но я знаю и другое – это точно не повод опускать руки. Ну, вот совсем не повод. Во всяком случае, до тех пор, пока в руках есть сила, позволяющая им не опускаться.
Интервью с... Khelga
Khelga: «Учитесь читать не только тексты, но и подтексты»
Khelga (в миру Ольга) на днях посетила Питер. С неофициальным визитом – без оркестра в аэропорту и почетного караула вдоль красной дорожки, а просто погулять по городу и поговорить о том, о сем. Не сказать, что она упала как снег на голову – напротив, ее самолет долго не хотел вылетать из Москвы. Но снежинки таки падали нам на головы, пока мы гуляли по Невскому, заглядывая по пути в теплые кафе – такие зазывные в промозглую, слякотную погоду. В одном из таких попутных кафе мы и поговорили с Хельгой о жизни, о творчестве и о Поэмбуке – интересно было узнать мнение человека, у которого в 2016-м году уже брали интервью, насколько все изменилось с тех пор, и в какую сторону. Возможно, «кафешный» формат интервью вышел несколько сумбурным, однако спонтанность хороша своей искренностью, не так ли?:)
Зимняя Стася: С тобой уже делали интервью несколько лет назад. Скажи, что изменилось на сайте с тех пор? И вообще, как ты пришла на сайт?
Khelga: Мои близкие друзья довольно долго уверяли меня, что интернет будет рад моим стишкам. В какой-то момент я поверила в идиотизм интернета. Первым поэтическим сайтом, который мне подкинула реклама, оказался Поэмбук. Я зарегистрировалась, разместила пару виршей, пригорюнилась и стала ждать реакции местного населения. Ее не последовало. Я плюнула и ушла бродить по сайту. Набрела на Альбом. Там оказалось интересно. Там паслись зубры, взрыкивали тигры, бабушки на скамейках грызли семечки и сетовали сквозь шелуху, что и зубры, и тигры нынче не те. Беловежская пуща, провинциальный зоопарк, коммунальная кухня, социум.
Зимняя Стася: На что ты в Альбоме обратила внимание в первую очередь?
Khelga: На рубрику «Ищу критика». Она была регулярной и обслуживались тремя профессиональными зубрами или тиграми. Особенно интересными мне показались критические разборы некой Neihardt: толковые, интеллигентные, не без юмора. С неделю я набиралась наглости; когда наглости набралось примерно ведро, я написала мэтрессе в личку, умоляя не оставить камня на камне от моего "Тибета". Neihardt ответила, что мой текст довольно интересен и чтобы я готовилась к публичной порке. Я купила бальзам "Спасатель" и упаковку пластырей. Но выпороли меня несильно. Откровенно говоря, гораздо больше гладили, чем пороли. И вдруг по мою разнеженную душу пришел еще один официальный критик: Пилигриммм. Суть его выступлений сводилась к тому, что и критик дура, и я дура тоже. А "Тибет" вообще олигофрен. Завязалась перепалка. Резонансная. Немного позже я почитала Пилигримммовы стихи – некоторые из них кричали: пародируй немедленно. Я не могла отказать. Пародии были замечены аудиторией и одобрены ей же. Пилигриммм в ту аудиторию не входил. Мы друг друга активно невзлюбили. Хотя спустя пару лет наши отношения стали почти прекрасными.
Ну и дуэли. Были ещё и дуэли.
Зимняя Стася: То есть дуэльный путь ты тоже прошла?
Khelga: Маршируя в кирзовых сапогах. Тогда это был действительно интересный модуль. Дуэлянты могли набирать по 50-70 голосов, а иногда и больше. Читатели дуэльных страниц шли читать страницы стреляющихся. Дуэли я в основном проигрывала. С треском, швырянием оземь кирзовых сапог и причитаниям "больше никогда".
Немного ностальгирую по тем временам.
Зимняя Стася: Сейчас на сайте в тренде акцент на социальную составляющую. На твой взгляд, возможно ли совмещать социальную направленность и поэтическую?
