Рубрика Андрея Мансветова

БЮРОНАХОДОК

Парадокс сетевой поэтической вежливости

Давно хотел написать об этой штуке, но все никак не доходили руки. Не было конкретного, мне адресованного примера, чтобы они, таки, дошли. И вот, свершилось. Днями, в ответ на мое высказывание в адрес текста автора Корсаков Павел, рекламировавшего и предлагавшего свое творчество к вниманию, получил… э-э-э, ответ.

Стихотворение https://poembook.ru/poem/2052142-peremeny. Обсуждение там же. И, в том числе, высказывание автора стихотворения, как под копирку повторяющее сонм других аналогичных.

Корсаков Павел пользователю Андрей Мансветов, 26 ноя в 17:06

В комментарии указывайте пожалуйста, что это Ваше субъективное мнение ни на что не притендующее (выделение моё), будьте вежливы.

Я автору ответил, а сам в словари. Где и уточнил, что «вежливость — нравственная и поведенческая категория, черта характера. Под вежливостью обычно понимают умение уважительно и тактично общаться с людьми, готовность найти компромисс и выслушать противоположные точки зрения. Поскольку вежливость — культурный феномен, то, что считается вежливым в одной культуре, может считаться грубым или странным в другой. Обычно вежливость позволяет людям чувствовать себя комфортно в обществе друг друга и избегать напряженности в отношениях».

Не знаю, кому как, а мне представляется, что оная нравственная и поведенческая применительна к обсуждению стихов мало. Конечно, если некий читатель походя бросает автору, что стихи его merde, и идет дальше по своим делам – это стопудово невежливо. Но! Красная цена такому комментарию – ответное «сам дурак» и забыть. Встретились две толерантности и разошлись как в море корабли. Тем более что использование русского аналога употребленного мною античного эпитета во взаимоотношениях даже топовых авторов русской поэзии настолько обыденно, что им можно спокойно пренебречь. Информации-то ноль. А на вкус и цвет все фломастеры разные.

Однако, ещё раз «но».  Даже такой комментарий автору, на самом деле, полезен.  Нет более верной дороги к «творческой смерти», чем удовлетворенность всем, что выходит из-под собственного пера (на втором месте – охи и ахи, типа «круто», «гениально», «прелестно»).  Стоит иногда задуматься, так ли уж все безоблачно.

Вспоминается, как существовала и функционировала досетевая (а сейчас, нередко, местечковая) поэзия. Домашняя тетрадка с заветными стихами, которую никому ни-ни, в более раскованном случае – кружок с замшелым членом какого ни то союза во главе, в ещё более раскованном – во главе уже не замшелый член, а непризнанный гений, которому «эти рутинеры и ретрограды» объяснили, что писать он не умеет, потому, собственно, они – рутинеры и ретрограды.  

В Перми и окрестностях мне доводилось сталкиваться с кружковцами и первого и второго типа.

Первые, в ответ на замечания о качестве предлагаемых ими (на конкурс) текстов гневно восклицали, что я ни черта не понимаю в поэзии, поскольку все что они пишут полностью соответствует тем тридцати двум канонам стихосложения (утрирую, конечно, но самую малость), которым их обучил широко известный в поэтических кругах малого Энска писатель Имярек. Да, кстати, такие литобъединения, как правило, называются «Лира», «Элита» и т.п.

Вторые на контакт не идут вообще. Названия себе придумывают более заковыристые «Неолит», например. И манифестируют отмену всех предыдущих законов стихосложения (это очень удобно скрывает невежество).

До того, как интернет стал общим местом, эти авторы были локализованы пространственно, и внутри своей среды научились не критиковать друг друга. Единицы, перераставшие этот уровень хотя бы на ступеньку, не «убитые» разгромной, и никогда не доброжелательной критикой, шли дальше и выше, насколько хватало желания, усидчивости и таланта.

Кстати, о таланте. Авторы, обладающие оным, на первом, только что описанном уровне не задерживаются никогда. Местечковый литературный микрокосм выдавливает их из себя, только почуяв прорастающее зерно дара. Неизбежно выдавливает, поскольку чуйка на опасную для комфортной самоидентификации чужую талантливость у таких тусовок функционирует на клеточном уровне. Дальнейшая судьба изгнанных белых ворон для моего нынешнего рассуждения неинтересна. Кто-то становится поэтами, кто-то нет, вот и всё, что я о них могу сказать.

Да. Кстати, тех, кто выделяется «вниз» среда не отторгает. Они нужны, чтобы на их фоне красиво выглядела средняя линия.

Надо ли говорить, что в нашу сетевую эпоху действуют совершенно другие эволюционные и регулирующие механизмы, и это, наверное, плохо. Плохо потому, что у таланта стало намного меньше шансов на самоидентификацию. Глобализация вообще подложила нашему биосоциальному виду огромную свинью. Человек измельчал просто за счет изменения масштаба карты. Талант перестал быть штучным товаром, а единственное на чем настаивает на порядки разросшаяся среда – «не выделяйся». Писать при этом ты можешь что и, как угодно. Сколько там сейчас на стихире авторов? Когда я туда крайний раз заглядывал годы и годы назад, было треть миллиона. В системном смысле это означает, что никто никого не читает. Большая часть образцов для подражания, будь то Пушкин, Полозкова, Оксимирон (или как его там), Асадов и т.д. – внесистемные элементы. Не рождены, не взращены средой. И отторгаются по принципу популярности. Внутри среды действует только одно правило. В нейтральной формулировке оно выглядит как «ты не имеешь права считать себя лучше меня». Любая попытка жестко клеймится ярлыками «рейтингист», «модернист», «да ты вообще под этого косишь…» и так далее.

