Альбом  

Рубрика Андрея Мансветова

БЮРОНАХОДОК

Парадокс сетевой поэтической вежливости

Давно хотел написать об этой штуке, но все никак не доходили руки. Не было конкретного, мне адресованного примера, чтобы они, таки, дошли. И вот, свершилось. Днями, в ответ на мое высказывание в адрес текста автора Корсаков Павел, рекламировавшего и предлагавшего свое творчество к вниманию, получил… э-э-э, ответ.

Стихотворение https://poembook.ru/poem/2052142-peremeny. Обсуждение там же. И, в том числе, высказывание автора стихотворения, как под копирку повторяющее сонм других аналогичных.

Корсаков Павел пользователю Андрей Мансветов, 26 ноя в 17:06

В комментарии указывайте пожалуйста, что это Ваше субъективное мнение ни на что не притендующее (выделение моё), будьте вежливы.

Я автору ответил, а сам в словари. Где и уточнил, что «вежливость — нравственная и поведенческая категория, черта характера. Под вежливостью обычно понимают умение уважительно и тактично общаться с людьми, готовность найти компромисс и выслушать противоположные точки зрения. Поскольку вежливость — культурный феномен, то, что считается вежливым в одной культуре, может считаться грубым или странным в другой. Обычно вежливость позволяет людям чувствовать себя комфортно в обществе друг друга и избегать напряженности в отношениях».

Не знаю, кому как, а мне представляется, что оная нравственная и поведенческая применительна к обсуждению стихов мало. Конечно, если некий читатель походя бросает автору, что стихи его merde, и идет дальше по своим делам – это стопудово невежливо. Но! Красная цена такому комментарию – ответное «сам дурак» и забыть. Встретились две толерантности и разошлись как в море корабли. Тем более что использование русского аналога употребленного мною античного эпитета во взаимоотношениях даже топовых авторов русской поэзии настолько обыденно, что им можно спокойно пренебречь. Информации-то ноль. А на вкус и цвет все фломастеры разные.

Однако, ещё раз «но».  Даже такой комментарий автору, на самом деле, полезен.  Нет более верной дороги к «творческой смерти», чем удовлетворенность всем, что выходит из-под собственного пера (на втором месте – охи и ахи, типа «круто», «гениально», «прелестно»).  Стоит иногда задуматься, так ли уж все безоблачно.

Вспоминается, как существовала и функционировала досетевая (а сейчас, нередко, местечковая) поэзия. Домашняя тетрадка с заветными стихами, которую никому ни-ни, в более раскованном случае – кружок с замшелым членом какого ни то союза во главе, в ещё более раскованном – во главе уже не замшелый член, а непризнанный гений, которому «эти рутинеры и ретрограды» объяснили, что писать он не умеет, потому, собственно, они – рутинеры и ретрограды.  

В Перми и окрестностях мне доводилось сталкиваться с кружковцами и первого и второго типа.

Первые, в ответ на замечания о качестве предлагаемых ими (на конкурс) текстов гневно восклицали, что я ни черта не понимаю в поэзии, поскольку все что они пишут полностью соответствует тем тридцати двум канонам стихосложения (утрирую, конечно, но самую малость), которым их обучил широко известный в поэтических кругах малого Энска писатель Имярек. Да, кстати, такие литобъединения, как правило, называются «Лира», «Элита» и т.п.

Вторые на контакт не идут вообще. Названия себе придумывают более заковыристые «Неолит», например. И манифестируют отмену всех предыдущих законов стихосложения (это очень удобно скрывает невежество).

До того, как интернет стал общим местом, эти авторы были локализованы пространственно, и внутри своей среды научились не критиковать друг друга. Единицы, перераставшие этот уровень хотя бы на ступеньку, не «убитые» разгромной, и никогда не доброжелательной критикой, шли дальше и выше, насколько хватало желания, усидчивости и таланта.

Кстати, о таланте. Авторы, обладающие оным, на первом, только что описанном уровне не задерживаются никогда. Местечковый литературный микрокосм выдавливает их из себя, только почуяв прорастающее зерно дара. Неизбежно выдавливает, поскольку чуйка на опасную для комфортной самоидентификации чужую талантливость у таких тусовок функционирует на клеточном уровне. Дальнейшая судьба изгнанных белых ворон для моего нынешнего рассуждения неинтересна. Кто-то становится поэтами, кто-то нет, вот и всё, что я о них могу сказать.

Да. Кстати, тех, кто выделяется «вниз» среда не отторгает. Они нужны, чтобы на их фоне красиво выглядела средняя линия.

Надо ли говорить, что в нашу сетевую эпоху действуют совершенно другие эволюционные и регулирующие механизмы, и это, наверное, плохо. Плохо потому, что у таланта стало намного меньше шансов на самоидентификацию. Глобализация вообще подложила нашему биосоциальному виду огромную свинью. Человек измельчал просто за счет изменения масштаба карты. Талант перестал быть штучным товаром, а единственное на чем настаивает на порядки разросшаяся среда – «не выделяйся». Писать при этом ты можешь что и, как угодно. Сколько там сейчас на стихире авторов? Когда я туда крайний раз заглядывал годы и годы назад, было треть миллиона. В системном смысле это означает, что никто никого не читает. Большая часть образцов для подражания, будь то Пушкин, Полозкова, Оксимирон (или как его там), Асадов и т.д. – внесистемные элементы. Не рождены, не взращены средой. И отторгаются по принципу популярности. Внутри среды действует только одно правило. В нейтральной формулировке оно выглядит как «ты не имеешь права считать себя лучше меня». Любая попытка жестко клеймится ярлыками «рейтингист», «модернист», «да ты вообще под этого косишь…» и так далее.

И выхода нет, как поёт Сплин. Не важно, хороший ли ты, талантливый ли, ты живешь внутри этих правил. Или становишься социопатом. Социофобом не можешь – поэт вне общения с поэтами задыхается. Поэт, утверждающий обратное, врёт. И, стоит позволить себе критическое замечание, получаешь: «указывайте пожалуйста, что это Ваше субъективное мнение ни на что не притендующее…»

С точки зрения семантики, вежливостью тут и не пахнет. Добавляя в любом и каждом случае ИМХО, ты соглашаешься что ты никто и звать тебя никак. По определению. Что бы ты не сказал. Более того, настаивающий на всеобщем ИМХО автор полностью снимает с себя ответственность за собственное стихотворение. Надо ли говорить, что стихотворение от этого сиротеет. И, надо ли говорить, что тот, настоящий межавторский диалог, без которого поэзия становится рыхлой аморфной и ни на что не годной массой, тоже выхолащивается, исчезает.

А мне это не нравится.

Затянувшиеся римские каникулы по-поэтически

Уважаемый Андрей!

Вы не могли бы прояснить для меня и не только ряд вопросов, затронутых при обсуждении одного стихотворения?

«Маленький мальчик сегодня большой начальник, столько богатств, что не знает, куда их тратить. Серый волчок не приходит к нему ночами, он отлежал все бока и края кровати. Ночи длиннее, чем волосы у Рапунцель, он отстрижет, а они отрастут обратно. Кроме ночей отросли борода и пузо, а на висках поселилось немного ваты. Маленький мальчик сегодня не верит в сказки, и потому эти сказки ушли из мира…» (полный текст можно прочитать, например, здесь: https://folloart.com/p/BkCY7ffAnN8)

Можно сказать, целого пласта в современной сетевой поэзии. Вопрос: что это?

Отвечаю. Перед нами самая обычная лирика, каковая удивляет и цепляет своей формой записи только на эффекте новизны.  Потом втыкаешь в принцип и начинаешь мысленно переводить строки. Получаешь:

«Маленький мальчик сегодня большой начальник,

столько богатств, что не знает, куда их тратить.

Серый волчок не приходит к нему ночами,

он отлежал все бока и края кровати.

…и так далее. Весь текст разгибается в обычный «регулярный» стих, совершенно спокойно.

Его и сильнее порезать можно, кстати. Например, вот так:

Ночи длиннее,

чем волосы у Рапунцель,

он отстрижет,

а они отрастут обратно.

Кроме ночей

отросли борода и пузо,

а на висках

поселилось немного ваты.

Смысл стихотворения, понятно, не поменяется. А вот драйв, энергетика, довлеющая над читателем скорость чтения, и прочие, подобные характеристики – наоборот. И даже очень. Читайте вслух и, что называется, почувствуйте разницу.

Если интересно научно и подробно - забивайте в поисковик одновременно тэги прозиметрум и Юрий Орлицкий. Есть в нашей необъятной такой поэт и теоретик литературы, написавший несколько интересных книг по теме. В результатах поиска будут все необходимые ссылки (и не только на полный текст, но и на разнообразные выжимки).

Сама же манера записи ритмизованного-рифмованного текста одной строкой известна с античных времен в европейской традиции и от Владимира Красно Солнышко в русской. Ничего нового, в общем.

