Альбом
Новости Лиг
Друзья!
За апрель 93 автора собрали все достижения и попали в Стартовую Лигу! И теперь они начали борьбу за следующую лигу!
Ну а те, кто не взял эту ступеньку с первого раза — ничего страшного, в мае точно повезёт!
Если вы хотите увидеть свой прогресс, то это можно сделать на странице Лиг.
Итоги Чтений
Автор рубрики: Иванна Дунец
26 апреля 2020
Итоги Чеховских Чтений
|литературный жанр — эссе|
«Всё, что мне известно о природе человека, я узнал в процессе познания самого себя!»
А.П. Чехов
Друзья,
пришло время подвести итоги Чеховских Чтений. Но прежде я хотела бы поделиться с вами тем, что осознала во время их проведения. Чехов – это не просто антидепрессант, как называет его писатель Дмитрий Быков. Чехов, по-моему, это и прививка, и лекарство от многих человеческих пороков – глупости, невежества, ханжества и прочее, прочее. И ещё одно. Время, протяженностью в три недели, благодаря погружению в творчество Антона Павловича и ваши эссе, пролетело настолько незаметно, что даже реалии изоляционного бытия остались где-то на втором, а то и на третьем плане. Это ли не чудо?
Чеховские Чтения стали достойным пополнением коллекции мероприятий Литературной Гостиной, посвящённых только одному автору. И ничуть по содержанию, наполнению и полемике не уступают своё место ни Булгаковским, ни Шекспировским. Предсказать, какое произведение более всех займет наше пространство невозможно. О чём будет основной посыл, тоже. О полярности мнений, и подавно! Но мне кажется, что на этот раз, всё было идеально. И полярность, и полемика, и качество представленных эссе. Если же вы ещё не побывали на авансцене Чеховских, то непременно сходите почитать!
Об эссеистах. Вы талантливы, други мои! Что тут ещё скажешь! Спасибо вам за откровенность и откровения! Читать ваши работы было для всех не просто радостью, но и подаренной вами возможностью перечитать тексты Антона Павловича Чехова и много сопутствующей литературоведческой (и даже критической) эссеистики. Благодарю вас за участие в Чтениях! Главное – нет предела любому совершенству – помните об этом всегда. Пьедестал на этот раз у нас, по-весеннему, прекрасен! Чудесные эссеистки! Искренне поздравляю Людмилу Перцевую, Светлану (Вильям Скотт) и Викторию Беркович (Barklai)! Благодарственные письма вручу вам лично. Призы администрация сайта вам уже вручила. А любовь наших читателей – самый бесценный дар! К слову, Приз зрительских симпатий получает бронзовый призёр Чеховских Чтений – Виктория Беркович (Barklai)! Поздравляю! Но не стоит забывать, что ВСЕ двенадцать ЭССЕИСТОВ большие умницы! И минимальная разность в баллах, тому подтверждение! Поздравляю все-всех-всех!
О читателях. Счастье, что вы у нас есть! Спасибо вам огромное за отклики и содержательные рецензии. Отдельное – за радость, которую вы нам дарите своими эмоциями! Спасибо, что поддерживаете эссеистов! Спасибо за чтение! Без вас ничего бы не состоялось)
О жюри. Благодарю команду профессионалов за время, невероятный труд и безмерную любовь к эссеистике! Спасибо каждому из вас за поддержку Чтений. За обстоятельные рецензии авторам, за диалог, за помощь и, конечно, за время, что вы каждый раз даруете Чтениям. Для меня честь работать с каждым из вас!
О номинации «Выборе ЛГ». Теперь о главном. В рубрике Литературная Гостиная в мае-июне мною будут опубликованы несколько эссе. Представляю вам их Авторов. С каждым перед публикацией эссе мы сможем обговорить все нюансы (дата и время публикации, редактирование эссе). Если есть вопросы, обязательно пишите в лс.
— эссе «Потаённая дверь», автор Андрей (мистер-твистер)
— эссе «Завораживающий мотив», автор Перцевая Людмила
— эссе «Плохой хороший Чехов», автор Светлана (Вильям Скотт)
— эссе «Маленькие» люди и два «Предложения» от Чехова», автор Barklai
— эссе «Ревность и великодушие», автор Таисия Туманова
— эссе «Человек в футляре» или Двойное дно», автор Зыбин Илья
Поздравляю всех-всех-всех! Прянички все уже розданы, а значит осталось только поразмышлять напоследок и, конечно, улыбнуться. Итак, по традиции Константин Жибуртович подготовил для нас подборку #Автор жжёт и #Жюри жжёт. Готовы? Поехали.