Khelga: Возможно. Многие литсайты малопосещаемы и скучны, как старинные пруды, гладь которых «затянуло бурой тиной» ©. Потому что в тех прудах текст главенствует над человеком. А первичен все-таки человек, и человек, как его ни крути, существо все-таки социальное. Я за взламываниеинтернет-рамок, за единомышленников, коллективно пригубляющих винцо или кофеек из настоящих, невиртуальных кубков. Московские поэмбуковцы довольно часто встречаются – и на этих встречах обсуждение поэтического материала перемежается с обсуждением рецептов условной кулебяки. Ведь кулебяку потом можно воспеть посредством поэтического материала. Круговорот веществ в природе.
Зимняя Стася: Зачастую люди глубоко зарываются в эту социальную тематику. Возникают ссоры, обиды, и в итоге некоторые авторы закрывают страницы. Чаще всего, конечно, возвращаются, но кто-то уходит и навсегда. Ты проходила период закрытия страницы. Как ты к этому относишься?
Khelga: Проходила и такой период. Он был недолгим, потому что многие просили вернуться. Это было неожиданно и очень приятно.
И я бы не сказала, что авторы периодически бегут с Поэмбука исключительно из-за кулебяк, чтоб их. Много страданий и последующих самосожжений связано с конкурсной площадкой, прекрасной прекрасностью молодой БриджитБардо, но порой жестокой жестокостью пожилого Томаса де Торквемады. Конкурсные вирши зачастую бывают недопоняты и арбитрами, и почтенной публикой. Робкий призыв и к арбитрам, и к публике: учитесь читать не только тексты, но и подтексты.
Помню, моих двойняшек посвящали в первоклассницы. И родительские комитеты требовали, чтобы все девочки, которым предстояла инициация, в момент инициации были облачены в молочные (именно молочные, белый – невестин цвет, а семилетних детей замуж выдавать рановато!) платья в пол. Стоял октябрь, новогоднее принцессовое в сельпо ещё не завезли, редкое молочное стоило как автомобиль Дэу Матисс, а мне таки надо было два таких Матисса. И я озлилась, и я поняла конкурсное задание по-своему. Заказав в Интернете два финансово необременительных белых доколенных платьишка, отягощённых розовыми кушаками. Как это ни странно, арбитры из родительского комитета меня тоже по-своему поняли. А директор школы даже потрепал сначала одну, потом другую белоснежную двойняшку по локонам и произнёс: ну, куклы, а не первоклассницы!
Вот такие подтексты.
Зимняя Стася: Есть кто-то, кто ушел, и ты о нем жалеешь до сих пор?
Khelga: Я плохо знала Дину Лукоянову, но стихами её восхищалась. О ней жалею, да. Я бы хотела, что она вернулась.
Шоком был уход Вильяма Скотта. Сейчас неимоверно счастлива тем, что снова могу читать её замечательное на страницах сайта.
Зимняя Стася: Ты сама чувствуешь, что за это время выросла как поэт?
Khelga: Да. Я считаю, что сайт мне в этом плане очень много дал. Прежде всего потому, что я читаю прекрасные тексты, коих здесь достаточно. Я учусь на примерах.
Зимняя Стася: Подражаешь любимым авторам?
Khelga: Подражательство – не мое совершенно. Я с отрочества люблю Ван Гога и в мои лет двенадцать-четырнадцать посвящённая Ван Гогу «Жажда жизни» Стоуна была моей настольной книгой. И я до сих пор помню стоуновские слова из той самой «Жажды»: «Если ты стремишься к творчеству, обращайся к жизни. Не трать время на подражание». Простите некоторый пафос. И не пытайтесь подражать этому моему пафосу!
Зимняя Стася: А есть какой-либо текст, который ты считаешь вершиной? Который для тебя образец?
Khelga: Из опубликованных на Поэмбуке? Не вершина. Не образец. Мантра. Стихотворение Евгения Орлова "Грамматика слуха":
https://poembook.ru/poem/1784595-grammatika-slukha
Я могу перечитывать "Грамматику..." бесконечно. Реакция всегда одинакова: полное погружение в текст, восторг, отчаяние, увлажнение чёртовых слёзных каналов. Я не могу понять, почему. Да и не надо понимать, наверное.