Мода на прозиметрические эксперименты приходит и уходит, чтобы потом опять вернуться. Можно найти соответствующие прецеденты и в Золотом, и в Серебряном веке, а в новое «нулевое» время если не начало, то широкая популярность стиля у меня лично связывается с именем Али Кудряшевой (Изюбрь). Потом, правда, я встречал ее публикации с нормальной вертикальной записью.  

Оговорюсь, что вопрос оправданности использования прозиметрума я не ставлю. Мне легко представляется ситуация, когда этот стиль будет для автора единственно возможным способом донесения смысла и интонации. Бывает и пустое следование моде (и в приведенном примере я склоняюсь к этому варианту).

В любом случае, явление строчной записи в современной поэзии существует, и с легкого языка ещё одного теоретика современной поэзии Михаила Гаспарова именуется «стихопроза».

По его мнению, стих и проза - суверенные и в то же время взаимозависимые художественно-речевые системы. Эмбриональная стихопроза памятников фольклора и древнерусской довиршевой литературы и литературная стихопроза нового времени - две структурно противоположные разновидности стихопрозы: первая развивалась до актуализации оппозиции "стих-проза", вторая - после.

А мне остается добавить только, что помимо этого существуют стихи в прозе (примеры известны со школы), да и у хороших прозаиков нет-нет, да и промелькнет нечто, пытливому взгляду представляющееся изобразительно-выразительными средствами поэзии.

Я, безусловно, не агитирую писать в строку и рифму одновременно (там, выше, было про вкус и цвет). Главное, чтобы переводы строк, строфика и прочие графические элементы поэтического текста работали на авторскую сверхзадачу, давали читателю что-то помимо информации о нынешних литературных модах.

И эксперимент на закуску:

Эй, веселый звонкий мячик, ну зачем тебе твой мальчик? Спрячься лучше под кустом, навещу тебя потом. Только спрячься непременно, а не то башкой об стену, а не то с размаху в грязь, и ногой по почкам хрясь. Бедный маленький избытый… Это счастье? Да иди ты! Правда, счастье? Ерунда. Хорошо, а вдруг – вода? Где-то сбоку плачет Таня. Ну, и кто тебя достанет? В общем, сгинешь не за грош. Ты куда? Что значит врёшь?

Литературная Гостиная

29 ноября 2018

Ведущая рубрики: Иванна Дунец

Наталия Голдовская

«О верных друзьях и вере. Живые портреты классиков»

|сборник эссе, 2016|

«Найди друга в прошлом – и никогда не будешь одиноким...»

Н. Голдовская (из разговора с духовным отцом)

Когда я прочла эпиграф к книге, о которой сегодня расскажу, задумалась. А стоит ли рассуждать в Литературной Гостиной на эти не очень позитивные темы? Одиночество (в сети, в том числе). Дружба (с «виртуальными» людьми, в том числе). И, конечно, собственная самоидентификация* в пространстве слов, человеческих головоломок и судеб. Но небольшая книжица удивительным образом оказалась в моих руках именно в это время. И многое позволила переосмыслить. Так стоит ли проходить мимо этих животрепещущих (как никогда) тем? Нет.  

Из аннотации к сборнику эссе:

«… Написанная с тонким чувством юмора, изящным слогом, книга «О верных друзьях и вере. Живые портреты классиков» повествует о творчестве, дружбе, характерах, вере Пушкина и Гоголя, Крылова и Чехова, Рахманинова, Чайковского, Окуджавы и других одаренных людей. Для автора все они — живые собеседники и драгоценные друзья. Их истории легко читаются, и, несмотря на простую форму, отличаются глубиной и превосходным знанием темы…»

Наталия Голдовская. Писатель, журналист, главный редактор «Семейной православной газеты». Биография автора книги предельно лаконична: «Наталия Данииловна начала печататься ещё в свои школьные годы в детских и юношеских периодических изданиях. В десятом классе заняла первое место на Всероссийском литературном пушкинском конкурсе. В этот период началась её долгая, на всю жизнь, любовь к Пушкину, зародился глубокий интерес к русской литературе. В 1977 году окончила факультет журналистики МГУ, работала в центральной прессе. Начало 90-х годов — переломный этап в жизни. Наталия пришла к вере и в 1993 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II создала «Семейную православную газету», главным редактором коей является до сих пор…». Сборник эссе «О верных друзьях и вере. Живые портреты классиков» её первая книга. И вы можете быть спокойны – в этой книге не будет нравоучений, наставлений и прочих пафосных вещей. Представленные эссе не о том, во что (в кого) нам верить. Её эссе о тех, кто может составить нам дружескую (в самом высоком смысле этого слова) компанию на непростом пути под названием Жизнь.

Из предисловия к сборнику эссе:

«… Люди часто ощущают себя одинокими. Им кажется: нигде не найти друга, собеседника, который поймёт, подарит своё видение мира. Но подружиться можно не только с современником, а с человеком иной эпохи. Главное, чтобы он был внутренне богат, чтобы наши мысли шли в одном направлении. Сборник эссе главного редактора «Семейной православной газеты» Наталии Голдовской рассказывает о жизни и духовных поисках великих людей: Пушкина, Лермонтова, Крылова, Чайковского, Чехова, Рахманинова и других. Цель автора – познакомить читателя с ними, показать, какими они были на земле. Возможно, эта встреча станет началом дружбы с ними. Как это, допустим, случилось у пушкиниста Валентина Непомнящего. Эти души открыты для взаимности, обещают глубокое, богатое общение. А русская пословица утверждает: «Какую дружбу заведёшь, такую жизнь и поведёшь»…»

Я начала читать книжицу с каким-то трепетом внутри. И это не предвкушение коллизий сюжета, и не ожидание, что меня непременно удивит автор, а стойкое ощущение хотя бы малого прикосновения к настоящему. Так и вышло. Оторваться было сложно. Настолько летящий слог у Наталии Данииловны, да, к тому же открытия (их не мало, скажу я вам) в судьбах, казалось бы, уже изученных «вдоль и поперек» любимейших писателей и композиторов. Знаете, о чём желалось во время прочтения — эх, в каждую семью бы эту книгу. Может быть, тогда не случалось бы у людей этого одиночества (в сети), поиска дружбы по интересам в виртуальном пространстве, и неизбежного желания быть отождествленным (а ещё лучше, признанным в нём) с каким-нибудь сообществом людей, кои твои интересы, как оказалось, разделяют. Есть над чем подумать? Наверное.

https://www.youtube.com/watch?v=M4_T7nwg6Sc

Из эссе «Храни Бог всякого от битвы с друзьями»:

«… «Появление книги моей (речь идёт о книге «Выбранные места из переписки с друзьями») разразилось точно в виде какой-то оплеухи: оплеуха публике, оплеуха друзьям моим и, наконец, ещё сильнейшая оплеуха мне самому, – делился Гоголь с Василием Андреевичем Жуковским, — после неё я очнулся, точно после какого-то сна, чувствуя, как провинившийся школьник, что напроказил больше того, чем имел намерение. Я размахнулся в моей книге таким Хлестаковым, что не имею духу заглянуть в неё. Но, тем не менее, книга эта отныне будет лежать всегда на столе моем, как верное зеркало, в которое мне следует глядеться для того, чтобы видеть всё своё неряшество и меньше грешить вперёд». Гоголя не покидает его природный юмор. Он не теряет спокойствия, присутствия духа. Но вот что сообщает Аксакову 10 июня 1847 года: «Знаю только, что сердце моё разбито и деятельность моя отнялась. Можно вести брань с самыми ожесточёнными врагами, но храни Бог всякого от этой страшной битвы с друзьями! Тут всё изнеможет, что ни есть в тебе. Друг мой, я изнемог…». Время всё расставило по местам. Книга действительно совершила переворот. Она заговорила о духовном поиске человека на земле, об очень непростой, запутанной, больной – и всё-таки такой прекрасной нашей жизни. «Выбранные места» Гоголя уже в XIX веке помогали людям разбираться, где – правда, где – ложь. Это, оказывается, нужно во все времена. Гоголь стал для них, как и для меня, ближайшим родственником…»

Знаете, к какому выводу я пришла, наблюдая то, что сейчас происходит в нашем с вами пространстве, просто прочитав эту книгу?

Трудно быть не Богом, трудно быть Человеком.

Всегда.

* Самоидентификация – устойчивое отождествление себя с какой-либо (большой или малой) социальной группой или общностью, принятие её целей и системы ценностей, осознание себя членом этой группы или общности; процесс самопостижения личности, формирование «я» или персональной идентичности; самоопределение.

P.S: Про Чтения. Тема – «Любимое фантастическое произведение». Литературный жанр — эссе. Начало ориентировочно в середине декабря. Буду рада вашей поддержке (воззвание к меценатам)! Эссеистам желаю только вдохновения.

Время есть, друзья)

https://poembook.ru/blog/35382

И, по-прежнему, 25 серебряных монет лучшему комментарию или вопросу к выпуску.

Хорошего чтения!

