Альбом
Кубок: интервью с Кириллом Анкудиновым
Ответы на вопросы.
Павлин Смородин:
- Ваше отношение к повальному увлечению современных читателей творчеством Бродского.
Кирилл Анкудинов:
Не такое оно уж повальное – десять лет назад и особенно двадцать лет назад в этом плане всё было гораздо повальнее. Плохо отношусь к эпигонству: подражания Бродскому редко удаются. К чтению Бродского отношусь спокойно – Бродский хороший поэт.
Ирина Кабачкова:
- Кого вы можете назвать вашими учителями и наставниками из литературных деятелей второй половины 20 века? Кого категорически не приемлете из первой половины 20 века?
Кирилл Анкудинов:
Ответ на первый вопрос: Арсений Тарковский, Юрий Кузнецов, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский, Олег Юрьев, Дмитрий Быков. С некоторыми из них я не встречался вживую никогда, некоторых видел, с некоторыми общался; все они учителя и наставники для меня – своими стихами исключительно. Хорошая поэзия учит.
Ответ на второй вопрос: я не категоричен. Лет двадцать назад меня раздражали Хлебников и Хармс; сейчас я понимаю их значение. Пожалуй, считаю вредным влияние Мариенгофа и Шершеневича. Плохие поэты.
Ирина Кабачкова:
- Каковы основные критерии анализа стихотворения по Анкудинову?
Кирилл Анкудинов:
Главный критерий – грамотность. Нет грамотности – говорить не о чем. Когда я читаю стихотворение первый раз, слежу за его интонацией. Потом начинаю перечитывать стихотворение построчно, пытаюсь разобраться в соотношении его образов, понять, какой культурный код применяет автор, чего он добивается.
Ирина Кабачкова:
- Главные проблемы сетевой поэзии с вашей точки зрения?
Кирилл Анкудинов:
Я всегда высказываюсь в поддержку сетевой поэзии. Её главная проблема – ограниченность представлений о возможностях поэзии. Я часто говорю, что обратная сторона замкнутых сообществ, где все друг друга хвалят – бойня. Люди так привыкают к своему уютному кружку, что не могут вообразить себе возможность чего-то иного. И начинают истреблять это иное.
Ирина Кабачкова:
- Каковы, на ваш взгляд, перспективы " тихой " поэзии?
Кирилл Анкудинов:
Бессмертие.
Андрей Мансветов:
- Как отличить профессионального поэта от непрофессионального?
Кирилл Анкудинов:
Профессиональный поэт живёт в культуре. Обращаясь к какой-то теме, он знает, как с какими методологиями, с какими приёмами обращались к этой же теме другие поэты до него. Непрофессионал живёт вне культуры – как Робинзон на необитаемом острове. Ему нет дело до других поэтов, ему есть дело только до содержания собственных стихов. Я не говорю, что непрофессионализм всегда плох. Во-первых, многие поэты пишут стихи исключительно для себя, а не «для литературы». И это прекрасно. Во-вторых, и непрофессионал может писать замечательные стихи «для литературы» – исключительно на энергии собственной личности. Другое дело, что большинство поэтов-непрофессионалов за «голос своего я» искренне принимают голоса «океана ничьей культуры», в которой все мы вынужденно пребываем. Не они пишут – пишет безличная культура – ими. А они этого не ведают. К культуре, как к тигру, не надо поворачиваться спиной – сожрёт не ведающего.
Андрей Мансветов:
- Могли бы вы предложить три совета начинающему гению?
Кирилл Анкудинов:
Слушать, читать и читать. Слушать чужие мнения. Читать поэзию всех времён и народов. Читать современную поэзию – всякую: «толстожурнальную», «массовую», стихи своих знакомых.
Людмила Макеенко:
- Что Вы можете сказать о тенденциях современной поэзии? Можно ли выделить какие-то течения (намечающиеся или сформировавшиеся)?
Кирилл Анкудинов:
Вообще я – исключение и чужак в современной поэзии. Меня как поэта сформировала литературная ситуация конца 80-х – начала 90-х годов ХХ века с её метафизичностью и опорой на символистские тенденции. Сейчас поэзия повально становится бытовой, не метафизичной. Это я наблюдаю и в «толстых журналах» (например, в журнале «Знамя»), и в «массовой поэзии». Я понимаю, что такая поэзия необходима. Но я её не очень люблю. Я предпочитаю намечающиеся тенденции возвращения к постсимволизму – например, у Валерия Шубинского.
