Альбом  

Автор рубрики: Иванна Дунец

12 апреля 2020 

Константин Жибуртович 

«Пари»

|эссе| 

«Когда я называю Чехова, и даже и других писателей, писателями христианскими, я никогда не имею в виду измерять их личную веру и, тем паче, их личную церковность. Это остаётся тайной. И можно было бы доказать, что Чехов в своих записных книжках, своих дневниках раскрывает очень типичную для того времени половинчатость. Маленький разночинец из Таганрога, проросший сам, своим усилием…»

Священник Александр Шмеман
(из лекции о Чехове А.П. в г. Сан-Франциско, 1971)

Мир меняется быстрее, чем мы способны предположить или спрогнозировать. Но вызовы перед нами одни и те же от Сотворения. Человечество, шагнувшее за последние 100-150 лет в научно-техническом прогрессе далее, чем за несколько минувших тысячелетий, с колоссальным трудом борется со всем известной пандемией, обнажая незащищённость перед вирусом и частичную растерянность. Ещё более поразителен тот урок, который можно назвать библейскими словами «не ведаешь, о чём просишь». В самом деле, нам свойственно по-житейски мечтать о наличии неограниченно-свободного времени: ух, я-то развернусь, отбросив опостылевшую рутину, вернусь к себе, настоящему, и со временем смогу двигать горы.

На деле, чаще происходит иначе. Выспался, отдохнул, огляделся, устроил встречу с друзьями, пересмотрел любимый фильм, перечитал дорогую сердцу книгу, снова пообщался, выспался. Замкнутый круг. Радости – нет. И, полагаю, свобода перемещения и наличие средств глубинно ничего не поменяют. Мы не готовы – ни к сорока дням в пустыне, ни даже к лайтовому одиночеству: с соцсетями и возможностью мгновенных коммуникаций. Внешняя событийность дней схожа с анестезией, о чём исчерпывающе точно написал Александр Герцен в труде «С того берега»: мы, с момента рождения, подсознательно избегаем встречи с самими собою.

Казалось бы, чем здесь способен помочь «сумеречный» доктор Чехов, классик в извечном пенсне, живший в позапрошлом-прошлом веках, и не ведающий о вызовах сегодняшней эпохи?

Рассказ «Пари» Антон Павлович Чехов пишет в декабре 1888 года всего за неделю для своего друга Алексея Суворина и его газеты «Новое Время». Пишет, по свидетельствам современников, переходя от подавленного состояния к удовлетворительному: мужчина в расцвете молодости периодически испытывает желание стать тем самым пустынником, отгородившись от людей, в силу суммы личных разочарований – как житейских, так и литературных. Иллюзий о роде человеческом у Чехова, кажется, более нет.

Когда я впервые прочёл это короткое произведение, меня насторожило уже вступление. «Была тёмная, осенняя ночь». Банальность? Или доктор Чехов привычно иронизирует? Ведь, первоначальное название опуса – «Сказка». Но позднее вспоминаешь старую истину, что важны не слова сами по себе, а их контекст. Тёмная осенняя ночь совсем скоро превращается в безнадёжный мрак. А само пари самоуверенного банкира с дерзновенным 25-летним юношей с позиций опыта видится не только взаимной авантюрой, но и полным безрассудством: отсидеть в добровольном заточении 15 лет за два миллиона рублей, целое состояние по тем временам, но во имя кого и чего? Согласитесь, здесь не потребуются тонкости Аристотелевой логики, чтобы осознать очевидное: одного это пари полностью разорит, другого, в случае выигрыша, превратит в пожелтевшего в четырёх стенах от самоизоляции скептика и старика в его всего-то 40 лет. Зачем ему эти деньги, если произошёл внутренний слом, и существование отравлено пятнадцатью годами тотального одиночества?

«И это дикое, бессмысленное пари состоялось! Банкир, не знавший тогда счёта своим миллионам, избалованный и легкомысленный, был в восторге от пари. За ужином он шутил над юристом и говорил:

— Образумьтесь, молодой человек, пока ещё не поздно. Для меня два миллиона составляют пустяки, а вы рискуете потерять три-четыре лучших года вашей жизни. Говорю — три-четыре, потому что вы не высидите дольше. Не забывайте также, несчастный, что добровольное заточение гораздо тяжелее обязательного. Мысль, что каждую минуту вы имеете право выйти на свободу, отравит вам в каземате всё ваше существование. Мне жаль вас!»