Рубрика Влада Южакова

Правила игры

Зачастую на литсайтах можно столкнуться с недоумением/возмущением человека, появившегося на новом для него ресурсе: «Да как так-то?! Я ж лауреат и дипломант! У меня вот и бумаги соответствующие есть! Да меня сам Шерстянов-Носковский по щеке трепал! Вот отпечатки – я с тех пор щеку не мыл! Да у меня на сайте Икс столько регалий, меня ж там просто на руках носят! А что здесь?! А здесь, на сайте Игрек, просто ни в грош не ставят! Мне там за вот это вот мое стихотворение столько дипломов дали, что складывать некуда, а тут от него все нос воротят! Да я литературный кружок веду в ДК «Шпалоукладчик»! А тут чего?! Это же ни в какие ворота! Вы ж все тут бездари! Вы ж сами в поэзии ни бум-бум!».

И дальше два варианта развития событий. Либо такой человек говорит: «Ну вас всех нафиг, уйду я от вас!». Либо занимает менторскую позу: «Я вас всех тут сейчас научу, как надо правильно писать стихи, графоманы чертовы».

Но как данный индивидуум себя ведет впоследствии – его личное дело, а вот изначальное его возмущение вряд ли можно назвать обоснованным. Потому что поэтических сайтов на просторах интернета довольно много. И каждый сайт в той или иной степени формирует определенные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в поэзии. Это зависит от многих факторов: от целей и задач сайта (хотя они зачастую и прописаны формально), от литературных предпочтений организаторов, от изначального состава пользователей, от изменений в этом составе, от конкретных личностей и др. и пр. Так или иначе, когда на ресурсе образуется более-менее живое сообщество, то хотят того пользователи, или нет, они своими стихами и своим общением начинают вырабатывать некое общее для всех представление о поэзии. И надо понимать, что всякий сайт – это отдельное, в определенной мере закрытое сообщество, варящееся в собственном соку, несмотря на внешнюю открытость ресурса и его заинтересованность в появлении новых авторов. В результате получается так, что на разных сайтах представления о хорошей поэзии отличаются, и зачастую довольно существенно.

Поэтому когда в каком-нибудь конкурсе автора с одного сайта оценивает член жюри с другого сайта, результат для автора может быть очень даже неожиданным. Но это случается не потому, что член жюри хуже/лучше или талантливее/бездарнее. Это происходит оттого, что член жюри просто другой. Потому что то сообщество, в котором он существует, транслирует ему иные представления о хорошей поэзии.

Был я тут недавно на сайте Зет, где обнаружил абсолютно шикарного гражданина, который не только лауреат и дипломант, но еще и академик, и доктор наук, и профессор, и член международных союзов, гильдий и ассоциаций. В общем, весь в медальках. И вот этот дяденька учредил на сайте международный (а какой еще?) фонд, цель которого – пестовать молодые таланты. И фонд утверждает, что главное в пестовании – это массовость. И теперь этот фонд проводит поэтические конкурсы для начинающих великовозрастных и не очень поэтов. В общем, все блестяще. А больше всего мне понравилось, что победители конкурсов являются спонсорами этого фонда. Так что, граждане, берите технологию на вооружение, она работает. И когда я это все увидел, то подумал, что если бы жюри с нашего сайта, к примеру, было приглашено в один из конкурсов этого дяденьки, то мало участникам конкурса не показалось бы – разделали бы как бог черепаху. И боюсь даже подумать, какой удар бы хватил лауреата и дипломанта, если бы он решил зарегистрироваться на Поэмбуке в качестве автора…

Это, конечно, пример пародийный, однако в каждой шутке есть доля шутки. Так или иначе, поэт появляется не из воздуха, он формируется под чьим-то влиянием. Книги, семья, школа, литкружки – это все само собой. Но основным местом обсуждения поэзии сегодня являются литературные сайты. И представление о качестве поэзии формируется именно на них. И все эти представления разные. Поэтому непонимание между представителями разных сообществ не должно удивлять.

Но мы сейчас находимся именно здесь. И существуем по тем правилам, которые приняты именно здесь. И на шкалу, по которой нас здесь оценивают, жаловаться глупо и неконструктивно. И не только потому, что другой нет, но и потому, что мы добровольно играем в эту игру.

Да, правила игры могут не нравиться. И тут есть два логичных варианта поведения: можно (а зачастую, и нужно) пытаться их изменить, или можно уйти на другой ресурс, где иное представление о поэзии даст, наконец, возможность быть услышанным.

Правда, есть и третий, абсолютно нелогичный, на мой взгляд, вариант – оставаться в этом доме скорби и в этой атмосфере травли, и бесконечно ныть о том, как тут все плохо и несправедливо. Но надо понимать, что такой вариант – всегда только во вред автору. Потому что нытье только поначалу вызывает сочувствие. Но когда люди понимают, что столкнулись с нытьем перманентным, системным, когда становится ясно, что это такой образ существования, то сочувствие очень быстро уступает место раздражению.

Но если мы сюда пришли и решили остаться, значит, эта игра нам по душе. Значит, доказывать, чего ты стоишь, необходимо именно здесь и именно сейчас. Без сетования на несовершенство правил, без сносок на то, сколько у каждого из нас заслуг «где-то там далеко», и без возмущений по поводу того, что наши достижения на других сайтах и в иных мирах не производят здесь впечатления на окружающих.

Литературная Гостиная

22 ноября 2018

Ведущая рубрики: Иванна Дунец

Анонс Чтений

«Любимое фантастическое произведение»

|литературный жанр — эссе|

«Очевидно, что научная фантастика не является и не может являться пророческим предвидением целостной картины грядущего. Писатель-фантаст в своих попытках увидеть будущий мир необходимо ограничивает себя, подчиняет своё произведение какой-то одной линии, идее, образу. Затем, подбирая из настоящего, из реальной окружающей его жизни явления, кажущиеся ему провозвестниками грядущего, он протягивает их в придуманный мир, развивая их по научным законам. Если произведение построено так, то фантастика научна. Если главное в ней — только научное открытие, тогда фантастика становится узкой, технической, не ёмкой. Если главное — человек, тогда произведение может стать сложным и глубоким. Излишне говорить, что изображение человека в будущем мире таит в себе громадные трудности. Черты будущего должны быть многогранными, и само действие должно развиваться в ином плане, не свойственном настоящему времени. Только так возникают и достоверность, и перспективная глубина образов людей и облика грядущего мира…»

Иван Антонович Ефремов

Из статьи «Миллиарды граней будущего», 1966 г.

Друзья,

с огромным удовольствием сегодня я подвожу итоги #открытого голосования. Во-первых, спасибо вам за искренний отклик, во-вторых, два фаворита прошедшего голосования, по-моему, бесспорно являются одними из лучших озвученных тем, и, в-третьих, так как предстоящие Чтения пройдут в декабре, фантастический праздник (или праздник Фантастики) мы себе уже обеспечили!
https://poembook.ru/blog/35347

Из истории жанра. Мне очень близки рассуждения об истории развития фантастического жанра Дмитрия Володихина. Пожалуй, процитирую несколько отрывков из его статьи «Фантастика в литературе» (конечно, есть о чем с ним поспорить, но и согласиться тоже есть с чем):

«… Вопрос о выделении фантастики в самостоятельное понятие встал в результате развития во второй половине XIX и начале XX вв. литературы, прочно связанной с научно-техническим прогрессом. Сюжетную основу фантастических произведений составляли научные открытия, изобретения, технические предвидения... Признанными авторитетами фантастики тех десятилетий стали Герберт Уэллс и Жюль Верн. До середины XX в. фантастика держалась несколько особняком от остальной литературы: слишком сильно она была связана с наукой. Теоретикам литературного процесса это дало основание утверждать, будто фантастика – совершенно особый род литературы, существующий по правилам, присущим только ему, и ставящий перед собой особые задачи. Впоследствии это мнение было поколеблено. Характерно высказывание знаменитого американского фантаста Рэя Брэдбери: «Фантастика – литература». Иными словами, никаких значимых перегородок не существует. Во второй половине XX в. прежние теории постепенно отступали под натиском изменений, происходивших в фантастике. Во-первых, в понятие «фантастика» стали включать не только собственно «научную фантастику», то есть произведения, восходящие в основе своей к образцам жюльверновского и уэллсовского производства. Под одной с ними крышей оказались тексты, связанные с «хоррором» (литературой ужасов), мистикой и фэнтези (волшебной, магической фантастикой). Во-вторых, значительные изменения произошли и в научной фантастике: «новая волна» американских фантастов и «четвертая волна» в СССР в 1950–1980-е годы XX в. повели активную борьбу за разрушение границ «гетто» фантастики, ее слияние с литературой «основного потока», уничтожение негласных табу, господствовавших в классической научной фантастике старого образца. Целый ряд направлений в «нефантастической» литературе, так или иначе, обрели про фантастическое звучание, заимствовали антураж фантастики. Романтическая литература, литературная сказка (Е. Шварц), фантасмагория (А. Грин), эзотерический роман (П. Коэльо, В. Пелевин), множество текстов, лежащих в традиции постмодернизма (например, «Мантисса» Фаулза), признаются в среде фантастов «своими» или «почти своими», то есть пограничными, лежащими в широкой полосе, на которую распространяются сферы влияния одновременно литературы «основного потока» и фантастики.