Лев Вьюжин:
- Не хотели бы вы вести раз в месяц (хотя бы) рубрику в Альбоме Поэмбука? О поэзии, литературе, критике и публицистике или просто о жизни?
Кирилл Анкудинов:
Не знаю, потяну ли я это. Я очень занят. Помимо основной преподавательской работы, у меня большое количество дополнительных нагрузок.
Сергей Касатов:
- Вы уже поработали с частью конкурсных работ полуфиналистов Кубка. Часть из них успели оценить. Каковы ваши впечатления в сравнении с другими поэтическими конкурсами в сети интернет? Что-то можете сказать об уровне авторов?
Кирилл Анкудинов:
Ничего принципиально нового. Те же плюсы. Те же минусы.
Сергей Касатов:
- Одну из работ вы охарактеризовали «дилетантской», чем вызвали восторженную реакцию ряда представителей проекта. Что именно вы хотели сказать автору, воспользовавшись данным эпитетом, Кирилл?
Кирилл Анкудинов:
Здесь выскажусь поподробнее. Поэзия – эта речь, а всякая речь осуществляется для чего-то. Поэт-профессионал всегда понимает, что именно он хочет сказать и какими именно методами он это собирается осуществить. У него богатейший арсенал поэтических методов. Он понимает, что, говоря, собирается недосказать, какие возможности неоднозначных интерпретаций каких образов закладывает. Профессионал грамотен и логичен даже тогда, когда он нелогичен. Я очень люблю странные образы, но я всегда готов ответить, для чего в моём тексте тот или иной образ, почему он нужен тексту и мне.
Дилетант же… он считает, что поэзия создаётся не ради содержания, а ради образов. Конкурсы «Поэмбука» являют две разновидности поэта-дилетанта. Дилетант первого типа натыкается на образ – яркий, эффектный. Но глупый, такой, что для скрывания его комических коннотаций требуется предел мастерства. И вот наш дилетант попадает в ловушку своего образа-находки: каждая следующая строфа нелепее предыдущей. А я мучаюсь: как повежливее, но пожёстче сообщить автору, что он пишет чепуху. Дилетант второго типа берёт тривиальнейшую канву и начинает украшать её нагромождениями образов. Ему нет дела до того, насколько сочетаются друг с другом его сростки из пяти-семи образов, какие смыслы невзначай порождают, какой смысл его текста вообще, каковы рифмы, как соблюдён размер, как звучит строка. Я потрудился и выписал «находки» из текстов нынешнего конкурса. «Ложноногие правила», «слёзы повесились на медленном ходу», «кто-то истинный …нас проворачивает штопором платёжным», «волны ночных облаков качают на шхунах сутулых веков живое обличье минут», «перечницу опрокинь русского алфавита», «гроза зарницами веков сметает стаю», «лампа настольная согнута пополам», «это грядущее стопы разит гарпунами», «лики анфилад» - ну что за ахинея?! Я, к сожалению, путаюсь во всём этом, могу неточно процитировать текст. Это прискорбно. Но, с другой стороны, посмел бы я что-то перепутать в хорошем стихотворении. Там всё на месте. А свалка на то и свалка, что в ней можно что угодно переместить куда угодно. Особенно если это свалка слов.
Стихотворение может быть каким угодно сложным и безумным. Но если это хорошее стихотворение, в нём присутствует своя логика. На золотой яблоне должны расти золотые яблоки. А не золотые груши. Грамотность речи, смысл речи и красота – вот три основы профессионального стихотворения. Пишите грамотно, осмысленно и красиво!
Сергей Касатов:
- Можете привести одну из своих работ в качестве образца современной лирической поэзии?
Кирилл Анкудинов:
Я хотел привести не свою работу… свою работу – это нескромно. Да и не считаю я свои стихи «образцом современной лирической поэзии». Но раз хотят мою, пускай будет моя. Выберу стишок посложнее, чтобы все видели, что поэтическая речь может быть и сложной…
Степь замирает к полудню, дрожа двоекратно.
Душно от солнца и серых ковыльных уздечек.
По желтизне расплываются бурые пятна,
Да в отдаленье стрекочет зелёный кузнечик.
