Альбом
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
КОНЪЮНКТУРА ВРЕМЕНИ
«Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать».
Александр Пушкин
Если сравнивать популярность поэзии в жизни людей XX и XXI веков, то возникает ощущение зияющей пропасти. Вчера это были полные залы, толпы на площадях, многотомники, издающиеся многотысячными тиражами, а сегодня – брошюры, изданные, как правило, на средства автора тиражом, соответствующим количеству родных и знакомых, и тихие чтения в библиотеках перед аудиторией в 15-20 слушателей, проживших основную часть своей жизни в веке минувшем. И популярные когда-то цитаты типа «поэт в России больше чем поэт» нынче воспринимаются как минимум абстрактно.
Но это абсолютно не значит, что сегодня в обществе нет запроса на рифмованное слово – современный человек в рифмованном слове нуждается, и нуждается сильно. Это достаточно легко заметить, например, по частоте использования рифмованных текстов в рекламе. Тексты эти с литературной точки зрения в подавляющем своем большинстве не выдерживают никакой критики, но не в этом суть, а в том, что сотрудники рекламных компаний используют в своей работе те инструменты, которые способствуют эффективности продаж. И если в рекламном ролике текст зарифмован, значит, именно такой ход способствует росту прибыли. И конечно, в рифмованных текстах нуждается поп-музыка. Поэтический уровень текстов для хитов, востребованных в шоу-бизнесе, немногим выше, чем в рекламной индустрии, но как раз такой уровень и нужен, чтобы бизнес давал хорошую отдачу.
Мои оппоненты, если таковые есть, конечно, могут назвать несколько авторов и литературных проектов, о которых можно сказать, что они «у всех на устах», но все это будет очень условно и с рядом оговорок. Приведу в пример нашумевший в свое время проект Дмитрия Быкова «Гражданин поэт». Не буду углубляться в то, что он был организован и реализован по всем правилам и законам того же шоу-бизнеса – так оно сегодня, наверно, и должно быть, чтобы тебя услышала большая аудитория. Акцентирую внимание на более важном – на том, что проект ведь не столько поэтический, сколько политический. И если убрать из текстов «Гражданина поэта» сатиру на существующие порядки, то не то что ажиотажа, но и вообще сколько-нибудь заметной реакции общество на такой неконъюнктурный проект в результате не выдаст. Времена нынче такие – не хочет гражданин платить поэту, гражданин лучше купит что-нибудь полезное для дома.
Одним словом, общество на сегодняшний день от рифмованного слова ни в коем случае не отказывается, наоборот, активно его использует, но старается сделать так, чтобы слово это имело практическое применение, чтобы давало результат, приносило конкретную пользу.
Об одном из случаев практического использования рифмованного слова в быту сейчас расскажу. Было это на Грушинском фестивале на рубеже девяностых и нулевых. В те годы фестиваль собирал наибольшее количество людей – «население» «Груши» доходило до двухсот тысяч (а то и более) человек, что эквивалентно числу жителей таких, например, областных центров, как Псков или Новгород Великий. Естественно, организаторам фестиваля приходилось решать массу проблем, в первую очередь, бытовых: питание, питьевая вода, дрова для костров, связь, соблюдение правопорядка, борьба с употреблением алкоголя и т.д. Надо сказать, что борьба с проносом водки на территорию палаточного лагеря получалась у организаторов не очень. Но самой главной проблемой фестиваля традиционно была проблема туалетов: 200 тысяч человек – это ведь не шутки… Одним словом, в туалеты всегда были очереди, но и окрестным кущам доставалось сверх меры продуктов человеческой жизнедеятельности. И как-то в ночи мой давний приятель Слава, изрядно потешивший себя разнообразными горячительными напитками, захотел по малой нужде. Кругом было много людей, поэтому он побрел среди костров и палаток в поисках подходящего места, пока, наконец, не очутился в таковом. Вокруг было темно и тихо. Слава начал делать свое дело. Но поскольку дело сопровождалось характерным звуком, Слава, дабы на всякий случай этот звук заглушить, негромко запел песню (музыка Марка Фрадкина, стихи Евгения Долматовского):
Хорошо над Москвою-рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Только нам по душе непокой,
Мы сурового времени дети.
Каково же было Славино изумление, когда из тьмы, со всех сторон вокруг того места, где он облегчался, многоголосый хор дружно и мощно подхватил:
Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны нашей верною дружбой!
«Художник, лучше быть богатым, чем бедным; научись работать кистью так, чтобы из-под нее рождались золото и драгоценные камни» – так в свое время говорил Сальвадор Дали. Думаю, этот принцип он постарался бы применить и к стихам, если бы был поэтом. Интересно, что на это сказал бы его друг Федерико Гарсия Лорка?