#Автор жжёт
Меня поразило, что при таком обилии прелестных, умных, образованных людей, все эти индивидуальности не плюсуются, если можно так выразиться, и не созидают счастливой среды. Они пафосно говорят об одном и том же: о живительной роли созидательного труда, о любви, которая должна бы сделать счастливыми и Машу, и Тузенбаха, и Вершинина, но при этом как бы не слышат друг друга и не понимают.
Перцевая Людмила, эссе «Завораживающий мотив»
И понятно, что – да, тоска, и близких тебе нет на сотни вёрст вокруг. Даже напиться не с кем в чеховском мире – либо пошлый дурак, либо умный нудьга. Так и стоишь один – позорный, жалкий, трезвый – и ждёшь Довлатова.
Вильям Скотт, эссе «Плохой хороший Чехов»
И везде Чехов констатирует, фиксирует, но окончательный диагноз – всегда за читателем. А ружьё, висящее на стене, в конце концов, стреляет в вас!
Barklai, эссе «Маленькие люди» и два «Предложения» от Чехова»
И вот я подхожу к двери, переступая через свечки, лампы, склянки, лужи на полу, отодвигаю бутылку с известковой водой, выдыхая запах карболки, на секунду замираю и, наконец, вставляю ключ в скважину замка. Раздаётся щелчок… Именно та тонкая красота человеческого горя, которую не скоро научатся понимать и описывать.
Андрей мистер-твистер бывший-министер, эссе «Потаённая дверь»
Но порой так надоедает привычка относиться ко всему философски. И жаждешь увидеть чудо! Хочешь проливать слёзы умиления над благородными людскими поступками, хочешь наслаждаться нравственной красотой человека, того самого человека, каким он должен быть по задумке Творца.
Таисия Добычина, эссе «Иона Потапов на Поэмбуке»
Вспыхнув, как солома в печи, они тут же угасают и рассыпаются пеплом, покрывая всё пространство вокруг себя его тусклой, серой пеленой, и сами превращаются в пепельные призраки, способные лишь на то, чтобы стенать, ныть, воздыхать и скорбно завывать, причитая и жалуясь себе подобным теням на свои беды, своё бессилие, на роковые обстоятельства, на историческое скотство и зверство в прошлом, на грубость и тупость, бессмысленность и безнадёжность в настоящем, на краткость мимолётной жизни и мизерную крупицу её остатка, на светлое, радостное и разумное Будущее, в котором никто не будет помнить ни незримых лиц, ни беззвучных голосов тех привидений, которые потомки назовут забытыми предками и, быть может, благословят как абсурдную причину этого счастливого будущего и своего безмятежного благополучия. И только.
Dr. Aeditumus, эссе «Три сестры»
Важнее своего «пустяшного» писательства Чехов считал работу земского врача — более значимое для общества дело. Великодушный и щедрый доктор Осип Степаныч противопоставлен тщеславному и непостоянному в своих чувствах художнику Рябовскому, в облике которого внешне нет никакого сходства с Левитаном, но в характере и поведении героя проявляется натура друга.
Таисия Туманова, эссе «Ревность и великодушие»
Оказалось, что С.П. Кувшинниковой на время её романа с И.И. Левитаном было тридцать восемь лет. «Любите ли Вы Брамса?» — подумала я, вспоминая Франсуазу Саган и Жорж Санд. Получается, что Чехов рассказал совсем другую историю, намеренно уйдя от весьма эпатирующей по тем временам для русских читателей чисто французской то ли эмансипированности, то ли распущенности.
Таня Советская, эссе «Плёс и Попрыгунья»
Посмотрите, одна лишь фраза, но как она приводит в смятение девушку. Тут и недоумение: если слова произнесены, то почему не следует предложение руки и сердца; тут и сомнение: а действительно ли они прозвучали эти слова; тут и восторженность чувств, предполагающая что-то новое, возвышенное.
Колина Светлана, эссе «О любви»
Признаться честно, немалая часть уважаемых и любимых произведений русской классики для меня – чтиво весьма переоценённое. Все эти бесконечные социальные романы, комедии и поэмы, бесконечно обличающие злобных чиновников и лиц, стоящих на несколько ступенек выше остальных, поносящие интеллигенцию и военных, всех вокруг. Всё это сливается в одну сплошную кашу, пусть и качественную. Куда ни глянь – всюду мрак и страдания, смерть и слёзы.