Вот он – на стебле сухом – в неподвижном полёте,
Хочет чего же: травы, сухостоя, свободы?
Да не коснутся его костенеющей плоти,
Да не падут на него соколиные своды.
Полдень крылами трещит и поводит усами.
Стрёкот всё ближе, и я всё ясней вспоминаю
Серый забор, кочегарку, поля за лесами,
Мокрые спины, кузнечиков звонкую стаю.
Льются лучи, отражённые медною пряжкой,
С юга на запад струятся зелёные воды,
Взгляд опрокинутый манят хрустально и тяжко
Синие грани, лучи, соколиные своды.
Льётся и льётся кузнечиков жёлтая речка,
Грани померкли, и тихое солнце лучится,
Отблеск играет, зелёная тень человечка
Корчится в чёрном зрачке нависающей птицы.
Стебель в тяжёлой руке разрывается тонко.
Птица всё ниже, а летние дни всё короче.
Плотная плоть, золотая двойная воронка,
Нас стерегущие цепкие, синие очи.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
ПОД ЗНАКОМ КВАЛИФИКАЦИИ
«Прекрасный дилетант на пути в гастроном – того ли ты ждал?»
Борис Гребенщиков
«Все течет, все изменяется» – с этих слов думал было я начать текст, но осекся, поскольку в нынешней наэлектризованной кубковой обстановке отхватить обвинение в банальности и злоупотреблении штампами проще простого. Поэтому начну с чего придется. А придется начать с того, что произошло на прошлой неделе: во вторник стартовали Финал отборочного этапа и Квалификация. Именно вокруг последней и произошли самые интересные события.
Неклубная дюжина
Ну стартовали и стартовали, событие важное, но не сказать, что прям знаковое: старт – он ведь не финиш, и чтобы узнать оценки, еще и на этой неделе надо ждать до пятницы, а это ж просто изнуряющая тоска… Поэтому выход дюжины авторов из Клуба стал событием чуть ли не более ярким и пришелся для скучающей публики как нельзя кстати – наконец-то, есть что обсудить и чем повозмущаться. Любим мы это дело, что уж там скрывать… Ну, понятно, в обязательном порядке были крики: «Пошто?», «Доколе?», «Пропала Россия!», «Не забудем, не простим!», «Я готов сдать кровь в помощь пострадавшим – укажите пункт приема!» и тому подобное. Правда, потом оказалось, что у выбывших, собственно говоря, никаких претензий нет, что все они были в курсе дела, и не подали произведения в Кубок вполне сознательно. Думаю, причины неучастия в Квалификации у авторов были разные, но взять стих, написанный не раньше года назад, скопировать, поместить в нужное окошко и нажать кнопку «Отправить» – это в любом случае минутное дело, согласитесь.
Было много переживаний по поводу ухода из Клуба Татьяны Половинкиной и Сергея Черскова. Тут трудно, да и не нужно спорить. Да, для Клуба это потеря. Да, эти авторы очень много сделали (и еще сделают) для сайта – помимо того, что они талантливые поэты, они еще и организаторы высокого уровня. Но если вы собрались их жалеть, то зря – лично для каждого из них ничего страшного не произошло. Во-первых, они настолько самодостаточны, что наличие либо отсутствие золотой рамочки на одном из ресурсов Рунета вряд ли хоть что-то изменит в их жизни. Во-вторых (и в главных), это их собственное решение. Ну, и в третьих, Татьяна и Сергей с Поэмбука никуда не делись, их стихи в прямом доступе, и уж точно, уровень их поэтического таланта от исчезновения рамок никак не пострадал.
Отдельно о Смолякове. Человек болеет, его надо поддержать – абсолютно солидарен. Но спросите в первую очередь самих себя: вы всерьез считаете, что членство в Клубе – это вот та самая поддержка, которая нужна человеку, когда он тяжко болен? Вообще, кто-нибудь узнавал, как у него дела, в чем он на самом деле нуждается в данный момент? Если кто-то знает, поделитесь информацией с сообществом. Но если, все-таки, есть острая необходимость фиксировать достижения авторов на сайте в качестве чего-то незыблемого (и об этом много говорили на прошлой неделе), значит, надо подумать о каком-нибудь «Золотом фонде Поэмбука», или о чем-то еще в том же духе.
А судьи кто?