И вообще, должно ли рифмованное слово приносить пользу? И если да, то какую? Моральную, финансовую? Можно сколь угодно задаваться этими вопросами, но, как говорится, жизнь такова, как она есть, и более не какова – она двигается, мало завися от моего или вашего мнения о ней. Время сегодня такое – конъюнктурное. И кто-то эту пользу из слова извлекает, а кто-то – нет. В силу способностей. Или в силу мировоззрения. И каждый по-своему прав.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
МОРХИ
Книга – это хорошо. Книга – это полезно. Книга расширяет кругозор и заставляет думать. Ну, во всяком случае, так принято считать. Однако опыт подсказывает, что иногда это работает, а иногда – нет. Но как бы там ни было, всякий автор хочет издаться. Правда, статистика говорит о том, что люди читают примерно 10 % из всего изданного в мире… Но давайте плюнем на это. Книга – она же книга. У меня самого их семь. И это правильно. А иначе – зачем?
В январе 1992 года Россия из Страны вечнозеленых помидоров в один момент превратилась в Страну непуганых идиотов. Началось новое время: вставшие заводы, бешеная инфляция, нищета, феерическое обогащение, челноки, малиновые пиджаки, стрельба на улицах, финансовые аферы, свобода от всего. Не знаю, как другим, а мне это время тогда нравилось своей честностью: хочешь взять – бери, не умеешь – умри. Мир был открыт для всех. Вчера ты был недостижимый герой советского мира, а сегодня стал без денег, и я могу потрогать тебя руками. С высоты сегодняшнего опыта понимаю, что это было страшно. Но нам тогда было весело, поскольку было чуть больше двадцати.
В это волшебное время мой друг детства Гена решил стать писателем-фантастом. Авантюрности ему хватало. По деньгам он неоднократно пролетал, но иногда везло, что в какой-то момент дало ему возможность потратиться на покупку редкого тогда еще в быту компьютера, на котором он щелкал главу за главой. Время было подходящее. Сегодня ты очкастый ботан, а завтра рулишь чувствами и мыслями мира.
Рассказы и притчи лились из него потоком, который его друзья были вынуждены разгребать. Но пришло время, и Гена начал писать великую эпопею. И временами проверял на мне и моих товарищах, как идет дело, зачитывая главы.
Дело шло хреново.
«Это невозможно читать», - говорили мы Гене. – «Это разве что подросток примет по своей недалекости». «А может, я для них и пишу», - отвечал нам фантаст. «Ну, твое дело», - отвечали мы.
Но пришло время, и великий роман был написан. Весь он состоял из дословного пересказа фильма «Чужой-2» (режиссер Джеймс Кэмерон, 1986), но имел неожиданно креативное название «Морхи». Морхами у Гены в романе звались мерзкие твари, которые поедали героических космических морпехов. Как к человеку, умеющему рисовать, Гена обратился ко мне за иллюстрациями. Я прочел пару глав и сказал: «Нет, прости. Не вижу образов главных героев – ты их вообще никак не прописал, вижу только фамилии». «Ну так в этом же и дело!», - воскликнул Гена. – «Нарисуешь их – и образы появятся!». Мы долго ругались, и я даже сделал эскиз обложки, где бились два членистоногих чудовища. На что наш общий приятель Слава сказал: «Это тараканы трахаются?». Короче, с иллюстрациями не пошло.
Но книга вышла. В Ульяновске - там всегда было дешевле. Тиражом в несколько тысяч экземпляров. На желтой газетной бумаге, с невнятной бледно-розовой обложкой. Внешне она была очень похожа на брошюру о борьбе с алкоголизмом, но у друзей гения фантастики и таких на тот момент не было, что скрывать. Обмыли, сидя на упаковках с книгами. А утром Гена, экономя расходы, пошел сам разносить пробную партию книг по киоскам «Союзпечати». А следующим утром начал обход киосков в ожидании миллионов, критических статей в «Новом мире», Нобеля и вселенской славы.
Выглядело это примерно так. Гена засовывал лицо в квадратное отверстие киоска и сурово спрашивал: «Морхи есть?». «Шта?», - переспрашивала напуганная тетка за шестьдесят. «Я говорю, где Морхи?», - настаивал Гена. Тетка начинала суетиться, хлопать себя по несуществующим карманам, лезть в сумочку, а потом с облегчением видела обложку и говорила: «Есть «Морхи»! Еще пока никто не приобрел».
Сидя на пачках с книгами, мы у Гены выпивали еще много лет. Пока он не купил стулья.
Еще раз скажу: книга – это хорошо. И добавлю – нужно. Вопрос – кому.