Зыбин Илья, эссе «Человек в футляре или двойное дно»
Как оказалось, все его мучения и старания были лишь для комфорта. А как же мечты? Он вдруг понял, в какой невылазной грязи оказался. Как часто мы сами не можем отделить второстепенное от первостепенного. И в беготне за золотым телёнком, теряем самое дорогое и настоящее.
Anahit, эссе «Цветы запоздалые»
Благодаря цинизму он выделился из общей массы, и не терзается муками совести, раскаяниями, не ищет оправдание своим поступкам, а наоборот придерживается позиции «желание народа». Из чего видно как индивидуальность человека сказывается на его собственном развитии и формировании, потому что это качество человека не является продуктом только наследственности и окружения.
Елена Юшкевич, эссе «Циник»
#Жюри жжёт
Какой рассказ вы выбрали! Помнится, когда я прочёл его впервые, захотелось поскорее забыть.
Игорь Филатов
Дверь, скрытая за картиной – это было бы интересной аллюзией на каморку папы Карло, если бы не избыточная «образность» в контексте, местами притянутая за уши и провисающая без смыслового каркаса.
Алма-lira 7
Мене, мене, текел, упарсин... Да, согласна, диагностика беспощадная – но именно «до боли в сердце», вряд ли тут уместен пафос и красивые пророчества.
Ольга Ерофеева
Его мировосприятию были нанесены один за другим три мощнейших удара: велосипед, прямое мнение о нём и смех Вареньки.
Damir Timur
Очень верно подмечен факт, что чеховские маленькие человеки действительно оставляют пространство для фантазии читателя, которому предоставляется возможность самому сделать вывод, а не проглотить перемеленное в кашицу блюдо.
Кир Лего
Лучше потратить энергию на создание своего малого мира (семья, друзья, единомышленники). Тогда и не придётся общаться только с животными или растениями.
Игорь Рожкевич
Даже чеховский стиль одежды, всегда безупречно-интеллигентный, это такая внешняя броня доктора, который слишком многое знал о Человеке – ну, так давайте будем хоть выглядеть прилично.
Константин Жибуртович
Именно таким я всегда видел Антона Павловича, Гиляровский не даст соврать.
Леонид Демиховский
А ещё так хочется диалога с Чеховым. В живую. И чай попить с конфетами. И услышать циничное замечание о смысле/бессмысленности бытия.
Иванна Дунец
P.S: Друзья, всем СПАСИБО! Все… в комментарии! Поздравляйтесь, общайтесь и, конечно, продолжайте читать хорошие книги! И главное – будьте здоровы!
С вами были Чеховские Чтения.
#Я стал богаче… на стихи
Благодарим всех, кто опубликовал запись на тему "Мои фавориты Кубка".
Администрация сайта премирует авторов, написавших о стихах финалистов.
По 10 золотых монет получат:
Сопелкин Немай/ «Мои фавориты Кубка».
Колина Светлана/ Мои фавориты Кубка
DollElectriquePsychedelics/ #Я СТАЛ(а) БОГАЧЕ… НА СТИХИ
Сащенко Тамара/ #Я СТАЛА БОГАЧЕ НА... МНОГО!
Romana/ # я стала богаче на стихи
Александр Герасёв/ # Я СТАЛ БОГАЧЕ НА СТИХИ
Ларионов Михаил/ Я стал богаче...на стихи. Но не так, чтобы сильно.
Legioner/ #Я СТАЛ БОГАЧЕ… НА СТИХИ
Синоптик/ #Я СТАЛ БОГАЧЕ… НА СТИХИ
Влад Сколов/ Я стал богаче на стихи
Палий Хирьянова Галина/ #я стал богаче на стихи
Напоминаем, рубрика с темой «Я стал… богаче» будет регулярной. Не теряйте жемчужины)
Хороших нам стихов!
Литературная Гостиная
Автор рубрики: Иванна Дунец
19 апреля 2020
«Человек с молоточком»
|эссе|
Вместо пролога
Для меня Антон Павлович Чехов — явление уникальное. Не могу мерить его каким-то аршином, анализировать, препарировать и причислять. Он уже давно стал попросту частью меня. Поэтому не буду строить из себя литературоведа, попробую написать прямо от сердца, как получится.
