Альбом
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
ПРО СТИХИ
В конце декабря 1986 года капитан Полыскалин решил, что я буду Дедом Морозом у «волчат» («волчатами» мы звали офицерских детей). Соответственно, была поставлена задача: создать образ Деда Мороза, проехать по всему военному городку и поздравить всех с Новым годом. Под это дело был выделен ПАЗик с водителем, дедморозовские шапка и халат, отжатые в подшефном ДК, а также я и пара моих друзей – два Андрея из Алма-Аты и Львова.
Ну чо… Задача поставлена. Посох сделали из черенка лопаты. Бороду вырезали из картона и обклеили кусками ваты. Под халат я засунул армейскую подушку – Дед Мороз это не Кощей Бессмертный. С валенками проблем не было: это, в общем-то, армия и Узбекистан (чтобы в Советской армии не хватало валенок, а тем более на Юге – вообще представить не могу). Лицо раскрасили красной и синей (зачем? Потому что была) тушью.
И поехали.
Дети были в шоке. Рыдали, прятались под диваны, старались сбежать из дома. Родители были счастливы. Вчерашний майор, нагибавший меня за не застегнутую верхнюю пуговицу, сегодня был хлебосольным армянином, поил меня вином и кормил шашлыком (армянский шашлык, в отличие от азербайджанского, крупный – куски не влезали сквозь прорезанную картонную дырочку – приходилось поднимать бороду, как козырек).
В без одной минуты полночь мы стояли посреди дороги в городе Чирчике, осознавая, что облагородили лишь половину офицеров нашей воинской части. Лил проливной дождь. Я стоял в валенках и думал о том, что человеку, придумавшему галоши, нужно поставить памятник. С балконов орали: «С Новым годом!», «Дембель давай!».
Но задача оставалась задачей – мы поехали дальше по адресам.
В полвторого ночи мы заехали к моему взводному, старшему лейтенанту Онищуку из Киева, который уже полгода как служил за речкой. Жена сказала, что спасибо, но ребенок уже давно спит. Ну чо, вручили подарок и поехали дальше.
В полтретьего вроде как доехали до КПП родной части. Расслабились. И тут подбегают местные «волчата», и с криком: «С Новым годом!», бросают в салон «синеглазку» (дымовую шашку). Дальше ад, треш, кино и немцы. Вот что умели делать в Советском Союзе, так систему подавления.
Вечер не то чтобы перестал быть томным – вечер тупо удался. Есть что вспомнить.
А потом я узнал, что старший лейтенант Онищук с группой в 20 человек устроил засаду и не пропустил караван с оружием из Пакистана. В караване было 200 человек. Из наших выжил только один боец – остальных убили. Онищуку отрезали член и засунули в рот. В ту ночь, когда я дарил подарок его спящему ребенку.
Вот поэтому не надо мне про Киев и Москву. Давайте остановимся на «Динамо» и «Спартаке».
Стихи я начал писать после этой ночи.
Литературная Гостиная
Литературная Гостиная
08 сентября 2019
Автор рубрики: Иванна Дунец
Хосе Карлос Сомо3а
«Дама номер 13»
|роман, 2003|
«Я твердо верю, что возможность создать новый текст – это единственная настоящая магия, которой мы все ещё обладаем: можно строить миры и населять их, вершить судьбы, изменять жизнь…»
«Никогда до этого самого момента он не подозревал, что Поэзия – такая волнующая вещь…»
«Бывают в жизни моменты, когда все зависит от одного лишь слова, сказанного вовремя…»
Х.К. Сомоза
Любите ли вы поэзию, как люблю её я? Прошу вас, не спешите отвечать. Вопрос, скорее, риторический. Я прекрасно осознаю, что ценителей поэзии в нашей реальности гораздо более тех, кто равнодушен к этому способу «строительства и населения миров». Книга, о которой сегодня пойдет речь, скорее для тех, кто принимает таинство слов, сплетенных чуть иначе, чем непрерывно-изящной прозаической вязью. Хотя (я верю) её волшебство не оставит и тех, кто не читал Шекспира, Данте или Вергилия.
Каждый раз, открывая для себя нового автора, я, словно «дитя малое», неистово радуюсь тому самому «моменту открытия». Он неповторим. Он существует вне каких-то канонов читательского бытия. Он просто есть. Неловко (скептик во мне непримиримый тоже существует) склоняя голову, не торопясь говорить новому писателю: «Рада вам!», я начинаю постигать иной мир — Человека. Станет ли он мне близок? Станет ли созвучен моим иллюзорно-облачным мыслеформам? Ответ всегда неизвестен. Но, тем и прекрасен этот момент.