Зимняя Стася: Оля, у тебя шестеро детей. При этом ты успеваешь не только гладить, готовить, стирать, но и писать, читать, жюрить, анализировать, кататься на горных лыжах. Во сколько ты встаешь утром и во сколько ложишься?
Khelga: Встаю стандартно в 6:43. Дурацкое сочетание цифр, но оно мне нравится. Потом, если позволяют обстоятельства, могу залечь до 9:30. Тоже дурацкое сочетание. Предпочла бы 13:00. Ложусь в час-два ночи. Без двоеточий, потому что это будут слишком печальные двоеточия. И у меня периодически возникает чувство, что я ни фига не успеваю. Но я надеваю молочное платье в пол и гоню это нехорошее чувство.
Очень заряжают энергией путешествия: горы, моря, океаны. Вот сейчас путешествую по Питеру. Гор нет, океанов нет, но есть собачий холод, Эрмитаж, Клодтовы кони и советские пышечные. И восторг.
Зимняя Стася: Лучший город в мире - Питер. Ты согласна?
Khelga: Да. Лучший город в мире начался для меня с лучших в мире людей. И лучшей в мире игуаны, уродливой и индифферентной, названной поэмбуковской кличкой и обитающей в офисе интервьюера.
А что запервоклассного гида мне довелось вчера встретить в Эрмитаже! С какой экспрессией крохотная пожилая семитка рассуждала о фаллических и... нет, я не знаю этого слова... символах в творчестве Караваджо!
Невозможно не любить Питер. Спасибо.
И спасибо Поэмбуку.
P.S. Если кто-то из пользователей вдруг подумал, что теперь в нашей рубрике всех начнут интервьюировать по второму кругу, должна заявить, что это большое заблуждение. Очень большое. Вы даже не представляете, какие авторы станут гостями рубрики в самое ближайшее время. Впрочем, как и в последующие времена:)
P.P.S. Автор лучшего вопроса, который выберет Khelga, получит 15 золотых.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
Одинокий всадник
Новый конкурсный год на ПБ традиционно начался с претензий в адрес организаторов и модераторов – мол, и конкурсы какие-то корявые, и отказы принять стихи формулируются невнятно, и вообще налицо оооочень большая проблема с конкурсами на ПБ, ну просто оооочень…
И как дальше жить, когда кругом сплошное падение нравов, растление душ, безнаказанность дорвавшихся до власти негодяев и чистые слезы простых поэтов, которых жестокие организаторы своими конкурсными условиями подло бьют в мягкое подбрюшье, не защищенное хитиновым покровом? И как еще назвать модераторское извращенное хамство, выраженное в этом издевательском: «Извините, нет»? Что это еще за «извините»?! Сколько снобизма, наглости, вседозволенности и пренебрежения в этом подленьком «извините»!
В общем, катимся в пропасть, господа, опускаемся, грубо выражаясь, на самое дно. Что говорить, пропал Поэмбук, и вороны кружат над его пепелищем…
И тут, не сомневаюсь, многим сразу захочется воскликнуть, мучительно сглатывая ностальгический ком в горле: «Не то, что раньше!». Ну так, оно ж конечно, раньше и конкурсы были круче, и девушки моложе, как без этого… Я на сайте появился два года назад, и, увы, не застал тех волшебных, райских времен, когда, как говорят некоторые старожилы, все на Поэмбуке любили и уважали друг друга, и вокруг царили гармония, мир и благоденствие. Куда вся эта гармония делась, сказать затрудняюсь, но первый же Кубок, в котором я принял участие (а это было в феврале 2017-го), запомнился мне бескрайним морем грязи, расплескавшимся под стихами участников. Кого и в чем только не обвиняли, особенно тех, чьи стихи располагались повыше к заветным призовым местам… Так что былинных времен мне застать, к сожалению, не пришлось. Но посмотреть на то, как все было тогда, до эпохи исторического материализма, очень хотелось.