Хотел продолжить фразой: «Не судите, да не судимы будете», но помню, в чем меня могут обвинить, поэтому продолжу другими словами. И, тем не менее, в силу обстоятельств, я сужу в этом Кубке, и меня, соответственно, судят тоже. Все банально, но крайне жизненно… Так вот, не успела схлынуть первая волна народного гнева, как тут же стала накатывать вторая – начало накапливаться недовольство судейским корпусом – в первую очередь, судьями, приглашенными извне. Ну, сначала, недовольство тем традиционным уже фактом, что судьи молчат. Судят, гады, и молчат. Типа, сколько мы тут ждали, когда, наконец, придут большие специалисты и известные эксперты, которые выскажут авторитетное мнение о наших не бог весть каких виршах, подскажут верную дорогу к светлому будущему, наставят на путь истинный, откроют второе дыхание и третий глаз… а они молчат! А нам, мол, от небожителей много-то не надо – нам пару слов под стихом, чтоб на душе потеплело. И вот, члены жюри заговорили… И, думаю, многие пожалели о том, что судьи имеют возможность высказываться, поскольку лучше бы продолжали молчать, в самом деле. Ну и у тех, кому от судей прилетело, мнение о компетентности жюри стало резко меняться в худшую сторону. Потому что у нас ведь как? Если ты мой стих похвалишь, то ты грамотный специалист и уважаемый человек, а если поругаешь, то откуда ты вообще такой взялся, и что за шарашкина контора тебя в эксперты произвела? И вот уже ангелы из жюри постепенно обращаются чертями…
Мне кажется, судей не стоит ни идеализировать, ни демонизировать. Они не выше и не ниже нас, они наши коллеги. Да, они из других кругов, где, возможно, другое представление о том, что есть хорошая поэзия, но они не лучше и не хуже – они просто другие.
Но стоит ли самим членам жюри следить за той терминологией, которой они пользуются в комментариях под стихами? Безусловно! Каюсь, прочел не все стихи, выставленные в Квалификацию, правда, под теми, что прочел, честно говоря, оскорблений от судей не увидел. Если вы таковые зафиксировали – сообщайте в комментах, это будет интересно обсудить. А вообще, надо бы нашему сообществу определиться уже, нужны ли комментарии членов жюри (есть масса больших российских и международных конкурсов, где вообще никакие комментарии судей под стихами не предусмотрены), и если нужны, то какие? Имеет ли право судья называть стих слабым, к примеру? Или сырым? Или дилетантским? Потому что мне кажется, что возникшее сегодня у ряда авторов отторжение нынешнего жюри связано с завышенными ожиданиями: ждали шестикрылых серафимов, а пришли обычные люди. Лично мне комментарии судей не нужны – мне от них нужны цифры, а не буквы. Конкурс – он такой конкурс, в нем цифры все решают. Но я свое мнение не навязываю. Просто не надо забывать, что судья (тем более, внешний) – не учитель младших классов. Да и мы тут, вроде, не букварь изучаем.
Кто мы в этой жизни – пилигримы?
«Так проходит мирская слава», - хотел написать я, но вовремя остановился – ну, вы в курсе… Короче говоря, вишенкой на торте среди событий прошедшей недели стал разгромный построчный разбор критиком Пилигримммом стиха критика (а по совместительству члена внешнего жюри) Анкудинова. Судя по количеству лайков и комментов, пост с разбором получился резонансным, но, увы для не читавших, из Альбома был вскоре удален. Тем, кто не успел прочесть разбор, перескажу его суть вкратце: по утверждению критика Пилигриммма, стих Анкудинова никуда не годится, поэтому абсолютно невозможно понять, как критик Анкудинов попал в жюри Кубка. И вывод: вот до чего мы докатились с кубковыми экспериментами, дорогие товарищи.
Нисколько не собираюсь принимать сторону критика Анкудинова – он мне не сват, не брат, не друг детства и еще много прочих «не». Скажу только, что хороший критик и сильный поэт – это ой, как не всегда тождество, что косвенно доказывают результаты тех же кубков (я в том смысле, что если критик лучше других знает, что такое хорошая поэзия, то почему не покажет мастер-класс и хотя бы раз не займет хотя бы третье место в Кубке?). Да и, честно говоря, речь не столько о критике Анкудинове, сколько о критике Пилигриммме.