Из аннотации к роману:
«Слова, слова, слова. Невесомые обозначения предметов, чувств, явлений; слова обыденные, бедные, возвышенные, лукавые, сплетающиеся в строки и строфы, оценивающие и соблазняющие. Они обладают невероятной силой воздействия и могут оказаться опасными, даже убийственными. Замечательный испанский писатель Хосе Карлос Сомоза, лауреат множества литературных премий, в увлекательном романе, мрачном и вдохновенном одновременно, предлагает погрузиться в стихию Поэзии, которой управляют владычицы слов и снов — загадочные Дамы. Роли двенадцати из них определены, но существует и таинственная тринадцатая. Может быть, именно она виновна во множестве странных и страшных явлений, свидетелями и невольными участниками которых становятся преподаватель литературы Саломон Рульфо и Ракель, девушка по вызову?»
Роман «Дама номер 13». Рука гипнотически тянется к темному кружевному корешку книги. На обложке женское лицо, скрытое вуалью. Испанское имя писателя. Хосе Карлос Самоза. Мысль одна: открыть книгу на любой странице и услышать голос рассказчика. Почему-то уверенность в том, что тебе расскажут необычную историю, максимально остра. И вот, ты уже утопаешь в словах:
«…Она видела саму себя, наблюдающую глазами кота за тем, как Т. С. Элиот пишет свою «Бесплодную землю». Вспоминала, как беседовала со слепым Борхесом и слепым Гомером. Вставали перед глазами какие-то смутные образы туник и факелов на церемонии с участием Горация. Как-то раз её пытался поцеловать Джон Донн. В другой раз она разглядывала спящего Висенте Алейсандре, а однажды, уже совсем в другое время и в другом месте, встретилась глазами с Вордсвортом посреди стайки мальчишек, игравших на улице…»
«…Рядом на полке она увидела сборник «Башня и другие стихотворения» Йейтса. Вспомнила, что Йейтса вдохновляла Инкантатрикс, которую он впервые увидел во сне ещё ребенком, в Слайго, а позже, юношей, созерцал стоящей на омываемом волнами утесе – призрачную, туманную, подобную пене морской. Нужно взять с собой и Лорку. Она полагала, что у Рульфо наверняка есть какое-нибудь хорошее издание «Цыганского романсеро»…»
И в этот момент понимаешь одно: ты прочтёшь эту историю. Несмотря на наличие мистики и болезненно-фантастической трактовки реальности автором. Несмотря на то, что в списке твоих приоритетных жанров уже давно перечеркнуты жирным маркером слова «детектив» и «хоррор». Так бывает. Ответ заранее неизвестен, помните? И вот, ты уже «занимаешься сёрфингом» на испаноязычном авторском сайте Хосе Карлоса Сомозы.
И многое становится более ясным. И ты произносишь заветные слова для любого писателя: «Я буду читать вашу книгу!».
Из биографии писателя Х. К. Сомозы:
«Хосе Карлос Сомоза (исп. Jose Carlos Somoza) родился на Кубе в 1959 году, однако уже в 1960 году его семья по политическим причинам покинула страну и переехала в Испанию. Семья поселилась в Кордове, где Хосе Карлос и окончил школу. Высшее образование он получил на медицинском факультете Мадридского университета по специализации «Психиатрия». В 1994 году, почти сразу после завершения учебы, Хосе Карлос Сомоза принимает решение стать писателем, рассылая свои работы издательствам.
Сейчас он успешный и популярный в Европе писатель, автор детективов и нескольких фантастических романов. К фантастике можно отнести, по крайней мере, четыре произведения автора: роман «Зигзаг» — научный триллер, в котором автор размышляет относительно теории временных петель и возможности созерцать прошлое; переведённый на русский язык роман «Афинские убийства», который развивает теорию Платона о мире идей; роман «La llave del abismo», в котором показано пост апокалиптическое будущее, где проживают генетически модифицированные существа, более совершенные и красивые, которые являются капиталовложениями своих родителей; а также роман «El Cebo», где действие разворачивается в недалёком будущем, в котором технологий недостаточно, чтобы поймать убийц, и полицейские разработали безопасный метод, история которого восходит к пьесам Шекспира, в которых можно манипулировать волей народа.
Хосе Карлос Сомоза является лауреатом и финалистом различных литературных премий, как специфически детективных – Silver and Gold Dagger Awards, так и общелитературных – Nadal Prize, Cervantes Theatre Prize, Café Gijon Prize. В настоящее время живет и пишет в Мадриде…»
О романе. Так не хочется спойлерить, если честно. Вы тоже это почувствуете, когда начнете читать «Даму номер 13». Каждое слово важно. Каждое – несет смысл для всего сущего (повествования). Но расскажу всё же чуть о главном герое (только потом вы откроете для себя, что, на самом-то деле всё не такое, каким кажется). Безработный преподаватель литературы по имени Саломон Рульфо, который когда-то изучал филологию, и даже читал в университете курс по истории поэзии, начинает видеть странный сон. На протяжении некоторого времени повторяющееся жутковатое действо заставляет его искать решение: как избавиться от этих сновидений? В поиске ответа Саломон Рульфо проходит непростой путь. Местами, совсем уж непредсказуемый (фантазии автора виват!). И в помощь Саломону даровано только одно – Поэзия – всегда для него непонятно-загадочная, но почему-то только ей он способен доверять до произошедших событий (интуитивно «словом спасение обретал»), и благодаря ей же он откроет двери в другую реальность!