Часть первая
Не секрет, что многие считают Чехова скучным и «сумеречным»; кто-то не может простить, что он не пламенный борец; некоторые называют его пошляком; немало таких, которые говорят, что он презирал и даже ненавидел людей. Это оттого, что они не знают Чехова по-настоящему. Висят в школах его портреты, стоят памятники, пьесы играют, почти как Шекспира, не счесть экранизаций, адаптаций, версий; цитатами из него вполне можно общаться. При этом, большей частью Чехова знают мало и неглубоко. Я и сам до поры до времени считал, что знаком с ним достаточно хорошо, разделял некоторые из перечисленных выше мнений и ценил, в основном, блестящий юмор. Остальное относил к проходному, которого даже у классиков немало. Я прозрел, а многие так и живут в убеждении, что лучше «Хамелеона» и «Лошадиной фамилии» у Антона Павловича Чехова ничего нет. У меня немало знакомых, которые убеждены, что они его прошли, но «В овраге», «Мужики», «Вор», «Тоска», «Студент», «Холодная кровь», «В Москве на Трубной площади» не читали. Однако произведения Чехова — это далеко не весь Чехов.
Часть вторая
Прошлым летом я впервые побывал в Ялте. Крым — моя любовь, я там каждый год провожу пол августа, всегда в одном и том же месте. Море, горы, степь, виноград, инжир, персики — этого в изобилии, а людей мало. И всякий раз, уезжая, чувствовал некую вину, потому что всего в двух часах езды Дом-музей моего любимого писателя, а я пожалел день на поездку. И вот, наконец, решился, правда, ни на что особо не рассчитывая, потому что Дома-музеи, в принципе, не люблю. Дань отдать — с таким настроем ехал. А вернулся немного другим. Вообще-то, я должен был догадаться, что так и будет, Чехов уже не раз менял меня.
Ялта оказалась не такой, какой я её представлял, но мне понравилась: весёлый и приветливый городок, кривые улочки, балконы, лесенки. Шёл пешком несколько километров, музей от центра довольно далеко. Когда Чехов покупал этот участок, он вообще был за городом, ближе было слишком дорого. К дому подходил, немного волнуясь. Я уже чувствовал, что этот визит будет главным событием моего крымского сезона. Мне повезло — попал как раз на начало экскурсии. Длилась она около часа. За этот час я ещё раз открыл для себя Чехова. Мягко и ненавязчиво он дал мне понять: жить надо правильно, трудясь и привнося в мир столько добра и красоты, сколько сможешь. Никто мне этих слов не говорил, но я думал об этом, когда ходил по прекрасному саду, посаженному и возделанному самим Чеховым. Некоторые деревья уже огромные, выше самой дачи.
Я видел скромную обстановку комнат (и сама дача скромна, особенно по нынешним меркам); узнал, что ещё до мебели первым делом Чехов купил в дом пианино. Удивился тому, сколько гостей к нему приходило. Девушка-экскурсовод рассказывала о писателе, как о родном человеке, и вся атмосфера и сада, и дома была очень спокойной, ненапыщенной, я бы сказал, не музейной. Мы все, кто был на экскурсии, — в шортах и разноцветных майках, разнеженные южными удовольствиями — как-то притихли и посерьёзнели. Человек, который давным-давно жил в этих комнатах, прививал и подстригал эти деревья, казалось, знал про нас и о нас писал за этим столом рассказы, от которых то сердце сожмётся, то смех не удержишь. Вот такое ощущение осталось от экскурсии.
Я ещё долго потом болтался по Ялте, ходил по магазинам, ел эскимо, катался по канатной дороге, а настроение спокойной сосредоточенности на главном не покидало меня. Я думал: зачем Чехов разбивал такой огромный, можно сказать, роскошный сад? Зачем ему это нужно было? Он ведь знал, что проживёт недолго. Для себя хватило бы куста сирени под окном, да плюща по беседке. Прутики, которые он сажал, стали большими деревьями много позже его смерти. Стало быть, он трудился не для себя. Для кого же? Выходило так, что для меня. Чтобы я сегодня мог ходить по этому саду и любоваться великолепными деревьями и прекрасными цветами. И для меня же он писал свои рассказы, мне он хотел передать свои размышления, сомнения и открытия. Меня хотел разбудить и заставить подумать, покопаться в себе, выдавить гной, а потом на этом месте вырастить цветы.