В конце XX и первые годы XXI вв. нарастает разрушение привычных для фантастической литературы понятий «фэнтези» и «научная фантастика». Было создано немало теорий, так или иначе закреплявших за этими видами фантастики строго определенные границы. Но для массового читателя все было понятно по антуражу: фэнтези – это там, где колдовство, мечи и эльфы; фантастика научная – это там, где роботы, звездолеты и бластеры. Постепенно появилась «science fantasy», то есть «научная фэнтези», отлично соединявшая колдовство со звездолетами, а мечи – с роботами. Родился особый вид фантастики – «альтернативная история», в дальнейшем пополнившаяся «криптоисторией». И там, и там фантасты пользуются как привычным антуражем научной фантастики, так и фэнтезийным, а то и соединяют их в нерасторжимое целое. Возникли направления, в рамках которых вообще не имеет особого значения принадлежность к научной фантастике или фэнтези. В англо-американской литературе это, прежде всего, киберпанк, а в отечественной – турбореализм и «сакральная фантастика». В результате сложилась ситуация, когда понятия научная фантастика и фэнтези, прежде прочно разделявшие фантастическую литературу надвое, размылись до предела…»

В энциклопедиях определение жанра звучит предельно просто. Фантастика (греч. phantastike «искусство воображать») – это форма отображения мира, при которой на основе реальных представлений создается логически несовместимая с ними «сверхъестественная», «чудесная» картина Вселенной. На нём и остановимся. Литературных произведений, соответствующих этому жанру литературы — великое множество. Выбирайте на свой вкус! К слову, я тоже очень жалую фантастику. И не один выпуск Литературной Гостиной был посвящен произведениям, написанным исключительно в этом жанре. Из архива рубрики я для вас отобрала три обзора.

1. Дэниел Киз «Цветы для Элджернона»

https://poembook.ru/blog/28175

2. Станислав Лем «Солярис»

https://poembook.ru/blog/23202

3. Джон Рональд Руэл Толкин

«О волшебных историях. Лист работы Мелкина»

https://poembook.ru/blog/31305

Итак, Чтения «Любимое фантастическое произведение» |литературный жанр — эссе| пройдут в середине декабря. У вас есть чуть более трёх недель на написание вашей работы. Условия участия просты. Вы выбираете литературное произведение, которое является для вас лучшим в жанре фантастики. И рассказываете нам, почему именно оно достойно прочтения. Вы также можете посвятить эссе вашему любимому Писателю-фантасту и представить нам обзор нескольких его литературных произведений. Выбор за вами. Как и прежде, ограничений по количеству знаков не будет. О начале приёма эссе в Чтения каждому из вас придет уведомление. Творите смело)

Об иллюстрации к анонсу. Художник представленной работы — Николай Михайлович Кольчицкий (1907–1979) — рисовал для журналов «Техника-молодёжи», «Огонёк», «Юный техник», иллюстрировал книги, рассказы, очерки. Он был автором многочисленных журнальных обложек и фантастических рисунков, «проникнутых мечтами о всеобщем благоденствии и романтическим восприятием научно-технического прогресса». По-моему, очень талантливые картины. И, к счастью, около восьмидесяти его рисунков оцифрованы энтузиастами, так что теперь мы с вами можем их лицезреть.

http://www.fandom.ru/about_fan/koltchitsky_1.htm

В 1980 году в журнале «Техника-молодёжи» памяти художника Николая Кольчицкого была опубликована статья Романенко Михаила «Три пути в завтра».

http://www.fandom.ru/about_fan/romanenko_2.htm

P.S: Если остались вопросы о теме Чтений – задавайте в комментариях.

Фантастических нам Чтений!

Рубрика Андрея Мансветова

БЮРОНАХОДОК

Осень идёт к финалу, и некоторые наблюдатели предсказывают близкий конец сезонных обострений.  Ну, оно и невооружённым глазом видно. Мельчают темы, смещаясь от глобальных и всеохватных в зону личной самоидентификации активистов флуда.

Ошибка диалектики

Самое характерное высказывание (если отпилить от него всё лишнее) сводится к простому, но горделивому: «А мой рейтинг выше».

Ну, выше, ну, молодец.  Возьми с полки пирожок за возврат к простой биологии. Доминирование – это оттуда. Правда, чем ближе к «венцу эволюции», тем менее функционально. Если самцы оленей, или овец бодаются за ради улучшения генетики вида, то у приматов уже в порядке вещей доминирование ради доминирования. 

У приматов хомо скриптус (сам термин придумал только что!) пляски с саблями разворачиваются вокруг количественно-качественных показателей наваянной нетленки.

Свеженький пример. Автор VALPA KONSTANTIN чисто случайно обратил внимание, что у первой пятёрки членов элитного клуба ПОЭМБУК читателей на порядок меньше чем у него, членством не обременённого, и конкурсной фортуной не обласканного. Ну ладно, научного интереса для, идём на страницу автора и обнаруживаем, что его перу принадлежит 2 597 стихотворений и 5 819 отзывов.  Скромненько так.

Правда, скромненько, попадались мне на просторах сети и более плодовитые авторы. Так что парадокс, которому не без нотки лукавства, думаю, удивляется Константин, - никакой не парадокс, а обычный переход количества в рейтинг.

Тут стоит отметить, что данный феномен не имеет отношения к диалектическому «количества в качество». Точнее почти всегда не имеет. Истории известны случаи, когда плодовитые авторы добивались определённого успеха. Но большая часть их творений все равно уходила в шлак. 

Не лучше ли, как поступают многие приличные поэты, собственноручно вымарывать туфту, чтобы потом не было мучительно стыдно… Ещё лучше включать внутреннего цензора на стадии написания, чтобы циферки не зашкаливали. 

В прошлых дискуссиях я уже обращал внимание собеседников, что количество лайков и читателей не находится в прямой связи с качеством. Иначе пришлось бы признать лучшим из опубликованных на поэмбуке стихотворений текст, начинающийся строками:

Ворвалась в жизнь мою, как луч,

И осветила все в ночи,

Прогнала стаю черных туч

И приказала: "Не молчи!"

(https://poembook.ru/poem/24948-pora-lyubit)

Я даже разбирать его не буду. Проходняк и проходняк. Неинтересно. Да и не о том немножко. Мы же о количестве. Тот же Константин, на чей альбомный пост я обратил внимание, опубликовал на ресурсе стихов в три целых три десятых раза больше, чем написал за всю жизнь широко известный по паре-тройке стихотворений Александр Пушкин.  Скажете, я опять не о тех цифрах, речь в посте не о текстах, о читательской массовости. А она тоже не показатель. Так, на крайнем рубеже веков, самой продаваемой русскоязычной «поэзией» стали тексты автора «колдовства в хрустальный мрак бокала», сиречь Ларисы Рубальской.

«Напрасные слова» - вот это массовость. На мой личный вкус – показатель скорее в минус автору, чем в плюс. Хотя биологии приятно. Можно даже по аналогии принять на себя:

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,

И назовёт меня всяк сущий в ней язык…

Но это вряд ли. Гордиться имеет смысл не тем.

Болезнь выроста

Я, вот, не горжусь. Например, не горжусь особого рода авторской аутотерапией, присущей как показывает практика не мне одному. И снова цитата, почерпнутая из альбома.

Khelga , 13 ноя в 12:25  Эксперимент. Половину здешнего жюри терпеть не могу. И это взаимно. Мой текст, брошенный в данный конкурс, абсолютно соответствует всем его формальным условиям. Более того: я уверена в качестве моей работы - как-то профильно писала для "Иностранца", поднаторела. Любопытны будущие оценки ареопага. Весьма любопытны".

Ничего преступного в этой цитате, повлёкшей бурное обсуждение, я не вижу. Обычная мантра на тему: «а если я не победю…» Это, ясен пень, значит, что судьи-читатели-зрители некачественные.

Да, нормальные они, точнее, не важно, нормальные или нет. Они – объективная реальность, данная нам в ощущениях. А все остальное – выверт авторской психики. Особенно, если основания для амбиций есть.

В этом случае, крестовый поход в конкурс – всегда ошибка. Во-первых, «солдат ребёнка не обидит», да и стачивать профессиональный грифель в формальном упражнении, э-э… как бы, непрофессионально. Хочется, чешется – пишите в параллель, выкладывайте в общий доступ.  Кому надо – оценят, а с конкурсными работами и потом можно будет сравнить. Для личностного роста полезно, правда самоидентификацию не тешит.

Теперь, во-вторых. А это уже важнее. «Текст, брошенный в данный конкурс, - пишет Хельга - абсолютно соответствует всем его формальным условиям». По-моему, абсолютно недостаточное основание трогать клавиши. Скучно, как минимум, так же скучно, как доказывать свою авторскую состоятельность. Несколько лет назад, мой друг, уральский поэт жаловался, что может клёво срифмовать что угодно, и это здорово мешает писать. Встаёт проблема задачи, или даже сверхзадачи. Чего искать, к чему стремиться? Во что играть, на худой конец…

В копилке вопросов БЮРОНАХОДОК есть такое высказывание от автора Гном.