«…Слова изменяют действительность, они производят вещи, но только в том случае, если произносятся определенным образом и в определенном порядке. В стародавние времена эти комбинации могущественных слов, иногда и смысла не имевших, собирались и записывались на табличках или пергаменте, причем с целями, весьма далекими от художественных или эстетических. Но те, кто контролировал это могущество, не знали все и каждую из бесконечных комбинаций слов на всех существующих языках. Чтобы открыть их все, им нужна была посторонняя помощь. И они решили превратить свои поиски в искусство, в эстетику. Так родилась Поэзия...»
Роман «Дама номер 13» был издан в Испании в 2003 году. Почти через тринадцать лет испанский режиссёр Жауме Балагеро по мотивам романа снимет англоязычный художественный фильм «Муза смерти», премьера которого состоится на кинофестивале в Ситжесе в октябре 2017 года. В России же роман Хосе Карлоса Сомозы будет переведен и издан тоже только в 2017 году. Вопрос о первостепенности прочтения перед просмотром художественного фильма — читать, а затем смотреть. И только в этой последовательности.
Знаете, друзья, по словам Сомозы: «жизнь, настоящая жизнь, существует только в настоящем, она схвачена «полароидом» и лежит на столе – с огромными глазами, распахнутыми в мир…». Думаю, что часть её видения он с удовольствием и дарит своим читателям. Решение, как всегда, за вами – принимать или пройти мимо?
P.S: Поэзия – дар. Точка.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
ПОЭТЕССА И СУДЬЯ
-Да не влезет сюда корова! Здесь продай.
-Здесь кто ее купит? Здесь ее все знают…
© «Мимино», «Мосфильм», 1977
Деревня у нас маленькая. Здесь нет ничего тайного – всем про всех все известно. Кто против кого дружит, кто накручивает себе рейтинг, кто сколачивает группы быстрого развертывания для победы в дуэлях – это вообще не секрет. Кто, будучи забаненным навеки, присутствует на сайте под другим именем – тоже. И кто себе новенького, с пылу, с жару, клона справил – это все на виду. Это не тайны, это видно невооруженным глазом любому. Главные всем известные «тайны» скрываются, конечно же, в социальном сегменте сайта. Мы ведь все прекрасно знаем, что именно из-за социальной составляющей на нем пребывает феноменальное количество пользователей, которые оправляют на ПБ не только (и не столько) свои творческие потребности, но и стараются решать личные вопросы. Все это прекрасно, и я только «за», но все мы еще из детства помним расхожую истину, гласящую, что все тайное всегда становится явным. И если в реале секрет можно хранить достаточно долго, то в нашей деревне разоблачение тайн происходит почти мгновенно. Потому что, повторюсь, деревня у нас маленькая. И кто за кого себя выдает, и кто с кем романчик замутил, и кто кому какого характера фото шлет, и кто кого преследует оффлайн, и кому реальная жена хвост накрутила за виртуальный флирт, и много, много чего еще… В общем, жизнь как жизнь, ничего аномального. Но и ничего секретного.
Возможно, кто-то начнет искать причину известности подобной информации в заговоре. Да ну, ребята, что вы. Дело не в заговорах –дело в разговорах. Участники тайных историй, увы и ах, имеют склонность сами рассказывать о об этом окружающим – вот и весь секрет. Живем-то мы, конечно, в век информационных технологий, но языком треплем по старинке.
И если ты на сайте, то так или иначе, желая того, или нет, будешь посвящен во внутренние обстоятельства жизни его обитателей. Это так же, как с Бузовой: ну, не хочу я знать, чем она занимается, и кто это вообще, но если я живу и произвожу в жизни какие-то действия, то рано или поздно из какой-нибудь радиоточки меня накроет: «Малапалавин-мала-мала-палавин». И ничего с этим не поделать.
Так вот, все мы друг друга знаем, и знаем настолько хорошо, что порой даже становится неинтересно, настолько предсказуемы действия коллег (и меня в том числе) в определенных ситуациях. Но два автора на прошедшей неделе лично меня удивили (имена называть не буду, хоть это и секрет Полишинеля). Поэтесса пошла в конкурс и после конкурса осталась обижена на Судью, который ей занизил оценку. Причем, занизил не по художественным или техническим критериям, а по причине собственного, абсолютно субъективного отношения к порокам общества. Проще говоря, Поэтесса упомянула в стихе слово «водка», а Судья снизил ей оценку за пропаганду алкоголизма. И на данный момент Поэтесса и Судья находятся в состоянии недовольства друг другом.