После такой экскурсии и такого сада мне это стало особенно ясно. И я обязательно, как только смогу, поеду в Мелихово. Ещё не был. С человеком, который так хорошо разобрался в самом себе, смог принять и полюбить других людей, который спокойно и беспафосно отдал жизнь этим самым другим, надо общаться чаще — словно причащаться и делать себе прививку от безделья и праздномыслия.
Часть третья
До определённого времени литературной вершиной для меня был Лев Николаевич Толстой. Впрочем, он и остаётся и наставником, и образцом мастерства, и источником удовольствия, которое получаешь при чтении замечательного текста. Но пришёл день, когда его подвинул, а потом и вовсе сместил с пьедестала именно Чехов.
Началось всё с того, что я наткнулся на статью Маяковского «Два Чехова». В ней он утверждал, что роль Чехова в литературе трактуется в корне неверно. Чехов не «певец сумерек», «обличитель-сатирик», «защитник униженных и оскорблённых» и прочая, прочая. Главное то, что он — «один из династии Королей Слова», и что «все его произведения — это решение только словесных задач». Я удивился и призадумался. Но когда специально перечитал несколько рассказов Антона Павловича, понял, что Маяковский во многом прав. Только или не только, но словесные задачи у Чехова, действительно, всегда решены безупречно, и читать, и перечитывать Чехова хочется не только из-за сюжетов, а главным образом, из-за его эстетики. «У Чехова как целый рассказ можно читать каждую строчку», — утверждает Маяковский. И вот, я читаю страницу за страницей и не могу не согласится.
Когда присматриваешься к прозе Чехова с этой точки зрения, начинаешь понимать, что при кажущейся простоте она чрезвычайно точна и изыскана, а владение словом что в описаниях, что в диалогах — феноменально. Попробуйте пересказать своими словами, к примеру, «Дочь Альбиона» или «Даму с собачкой», уйдёт и смех, и грусть, и ощущение абсолютной реальности происходящего.
Но окончательно Чехов стал моей «иконой» после «Степи». Ничего подобного я дотоле не читал. Никакого сюжета, просто описания и размышления. И как же это было прекрасно! Словно сам я ехал вместе с Егорушкой по бескрайней, как океан, степи, всё видел, всё слышал и всё чувствовал. Приходили на ум воспоминания собственного детства, то об одном поразмышляешь, то о другом. Некоторые строчки хотелось перечитывать по нескольку раз. И было непонятно, как Чехов додумался такое написать, как осмелился? И каким образом он сделал так, что оторваться от этой «ниочёмной» повести невозможно? Пока читал, вспомнил Маяковского не раз.
Вот две цитаты из повести, взятые почти наугад:
«В садике трещала маленькая мельничка, поставленная для того, чтобы пугать зайцев. Больше же около дома не было видно и слышно ничего, кроме степи»;
«Думая, что это приятно кузнечику, Егорушка и Дениска погладили его пальцами по широкой зеленой спине и потрогали его усики. Потом Дениска поймал жирную муху, насосавшуюся крови, и предложил ее кузнечику. Тот очень равнодушно, точно давно уже был знаком с Дениской, задвигал своими большими, похожими на забрало челюстями и отъел мухе живот. Его выпустили, он сверкнул розовой подкладкой своих крыльев и, опустившись в траву, тотчас же затрещал свою песню. Выпустили и муху; она расправила крылья и без живота полетела к лошадям».
Именно после «Степи» стало ясно, что в русскую литературу пришёл Мастер. Но истинный масштаб явления, которое называется «Антон Павлович Чехов», ещё не был понятен. Это произошло только со временем, уже после его смерти. Сам Чехов написал о «Степи» вот что: «На свою «Степь» я потратил много соку, энергии и фосфора, писал с напряжением, натужился, выжимал из себя и утомился до безобразия. Удалась она или нет, не знаю, но, во всяком случае, она мой шедевр, лучше сделать не умею».
А я думаю: куда уж лучше?
Часть четвертая
12-томник Чехова стоит у меня на почётном месте. Это подарок друга, и он для меня бесценен. В своё время я прочёл один за другим все 12 томов. И только тогда осознал всё величие Чехова. Какую же работу он над собой провёл! На моих глазах от рассказа к рассказу, от тома к тому он вырастал и превращался из юмориста-осколочника в непревзойдённого Мастера Слова — в первого среди лучших. Был жив Толстой, писали Горький, Короленко, Лесков, Гаршин. Антон Павлович Чехов уверенно вошёл в эту компанию, а потом взошёл на ещё более высокий уровень. Уже в 6-м томе это был безусловный классик.