Проскальзывают комментарии весьма уважаемых пользователей, что стихи, написанные специально к конкурсам с заранее оговорёнными условиями считаться поэзией не могут...звучали понятия - ремесленничество, заказуха...а ведь и у классиков бывали прецеденты написанных на заказ вещей, которые потом вошли в "золотой фонд" поэзии.

Я и сам в разное время задумывался над этим вопросом, и вот что надумал. Конкурс (ремесленничество, заказуха и т.п.) – не более, чем внешние условия. В душу авторскую не проникают, рукой его тоже не водят. Дальше – личное. Именно эти, внешние условия могут послужить неплохим стимулом для шага вперёд-вверх, стать вызовом личному мастерству и причиной вложиться не только и не столько в соблюдение условий. Не расстраивается же автор от необходимости писать стихи буквами, а говорить звуками. Талант он вкладывает в другое. В конце концов, и отдавать не обязательно (хотя, что с ним делать, солить что ли). А с «золотым фондом» потомки сами как ни то разберутся.

«Пионер, матерись!»

Ещё один вопрос, точнее, высказывание из копилки рубрики. Итак: «Мат в современной сетевой поэзии». 

Ну, что тут сказать. Как явление, он объективно там присутствует, хотим мы этого или нет.  Непоименованные вопросы лежат, разумеется в плоскости «нужен ли?», «допустим ли?», «в сетевой ли»… И на сладкое «ловушка для Слонопотама»: попробуй я ответить утвердительно, можно будет объявлять на меня загонную охоту по знаменем чистоты языка.

Но мы, как говаривал известный литературный критик В.И.Ульянов (Ленин), пойдём другим путём. Благо, отвечать на этот вопрос мне приходится частенько на лекциях и семинарах. Так вот.

Много лет назад, мне, подростку, попался в руки карманный томик Маяковского. Ну, как попался… Подбегает, это, ко мне одноклассник имярек, весь в ажитации, и пальцем в страницу тычет, зырь, мол.

Беру книжку, зырю. А там:

Я лучше в баре блядям буду

подавать ананасную воду!

Конечно, я вызвался читать наизусть. Конечно, нашу глубоко советскую русиху чуть не порвало на британский флаг, а мой дневник украсился шедевральной записью «матерился на уроке». Конечно, я громко митинговал, мол, это не я, а классик… Молодой был. Глупый.

Теперь, когда вырос и поумнел, при всей ненависти к современной возрастной цензуре, не могу не признать, что в надписи «столько-то лет плюс» есть определённый резон. Зачем инфантильному сознанию читать Владимира Владимировича, если ничего, кроме блядей в баре, оно там не увидит. Хотя, с другой стороны, если год за годом запрещать и не показывать, оберегая хрупкую детскую психику, шансов вырасти у человека может совсем не остаться.   

К счастью, объективная реальность пока ещё справляется с педагогическим ханжеством. Известно же, что взрослые очень похожи на детей. И те, и другие друг при друге не матерятся.

Но вернёмся к поэзии.

Я категорически против (хотя со мной не согласятся многие умные люди, не исключая мою бабушку Людмилу Ивановну, к которой я всю жизнь испытываю глубочайшее уважение, как к человеку и как к филологу) позиции, что наличие в тексте обсценной лексики лишает его художественной ценности. Это, уж простите, элементарное ханжество.

Мат – такая же органическая часть суммы народного языка, как местечковый говор, присловья, междометия (в этом качестве он нередко и используется), но работать с ним, невероятно трудно.

Те, кто имеет опыт репортёрской работы, знает, что если записать на бумагу живое интервью так, как оно записано на плёнку, получится, за редким исключением, жуткая нечитаемая хрень.

Искусство литератора (публициста) - это всегда немножко иллюзионизм.  Принципиальная разница между «быть» и «производить впечатление».

Таким образом, органично и по делу вписать обсценную лексику в поэтический текст почти никогда не нужно, а если вдруг нужно, то идёт по разряду высшего пилотажа. Наша сетература так «летать» просто не умеет.  Получается обычно грубо и пошло.

А ярым поборникам мата я могу сказать только одно. Отрицать допустимость этой лексики в художественной литературе на системном уровне имеет право только тот, «кто назовёт кошку кошкой, даже наступив на неё в темноте» (английская шутка юмора).   

Сам дурак

Второй раз натыкаюсь в ленте на поэтические выплески автора, прячущегося за ником

Vavit в адрес членов жюри всех до кучи поэтических конкурсов, о есть и в мой тоже.

Цитата: «Себя самоназначившие в судьи, решают участь добровольных рядовых, в пруду как будто сетью рыбу "удят", а сами состоят из пескарей одних!  Никто в жюри участвовать не должен,коль он до помрачения не дожил!» (https://poembook.ru/blog/35342) 

Будь я представителем какой-нибудь агрессивной нативной культуры, решил бы, что такие оскорбления надо смывать пусть виртуальной, но кровью. Будь придавлен ложно понятым бременем белого интеллигентного человека, промолчал бы, прикрываясь народной мудростью «пока не трогаешь, не пахнет».

А я просто обращу ваше внимание, что поэтическое наследие, уже оставленное этим автором в одиннадцать с лишним раз превосходит пушкинское количественно. О качестве не говорю. Нет предмета для разговора.

Друзья,

С сегодняшнего дня изменись шкалы для голосования в конкурсах и дуэлях. 

Ранее в конкурсах шкала для голосования (не у жюри) выглядела так: 1, 2, 3, 4, 5.

Теперь членам Клуба Поэтов на постоянной основе доступны супер-голоса: к обычной шкале добавлены еще 3 оценки: 7, 9, 11.

Это делает голосование членов Клуба гораздо более весомым.

Авторы вне клуба также имеют возможность поставить эти повышенные оценки, однако, эта опция платная.

В дуэлях члены Клуба теперь могут поставить двойной голос (то есть своим голосованием добавить к счету дуэли не +1, а +2).

Также сохранена возможность поставить +1.

Авторы вне Клуба также могут воспользоваться новой дуэльной опцией (оплатив услугу монетками).

Литературная Гостиная

15 ноября 2018

Ведущая рубрики: Иванна Дунец

Гузель Яхина

«Дети мои»

|роман, 2018|

«Внутри каждого человека живет что-то одно, главное, что самую суть его составляет и всем остальным руководит. Вынь это главное - и кончится прежний человек, а останется одно пустое тело, будто мякоть сливовая без косточки. Кто ненавистью живет, кто - тоской, кто - похотью любовной. Старик немец жил - страхом…»

Г. Яхина

Её дебютный роман «Зулейха открывает глаза»  был опубликован с большим трудом, так как издательства, в которые она обращалась, отказывали ей практически досрочно.  К слову, я считаю, что если суждено чему-то быть (не важно, явлению или произведению), то, к счастью, этого не миновать. В «Редакции Елены Шубиной» роман приняли, отредактировали и опубликовали. Потом уже случились премии, издание тиражом более 200 тыс. экз., переводом романа на более чем 30 языков мира и… экранизация «Зулейхи» — многосерийного художественного фильма, премьера которого состоится в 2019 году. Теперь уже автор двух романов «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои» (о котором и пойдет сегодня речь) Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков Казанского государственного педагогического института и  сценарный факультет Московской школы кино. Ранее публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни» и «Октябрь». Теперь же — Писатель, автор двух романов-бестселлеров.

Из аннотации к роману «Дети мои»:

«… Поволжье, 1920-1930-е годы. Якоб Бах - российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность. Новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий «Большая книга» и «Ясная Поляна» за бестселлер «Зулейха открывает глаза». «Дети мои» – необыкновенный роман, продолжающий любимую автором тему удивительного сплетения этносов, культур, народов, людских судеб. Если в книге «Зулейха открывает глаза», как метко подметила писатель и переводчик Елена Костюкович, автор «швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас», то в новом романе пришло время другого исследования – трагических судеб, причудливого фольклора и жизненного уклада поволжских немцев, впоследствии разрушенного депортацией 1941 года…»

После прочтения «Зулейхи» (по-моему, даже есть выпуск Литературной Гостиной по этому роману в 2016 году), я искренне переживала, что Гузель так и останется в истории литературы автором одного романа, так как сценарное образование, скажем честно, сыграло не очень добрую службу, но… история Зулейхи, сама по себе, просто кладезь. И вот, «Дети мои» — роман уже Писателя, а не сценариста. По словам Гузель, она просто «хотела рассказать о мире немецкого Поволжья — ярком, самобытном, живом — о мире, когда-то созданном пришлыми людьми в чужой стране, а сегодня затерянном в прошлом, но это еще и история о том, как большая любовь порождает страхи в нашем сердце и одновременно помогает их превозмочь». Удалось? Да.