Чем же они меня удивили? Тем, что я думал, что достаточно знаю их, а это оказалось не так.
Ну вот вроде бы всем давным-давно понятно, что прежде чем идти в конкурс, есть смысл ознакомиться с теми, кто в этом конкурсе работает: узнать, кто организатор, модераторы, члены жюри – это ведь люди, как правило, хорошо известные на сайте. Нет, можно, конечно, и в омут головой, но тогда вряд ли стоит внутренне надеяться на какое-то высокое место, потому что рулетка – она и на ПБ рулетка. Например, что касается меня, то на основе опыта я сделал для себя вывод, что минимальные шансы на высокое место у меня в конкурсах с общим голосованием. И если я туда пойду и займу низкое место, то претензии будет смысл предъявлять только себе. А если вам попадается в жюри неадекватный по вашему мнению судья, то не поленитесь – зайдите еще раз на страничку конкурса, перечитайте внимательно имена тех, кто занят в работе над ним. И подумайте: может, это я был неправ, когда подал сюда свой стих? Ну, а если уж подали, то на кого теперь обижаться?
Не спорю, судьи бывают разные. И вроде бы Судья всегда был нормальный, вменяемый человек, и можно было рассчитывать на объективную оценку с его стороны, но случился вот такой вот казус – не смог и не захотел перешагнуть через свое личное. И, к сожалению, почувствовал себя уже не коллегой, а этаким вершителем судеб. «А впредь, - пишет он, обращаясь к Поэтессе, - за подобную безответственность и попытку протащить в нашу жизнь под видом нормального явления алкоголизм, всякие сексуальные извращения и просто нравственную распущенность, буду ставить единицы. Это касается не только вас, а всех. Это моя мировоззренческая позиция».
Как будто почувствовал некую данную свыше миссию, типа: «Вот у меня такое представление об устройстве этой жизни, и поэтому, будучи облеченным властью, волен поступать не по принятым правилам, а так, как хочу именно я. Потому что я – СУДЬЯ. А вы кто?».
На секунду представил Судью министром культуры, и сразу в воображении замерцали костры из книг таких махровых пропагандистов алкоголизма, как Хемингуэй, Ремарк, Есенин, Веничка Ерофеев и др. и пр. Да что уж там, и «наше все» Александр Сергеич попадает в этот черный список:
Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти «Женитьбу» Фигаро.
Могу ошибаться, но практически уверен, что Судья получил в свое время какую-то серьезную травму, и такое его отношение к теме алкоголизма лично для него оправдано. Однако непонятно, причем тут окружающие.
Ну, что тут посоветуешь? Судье – ничего. Тут все понятно, и никакие советы не помогут. Для себя же сделал вывод, что вряд ли буду участвовать в конкурсах, где этот человек будет в жюри. Ведь неизвестно, какие еще скелеты стоят у него в шкафу. Я вот, например, курю. И выматериться могу при случае. И дорогу иногда перехожу в неположенном месте. И все это зачастую попадает в мои стихи. А вдруг это нравственная распущенность, за которую мне влепят кол?!
Так что трепещите, местные хранители тайн. А ну как информация о ваших адюльтерах дойдет до Судьи?! Не сносить тогда вам в конкурсах головы…
А с другой стороны, спасибо участникам конфликта за то, что добавили информации о себе. От этого вы стали только интереснее.
В завершение хочу поздравить пользователей с близким наступлением осени. Судя по нарастающему количеству конфликтов, звенящая летняя тишина на сайте заканчивается. И это хорошо. Потому что нескучно.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
КРЫЛЬЯ
Дэн, пожалуй, самый неожиданный для меня друг. Первая моя встреча с ним была жестко брутальной: он и его брат стояли на крыше одного из домиков базы отдыха на песчаном берегу летней, теплой ночной Волги, кричали мерзкие словосочетания в сторону правительства и мировой общественности, обещали всех замочить, а вокруг домика стояли менты со стволами, готовые к стрельбе. Я, будучи в толпе зевак, спросил ближнего: «Кто это?». Ближний ответил: «Ну что ты… Это же Пилоты».
Потом они спустились с крыши, и мы все вместе сидели на этой же турбазе в парилке: братья Пилоты, менты, местные бандиты и прочие избиратели Ельцина и Зюганова.
Так в моей жизни появились братья Пилоты. Они и вправду были пилотами, закончили вертолетное училище, но офицерская карьера не задалась, и парни ушли в бизнес – открыли тату-салон, благо у Дэна был природный талант к рисованию.
Место было шикарное: частный сектор, старый, еще крепкий деревянный дом, табличка на стене, на которой значился текст, состоящий из рун. В доме всегда было критическое количество личностей, воспроизводящих криминал, живопись, стихи, песни и прочие продукты жизнедеятельности. Короче, мне там нравилось: дерево, железо, табак, водка, трава, крепкие мужские слова, тихие женские шаги, размышления, шутки и общее адекватное отношение к миру. И крылья, набитые у Дэна на лопатках.