Вот, кстати, соотношение количества произведений, включённых самим Чеховым в собрание, и тех, которых он не посчитал нужным включить. Написаны и те, и другие в один и тот же период. Они так и делятся на 2 раздела в каждом томе. Сведений по 1-му тому дать не могу, он у меня на работе, а я в самоизоляции.
2 том 1883 — 1884 г.г. 22 включённых /106 не включённых
3 том 1884 — 1885 22/63
4 том 1885 — 1886 35/30
5 том 1886 — 1887 43/32
6 том 1887 — 1888 45/2
7 том 1888 — 1892 14/6
8 том 1892 — 1895 18/0
9 том 1895 — 1903 21/1
Остальные тома — это драматургия, «Из Сибири», «Остров Сахалин», письма и дневники.
Даже по этой скупой статистике видно, как рос Чехов, и как росла его требовательность к себе. А уж при чтении это становится просто очевидным. Среди не удостоившихся есть маленькие шедевры, которые сделали бы честь любому писателю. Общее впечатление от этих 12-ти томов колоссальное! Помимо редкого по силе и насыщенности художественного впечатления, отличная мотивация и урок — думай, трудись, старайся, отсекай лишнее, не гордись, и обязательно станешь не Чеховым, конечно, но самим собой лучшего образца.
Часть пятая
Тот же самый друг подарил мне вместе с собранием книжку-биографию Чехова. Её бы надо прочесть каждому. Не вдаюсь в подробности, но она меня поразила. Даже не читая произведений Чехова, просто следя за перипетиями его судьбы и его поступками с детских лет, затем в студенчестве и уже на писательском поприще, начинаешь его не просто уважать, а восхищаться. Сейчас хочу сказать только об одном. Он прожил всего 44 года, из них последние 20 лет с кровоточащим лёгким. С ним же в 1890 году он поехал на Сахалин. Ехать пришлось тысячи километров по сырой погоде, часто в промокших валенках, вслед за этапом каторжников, добрая половина которых до каторги обычно не доходила. Несколько раз он мог просто погибнуть. Зачем этот «сумеречный не борец, ненавидящий людей» поехал туда? Как врач он не мог не предвидеть последствия.
А зачем он разбивал сад в Ялте? Зачем писал свои кровоточащие рассказы, когда мог преспокойно делать карьеру на «хихоньках и хахоньках»?
«В жизни всегда есть место подвигу!», — сказал Горький. Как будто о Чехове сказал. Подвиг — это не только на амбразуру лечь или вытащить из воды ребёнка. Вдумайтесь: Чехов ЛИЧНО сделал перепись ВСЕХ каторжников острова Сахалин, проехал по ВСЕМ тюрьмам и поселениям, КАЖДОМУ пожал руку. До этого даже не было известно, сколько их там, хотя на острове был губернатор и соответствующие службы. Совершенно бесстрастно, практически документально, Чехов показал жизнь людей, которых как бы уже нет, которые как бы уже и не люди, но которые всё равно люди. Это надо читать. Взрывает мозги и одновременно их прочищает. После этого любой, даже самый смешной рассказ Чехова будет восприниматься чуть по-иному. И назвать писателя «человеконенавистником» язык не повернётся.
Я не согласен с Маяковским по поводу «только словесных задач». Чехов-человек одухотворил идеальную прозу Чехова-писателя. И его литературное наследие — тот же сад, посаженный для других. Для всех нас! А жизнь — отличный пример того, как надо ею распоряжаться.
Вместо эпилога
Об этом человеке я бы мог писать и писать, но на этот раз хватит. И пусть последними словами будут его собственные.
«Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, — и все обстоит благополучно…»
«Всё, что мне известно о природе человека, я узнал в процессе познания самого себя…»
А.П. Чехов
#Я стал богаче… на стихи
Друзья!
Поговорим о стихах?
Предлагаем вам написать у себя в дневнике пост с размышлением на тему "Мои фавориты Кубка".
Какие стихи финалистов вам больше всего запомнились? Какие (бы) вы выучили наизусть?
Читаем стихи Финала Кубка, делимся хорошим)
Подведение итогов - 23 апреля.
Администрация сайта премирует авторов лучших работ.