«… Дети не боялись ничего. В их доверчивых взорах и открытых лицах Бах узнавал то же бесстрашие, что наблюдал с рождения в глазах Анче. Голоса детей были полны веры и страсти, а улыбки - любви и надежд. Движения их были свободны, радостны, и они несли эту радость и эту свободу с собой - на покровские улицы, в тесные пространства местных рабочих клубов, театров, читален. Детей не пугали рыбьи и мышиные морды взрослых - возможно, дети их попросту не замечали: они проходили сквозь чужие страхи - как через мелкий брод, оставаясь при этом сухими. Мир распадался надвое: мир испуганных взрослых и мир бесстрашных детей существовали рядом и не пересекались…»

https://www.youtube.com/watch?v=z17_hhFg6Wg

Что касается, любви к Толкиену и стремлению вплести в сюжет тончайшую нить чудесного мира, как средства ухода от страшной реальности — почему бы и нет? Многие именитые литературоведы осуждают автора за это. Я не буду. Вопрос другой — смогла ли я проникнуться этой идеей в целом? Нет. Но, кто я такая, чтобы советовать автору двух бестселлеров, перечитать всё же произведения Толкиена. Ведь, настолько «полна коробочка» «Детей моих» аллюзиями к творчеству Его Величества, Короля фэнтезийного жанра, а это уже, как минимум, обязывает.

«… Сомнений быть не могло: написанное – сбывалось. Начертанное карандашом Баха на дрянной волокнистой бумаге – происходило в Гнадентале. Иногда напрямую воплощаясь в реальность, иногда лишь мимолетно отражаясь в ней – но происходило непременно, неминуемо. И жизнь предъявляла новые тому доказательства. Стоило Баху сочинить легенду о волшебных вишнях, охраняемых заклинанием от червей и сухоты, – и вишневые деревья в гнадентальских садах ломились от обилия и тяжести ягод, а каждая ягода была размером с доброе яблоко. Стоило написать про бобовый росток, доросший до неба, – и огороды в Гнадентале распирало от внезапного буйства зелени: турецкий горох и персидский огурец, кунжут, репа, сурепица и лен, чечевица, подсолнух и картофельная ботва – все выстреливало из земли с поразительной мощью, грозя не то достигнуть размера деревьев, а не то и правда упереться в облака. Стоило рассказать о найденном бедняками разбойничьем кладе драгоценных камней – и бахчи вздувались от обилия плодов: гигантские изумрудные тела арбузов разбухали, лопаясь на жаре и предъявляя свое рубиновое нутро; громоздившиеся одна поверх другой дыни блистали на солнце ослепительно, напоминая одновременно и огромные топазы, и слитки необработанного золота…

Этот удивительный год, тысяча девятьсот двадцать шестой, можно было назвать только Годом Небывалого Урожая – и никак иначе. Именно так Бах его и назвал. О, что это был за год! Рожала земля – щедро, невиданно. Никто – ни говорливый Гофман, ни дебелый Дитрих, ни прочие селяне – никто не знал об истинных причинах этого плодородия. И никто не знал, чего стоило Баху это жаркое лето. Едва осознав, что написанные им строки могут воздействовать на реальную жизнь, он стал писать с небывалой пылкостью, иногда – по две сказки за ночь. Выискивал в памяти все самое богатое, спелое, урожайное – и выплескивал на бумагу: великаны пасли бескрайние стада овец, носили на плечах амбары с зерном, мололи горы муки; черти строили по ночам мосты и дамбы, заставляли плуги пахать без лошадей и открывали крестьянам секреты грядущей жатвы; деревья покрывались плодами, вкусив которые, счастливцы могли познать бессмертие…»

https://www.youtube.com/watch?v=AKvwNcldeHQ

Для меня сказки не случилось. Случился Бах.

И, наконец, читать или не читать роман? Нет вопроса для меня. Безусловно, читать. Но повторит ли история Баха успех Зулейхи? По-моему, нет.

P.S: Хороших книг нам)

25 серебряных монет лучшему комментарию или вопросу, по-прежнему.

Рубрика Влада Южакова

Формы несвободы

В 1999-м году Россия широко отмечала двухсотлетний юбилей Пушкина. Впрочем, сказать «широко» – это не сказать ничего. От Москвы до самых до окраин, от детских садов и школ до министерств и ведомств люди озаботились вопросом прославления великого поэта. Всяк это делал в меру своих возможностей и способностей – проводились собрания, устраивались чтения, издавались книги, устанавливались монументы, чеканились памятные монеты… Помимо всего этого, каждый субъект Федерации старался найти на своей территории что-то, имеющее непосредственное отношение к «нашему всему». Но если у Москвы и Питера в этом плане проблем и раньше не было, то провинциям пришлось сложнее – не в каждой области есть Михайловское или Болдино.

Не знаю, как в этом вопросе обстояли дела в Бурятии и Ямало-Ненецком автономном округе, но Самарская область, в которой я имел честь на тот момент проживать, в преддверии празднования великой даты фактом наличия следов Пушкина на своей земле была явно озабочена. Потому что ну обидно же – все кругом памятники ставят, даже в соседнем заштатном Оренбурге Пушкин бывал, а у нас чего? И это притом, что населения в Самаре в три раза больше, чем в том же Оренбурге! Не говоря уж об уровне жизни и успехах в ракето-, авиа-, авто- и многочегоещестроении…

В общем, начали искать. Подключили местных историков и краеведов. Местные литераторы (куда же без них?) в качестве наблюдателей подключились сами. И вот, спустя энное количество времени, потраченного на копание в архивах, случается чудо – был! Проезжал! По пути в Оренбург пересекал территорию Самарской области в ее нынешних административных границах!!! И не просто проезжал, а даже делал остановку в одной из деревень! И не просто останавливался, но оставил запись в своей дорожной записной книжке!!!

То есть, величайший поэт России был у нас.

Стоял своими ногами на нашей земле.

И более того – формулировал мысли!

Осознание этого факта было подобно фейерверку, неожиданно затрещавшему под окнами среди ночи. Я помню эту эйфорию в местной литературной среде, когда писатели с мокрыми глазами восторженно выдвигали идеи: «Памятный знак! На этом месте обязательно нужен памятный знак!... Нет, стелу! Надо установить стелу!... Да что стелу – памятник! И золотыми буквами высечь на нем слова Александра Сергеича, написанные на нашей земле!... Давайте составим обращение к губернатору! Пусть срочно выделит средства!».

Казалось, еще немного, и название скромной самарской деревни торжественно внесут в список пушкинских мест… Михайловское, Болдино и Старая Бинарадка… Ну, шикарно-же!

Однако сбыться мечтам литераторов помешали те же самые историки и краеведы, благодаря которым эти мечты появились. Потому что историки и краеведы – люди дотошные, пунктуальные, предпочитающие факты всяческим литературным измышлениям. Они-то и огласили ту самую запись, сделанную Пушкиным. 16 сентября 1833 года, пребывая на территории Самарской губернии, он написал следующее: «Нынче калмыки так обрусели, что готовы с живого шкуру содрать. Слова мордвина».

Увы и ах… О памятнике и золотых буквах пришлось забыть – на выделение бюджетных средств содержание записи явно не тянуло. Набор мероприятий, посвященных Пушкину, был в том юбилейном году в Самарской области таким же, как у многих – ничего сверхординарного. А как хорошо все начиналось…

Эта история стала для меня одним из образцов формального отношения к Пушкину, да и не только к нему. Потому что главное для некоторых ее участников заключалось не в том, чтобы отдать дань памяти гению, а в том, чтобы соответствовать определенным стандартам – «чтобы у нас было не хуже, чем у других». К самому Пушкину это уже никакого отношения не имеет, это имеет отношение к обществу, к тем клише, к тем формам несвободы, которые оно создает и которыми потом с удовольствием пользуется.

На мой взгляд, своим творчеством Пушкин говорил современникам следующее: «Ребята, не бойтесь выходить за рамки, очерченные прошлым, отказывайтесь от догм, станьте свободными». И эта его мысль изменила мир – эффект от того, что он создал, был подобен взрыву, последствием которого стало рождение такого явления, которое теперь называется русской литературой.

Трудно найти более свободного поэта, чем Пушкин. Но увы, усилиями общества сам Александр Сергеевич с годами превратился для достаточно большой категории людей в некую скрижаль, догму, в нечто вроде Устава гарнизонной и караульной службы, в котором всякая строка написана кровью и не исполнять который смерти подобно.

И вроде XXI век на дворе, а граждане, навсегда застрявшие во временах Николая I, продолжают писать à la Пушкинъ, не выходя за пределы используемых им стихотворных размеров и на полном серьезе употребляя формы слов, давно ушедшие из живого языка – «соитье», «звездою», «пчелою», «путеводною», «простудною» и др. и пр. И создается такое ощущение, что под руками у них не какой-нибудь Dell или HewlettPackard, а пергамент и гусиное перо. А почему? А потому что так писал Пушкин. И если Пушкин так писал, то в их понимании это норма для всех и навсегда – вне зависимости от изменений в мире и языке. Но жить как-то надо, и реагировать на перемены скрепя сердце приходится. И тогда в языке «адептов» появляются совсем уж странные сочетания типа «виртуальною сетью». То есть, «адепты» наличие современности вынуждены признать, но все равно упрямо пользуются инструментарием, который современность давно отторгла. И это, на мой взгляд, еще один образец формального отношения к Пушкину.