Потом я уехал в Питер. А потом у Дэна случилась страшная беда: у него начал разлагаться один из спинных позвонков. Он пролежал год в Самаре, но там врачи не помогли, даже не смогли поставить правильный диагноз. Короче, время было упущено.
Но Дэн поехал в Питер.
Я навещал его, привозил какую-то полезную для здоровья ерунду. Это было невероятно обидно – видеть зрелого, неглупого, бойкого, крепкого кабана с прекрасной мужской фактурой, плачущего от отчаяния и безысходности.
Не знаю, почему, но я тупо верил в его выздоровление, как верю в мою женщину и в наступление осени. Через год гниющий позвонок ему заменили на стальной. Дэн выжил. Крылья развернулись.
И когда он уже начал цвести махровым цветом, он попросил меня: «Слушай, тут девушка моя приезжает… Я могу сбежать из больницы на пару суток. Ты не можешь организовать нам место для романтической встречи?». Я нашел такое место. В пролетарском Кировском районе Санкт-Петербурга. Впрочем, какое дело было Дэну и его девушке, какой район и какой город, если человек встал на ноги, хоть и с палочкой? Белые обои, черная посуда и далее по тексту.
Я выпил с ними по рюмке, и пошел домой.
Шел и думал: «У меня здоровый организм от природы, мне не на что жаловаться, на мне можно поле пахать, я горы могу свернуть… И чего я ною? Что меня в этой жизни не устраивает, что не так? Кому из нас вообще плохо? И что я переживаю на эту тему? Стоит ли?».
Стоит. И состоит. Именно из этого состоит поэзия. Из нашей боли, из наших переживаний, из болезней и смертей наших близких.
Мы с Дэном дружим до сих пор. Он жив, дай Бог ему здоровья. Любит стихи, хоть мы с ним подразумеваем разное под этим понятием. Жизнь продолжается.
Не знаю, как у вас, но лично моя поэзия выстраивается не из пейзажей и натюрмортов, а из таких вот человеческих сюжетов. Иногда жестоких и страшных. Иногда добрых и смешных. Как жизнь, в которой мы пока еще пребываем.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
ПРО ВЗАИМНОСТЬ
У меня есть приятель, очень неглупый человек, хороший управленец, высокий ценитель Серебряного века и, увы, страшный зануда. Ну, так бывает. Приехал в Питер по ряду обстоятельств, и уже пять лет никак не встроится в жизнь и ритм города. Точит мне мозг на эту тему уже не первый год, я ему, как могу, помогаю советами и деньгами, пью с ним кофе на Сенной, но корм явно не в коня – что-то жестко не срастается. Я очень долго размышлял по этому поводу, и пришел к выводу, что в Питер надо приезжать не тогда, когда вынужден откуда-то уезжать, а тогда, когда тебе надо именно в этот город приехать. Питер обожает случайности, но не любит случайных людей. Питеру нужны те, кто его слышит.
Я нашел в Петербурге ту самую аптеку, которая «ночь, улица, фонарь». Блок жил в доме по соседству, смотрел из окна на Крюков канал, выходящий на Новую Голландию, и размышлял о жизни. Так вот, и канал на месте, и фонарь, и аптека. Я в нее зашел и купил ненужный мне пластырь. Просто так, чтобы как-то отметиться.
Самые задурелые и охреневшие голуби в мире – недалеко от этой аптеки, у Семи мостов. Я стесняюсь переходить им дорогу. Они рулят этой территорией. Семь мостов – это вообще рай для питерских птиц. Мой приятель при нашей встрече обязательно покупал половинку черного и кормил этих отморозков и уток. Но это, увы, единственное, в чем мой приятель сошелся с Питером. Кстати, вы не замечали, что у голубей оранжевые глаза? Сами серые, мир вокруг примерно такой же, а глаза апельсинового цвета? Случайность? Не думаю…
Итоги "Я так думаю. Чудо природы"
Благодарим авторов за интересные рассказы!
Марина Кош https://poembook.ru/diary/43187
Юкка https://poembook.ru/diary/43190
Гвоздовский Павел https://poembook.ru/diary/43191
Cript13 https://poembook.ru/diary/43209-ya-tak-dumayu-mys-dobroj-nadezhdy
Бритвочка) https://poembook.ru/diary/43253
Прилепская Мария https://poembook.ru/diary/43210
Просто Икока https://poembook.ru/diary/43218
Елена Юшкевич https://poembook.ru/diary/43215
Сащенко Тамара https://poembook.ru/diary/43227
Третьякова Натали https://poembook.ru/diary/43226
Лара Фрол https://poembook.ru/diary/43235
Вероника https://poembook.ru/diary/43233
Перцевая Людмила https://poembook.ru/diary/43236
Ostrovityanka https://poembook.ru/diary/43240
Сергей Касатов https://poembook.ru/diary/43242
СВЕТЛАНА https://poembook.ru/diary/43244
Cript13 https://poembook.ru/diary/43245
Селезнева Елена https://poembook.ru/diary/43264
Cript13 https://poembook.ru/diary/43255
Сияша https://poembook.ru/diary/43272
Доминика https://poembook.ru/diary/43277
Добычина Таисия https://poembook.ru/diary/43310
Адусия https://poembook.ru/diary/43350
Khelga https://poembook.ru/diary/43370
Алма-lira7 https://poembook.ru/diary/43373
Вера Соколова Зарщикова https://poembook.ru/diary/43364
В Выбор ПБ будут проанонсированы самые яркие работы.
