Khelga


Я так думаю. По грибы по

 
28 июл 2019Я так думаю. По грибы по
- А ты их тоже ешь?
 
Смотрит оленьим непонимающим взглядом.
 
- Не. Зачем есть? Не могу это есть. Только продавать. Три пятьсот. Бери: хороший, толстый. Как в инстаграме.
 
Я с детьми пережидаю июльские холода в подругином загородном имении. Основное здание имения четырёхэтажно, что мне чрезвычайно импонирует: меня поселили на втором этаже, детей - на четвёртом. Дети попадаются мне на глаза, но реже, чем в Москве.
Неосновное здание имения двухэтажно. На втором этаже обитает дряхлый персидский кот. На первом - бодрые таджикские работники. Кот снисходит нечасто. А таджики - они таджики и в Москве, и в Бельяниново.
 
- Ислам, - укоряю я, - дорого. Я и сама могу.
 
- Не, - опять упорствует Ислам, - ты хорошая белая женщина. Не можешь. Надо в кусты. Надо в ёлки. Надо спину наклонять так-так. Три тысячи.
 
Со уличной лестницы, ведущей на второй этаж, стекает престарелый император, щурит глаз, коротко мявкает. Нюхает пластиковое ведро внушительных размеров. От ведра раньше пахло супермаркетом Твой Дом. Теперь пахнет грибами, тоже внушительными. И сплошь императорскими. Кот пожимает плечами и удаляется, волоча хвост как мантию.
 
- Ещё как могу, - возмущаюсь я, - да я с пяти лет под ёлками. И под осинами. Да я тоннами таскала эти подосиновики! И подберёзовики таскала, и боровиками в вышибалы играла! Да я!..
 
Лес начинается сразу за калиткой. Сначала тёмный, хмурый, сварливый - не смотри, не тронь, проходи мимо. Прохожу. Минут через пять светлеет - вместо согбённых полудохлых ёлок хороводятся узорные берёзы; трава ластится, птицы тренькают... и включается особая - посконная, родом из древнейших времён - чуйка, знакомая всякому заядлому грибнику. Толкает: не проходи мимо. Проходи направо, наклонись, раздвинь папоротниковую завесу - и любуйся парой-тройкой велюровых боровиковых шляп, лучше которых нет ничего на свете.
 
Грибов - настоящих, императорских - во впритычном лесочке оказывается неожиданно много. Пальцы грязные - нож впопыхах забыт; а схваченный впопыхах полиэтиленовый пакет (не то Твой Дом, не то Ничейный Перекрёсток) вот-вот порвётся от тяжести добычи.
 
Возвращаюсь триумфатором. Скидываю обувку, красиво раскладываю грибы на столе открытой веранды, радуюсь их фотогеничности. Ислам, обуянный хозяйственным рвением, починяет что-то непонятное - возможно, примус. Оторвавшись от примуса, удивлённо наблюдает прыжки и ужимки позирующих подосиновиков. Похоже, Ислам перестал считать меня хорошей белой женщиной.
 
Начало лихорадки положено. На следующее утро идём по грибы втроём. Приносим два ведра благородий. Потом вдвоём. Потом поодиночке. Опять втроём. Ислам с горечью констатирует: вслед за хорошими белыми женщинами стремительно деградируют и хорошие белые мужчины. Разговоры о грибах на несколько дней становятся застольными. Некоторые истории смакуются особенно долго: Милана, между прочим, закончившая романо-германский филфак МГУ, набрела в лесу на недостроенный замок, обнесённый сеткой рабицей; а за той сеткой, понимаете ли, росли боровики; и Милана, узрев в рабице прореху, азартно полезла за соблазнительными трофеями; а замок оказался охраняемым - и охранник, разумеется, таджик, разумеется, не Ислам, а Фархад, указал Милане на недопустимость её поведения; а Милана ловко тряхнула светлыми кудрями и ловко повела могучим бедром - и зомбированный Фархад принялся выкручивать из вверенной земли боровики и передавать их - через рабицу! - Милане! И оставил Милане номер своего телефона, и пообещал посетить, дабы приготовить плов - потому что как вы едите эту дрянь за три пятьсот? Ну, за филфак, Милана!
 
Ночами снится кружевное от берёз небо. И грибной инстаграм.
 
Спустя несколько дней Ислам, немного смущаясь, дарит мне букет из потрясающе прекрасных подберёзовиков. Самый странный и самый трогательный букет в моей жизни.
 
 
 
 
 
 
-