Я не сразу понял, откуда такой взрыв эмоций у автора, который за несколько дней до старта Квалификации публично отказался участвовать в Кубке, объясняя это тем, что Клуб – большая бяка, и ему стыдно, что он столько времени был членом этой бяки. По логике, ему все эти квалификационные перипетии теперь должны быть вообще по барабану, но вот ведь ударил разящей молнией по кумполу судье и организаторам Кубка – стало быть, имелась причина…
Впрочем, чтобы все встало на свои места, требуется нажать на «реверс» и посмотреть, как начиналась и развивалась кубковая история Пилигриммма (в своем маленьком экскурсе в прошлое я буду руководствоваться фактами, но все выводы из этих фактов – безусловно, мои домыслы, в чем сразу признаюсь, заранее посыпая голову пеплом). В конце 2016-го и в начале 2017-го Пилигриммм, критик, поэт и член Союза писателей России – судья в Осеннем и Зимнем кубках. Но уже в Весеннем кубке 2017-го он решил попробовать свои силы в качестве автора. Однако случилась незадача – всего лишь 183 место. Впрочем, с кем не бывает… Тем более, что той же весной появился Клуб, в который Пилигриммм попал, благодаря наличию регалий, перечисленных выше. Следующее (и на сегодняшний день - последнее) кубковое участие в качестве поэта случилось у Пилигриммма прошлой осенью – тогда в Кубке впервые появилась необходимость проходить Квалификацию. Прошел. Но, учитывая процент дисквалифицированных, прошел в опасной близости от попадания в ту группу участников, которая в результате выбыла из Клуба (Анкудинов, кстати, и тогда был в жюри. И поставил Пилигриммму 5 баллов). В общем, поэтические кубковые баталии у критика получаются не очень. И когда нынешней весной было объявлено, что в Кубке опять нужно квалифицироваться, а членство в Союзе и прочие бантики теперь не играют никакой роли, Пилигриммм принимает решение объявить об уходе, пока не началось. И погромче хлопает дверью, дабы создать у публики ощущение, что этот уход – не боязнь занять низкое место и оказаться вне Клуба, но гражданская позиция, нетерпимость к несправедливости и последовательная борьба с Всемирным Злом. В отличие, кстати, от остальных одиннадцати авторов, покинувших Клуб.
Почему я считаю, что это была именно боязнь? Потому что человек решил выходить из Клуба практически накануне Квалификации – не на месяц раньше, не зимой, не осенью, а именно сейчас. А уверенный в себе автор, желающий публично продемонстрировать несогласие с организаторами Кубка, вообще сначала прошел бы Квалификацию, и уже после этого вышел бы из Клуба. Ну, как мне кажется. Но на это Пилигриммм не решился. Что ему теперь остается? Всячески продолжать доказывать, что и Клуб плохой, и Кубок катится в пропасть. Не то что в 2016-м…
Что же до причины появления построчного разбора стиха Анкудинова в альбоме, то мне видится, что она в том, что Анкудинов устроил перед этим похожий разбор одному из авторов, участвующих в Квалификации, назвав текст автора «дилетантской поэзией». Может быть, не прямая, но какая-то связь мне в этом видится. Каково же имя автора препарированного Анкудиновым стиха? Это мы узнаем не раньше пятницы. Интрига…
P.S. И еще один момент я на прошлой неделе выделил для себя: в многочисленных обсуждениях Квалификации я читал только о том, какие опасности она таит, и как бы не вылететь из Клуба в результате ее прохождения. И ни разу не увидел рассуждений от желающих занять высокое место, или о том, что участие в таком конкурсе – это уже само по себе веселое приключение. Неужели все так грустно, господа? Желающие выиграть Кубок, вы где? Вы вообще существуете? Ау!
Кубок: интервью с Ольгой Девш
Мы продолжаем ближе знакомиться с судейским составом предстоящей Квалификации и Финала Кубка.
Сегодня на ваши вопросы отвечает Ольга Девш.
Romana:
- В ходе судейства вы скорее оцениваете общий образ и идею стиха или частности его стихосложения?