Следите за анонсами)
Я так думаю
Друзья!
Стартуем с очередным выпуском "Я так думаю".
Тема "Чудо природы".
Предлагаем вам написать о природе (лесе, море, степях, горах, полях…) или о её явлениях (огне, грозах, рассветах, закатах…) – о чём угодно, впечатляющем вас.
От вас – пару и больше абзацев в прозе и, по желанию, несколько поэтических строк (авторских или из классиков). Авторское фото/видео приветствуются)
Текст вам нужно разместить в своем дневнике.
Название дневниковой записи начните словами "Я так думаю", чтобы мы могли идентифицировать нужные записи.
Время для публикации — до вечера воскресенья, 28 июля.
Подведение итогов — в понедельник, 29 июля.
Самые интересные работы будут проанонсированы в рубрике "Выбор Поэмбука".
Бюронаходок
Рубрика Андрея Мансветова
Ах, как мы любим мерять…
…кто лучше, кто искренен, кто брешет, кому, вообще, с таким голосом – только в сортире «занято» кричать, где стихи, почему в России растут цены на яйца и бензин. Что бы ни происходило в мире, а они, блин, растут и растут. Ещё Соснора умер.
А у меня он звучит голосом Мирзаяна.
Догорай, моя лучина, догорай!
Все, что было, все, что сплыло, догоняй.
Да цыганки, да кабак, да балаган,
только тройки - по кисельным берегам.
Только тройки - суета моя судьба,
а на тройках по три ворона сидят.
А на тройках по три ворона сидят.
На судьбу мою три ворона глядят.
Только скажет первый ворон: "У-лю-лю!
Видишь - головы оторваны, старик!"
А в отверстиях, где каркал этот клюв,
по фонарику зеленому стоит.
Ай, фонарик мой, - зеленая тоска!
Расскажи мне, дива-девица, рассказ,
как в синицу превратился таракан,
улетел на двух драконах за моря...
Скоро совсем не останется живых тех, кто был для меня учителями и ориентирами. Наверное, это уже старость, а еще совсем не хочется. Сразу вспоминается Крапивин. «Бабочка на штанге».
Редактор:
— По-моему, в этой повести нет
ничего нового. Нет о т к р ы т и я…
Автор:
— Это не открытие, а закрытие. Способ
сказать: «Всего хорошего, ребята…»
Разговор в издательстве.
Книгу, кстати, рекомендую. В первую очередь тем, кто в детстве прочел и запомнил «Мальчика со шпагой», взятого в библиотеке, или полгода ждал каждого нового номера «Пионерской правды», и злился, когда вместо очередной главы «Гранаты», на последней странице тискали какую-нибудь приличествующую случаю лабуду. Позже в «Уральском следопыте» - «Наследники». Это, для тех, кому интересно, вторая и третья части трилогии «Острова и капитаны» - книг, на которых мы, подростки восьмидесятых учились… нет, тут не в учебе дело. Просто это были книги для нас и про нас. Как, несколько раньше, «Дикая собака Динго или повесть о первой любви» Рувима Фраермана и «Формула счастья» Олега Корякова.
Важные книги. Когда хотелось уже не про приключения боевого чебурашки в космосе, а доказательств, что бывает любовь, что нет ничего стыдного, когда заходится сердце от возможности понести портфель девочке из параллельного класса.
А взрослые читали «Гуси, гуси, га-га-га» и «Крик петуха», который тоже, кстати, выходил в «Уральском следопыте». А еще там были прекрасные иллюстрации Евгении Стерлиговой. Опять же, кому интересно.
Ну вот, набросал ссылок. Идем дальше.
Вчера в альбоме прочитал вполне здравую мысль:
Эксперт, не обязательно является человеком, который САМ умеет делать лучше. Эксперт, это человек, который знает, как это должно быть и как, это может сделать тот, кому от природы дан потенциал, чтобы делать.
Комментировать особо не буду, просто согласен, и вот, решил воспроизвести. Применительно к поэзии, мне кажется важной одна смежная мысль, а именно – нельзя научить человека поэзии. И научиться самому – тоже нельзя.