Объяснять этим людям, что вся современная поэзия тоже родом из Пушкина, бессмысленно. Поэзия, хоть на йоту отличающаяся своей формой от пушкинской, вызывает у них отторжение. Дабы показать несостоятельность современного стихосложения, они всегда приводят в пример Александра Сергеевича. Например, язвительно сообщают, как им кажется, крамольную мысль: «Если бы Пушкин жил сегодня, он бы проиграл в ваших литературных конкурсах!». Однако думается мне, что если бы Пушкин жил сегодня, то он вполне соответствовал бы сегодняшнему дню абсолютно так же, как он соответствовал своему времени. Потому что, помимо того, что он был гением, он был еще и вменяемым, адекватным, очень современным человеком. И не сомневаюсь, что сегодня он точно не использовал бы ни в разговорной речи, ни в литературных произведениях такие конструкции, как «не стыдно ль вам», «света иль тьмы», «чрез расстоянья» и т.д. Хотя бы просто потому что люди сегодня говорят на языке двадцать первого, а не девятнадцатого века.

Не сомневаюсь, что найдутся люди, которые посчитают, что я имею какие-то претензии к Пушкину. Нет, это не так. Впрочем, я не имею претензий и к обществу, которое с огромным желанием любую свободную мысль стремится если не уничтожить, то закатать в бронзу, обездвижить ее своим поклонением, ограничить ее способность к развитию упаковыванием в школьную учебную программу. Потому что общество, выбирая между тем, что «не хуже, чем у других», и тем, чего «нет ни у кого», всегда выбирает первое, и мне это очень хорошо известно. У меня есть претензии к тем, что считают себя поэтами, но крепко сидят на чужом багаже и уверены, что это самый надежный ход.

Потому что для меня поэт – это свобода.

А свобода – это не бездумное копирование того, кто свободен, но поиск собственного пути.

Литературная Гостиная

8 ноября 2018

Ведущая рубрики: Иванна Дунец

Олег Радзинский

«Случайные жизни»

|автобиографический роман, 2018 г.|

«… Москва 70-х годов — золотой поры советского застоя — жила удивительно богатой и насыщенной жизнью. По крайней мере, так казалось населявшим её детям известных родителей. Моя фамилия вызывала безошибочное узнавание, и путь в эту увлекательную жизнь оказался мне открыт. Мы все были чьими-то дочерями и сыновьями и — за неимением других достоинств — старательно пользовались своими фамилиями. Больше-то у нас ничего не было…»

О. Радзинский

Пьесами его отца — Эдварда Станиславовича — я зачитывалась пару лет назад, открывая для себя совершенно другого Радзинского. Не того, кто исключительно об истории России, а того, кто о любви, преданности, предательстве и, конечно, смерти. Познакомила меня с писателем чудесная киноистория «Небо. Самолет. Девушка» (2002 г.) — экранизация пьесы Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь» (1964 г.) с Ренатой Литвиновой в главной роли. А позже я узнала, что его пьеса была уже экранизирована в 1968 г., и блистала в этой картине жена Эдварда Станиславовича — удивительная Татьяна Доронина. Но речь сегодня пойдет не о нём и его литературных произведениях, а о выходе в октябре этого года нового романа его сына — Олега Радзинского. По-моему, его «Случайные жизни» совсем не случайны в нашем пространстве сейчас. Кто-то сравнивает их повествование с Довлатовским стилем,  кто-то узрел аллюзии к Солженицыну, для меня же это одна жизнь Олега Радзинского, сотканная из исторических лоскутов таких разных миров самого Олега Эдвардовича. 

Из аннотации к роману: 

«… Лучшая книга, которую я читал за последние годы. Борис Акунин

Каждый человек живет свою жизнь. Некоторым, впрочем, выпадает прожить несколько жизней — как автору книги Олегу Радзинскому. Советское привилегированное детство в писательской семье со знаменитой фамилией и антисоветская мятежная юность, тюрьма и ссылка, лесоповал в Сибири и путешествия по джунглям Южной Америки, работа учителя в московской школе и карьера банкира на Уолл-стрит в Нью-Йорке — такого хватило бы на многих людей. Олег Радзинский прожил эти жизни один, и теперь читатели могут прожить их вместе с ним…»

Олег Радзинский не впервые публикуется в России. Именно здесь были изданы сборники его рассказов «Посещение» и «Иванова свобода». Фантастические романы «Суринам» и «Агафонкин и время». И все они (вполне заслуженно) считаются достойными литературными произведениями современности. В одном из интервью Дмитрий Львович Быков говорил про «Агафонкина», что эта книга «на редкость увлекательная, при правильном прочтении может даже свести читателя с ума — абсолютной реальностью путешествий во времени, да и значительной пластичностью при их описании», а про «Случайные жизни» Быков не просто стал рассуждать вслух перед аудиторией, он пригласил Олега Радзинского к диалогу в свой цикл передач  «Литература про меня».  

https://www.youtube.com/watch?v=Hw6gZOb0lBc

«… Я был чужим среди своих, никогда, впрочем, не став своим среди чужих. Я мог сойти за своего, но им не был. Эта отдельность от окружения, нетождественность ему стали парадигмой всей моей жизни: мое черкесское младенчество отдалило меня от детсадовского литературного окружения, мое дегунинское школьное детство воспитало меня по иным законам, чем законы московских элитных школ, и дальше я жил и продолжаю жить отдельно от окружающего меня мира. Уже больше тридцати лет я живу в чужих странах, живу жизнью этих стран, оставаясь чужим — вечным приезжим. Я говорю на чужом языке, ставшим мне вторым родным, и мои дети, родившиеся и выросшие в этих странах, выросли под чужие колыбельные и считались под чужие считалки… Моей страны больше нет. На месте моей страны, занимая большую её часть, лежит другая страна — Россия. Иногда — изредка — я приезжаю туда и, как обычно, чувствую себя чужим. Я говорю на том же языке, но говорю о другом. Я не пережил с этой новой страной весь ее путь перемен, развалов, вставаний с колен и оттого не могу быть таким, как друзья моего детства и моей юности, прожившие и продолжающие проживать со своей страной все перемены, измены, горести и радости. У них есть Родина — такая, сякая, но в ней они дома, как были дома в своих «центровых» языковых школах и в своих «центровых» ведомственных домах. Они были и остаются тождественны своей жизни. Я же не был дома ни тогда, ни потом — чужой среди почти своих. Не свой среди совсем чужих. Я привык. Даже нравится…»

https://www.youtube.com/watch?v=YNdfTcj958I

Как вы уже поняли, аудиокнигу озвучил автор романа. Это было идеей издателей, которая, безусловно, мне понравилась. Но я уже слышала голос Олега Эдуардовича, поэтому для меня эта запись стала закономерностью. И ещё. Думаю, что экранизация его романа тоже «не за горами». Но в России ли? Вряд ли. Что касается слога (стиля) писателя Олега Радзинского — могу вас уверить, что «природа на сыне не отдохнула», а посему «Случайные жизни» прочитаны будут легко, но с тяжестью осознания (я так часто себя ловила на этом ощущении…), что это всё не «Фантазии Фарятьева», а самая, что ни на есть, настоящая жизнь настоящего Человека. Талантливого. Сильного. Слабого. Интеллигентного. И… не считающего себя писателем.

https://www.youtube.com/watch?v=rbmQckZX7M4

P.S: Зима, как ни одно время года, располагает к чтению, друзья, поэтому смело добавляйте в ваш литературный play-лист «Суринам», «Агафонкина и время» и, конечно, «Случайные жизни» Олега Радзинского.
Да, по-прежнему, 25 серебряных монет лучшему комментарию (вопросу).

И только хорошего вам чтения!

БЮРОНАХОДОК

Рубрика Андрея Мансветова

Предваряя возможные комментарии, многабукф, мол, сообщаю, что букв в дальнейшем тексте, включая знаки препинания, - восемь тысяч двести девять, и читать или не читать их, риск сугубо индивидуальный. 

…а как народ

Корни горестного восклицания «а судьи кто?!» уходят в тёмную глубь веков. Собственно, как только появились судьи, появились и те, кто мучительно задавался вопросом, «а почему не я, уж я-то точно рассудил бы как надо…». Правда, в те тёмные века судил обычно обладатель самого крепкого кулака и самого длинного атрибута. В дальнейшей истории право сильного мутировало в право хитрого (при поддержке сильного), а к нынешним временам победившей демократии все запуталось окончательно. Зато пришла мода на развенчание всех и всяческих авторитетов, сбрасывания всего подряд с корабля современности.