ОД:
– Общее образуется частностями, целое – деталями. Смотришь на человека и думаешь: «О какой!», не вырывая из контекста его глаза или дорогие часы на руке, всё оценивается вместе, но, конечно, обращаешь внимание при рассматривании и на кокетливую родинку над губой, и на вульгарный маникюр. Если они есть. Со стихами примерно так же. Не могу пропустить стилистические ляпы, ведь с ними искажённое изображение авторского содержания не доносит до меня, как читателя, смысла. Вложено одно (задумано красиво), а высказано другое (передано нелепо). К техническим недочётам (размер, рифма и пр.) отношусь как к рабочему моменту: проскочил, допустим, нужное ударение – всегда можно вернуться и сделать, как надо. А к устройству образов присматриваюсь пристально. Слова имеют своё естество и соединять их без тщательной проверки на совместимость нельзя. Почему ель не растёт в пустыне? Потому что не естественно это, не предусмотрено природой. По этой же причине не люблю «ёлки» в стихах и оцениваю по Станиславскому небо в алмазах.
Алёна Воскобойник:
- Существует ли «женская поэзия»? Если да, то на каком месте она в «поэтической иерархии»?
ОД:
– В чьей «поэтической иерархии»? В моей? Я сама женщина, а определять себе место всё равно, что разлиновать лист для рисования: будущая картина может не вместиться в отведённую заранее колонку. Если же говорить о поэтической иерархии всерьёз, то на кого равняться? На Пушкина, Иванова, Слуцкого или Бродского? Разве Ахматова или Цветаева не в ряду великих? А ведь они как раз представляют так называемую «женскую» поэзию, причём два её разных вектора. Вообще же их три. И тема полемичная, имеющая богатый потенциал для литературоведческих исследований. Если интересен этот вопрос, почитайте отличную статью Елены Погореловой «Оне» в «Арионе» (№ 1, 2019). Мне важно, чтобы, независимо от рода, поэзия была поэзией.
Ирина Чуднова:
- Что для вас - писать стихи и что для вас - не писать стихи? Как вы справляетесь с периодами затишья в творчестве?
ОД:
– Я, слава богу, не страдаю «патологическим стремлением к многописательству, к сочинению произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатов и т. п.» – т. е. графоманией (цитирую по Википедии). У меня есть чем занимать душу: двое моих сыновей особенно «энергозатратны»J. К тому же я редактор, и работа над улучшением чужого текста тоже даёт драйв, и результат приносит удовлетворение. А последнее время пишу рецензии и небольшие мини-эссе о стихах современных поэтов, называю их «дегустациями». Скучать не приходится. Стихи же… вольны приходить и уходить.
Ирина Кабачкова:
- Кого вы можете назвать вашими учителями и наставниками из литературных деятелей второй половины 20 века? Кого категорически не приемлете из первой половины 20 века?
ОД:
– В юности любила больше других Ахматову. Но о влиянии творчества Анны Андреевны или о моей подражательности говорить не тактично. Я слишком низко «порхала», да и стремилась к абсолютной уникальности, что не привело ни к чему, кроме беспомощной зауми. Хотя футурист из меня не вышел, конечно. Как и с более близкими мне символизмом и акмеизмом не срослась. Повзрослев, я поняла, что напиться необходимо из освящённых родников многих мастеров, чтобы подготовить почву для своего. И дышать не забывать.
- Как бы вы пояснили выражение «поэтическое мышление»? Что это такое?
ОД:
– Философский вопрос. Думаю, находить отражение времени в собственном мироощущении, явленное в образах, т. е. обращённое к знаниям как разума, подпитанного культурой, искусством, опытом, так и души, глубину познаний которой никто не ограничивает и не в силах измерить.
- Стихотворение – это интуитивное постижение или мастерски отточенное исполнение?
ОД:
– Это бриллиант. Нужен самородок и труд, чтоб его получить.
- Почему, на ваш взгляд, в современных поэтических конкурсах часто побеждает рифмованная проза или лирический нарратив?
ОД:
– Литпроцесс либерализовался. Двадцать первый век амбициозен, хочет удивлять. Классическая просодия оттенена стереотипом: будто устарела и исчерпала ресурс. Но это неправда. Дело в том, что она требует уверенной искусной строфы. А свободные формы раскрепощают, не требуется техническая виртуозность, достаточно сосредоточиться на содержании и для некоторых конкурсов этого хватает. Однако, к примеру, на Международном литературном конкурсе «7-й открытый Чемпионат Балтии по русской поэзии – 2018» победила подборка Дмитрия Артиса, отнюдь не верлибров.