Писать стихи научить можно. Но не через преподавание каких-то норм и обычаев. Тут в комментарии к какой-то дуэли прочел, изучайте, мол, технику стихосложения, и у вас все получится.
А вот это, друзья, фигушки. Мне лично не известны яркие примеры, когда через заучивание и воспроизведение чужих норм и форм родилось что-то яркое, свое.
В контексте этой мысли, педагогическая задача сводится к избавлению ученика от необходимости изобретать все подряд велосипеды на свете и умению показать, где у него уже отсвет искры божьей, а то и сама искра.
Пламя раздуть, а не мертвить бедолагу подсчетом слогов и типами рифмовки (если ученик рифмует). Сказать ему при случае: «а вот, брат, какой замечательный у тебя анапест получился…» Вот это работает.
И важно, конечно, не брать за единственно верную аксиому, мол, поэзия должна быть глуповатой. Манерничал сукин сын Пушкин, рисовался. И сам, уж точно, глуповатым не был. И к работе относился серьезно. В ту, освященную веками Болдинскую осень, например, поэт начинал день с холодной ванны, в которой просиживал по нескольку часов, смиряя плоть и закаляя дух. Потом писал. Тоже ничего себе рецепт.
А я, было б время, принял бы активное участие в альбомное обсуждении про Стругацких. Помню же, как спорили до хрипоты, в те еще времена, когда за окном разваливался Союз. Чуть не до драки с филологами, утверждавшими, мол, Стругацкие – это вообще не литература. А мы в ответ херачили наизусть:
«Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю — там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!»
а девочка из поэтической студии, где я занимался, у нее еще было очень интересное имя – Юля Музыкант (по паспорту так), читала монолог:
— Проснись, погляди на меня хотя бы сейчас, когда мы одни, не беспокойся, они все спят. Неужели тебе никто из нас не нужен? Или ты, может быть, не понимаешь, что это такое — нужен? Это когда нельзя обойтись без… Это когда все время думаешь о… Это когда всю жизнь стремишься к… Я не знаю, какой ты. Этого не знают даже те, кто совершенно уверен в том, что знают. Ты такой, какой ты есть, но могу же я надеяться, что ты такой, каким я всю жизнь хотел тебя видеть: добрый и умный, снисходительный и помнящий, внимательный и, может быть, даже благородный. Мы растеряли все это, у нас не хватает на это ни сил, ни времени, мы только строим памятники, все больше, все выше, все дешевле, а помнить — помнить мы уже не можем. Но ты-то ведь другой, потому-то я и пришел к тебе издалека, не веря в то, что ты существуешь на самом деле. Так неужели я тебе не нужен? Нет, я буду говорить правду. Боюсь, что ты мне тоже не нужен. Мы увидели друг друга, но ближе мы не стали, а должно было случиться совсем не так. Может быть, это они стоят между нами? Их много, я один, но я — один из них, ты, наверное, не различаешь меня в толпе, а, может быть, меня и различать не стоит. Может быть, я сам придумал те человеческие качества, которые должны нравиться тебе, но не тебе, какой ты есть, а тебе, каким я тебя придумал…
Они боятся, я тоже боюсь. Но я боюсь не только тебя, я еще боюсь и за тебя. Ты ведь их еще не знаешь. Впрочем, я их тоже знаю очень плохо. Я знаю только, что они способны на любые крайности, на самую крайнюю степень тупости и мудрости, жестокости и жалости, ярости и выдержки. У них нет только одного: понимания. Они всегда подменяли понимание какими-нибудь суррогатами — верой, неверием, равнодушием, пренебрежением. Как-то всегда получалось, что это проще всего. Проще поверить, чем понять. Проще разочароваться, чем понять. Проще плюнуть, чем понять. Между прочим, я завтра уезжаю, но это еще ничего не значит. Здесь я не могу помочь тебе, здесь все слишком прочно, слишком устоялось. Я здесь слишком уж заметно лишний, чужой. Но точку приложения сил я еще найду, не беспокойся. Правда они могут необратимо загадить тебя, но на это тоже надо время и немало: им ведь еще нужно найти самый эффективный, экономичный и, главное, простой способ. Мы еще поборемся, было бы за что бороться… До свидания.
А еще мы с этой девочкой часами разговаривали по ночам по стационарному, а других тогда и не было, телефону. Потом она потерялась, или я… сейчас уже не помню.
Для меня самого из Стругацких осталось очень много. Помню, перечитываю, могу цитировать. Временами что-то становится менее важным, что-то перестает интересовать. Что-то не оцененное при давнем изначальном чтении, наоборот, всплывает. Ну да, Гадких лебедей знаю наизусть, Понедельник - цитирую как все, кто в теме. Не больше и не меньше. А ориентирами, которые никогда и никуда не денутся считаю «Полдень» и – больше всего остального прочего – «За миллиард лет до конца света». Там, кстати (это для тех, кто читает не только самих авторов, но и время учеников) есть продолжение Вячеслава Рыбакова. Но его читать не надо, оно плохое и ни о чем. Хотя самостоятельные произведения этого автора в моей копилке хорошего присутствуют. Но об этом я уже как-то говорил… А здесь лучше ещё поцитирую.