Литературная Гостиная
Автор рубрики: Иванна Дунец
12 апреля 2020
«Пари»
|эссе|
«Когда я называю Чехова, и даже и других писателей, писателями христианскими, я никогда не имею в виду измерять их личную веру и, тем паче, их личную церковность. Это остаётся тайной. И можно было бы доказать, что Чехов в своих записных книжках, своих дневниках раскрывает очень типичную для того времени половинчатость. Маленький разночинец из Таганрога, проросший сам, своим усилием…»
Священник Александр Шмеман
(из лекции о Чехове А.П. в г. Сан-Франциско, 1971)
Мир меняется быстрее, чем мы способны предположить или спрогнозировать. Но вызовы перед нами одни и те же от Сотворения. Человечество, шагнувшее за последние 100-150 лет в научно-техническом прогрессе далее, чем за несколько минувших тысячелетий, с колоссальным трудом борется со всем известной пандемией, обнажая незащищённость перед вирусом и частичную растерянность. Ещё более поразителен тот урок, который можно назвать библейскими словами «не ведаешь, о чём просишь». В самом деле, нам свойственно по-житейски мечтать о наличии неограниченно-свободного времени: ух, я-то развернусь, отбросив опостылевшую рутину, вернусь к себе, настоящему, и со временем смогу двигать горы.
На деле, чаще происходит иначе. Выспался, отдохнул, огляделся, устроил встречу с друзьями, пересмотрел любимый фильм, перечитал дорогую сердцу книгу, снова пообщался, выспался. Замкнутый круг. Радости – нет. И, полагаю, свобода перемещения и наличие средств глубинно ничего не поменяют. Мы не готовы – ни к сорока дням в пустыне, ни даже к лайтовому одиночеству: с соцсетями и возможностью мгновенных коммуникаций. Внешняя событийность дней схожа с анестезией, о чём исчерпывающе точно написал Александр Герцен в труде «С того берега»: мы, с момента рождения, подсознательно избегаем встречи с самими собою.
Казалось бы, чем здесь способен помочь «сумеречный» доктор Чехов, классик в извечном пенсне, живший в позапрошлом-прошлом веках, и не ведающий о вызовах сегодняшней эпохи?
Рассказ «Пари» Антон Павлович Чехов пишет в декабре 1888 года всего за неделю для своего друга Алексея Суворина и его газеты «Новое Время». Пишет, по свидетельствам современников, переходя от подавленного состояния к удовлетворительному: мужчина в расцвете молодости периодически испытывает желание стать тем самым пустынником, отгородившись от людей, в силу суммы личных разочарований – как житейских, так и литературных. Иллюзий о роде человеческом у Чехова, кажется, более нет.
Когда я впервые прочёл это короткое произведение, меня насторожило уже вступление. «Была тёмная, осенняя ночь». Банальность? Или доктор Чехов привычно иронизирует? Ведь, первоначальное название опуса – «Сказка». Но позднее вспоминаешь старую истину, что важны не слова сами по себе, а их контекст. Тёмная осенняя ночь совсем скоро превращается в безнадёжный мрак. А само пари самоуверенного банкира с дерзновенным 25-летним юношей с позиций опыта видится не только взаимной авантюрой, но и полным безрассудством: отсидеть в добровольном заточении 15 лет за два миллиона рублей, целое состояние по тем временам, но во имя кого и чего? Согласитесь, здесь не потребуются тонкости Аристотелевой логики, чтобы осознать очевидное: одного это пари полностью разорит, другого, в случае выигрыша, превратит в пожелтевшего в четырёх стенах от самоизоляции скептика и старика в его всего-то 40 лет. Зачем ему эти деньги, если произошёл внутренний слом, и существование отравлено пятнадцатью годами тотального одиночества?
«И это дикое, бессмысленное пари состоялось! Банкир, не знавший тогда счёта своим миллионам, избалованный и легкомысленный, был в восторге от пари. За ужином он шутил над юристом и говорил:
— Образумьтесь, молодой человек, пока ещё не поздно. Для меня два миллиона составляют пустяки, а вы рискуете потерять три-четыре лучших года вашей жизни. Говорю — три-четыре, потому что вы не высидите дольше. Не забывайте также, несчастный, что добровольное заточение гораздо тяжелее обязательного. Мысль, что каждую минуту вы имеете право выйти на свободу, отравит вам в каземате всё ваше существование. Мне жаль вас!»