Я не стану, конечно, раскрывать весь сюжет и финал короткого рассказа, как и содержание третьей части, позднее уничтоженной Чеховым. Заинтересует – прочтёте. Куда интереснее понаблюдать за человеческой природой, что Чехов делает с беспристрастностью химика. Оказавшись в добровольном заточении ради пари (самоизоляции, если злободневным языком), молодой юрист поначалу привыкает и прислушивается к новому бытию. Отказывается от  вина и сигарет. Много и охотно музицирует на рояле. На второй год погружается в классику. Потом, после пяти лет изоляции, забрасывает и её, снова музицирует, разговаривает сам с собою, начинает литераторствовать, плачет и уничтожает собственные рукописи. Затем – история, философия и языки.

«Гении всех веков и стран говорят на различных языках, но горит во всех их одно и то же пламя. О, если бы вы знали, какое неземное счастье испытывает теперь моя душа оттого, что я умею понимать их!»

Наконец, Евангелие. В последние два года заточения узник то часами неподвижен, то с лёгкостью меняет род занятий: от лёгкой музыки к Евангелию, от естественных наук к Байрону и Шекспиру, от философии к лирике. Человек настолько многосложен, столько всего в нём понамешано и синтезировано, что непонятно, как это вообще уживается в рамках одной личности. И чем глубже личность, тем безнадёжней разгадка этой Тайны.

«Пятнадцать лет я внимательно изучал земную жизнь. Правда, я не видел земли и людей, но в ваших книгах я пил ароматное вино, пел песни, гонялся в лесах за оленями и дикими кабанами, любил женщин. Красавицы, воздушные, как облако, созданные волшебством ваших гениальных поэтов, посещали меня ночью и шептали мне чудные сказки, от которых пьянела моя голова. В ваших книгах я взбирался на вершины Эльбруса и Монблана и видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные вершины багряным золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я видел зелёные леса, поля, реки, озёра, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге. В ваших книгах я бросался в бездонные пропасти, творил чудеса, убивал, сжигал города, проповедовал новые религии, завоёвывал целые царства. Ваши книги дали мне мудрость. Всё то, что веками создавала неутомимая человеческая мысль, сдавлено в моём черепе в небольшой ком. Я знаю, что я умнее всех вас. И я презираю ваши книги, презираю все блага мира и мудрость. Всё ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж. Пусть вы горды, мудры и прекрасны, но смерть сотрёт вас с лица земли наравне с подпольными мышами, а потомство ваше, история, бессмертие ваших гениев замёрзнут или сгорят вместе с земным шаром. Вы обезумели и идёте не по той дороге. Ложь принимаете вы за правду и безобразие за красоту. Вы удивились бы, если бы вследствие каких-нибудь обстоятельств на яблонях и апельсинных деревьях вместо плодов вдруг выросли лягушки и ящерицы или розы стали издавать запах вспотевшей лошади; так я удивляюсь вам, променявшим небо на землю. Я не хочу понимать вас…»

Перечитывая эти строки из письма узника в финале, я вздрагиваю: Бог мой, Антон Павлович ли это? Здесь он филологически красноречив, как Тургенев и Бунин, морализаторствует не менее, чем Толстой и Достоевский. И не тени спасительной иронии доктора, который и духовно, и физиологически поболе иных знал, что есть Человек изнутри.

И я осознаю одно. Вопрос о степени христианства Чехова остаётся открытым и, по большому счёту, лишён смысла, ибо сердца людей зрит только Бог. Но, вот в чём невозможно не согласиться с прекрасным пастырем Александром Шмеманом – Чехов не «сумеречен»! Потому что и сегодня, как видите, приходит к нам, «сумеречным» детям конца XX–начала XXI века, словно задаваясь вопросом: «Ну, что у вас болит? Что беспокоит? Карантин? Одиночество? Всё кажется бессмысленным, и не знаете, чем занять себя? Был у меня в практике схожий случай. Вот что, голубчик, попробуйте-ка вот это!».

А потом иронично, но без тени зла, улыбается. Ибо наша скудноватая эпоха его едва ли чему-то научит. И была во многом предсказана, как видите, ещё в декабре 1888-го, в перерывах между бытом и врачебной практикой.

Всем прекрасных Чеховских Чтений!