И я не поленился и заглянул в конкурсы 2016 года… Ну, что вам сказать… Старожилы не врут, все правда – кругом тишина, покой, идиллия и гармония. Раскопал я, к примеру, конкурс под названием «Песня грусти», проводившийся с 16 по 18 августа 2016 года. https://poembook.ru/contest/48-pesnya-grusti#4338">https://poembook.ru/contest/48-pesnya-grusti#4338https://poembook.ru/contest/48-pesnya-grusti#4338 Он шикарен во всех отношениях. И в том, что на все (на написание нового стиха и на судейство) было в сумме отведено лишь три дня. И отсутствием модераторов. И что в жюри было три человека. И что двое судей из трех своими судейскими функциями пренебрегли, и поэтому конкурсные работы в результате оценивал только один человек. Да и тот, отсмотрев 15 работ, вдруг смертельно устал и остальных конкурсантов попросту проигнорировал, в связи с чем участники с 16 по 57 место получили оценку «ноль». Тем не менее, конкурс состоялся, места были распределены, соответствующие отметки в виде золотого, серебряного и бронзового кубков по сей день фигурируют на страницах призеров(Победителю судья поставил 15 баллов, троим – по 10, еще 11-ти участникам – по 5. Это ж как было обидно тому, кто получил 10 баллов, но занял 4-е место в результате такой напряженной борьбы!). То есть, подводя итоги конкурса, можно сказать, что 57 человек писали тексты, рассчитывали на определенную компетентность при оценке их творений, на борьбу, на элементарное уважение к себе, в конце концов, а в результате получили то, что получили.
Вот! Вот, господа, как надо проводить конкурсы! Брутально, ярко, феерично! Без всякой этой надуманной модерации, провались она пропадом. И чтоб потом на белом мерине прискакал одинокий судья с шашкой наголо, закрутил залихватски ус, да молча покрошил бы участников в капусту, не оставляя лишних комментариев. И не докрошив, внезапно растворился бы в лиловых сумерках…
Да, годы идут, конкурсы (как и весь сайт) качественно меняются, и то, что было в 2016-м, уже трудно сравнивать с тем, что происходит сейчас. Однако есть явления нетленные, незыблемые, за годы жизни сайта оформившиеся для определенной среды в нормы поведения, в некий моральный кодекс. Столкновение с блюстителями этого кодекса произошло практически сразу после того, как я появился на сайте. Под моими стихами и в личке у меня стали появляться граждане со ссылками на собственные творения. И требовали, чтобы я эти творения читал. А когда я отказывался, предавали меня анафеме и обзывали нехорошими словами, объясняя это тем, что ведь они же трудились, делая ссылки и отправляя их мне. И мне бы надо тоже потрудиться и почитать, и поставить лайки, и написать отзывы. Потому что это ведь жуткое проявление невоспитанности с моей стороны, когда я не читаю того, к чему меня принуждают. Потому что для того, чтобы меня здесь все любили и уважали, я обязан хвалить все, что мне предлагают для чтения, пусть оно зачастую и гроша ломаного не стоит(уточню, граждане обращались не за рецензией, а именно за похвалой). А если я не буду этого делать, то я высокомерный сноб, которого не за что уважать. Действительно, как меня уважать, если комментов под моими стихами в разы больше, чем комментов, написанных мной? Так мне и заявили на днях. Разве ж я после этого человек? Форменная свинья я, а не человек, если уж смотреть правде в глаза. Я, правда, думал, что уважение к человеку формируется на основе его поступков, а не продается за лайки… Но я, видимо, заблуждался…
Впрочем, и это еще не все. Тут недавно автор А высказал возмущение автору Б в связи с тем, что тот ни разу не посетил его страницу! Вы можете себе такое представить?! Два года автор Б на сайте, и – ни разу! Какая низость! Какое подлое коварство! Убивать надо таких авторов, злобно игнорирующих страницу автора А!
И я прям увидел: сидит автор А над списком своих читателей, и ночами напролет занимается подсчетами: ага, автор В был, автор Г был, а вот автор Б, дрянь такая, так и не заходил… Ну не сволочь ли?!