Правда, на этой почве почему-то прекрасно приживаются всевозможные самопроизвольные пророки, элиты и эксперты. А почему бы и нет, думает обыватель с гаджетом. Я знаю все, Википедия мне в помощь!  Я поэт! – думает индивид, отфильтрованный только по способности зарегистрироваться на ресурсе с бесплатной публикацией, и мощно радуется, видя свои строки на экране монитора. Осталось стать крутым. Ну, учебник стихосложения в помощь, учимся считать слоги и отличать дактиль от анапеста. А ну-ка, чего там классики наваяли? Ах, Пушкин, ах сукин сын! Да у него же ошибка на ошибке! Эй, Маяковский, а чё, в строчку как все люди писать - не?..

Кроме шуток, я с таким сталкивался десятки и сотни раз. И не только с таким. Не скажу, что половина, но заметная часть сетевого флуда качественно ничем не отличается от замечательного произведения русской литературы «Письмо учёному соседу».

Вот вам весьма распространённое в сегодняшней блогосфере мнение:

Книги несут огромный вред для развития человека... Вы начинаете мыслить монотонно так как мыслите так, как мыслил автор... Книги угасают и что б их хоть кто то читал... В народе пустили слух что они развивают лучше чем фильмы или диалог с каким нибудь профессором... Все это бред... Если вы пообщаетесь за день с хотя бы одним человеком более развитым чем вы, вы получите больше информации чем из книги... И еще... В конце концов- любой книголюб становится просто бесполезным так как от него нельзя получить никакой новой информации которой не было бы в книге!

К этому обычно добавляют, что если вам совсем приспичило, найдите нормальный канал, и там специально подготовленный человек быстро и качественно объяснит вам все, что надо, и не придётся читать эти нудные двести триста страниц.  

Или вот, пример рефлексии некоего Игоря  Ткачева (https://shkolazhizni.ru/culture/articles/78045/), имеющей такое заключение:

«…у многих пока еще здоровых детей-школьников, как и всего здорового крестьянского люда, явные насмешки и неприятие «свинцовой задницы русской души» Толстого и всего лишь неплохого детективописателя и душековырятеля своего времени Достоевского, да и ко всем прочим такое же отношение. Читают они мало, живут реальной, а не вымышленной жизнью. Поэтому что они здоровее нас с вами, любителей и ценителей «настоящей литературы», так этим заболеванием гордящихся».

Вы спросите, какое отношение это имеет к народному (обсуждение https://poembook.ru/blog/35149) голосованию?  Да самое прямое. Потому что мнение, мол, никаких экспертов-судей-арбитров нам не надо, народ знает лучше, звучит вокруг любых сетевых литературных конкурсов постоянно. И оно, НА САМОМ ДЕЛЕ, из той же серии.  Это, конечно, не помянутое выше «Письмо». Более того, на индивидуальном уровне, говорящий может быть и опытным читателем, и автором приличным. Даже хорошим автором может быть, чем черт не шутит. Но судит-то человек по себе, умному, начитанному и с во-от такими (!) рифмами.   А уж как ему на душе легчает от истинно народной поддержки: «Да! Экспертов на мыло! Сами разберёмся!» Лестно народу. самоидентификация растёт - о-го-го.

Вот только народ неоднороден. И на одного ценителя и поэта, считающего, что народ в его лице вполне без экспертов обойдётся (и не факт, что это не так) придётся три, пять, двадцать… сто… других. Каждый со своей эстетической концепцией, со своим видением того, что - «не стихи».  Именно «не», иначе бы не звучали после любого литературного конкурса множественные голоса, что на пьедестале обосновались случайные авторы, которым там точно не место.

С точки зрения «народа», кстати, эти голоса абсолютно правы. Учёная наука социология сей феномен давно разложила по полочке и успокоилась на том, что народ никогда не бывает прогрессивной силой, инертен, не приемлет нового. В поэтическом смысле это означает, что текст не укладывающийся в рамки комфортного, сколь бы он не был гениален, одобрения не вызовет, и точка. Зато вероятность обретения пальмы первенства у какой-нибудь махровой сентиментальной лирики ни в эстетическом, ни в историческом аспекте ценности не имеющей, возрастает многократно.

А все потому, что кто-то умный, начитанный и с во-от такими рифмами решил эгоцентрически, что он – народ. Вот и Елена Скачко говорит:

«Как бы ни хотелось думать иначе, но реально влияет на социум все равно массовый продукт, меняет, развивает или... "опускает" его. Поэтому и думать глобально нужно не о том, какое кино лучше - артхаус или народная комедия, а о том, как поднять уровень массовой культуры (простите за официоз)».

И это интересное для меня лично замечание. Дело в том, что в нынешнем мире победившей толерантности произошло серьёзное смещение понятий. Даже не смещение, а подмена. В первую очередь подмена элит. Место культурной и научной, каковые ещё в начале ХХ столетия действительно были «властителями дум», заняла попсово-разбогатевшая. «Элитарное искусство», соответственно теперь политкорректно называть «артхаусом». Демократия же, какие, нахрен, элиты…

И никого не парит, что этим самым хаусом с тем же успехом именуют и выплески мутировавшего поп-арта, которые массовый пипл хавать, все же, отказывается.

Ладно хоть ревизию культурологических трудов в угоду толерантности пока не начали. А там чёрным по белому - «элитарное» (высокое) и «массовое»… искусства. И культуры соответствующие. Просто последняя думает, что победила. 

 «Массовый человек, - пишет Хосе Ортега-и-Гассет, - ощутив свою победу, ощутив своё большинство, ощущает себя совершенным». Это означает, что если вся предыдущая культура старалась преодолеть архаические черты, заложенные в при­роде человека, возвысить и одухотворить их, то в уже в XX веке вся архаика попёрла наружу. Как оно обстоит в нашем XXI, думаю, и так понятно. Архаические черты, живущие в глубине чело­века, празднуют свою победу в феномене массового искусства.  Если брать нашу локальную ситуацию, то у борьбы с длиной строкой, модерном и постмодерном ноги растут отсюда же.

В то же время «высокое и массовое» - часть одного процесса. Как отмечал, кажется, Юрий Лотман, бывают исторические периоды, когда они сближаются или даже растворяются одно в другом, и периоды, когда полярны, в смысле, предельно удалены друг от друга.

Я всю эту философию привожу к тому, что народ (народное голосование) эффективно в рамках только своего сегмента. И в этих рамках, рамках, если так выразиться, «среднего арифметического» как математической метафоры демократии, побеждает всегда беллетристика.

Ну, проведите мысленный «батл» между, допустим, «Медным всадником», которого автор (наше всё, солнце русской словесности и т.д.) считал вершиной своего творчества, и «Балладой о рыжей дворняге» Асадова. Что-то мне подсказывает, что победа останется не за Пушкиным.

Но значит ли это, что народному мнению цена копейка? Тоже нет. Продолжая цитировать Елену Скачко:

…если не интересует читательское мнение, то зачем вообще ходить в сеть? Можно писать в стол, выступать в узких кругах, отправлять стихи исключительно на конкурсы с типа профессиональным жюри и в толстые журналы.

Ответ на это «зачем» прост. Для автора, будь он сто раз гений, герметичность всегда губительна. Даже простейшие «круто», «здорово», «автор, пиши ещё!» положительно влияют на творческий процесс. В то же время из обиды и непонятости ничего хорошего, как правило, не вырастает.

Сеть с её многогранностью и глобальностью облегчает поиск собеседника, слушателя, оппонента, сторонника. Даже последний тролль, с его «да это вообще хрень какая-то!», помогает автору. Помогает легче реагировать на критику, внимательнее относиться к себе, оппонируя гаду, хотя бы мысленно, и тем развиваться. Довольный собой автор – мёртвый автор, по-другому, увы, не бывает. 

И народное голосование точно не бесполезно. После подведения итогов можно посмотреть, кто как голосовал и, как минимум (по высоким оценкам), найти тех, кто с вами на одной волне мыслит и чувствует. По низким – кто чувствует категорически не так, ознакомиться с творчеством «не оценивших» и тоже сделать для себя какие-то выводы. Например, если творчество представителя этой категории вам интересно и близко, можно поинтересоваться у него, что в вашем неоценом творении не так, и взять на заметку.

Это куда проще, чем трое суток (как сделал один мой знакомый поэт) караулить на улице Вознесенского, чтобы пять минут в такси читать ему свои стихи и две минуты выслушивать пустую вежливую реакцию. На седьмой минуте мэтр доехал, куда собирался. 

Вот, собственно, и всё. Хотя примеров, для чего годится народное голосование, можно привести ещё немало. Но все они будут в рамках уже обозначенного вектора.

Главное, не зацикливаться на циферках оценок. Циферки к литературе особого отношения не имеют. Страницы с главами нумеровать, разве что.

В заключение, пара слов о беллетристике. Известно, что писатель Тургенев любил почитывать беллетриста Жюль Верна, а «Война и Мир» некогда считалась чтивом для гимназисток.

Ссылка на дальнейшее

Критические разборы, разговоры о направлениях современной поэзии и ответы на вопросы по теории и практике стиха, читайте в моем дневнике в режиме реального времени.