Антон Павлович Чехов

«Пари»

https://ilibrary.ru/text/1540/p.1/index.html

Друзья!

Представляем вам жюри Финала Кубка.

•  Вязмитинова Людмила 
•  Купреянов Иван 
•  Khelga 
•  Скачко (Полеви) Елена 
•  Урфин Джюс 
•  Тенников Михаил 
•  Елена Дорофиевская 
•  Улзытуев Амарсана 
•  Кирилл Анкудинов 
•  Карпенко Александр 

Всем – удачи и хороших стихов!

Друзья!

Отборочный этап и Квалификация завершились.

Победители Отборочного этапа:

Орынянская Полина

Швец Софья

Nallindoliel

Победители Квалификации:

Чуднова Ирина

Кицунэ

anshe  

Поздравляем!

Первые 22 участника из этих конкурсов выходят в Финал, также к ним присоединятся авторы Поэмбука, задействованные при модерации и в жюри Отборочного этапа и Квалификации.

Клуб поэтов Поэмбука пополнился авторами:

Чуднова Ирина

Кицунэ

Воронов Сергей

Эльвира Пархоц

Василиса Премудрая

РенАрт

natunata

Благодарим оба состава жюри и модераторов:

Kaibē 

Khelga 

Алма-lira7 

Андрей Мансветов 

ВикторияСевер 

Владимир Вэ 

Вязмитинова Людмила 

Карпенко Александр 

Кирилл Анкудинов 

Корзун Светлана 

Купреянов Иван 

Макеенко Людмила 

Марина Кош 

Никита Зонов 

Рейм Илья 

Скачко (Полеви) Елена 

Струков Эдуард 

Таисия Туманова 

Улзытуев Амарсана 

Эльвира Пархоц 

У. Лис(с)

Jealous

Что нужно на Финал.

Два стихотворения, одно из которых обязательно лирическое, другое — на усмотрение автора.

Стихотворения могут быть новыми или ранее опубликованными, но не ранее года назад (после 23.03.2019 г.), не принимавшие участия в Кубках.

Суммарное количество строк на два стихотворения — не более 70-ти.

Старт модерации – завтра, 08.04.2020 в 12:00.

Всем – удачи и хороших стихов!

Автор рубрики: Иванна Дунец

Книга-открытие,

или о том, что я/ты/мы читаем в изоляции. 

Друзья,

сегодня будет нестандартный выпуск Литературной Гостиной. Это не будет рассказ об одной из книг, которую я прочла. И не о прочитанной книге кого-либо из наших эссеистов. Это будет НАШ с вами общий выпуск. Каждый из нас может поделиться с читателями Гостиной книгой (книгами), которые он прочёл в этот непростой период. Или только ещё планирует прочесть. Можно рассказать о книге-открытии, которая стала (в буквальном смысле) нравственным потрясением. Или о любимой книжке, которую именно сейчас вы читаете своим детям. Или о перечитанной классике. Выбор только за вами.

О формате. В своём комментарии к этому выпуску вы рассказываете читателям Литературной Гостиной о вашей Книге. В ветке к ней вы общаетесь с читателями исключительно о своём выборе. В других ветках вы можете спрашивать/полемизировать/оценивать  истории о прочитанных книгах других авторов. Формат подобный буду использовать впервые, если же он вам понравится, подобные Литературные Гостиные можно делать, к примеру, один раз в квартал. Всё зависит от вас. По итогам этого выпуска рассказ одного из вас о книге, который более всего получит откликов Читателей и #нравится, удостоится Приза от администрации Поэмбука (а какой – сюрприз!).

О Чтениях. В связи с продлением наших нерабочих дней, мною принято решение изменить дату проведения Чтений. Внимание! Приём эссе в Чеховские Чтения начнётся 11 апреля. Принимать эссе буду в течение трёх дней, до 13 апреля (включительно). Начало чтений эссе 14 апреля. Читать и полемизировать мы будем с вами до 25 апреля. Итоги Чеховских Чтений подведём в выпуске Литературной Гостиной от 26 апреля (воскресенье). Анонс предстоящих Чтений вы сможете прочесть здесь https://poembook.ru/blog/38815. Знаете, я надеюсь, что Чеховские Чтения станут, своего рода, антидепрессантом в это непростое для всех нас время. Как думаете, под силу это Антону Павловичу и нам?

Друзья, будьте здоровы. Берегите себя и своих близких.

И, конечно, лучше дома!