И выхода нет, как поёт Сплин. Не важно, хороший ли ты, талантливый ли, ты живешь внутри этих правил. Или становишься социопатом. Социофобом не можешь – поэт вне общения с поэтами задыхается. Поэт, утверждающий обратное, врёт. И, стоит позволить себе критическое замечание, получаешь: «указывайте пожалуйста, что это Ваше субъективное мнение ни на что не притендующее…»

С точки зрения семантики, вежливостью тут и не пахнет. Добавляя в любом и каждом случае ИМХО, ты соглашаешься что ты никто и звать тебя никак. По определению. Что бы ты не сказал. Более того, настаивающий на всеобщем ИМХО автор полностью снимает с себя ответственность за собственное стихотворение. Надо ли говорить, что стихотворение от этого сиротеет. И, надо ли говорить, что тот, настоящий межавторский диалог, без которого поэзия становится рыхлой аморфной и ни на что не годной массой, тоже выхолащивается, исчезает.

А мне это не нравится.

Затянувшиеся римские каникулы по-поэтически

Уважаемый Андрей!

Вы не могли бы прояснить для меня и не только ряд вопросов, затронутых при обсуждении одного стихотворения?

«Маленький мальчик сегодня большой начальник, столько богатств, что не знает, куда их тратить. Серый волчок не приходит к нему ночами, он отлежал все бока и края кровати. Ночи длиннее, чем волосы у Рапунцель, он отстрижет, а они отрастут обратно. Кроме ночей отросли борода и пузо, а на висках поселилось немного ваты. Маленький мальчик сегодня не верит в сказки, и потому эти сказки ушли из мира…» (полный текст можно прочитать, например, здесь: https://folloart.com/p/BkCY7ffAnN8)

Можно сказать, целого пласта в современной сетевой поэзии. Вопрос: что это?

Отвечаю. Перед нами самая обычная лирика, каковая удивляет и цепляет своей формой записи только на эффекте новизны.  Потом втыкаешь в принцип и начинаешь мысленно переводить строки. Получаешь:

«Маленький мальчик сегодня большой начальник,

столько богатств, что не знает, куда их тратить.

Серый волчок не приходит к нему ночами,

он отлежал все бока и края кровати.

…и так далее. Весь текст разгибается в обычный «регулярный» стих, совершенно спокойно.

Его и сильнее порезать можно, кстати. Например, вот так:

Ночи длиннее,

чем волосы у Рапунцель,

он отстрижет,

а они отрастут обратно.

Кроме ночей

отросли борода и пузо,

а на висках

поселилось немного ваты.

Смысл стихотворения, понятно, не поменяется. А вот драйв, энергетика, довлеющая над читателем скорость чтения, и прочие, подобные характеристики – наоборот. И даже очень. Читайте вслух и, что называется, почувствуйте разницу.

Если интересно научно и подробно - забивайте в поисковик одновременно тэги прозиметрум и Юрий Орлицкий. Есть в нашей необъятной такой поэт и теоретик литературы, написавший несколько интересных книг по теме. В результатах поиска будут все необходимые ссылки (и не только на полный текст, но и на разнообразные выжимки).

Сама же манера записи ритмизованного-рифмованного текста одной строкой известна с античных времен в европейской традиции и от Владимира Красно Солнышко в русской. Ничего нового, в общем.

Мода на прозиметрические эксперименты приходит и уходит, чтобы потом опять вернуться. Можно найти соответствующие прецеденты и в Золотом, и в Серебряном веке, а в новое «нулевое» время если не начало, то широкая популярность стиля у меня лично связывается с именем Али Кудряшевой (Изюбрь). Потом, правда, я встречал ее публикации с нормальной вертикальной записью.  

Оговорюсь, что вопрос оправданности использования прозиметрума я не ставлю. Мне легко представляется ситуация, когда этот стиль будет для автора единственно возможным способом донесения смысла и интонации. Бывает и пустое следование моде (и в приведенном примере я склоняюсь к этому варианту).

В любом случае, явление строчной записи в современной поэзии существует, и с легкого языка ещё одного теоретика современной поэзии Михаила Гаспарова именуется «стихопроза».

По его мнению, стих и проза - суверенные и в то же время взаимозависимые художественно-речевые системы. Эмбриональная стихопроза памятников фольклора и древнерусской довиршевой литературы и литературная стихопроза нового времени - две структурно противоположные разновидности стихопрозы: первая развивалась до актуализации оппозиции "стих-проза", вторая - после.

А мне остается добавить только, что помимо этого существуют стихи в прозе (примеры известны со школы), да и у хороших прозаиков нет-нет, да и промелькнет нечто, пытливому взгляду представляющееся изобразительно-выразительными средствами поэзии.

Я, безусловно, не агитирую писать в строку и рифму одновременно (там, выше, было про вкус и цвет). Главное, чтобы переводы строк, строфика и прочие графические элементы поэтического текста работали на авторскую сверхзадачу, давали читателю что-то помимо информации о нынешних литературных модах.

И эксперимент на закуску:

Эй, веселый звонкий мячик, ну зачем тебе твой мальчик? Спрячься лучше под кустом, навещу тебя потом. Только спрячься непременно, а не то башкой об стену, а не то с размаху в грязь, и ногой по почкам хрясь. Бедный маленький избытый… Это счастье? Да иди ты! Правда, счастье? Ерунда. Хорошо, а вдруг – вода? Где-то сбоку плачет Таня. Ну, и кто тебя достанет? В общем, сгинешь не за грош. Ты куда? Что значит врёшь?