Около рифм

Круги своя

Есть такой тип зубодробительных боевиков, когда знаешь наперед, что в конце будет феерическая драка героя со злодеем на заброшенном заводе, в финале которой злодей будет прикрываться подругой героя, приставив ей пистолет к виску, но, блин, все равно завернет ласты, а наши победят. И вот когда ты знаешь, какой будет концовка той или иной истории, думаю, это и есть опыт.

В этом смысле жизнь в основе своей очень похожа на незамысловатый боевик – истории, которые в ней происходят, крайне редко удивляют своей концовкой. Просто потому, что ты уже пережил несколько подобных историй, и заканчивались они неизменно одинаково. Устраивает человек бучу, собирается перевернуть мир, выходит за рамки, хлопая дверью, а ты смотришь на него и понимаешь, что завтра он добровольно вернется на исходную точку. И он возвращается. Поднимается народ на борьбу против произвола и беспредела, грозит кулаками, а ты знаешь, что все вернется на круги своя, и в понедельник все мирно выходят на работу. Потому что наблюдаешь очередную такую историю, и понимаешь– где-то я уже это видел… А потом вспоминаешь – а, точно, там-то и там-то, в таком-то году…

Ну так вот, было это в конце 90-х в одном провинциальном городе. Местная писательская организация собрала своих членов на общее собрание, обещавшее быть традиционно занудным – ну, там, отчет о проделанной работе, оргвопросы и т.д., все как обычно. Одним из пунктов был рассказ руководства издаваемого в городе литературного журнала о том, что сделано, и о планах на будущее. Казалось бы, рутина – отчитаются люди, и председатель перейдет к следующему вопросу. Ан нет.

Когда пред ясны очи литераторов вышли главный редактор и учредитель журнала, случился маленький взрыв. Сначала встал убеленный сединами писатель Р. с красным от возмущения лицом и сказал: «Вот объясните нам – вышло уже несколько номеров журнала, а мой роман почему не печатаете? Я же оставлял Верочке рукопись! Сколько же можно трепать нервы?». После него взял слово драматург С. и произнес дрожащим голосом: «И это притом, что рассказы писателя П. вы публиковали уже два раза, а у поэта И. вышла аж третья подборка! А большинство не публиковалось вообще ни разу!». За ним поднялся поэт Ж. и начал махать руками: «Это тенденциозно! Должен быть какой-то график! А то развели здесь кумовство!». Следующим был никому не известный дядька, который уже просто кричал, брызгая слюной: «Да они там сами себя печатают! И дружков своих! У них там рука руку моет! А нормальному человеку издаться негде!».

Дальше уже галдел весь зал: «Это нарушение наших прав! Вы не выполняете взятых на себя обязательств! Вы слишком много на себя берете! Кто вам позволил?! Сколько можно сидеть на нашей шее?! Кто они вообще такие?! Кто их назначил?!». Логическим продолжением бунта возмущенных авторских масс стало выдвижение требований: «Надо поставить вопрос о несоответствии занимаемой должности! Переизбрать! Уволить! Давайте голосовать!».

Казалось, еще немного, и революция свершится: главный редактор будет низвергнут и впоследствии расстрелян, а учредитель, переодевшись в платье секретарши Верочки, позорно бежит через черный ход.

Но председатель взял ситуацию под контроль, постучав карандашом по графину. И когда вопли возмущенных мастеров пера обратились глухим ворчанием, слово взял учредитель журнала. И сообщил, что на самом деле к писательской организации журнал, собственно, никакого отношения не имеет. Потому что учредил журнал он, издает журнал он, и деньги на издание каждого нового номера в мэрии выбивает тоже он. Потому что проект убыточный, спонсоров нет, а полиграфическая продукция – крайне дорогое удовольствие. И подбор авторов на следующий номер – исключительно внутреннее дело редакции, которая никому ничего не должна. И кто из членов организации попадет на страницы журнала, а кто нет – решает только редколлегия журнала, и больше никто другой.

Информация учредителя повергла зал в шок. Члены организации в большинстве своем были люди в возрасте, добрая половина из них вышла на пенсию еще в советское время. Понятие о рыночных отношениях у них было довольно смутное, даже в конце 90-х они мыслили советскими категориями. И журнал они воспринимали как нечто общее, принадлежащее всем. О том, что это стоит денег, что может быть собственностью какого-то конкретного человека, никто из них просто не задумывался. Ну, принесли на блюдечке, значит, надо брать. А если не дают – провести партсобрание и наказать виновных. Поставить на вид, наложить партийное взыскание, а то и вообще исключить из рядов. А тут вон оно как все, оказывается… Мир-то, оказывается, устроен совсем не так, как хотелось бы… А мужики-то не знали… В общем, поскольку претензий по журналу больше никто не высказывал, председатель благополучно перешел к оргвопросам…

Почему мне вспомнилась именно эта история? Потому что боевики с невероятной концовкой, все-таки, снимают. И революции, меняющие мир, случаются. Но редко, крайне редко. В основном, смотришь на то, что происходит, и понимаешь – где-то я это уже видел… И знаешь, чем все закончится.

Иллюстрация: Николай Шнейдер, «Суд над прогульщиком» (нач. 1930-х)