Начнём вашу Литературную Гостиную?

Рубрика Андрея Мансветова 

ДЕКАМЕРОН СЕГОДНЯ

Субъективная критика ревизионизма

Один из сегодняшних героев колонки – Шайтор Константин. Точнее, не он сам, а поднятая им в пространстве альбома тема.

Цитирую: «Да.., мы часто возвращаемся к, своим "детям", редактируя свои мысли, а нужно ли это?. Для кого? Для себя... Именно, для себя, ибо, читающий твоё произведение, уже его оценил.., или нет.. Редактор создан для тех, кто не доволен тем, что написано им, своим собственным "пером", а кажется, вот.., читайте, это - то, что я для вас придумал, и если не "читается", значит - не я виноват, а - читатель, не правильно понявший издателя... Мы - авторы!» (ссылка на обсуждение: https://poembook.ru/blog/38832)

Высказывание, если читать его простым способом, прямолинейно и довольно наивно, но за этой кажимой простотой – глубокая и многогранная тема взаимодействия автора и текста, о некоторых аспектах которой мне бы и хотелось поговорить, оттолкнувшись от поставленных Константином вопросов. Начиная с первого – нужно ли редактировать свои мысли? Отвечая прямо, – безусловно нет. Поскольку это технически невозможно. Мысль пришла и пришла. Любой ревизионизм – это уже новая мысль. А любой текст – куда больше, чем мысль.

И вопрос – стоит ли, перечитывая себя любимого, еще и переделывать – весьма неоднозначный. Да, по горячим следам можно на эйфории и пропустить вопиющие косяки, феномен замыливания авторского взгляда – реальность, данная нам в ощущениях. Но, с другой стороны, обобществленный поэтический опыт однозначно свидетельствует, что техническая шлифовка мертвит поэтический текст не хуже приснопамятного яда кураре. Объясняется это тем, что в момент написания и в момент редактирования автор (спасибо Гераклиту) – это два разных человека. Два разных способа речи, разных образных мира и т.д. В итоге получается декоративно-прикладная обработка летящей кисти импрессиониста и хохлома на выходе.

Более того, если переделывать получается легко и органично, стоит задуматься, а так ли все в порядке с исходным высказыванием? Если текст разбирается и собирается как лего, или тот советский еще конструктор с реечками и болтиками, не значит ли это, что автор впадает в элементарный грех версификации.

Впрочем, это вопрос не публичный. Тут каждому приходится договариваться с собой и только с собой.

Мой личный метод можно описать через аналогию из спорта. Если не получается, раз за разом делать новый «подход к снаряду», автор, как и спортсмен не должен иметь возможности остановиться на середине разбега, подумать, переставить по-другому ногу и тому подобное. Не вышло – на исходную и «на старт, внимание, марш».

Возвращаясь к литературе, образ не формируется методом подбора ПОДХОДЯЩЕГО слова, но единственно верного. Иногда образ не формируется вовсе, не получается найти соответствия внутреннему ощущению в имеющемся словарном запасе (в заёмном искать не стоит – то, что не является органичной частью личной речи, для поэзии не годится вовсе). В этом случае, как бы не было обидно, от образа приходится отказываться, иначе выходит кадавр, голем мертворожденный, чудовище Франкенштейна.

По смежной и сходной причине, кстати, употребление в стихах всяческих вечностей-бесконечностей почти никогда не оказывается удачным, так как эти слова для смертных и некрупных, в общем-то, нас не имеют физического смысла. А если вдруг начинают иметь, тогда и слова необходимые приходят. Это всегда ощущается. Как «эврика» или «сатори», кому как удобнее.

И вот еще что. Перечитывать себя любимого порой имеет смысл. И лучше вслух, кстати, поскольку устная речь всегда органична, язык сам споткнется, если есть обо что. И, не исключено, что не только споткнется, но и найдет, как обойти неудобное место. Именно так шлифуются передаваемые из уст в уста народные песни. Исподволь, органично, а не насильственным подбором из онлайн-словаря.

стыднонесмотреть

К написанию этого фрагмента подвигла меня вынесенная в подзаголовок движуха в соцсетях. Действительно, когда вдруг, пусть и так нерадостно, нам выпало остановиться, отдышаться, книги и фильмы, непрочитанные и непросмотренные за годы и десятилетия… вопиют. И раз о книгах мы тут и так достаточно часто, давайте немного о фильмах.