Я не стану, конечно, раскрывать весь сюжет и финал короткого рассказа, как и содержание третьей части, позднее уничтоженной Чеховым. Заинтересует – прочтёте. Куда интереснее понаблюдать за человеческой природой, что Чехов делает с беспристрастностью химика. Оказавшись в добровольном заточении ради пари (самоизоляции, если злободневным языком), молодой юрист поначалу привыкает и прислушивается к новому бытию. Отказывается от вина и сигарет. Много и охотно музицирует на рояле. На второй год погружается в классику. Потом, после пяти лет изоляции, забрасывает и её, снова музицирует, разговаривает сам с собою, начинает литераторствовать, плачет и уничтожает собственные рукописи. Затем – история, философия и языки.
«Гении всех веков и стран говорят на различных языках, но горит во всех их одно и то же пламя. О, если бы вы знали, какое неземное счастье испытывает теперь моя душа оттого, что я умею понимать их!»
Наконец, Евангелие. В последние два года заточения узник то часами неподвижен, то с лёгкостью меняет род занятий: от лёгкой музыки к Евангелию, от естественных наук к Байрону и Шекспиру, от философии к лирике. Человек настолько многосложен, столько всего в нём понамешано и синтезировано, что непонятно, как это вообще уживается в рамках одной личности. И чем глубже личность, тем безнадёжней разгадка этой Тайны.
«Пятнадцать лет я внимательно изучал земную жизнь. Правда, я не видел земли и людей, но в ваших книгах я пил ароматное вино, пел песни, гонялся в лесах за оленями и дикими кабанами, любил женщин. Красавицы, воздушные, как облако, созданные волшебством ваших гениальных поэтов, посещали меня ночью и шептали мне чудные сказки, от которых пьянела моя голова. В ваших книгах я взбирался на вершины Эльбруса и Монблана и видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные вершины багряным золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я видел зелёные леса, поля, реки, озёра, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге. В ваших книгах я бросался в бездонные пропасти, творил чудеса, убивал, сжигал города, проповедовал новые религии, завоёвывал целые царства. Ваши книги дали мне мудрость. Всё то, что веками создавала неутомимая человеческая мысль, сдавлено в моём черепе в небольшой ком. Я знаю, что я умнее всех вас. И я презираю ваши книги, презираю все блага мира и мудрость. Всё ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж. Пусть вы горды, мудры и прекрасны, но смерть сотрёт вас с лица земли наравне с подпольными мышами, а потомство ваше, история, бессмертие ваших гениев замёрзнут или сгорят вместе с земным шаром. Вы обезумели и идёте не по той дороге. Ложь принимаете вы за правду и безобразие за красоту. Вы удивились бы, если бы вследствие каких-нибудь обстоятельств на яблонях и апельсинных деревьях вместо плодов вдруг выросли лягушки и ящерицы или розы стали издавать запах вспотевшей лошади; так я удивляюсь вам, променявшим небо на землю. Я не хочу понимать вас…»
Перечитывая эти строки из письма узника в финале, я вздрагиваю: Бог мой, Антон Павлович ли это? Здесь он филологически красноречив, как Тургенев и Бунин, морализаторствует не менее, чем Толстой и Достоевский. И не тени спасительной иронии доктора, который и духовно, и физиологически поболе иных знал, что есть Человек изнутри.
И я осознаю одно. Вопрос о степени христианства Чехова остаётся открытым и, по большому счёту, лишён смысла, ибо сердца людей зрит только Бог. Но, вот в чём невозможно не согласиться с прекрасным пастырем Александром Шмеманом – Чехов не «сумеречен»! Потому что и сегодня, как видите, приходит к нам, «сумеречным» детям конца XX–начала XXI века, словно задаваясь вопросом: «Ну, что у вас болит? Что беспокоит? Карантин? Одиночество? Всё кажется бессмысленным, и не знаете, чем занять себя? Был у меня в практике схожий случай. Вот что, голубчик, попробуйте-ка вот это!».
А потом иронично, но без тени зла, улыбается. Ибо наша скудноватая эпоха его едва ли чему-то научит. И была во многом предсказана, как видите, ещё в декабре 1888-го, в перерывах между бытом и врачебной практикой.
Всем прекрасных Чеховских Чтений!
Антон Павлович Чехов
«Пари»
Новости Кубка
Друзья!
Представляем вам жюри Финала Кубка.
- Вязмитинова Людмила
- Купреянов Иван
- Khelga
- Скачко (Полеви) Елена
- Урфин Джюс
- Тенников Михаил
- Елена Дорофиевская
- Улзытуев Амарсана
- Кирилл Анкудинов
- Карпенко Александр
Всем – удачи и хороших стихов!