- Что, по-вашему, в стихах непременно должно присутствовать и чего категорически быть не должно?
ОД:
– У каждого поэта личный рецепт. Универсальный состав, наверно, был найден Аристотелем, но второй том его «Поэтики» не дошёл до нас. Если верить Эко, то это страшное знание. Конкретно для меня в стихах обязательно должно быть что-то такое, что заставит верить написанному, поможет увидеть собственные ассоциации, отзовётся мембранным звуком. А не приемлю в поэзии позёрства и надуманности, стихи не перчатка и не маска.
Виктория:
- Есть определённые суеверия, как например, – страх употреблять в разговорной речи слова и выражения, несущие, как считается, отрицательную энергетику (например, чёрт, депрессия, кошмар, ужас, нет денег, мат и т. д.). Считаете ли Вы целесообразным применение этих слов в литературных произведениях, в т. ч. в стихотворениях?
ОД:
– Любое суеверие начинает работать в момент вашей мысли: «А вдруг?..» Если боишься, не пиши. А если художественная правда требует соответствующей лексики, то автору следует ей дать то, что она хочет. Иначе он будет лжецом. «Мастер и Маргарита» – яркий образец суеверий актёров и авторской честности. И лермонтовский «Демон» прекрасен и «Фауст» Гёте не проклял создателя. Разве только немеркнущей славой. Так что, что сам накличешь, то и придёт.
Андрей Мансветов:
- Могли бы вы предложить три совета начинающему гению?
ОД:
– Во-первых, не слушать ничьих советов. Во-вторых, не лениться. В-третьих, любить людей и доверять себе.
Виктория Беркович:
- Интертекст в поэзии (аллюзия или цитация)- это ловушка для автора? Используете ли сами интертекст и как часто? Как сделать так, чтобы он работал? Апеллировать исключительно к тому, что известно абсолютно всем?
ОД:
– Это нормальная практика, неизбежная в условиях многовекового накопления культурного опыта. Плох тот писатель (это родовое понятие, сюда относится и поэт, и прозаик), который не знает родословную своей культуры и литературы. Переклички должны быть, чтобы поддерживать связь поколений. Без фундамента сооружение не станет жилым домом. Зачастую я подсознательно апеллирую к классикам, потому что их творчеством прошит мой литературный геном. Иногда нужна прямая цитата, как приём, как параллель или авторитетное мнение, чаще аксиома. А гибкость аллюзии хорошо срабатывает в поэзии, прибавляя объёмности, даря ощущение причастности к великому. Словно твой голос не одинок.
Роман Смирнов:
- Скажите, есть ли в поэзии запретные темы, как вы думаете? Ещё вопрос, почему почти все филологи пишут (учителя ещё) и только единицы становятся действительно поэтами? В чём причина?
ОД:
– Поэтической амброзии мало. Как говорила Цветаева: «Успех – это успеть». Талант надо успеть найти, осознать, обработать и нести, нести, не опуская рук. Способности к версификации есть у многих. А переход на высшую ступень – волшебство, контекст, труд. Атмосфера, окружение имеют большое значение. Если б Ахматова не признала талант Бродского, кто знает, как долго он бы поднимался. Должна быть в поэте какая-то… сила, сродни силе атланта. Взвалить на себя мир не каждому под силу. Что касается запретных тем… Для меня табу на разжигании ненависти, пропаганде любого насилия и войны. А также пошлость, граничащая с уничижением личности.
Сергей Касатов:
- Вы уже поработали с частью конкурсных работ полуфиналистов Кубка. Часть из них успели оценить. Каковы ваши впечатления в сравнении с другими поэтическими конкурсами в интернете? Что-то можете сказать об уровне авторов?
ОД:
– Ещё очень рано говорить о впечатлениях. Я только-только начинаю входить в субпространство Поэмбука и Кубка в частности. Но то, что здесь непривычный для меня климат, не помешает объективности. Наоборот. В комментариях к стихам, где могу, я стараюсь объяснить своё решение. И пусть конкурсанты не обижаются, но я не вступаю в дальнейший диалог – думаю, что конкурс не походит на судебное заседание с выступлениями обвинения и защиты. Поэтому всем желаю удачи! И не зацикливаться на оценках.
Спасибо!