Все меняется на сайте, а это замечательное явление, позволяющее гражданам наращивать рейтинг по схеме «ты мне, я тебе», никуда не делось. Слава богу, есть что-то вечное в этом мире, есть на что опереться тем, кто от конкурса к конкурсу страдает от произвола этих держиморд-модераторов…
Поэтому, конечно, ностальгия некоторых старожилов понятна – раньше, когда был рай и когда каждый второй писал душой, реально было круче. И такое ощущение, что с 2017-го года началась какая-то полная ерунда: какая-то злобная модерация, какие-то невнятные условия, какие-то идиотские клубы, какое-то разделение конкурсов на категории, какие-то дебильные пришлые авторы с непонятными мыслями… Черт знает что, а не сайт! И валится он, валится в разверстое жерло ада… И нет спасения… И лишь где-то вдали мчится во весь опор сквозь сиреневую дымку всадник с шашкой наголо…
И теплится слабый огонек надежды в душах, которыми авторы пишут: «Может, вернется?».
Итоги новогодних мероприятий.
Дорогие друзья,
К моменту публикации этой записи часть планеты уже встретит новый, 2019 год, а остальные готовятся к встрече в считанные часы.
Спасибо каждому из вас за ваше внимание к Поэмбуку, за время, которое вы провели здесь в уходящем году.
Мы очень старались сделать так, чтобы Поэмбук рос, чтобы вам было интересно и полезно находиться на сайте.
Надеемся, новый год принесет всем нам счастья, мира, здоровья и радости!
Ну а мы подводим итоги предновогодних мероприятий сайта.
Прежде всего, закончился наш двухэтапный конкурс.
Победителями стали:
1 место: Елена Скачко
2 место: natunata
3 место: Эл
Как и анонсировалось раннее, два неклубных автора, занявшие лидирующие позиции – natunata и Виктория (Barklai) Беркович – становятся членами Клуба поэтов Поэмбука.
Клубные рамки уже украсили их страницы - отличный и заслуженный подарок к Новому Году!
Кроме этого, закончилась предпразничная "Домашка". Всего 8 авторов отважились записать и опубликовать в дневниках свои видео поздравления:
Сащенко Тамара
СВЕТЛАНА
Александр Бикоз
Ворожцов Евгений
Part1sanka
Demoiselle
Терентьева Марина
John silver
Спасибо отважным участникам! Каждому из них мы подарим 50 золотых.
Ну вот и всё. Спасибо, 2018!
И... привет, 2019!
Поддержите Поэмбук!
Друзья,
Яндекс.Касса и Mastercard разыгрывают грант на сумму (страшно сказать!) 1 миллион рублей.
Победит тот сайт (проект), за который проголосует больше всего людей.
Поэмбук также принимает участие в этом мероприятии.
Поддержите Поэмбук, нажав зеленую кнопку "Голосовать за проект" вот тут: https://kassa.yandex.ru/grant-project-des-1339/
Если Поэмбук победит (с вашей помощью) - обещаем израсходовать значительную часть денег на доработки, которые предложите вы. :)
Большое спасибо всем голосующим!
П.С. Благодарим Nik-to за информацию о проводимом мероприятии.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
Круги своя
Есть такой тип зубодробительных боевиков, когда знаешь наперед, что в конце будет феерическая драка героя со злодеем на заброшенном заводе, в финале которой злодей будет прикрываться подругой героя, приставив ей пистолет к виску, но, блин, все равно завернет ласты, а наши победят. И вот когда ты знаешь, какой будет концовка той или иной истории, думаю, это и есть опыт.
В этом смысле жизнь в основе своей очень похожа на незамысловатый боевик – истории, которые в ней происходят, крайне редко удивляют своей концовкой. Просто потому, что ты уже пережил несколько подобных историй, и заканчивались они неизменно одинаково. Устраивает человек бучу, собирается перевернуть мир, выходит за рамки, хлопая дверью, а ты смотришь на него и понимаешь, что завтра он добровольно вернется на исходную точку. И он возвращается. Поднимается народ на борьбу против произвола и беспредела, грозит кулаками, а ты знаешь, что все вернется на круги своя, и в понедельник все мирно выходят на работу. Потому что наблюдаешь очередную такую историю, и понимаешь– где-то я уже это видел… А потом вспоминаешь – а, точно, там-то и там-то, в таком-то году…
Ну так вот, было это в конце 90-х в одном провинциальном городе. Местная писательская организация собрала своих членов на общее собрание, обещавшее быть традиционно занудным – ну, там, отчет о проделанной работе, оргвопросы и т.д., все как обычно. Одним из пунктов был рассказ руководства издаваемого в городе литературного журнала о том, что сделано, и о планах на будущее. Казалось бы, рутина – отчитаются люди, и председатель перейдет к следующему вопросу. Ан нет.