– Угробят они тебя там, – сказал я безнадежно.
– Не обязательно, – сказал он. – И потом, ведь я там буду не один... и не только там... и не только я...
Мы смотрели друг другу в глаза, и за толстыми стеклами очков его не было ни напряжения, ни натужного бесстрашия, ни пылающего самоотречения – одно только рыжее спокойствие и рыжая уверенность в том, что все должно быть именно так и только так. И он ничего не говорил больше, но мне казалось, что он говорит. Торопиться некуда, говорит он. До конца света еще миллиард лет, говорит он. Можно много, очень много успеть за миллиард лет, если не сдаваться и понимать, понимать и не сдаваться. И еще мне казалось, что он говорит: «Он умел бумагу марать под треск свечки! Ему было за что умирать у Черной речки...» И раздавалось у меня в мозгу его удовлетворенное уханье, словно уханье уэллсовского марсианина. И я опустил глаза.
Я сидел, скорчившись, прижимая к животу обеими руками свою белую папку, и повторял про себя – в десятый раз, в двадцатый раз повторял про себя: «...с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы...».
Все, собственно. Хотя нет. Когда не стало Аркадия, Борис написал ещё две книги. Одну из них, очень, на мой взгляд, важную и верную метафору современности могу порекомендовать. С. Витицкий. «Бессильные мира сего».
В следующем выпуске колонки: история одного бесконечного плагиата, кое-какие замечания о прозе поэтов и очередная порция умозрений на тему, как обустроить сайт.
Около рифм
Рубрика Влада Южакова
ОСТАВАТЬСЯ МОЛОДЫМ
Помнится, где-то в середине 90-х заезжал на пару дней в город, в котором я жил, Евгений Евтушенко. В воскресенье состоялся поэтический вечер (дворец культуры, где это происходило, был забит под завязку). А на следующий день, в понедельник, состоялась встреча с местной творческой интеллигенцией, на которой присутствовал и я. Встреча почему-то состоялась в одном из залов мэрии и почему-то утром. Евгений Александрович меня тогда сильно удивил в хорошем смысле. Перед аудиторией выступал молодой, мощный, крайне активный человек. Ему тогда было хорошо за шестьдесят, но годы не имели значения – автор «Братской ГЭС» легко размазал провинциальных инженеров человеческих душ по стенам помещения мощной волной жизнеутверждающей энергетики. (Если честно, особо размазывать было некого – в одиннадцать утра понедельника все не вышедшие на пенсию представители тольяттинской литературной когорты были на работе. Ваш покорный слуга попал на встречу с грандом русской словесности в роли корреспондента местной газеты).
Евтушенко, в традиционно ярком пиджаке и пестрой рубашке, говорил громко, почти яростно, активно жестикулируя и легко перемещаясь в пространстве. Слушатели, в большинстве своем люди немолодые и физически не особо здоровые, были буквально подавлены мощью и обаянием живого классика. Классик разил честностью и безапелляционностью: «Где гражданская позиция нынешней молодежи?! Я не прочел ни одного литературного произведения, где было бы ясно высказано отношение к чеченской войне!».
Седые литераторы дружно кивали и тихо поддакивали. В результате из встречи получилось нечто вроде лекции – люди оказались не готовы (или не собирались?) не только выражать собственную точку зрения, но и просто вступать в диалог.
Я помню, насколько разительным был этот контраст: вроде бы на встречу собрались ровесники, но один из них готов горы сворачивать, не сходя с места, а остальные на его фоне – древние, немощные старики.
Мне в ту пору было что-то около тридцати, и может быть, впервые в жизни я тогда настолько наглядно увидел и осознал, что дело не в возрасте, не в дате рождения, записанной в паспорте.
Я потом часто сталкивался в жизни и с обратной картиной – когда вполне себе молодые люди, желая, видимо, произвести впечатление собственной значимости и солидности, абсолютно осознанно старались себя «состарить», постараться как можно быстрее перестать быть похожими на молодых.
Скажу банальность: возраст – он не в физическом состоянии организма, он в голове. Хочешь быть молодым – будь. Не хочешь – ну, значит, таково твое решение.
Не буду настаивать на том, что это обязательно хорошом – быть «вечно молодым». В конце концов, быть, например, панком в 18 – это одно, а в 68 – совсем другое. Однако всегда считал и считаю сейчас, что юношеский, незашоренный взгляд на мир – одно из свойств поэта. И Евтушенко, к творчеству и личности которого я отношусь, мягко говоря, очень по-своему, стал для меня определенного рода образцом нестарения. Не потому что он молодился, а потому что просто не желал стареть.