Когда пред ясны очи литераторов вышли главный редактор и учредитель журнала, случился маленький взрыв. Сначала встал убеленный сединами писатель Р. с красным от возмущения лицом и сказал: «Вот объясните нам – вышло уже несколько номеров журнала, а мой роман почему не печатаете? Я же оставлял Верочке рукопись! Сколько же можно трепать нервы?». После него взял слово драматург С. и произнес дрожащим голосом: «И это притом, что рассказы писателя П. вы публиковали уже два раза, а у поэта И. вышла аж третья подборка! А большинство не публиковалось вообще ни разу!». За ним поднялся поэт Ж. и начал махать руками: «Это тенденциозно! Должен быть какой-то график! А то развели здесь кумовство!». Следующим был никому не известный дядька, который уже просто кричал, брызгая слюной: «Да они там сами себя печатают! И дружков своих! У них там рука руку моет! А нормальному человеку издаться негде!».
Дальше уже галдел весь зал: «Это нарушение наших прав! Вы не выполняете взятых на себя обязательств! Вы слишком много на себя берете! Кто вам позволил?! Сколько можно сидеть на нашей шее?! Кто они вообще такие?! Кто их назначил?!». Логическим продолжением бунта возмущенных авторских масс стало выдвижение требований: «Надо поставить вопрос о несоответствии занимаемой должности! Переизбрать! Уволить! Давайте голосовать!».
Казалось, еще немного, и революция свершится: главный редактор будет низвергнут и впоследствии расстрелян, а учредитель, переодевшись в платье секретарши Верочки, позорно бежит через черный ход.
Но председатель взял ситуацию под контроль, постучав карандашом по графину. И когда вопли возмущенных мастеров пера обратились глухим ворчанием, слово взял учредитель журнала. И сообщил, что на самом деле к писательской организации журнал, собственно, никакого отношения не имеет. Потому что учредил журнал он, издает журнал он, и деньги на издание каждого нового номера в мэрии выбивает тоже он. Потому что проект убыточный, спонсоров нет, а полиграфическая продукция – крайне дорогое удовольствие. И подбор авторов на следующий номер – исключительно внутреннее дело редакции, которая никому ничего не должна. И кто из членов организации попадет на страницы журнала, а кто нет – решает только редколлегия журнала, и больше никто другой.
Информация учредителя повергла зал в шок. Члены организации в большинстве своем были люди в возрасте, добрая половина из них вышла на пенсию еще в советское время. Понятие о рыночных отношениях у них было довольно смутное, даже в конце 90-х они мыслили советскими категориями. И журнал они воспринимали как нечто общее, принадлежащее всем. О том, что это стоит денег, что может быть собственностью какого-то конкретного человека, никто из них просто не задумывался. Ну, принесли на блюдечке, значит, надо брать. А если не дают – провести партсобрание и наказать виновных. Поставить на вид, наложить партийное взыскание, а то и вообще исключить из рядов. А тут вон оно как все, оказывается… Мир-то, оказывается, устроен совсем не так, как хотелось бы… А мужики-то не знали… В общем, поскольку претензий по журналу больше никто не высказывал, председатель благополучно перешел к оргвопросам…
Почему мне вспомнилась именно эта история? Потому что боевики с невероятной концовкой, все-таки, снимают. И революции, меняющие мир, случаются. Но редко, крайне редко. В основном, смотришь на то, что происходит, и понимаешь – где-то я это уже видел… И знаешь, чем все закончится.
Иллюстрация: Николай Шнейдер, «Суд над прогульщиком» (нач. 1930-х)