Вот только как-то мне не интересно вспоминать (да и как?) то, что не смотрел. Поэтому тем, кто хочет расширять горизонты за пределы голливудовщины и отечественного синема, весьма рекомендую голландское кино. Но начнем не с него, а с актуального в нашем сумасшедшем сегодня кино бельгийского.

«Бог есть. Он живет в Брюсселе. Ему все обрыдло еще до сотворения мира. Поэтому он создал Брюссель» - первые слова фильма «Новейший завет» (Сценарий: Томас Гюнциг, Жако ван Дормель, Режиссёр: Жако ван Дормель). Фильм любопытный и сам по себе. Но меня он заинтересовавшей в главную очередь работой с цитатами.

Первая явная – девочка за столом двигает взглядом стакан – это, понятно, "Сталкер" Тарковского. Кстати, фильм, как это не удивительно, кажется мне куда менее кинематографичным, чем послужившая основой повесть «Пикник на обочине». Но тут вообще феномен. Ни одной путней экранизации произведений Стругацких за минувшие полвека никому сделать так и не удалось.

Фильмы хорошие и даже очень хорошие, как тот же Сталкер, – да, а экранизации – фигушки. Вспомнить хотя бы русско-немецкую «Трудно быть богом» 90-го, кажется года. Про новую, снятую Германом, однозначно негативно не выскажусь, то, что мне не близка режиссерская концепция, отнюдь не показатель, но что там осталось от исходника?

Один мой знакомый, замечательный актер Юрий Шерстнев (помните Лильского палача в Мушкетерах?) вот, мечтал сыграть отца Кабани, но это просто к слову.

В эту же строку (ассоциативный ряд) можно встроить и фильм Константина Лопушанского «Гадкие лебеди». Только если Герман решил показать нам Арканар в режиме «как оно все было на самом деле», то Лопушанский (который в разные годы работал, кстати, и с Тарковским, и с Борисом Стругацким) увел конфликт из плоскости борьба прошлого с будущим в плоскость фиксации одного из наших любимых пороков – ксенофобии. И с поставленной задачей справился. Жаль только, что его совсем не заинтересовала психология и судьба писателя, живущего в эпоху великих перемен. Да и то, что ВЕЛИКИХ, и то, что ПЕРЕМЕН в фильме не особенно показано.

Не знаю, как вам, а мне это важно: «Я бы поехал, - сказал Виктор, улыбаясь, - но мне надо зайти в гостиницу, забрать рукопись… и вообще посмотреть. (…) На кой черт я нужен, если я не посмотрю? Это же моя обязанность – смотреть».

Вот и будем смотреть дальше. Например, самостоятельный кинодебют Лопушанского «Письма мертвого человека» - не первый, но один из первых неприключенческих и не про романтику фильмов, который меня, подростка, потряс. Пронзительный и честный взгляд на вынужденную изоляцию. На нас сегодняшних, если хотите.

А теперь, все же голландцы. Вторая цитата, на которую я обратил внимание в «Новейшем завете» прямо отсылает к фильму «Северяне» Алекса ван Вармердама (и если понравится этот – работы режиссера можно смотреть списком). Спойлером – цитата из аннотации: «История о том, как обычная деревенька в голландской глуши превратилась в настоящий сумасшедший дом, где каждый сходит с ума по-своему. Абсурдистская деревушка, невелика — в ней всего одна улица, но зато какие колоритные персонажи ее населяют!»

А я, пожалуй, вернусь к Стругацким. И единственному из рекомых фильмов, который я не смотрел. Это «Дни затмения» - советский художественный фильм режиссёра Александра Сокурова, снятый в 1988 году по сценарию Юрия Арабова при участии Петра Кадочникова, Аркадия и Бориса Стругацких, по мотивам произведения последних «За миллиард лет до конца света». Кстати, в 2000 году фильм был включён в список ста лучших фильмов за всю историю отечественного кинематографа по версии гильдии кинокритиков России.

Цитата из википедии: «Молодой русский врач работает в захолустном туркменском городке. Пыльные дороги, непроницаемые лица, дома из глины и фанеры, унылое треньканье азиатской музыки, разноязыкая речь, чуждые обычаи... Доктор лечит детей, пытается что-то писать, но конец света для него уже наступил...»

Рецептов, что делать в этой ситуации и в кино, и в литературе масса. От «накрыться простыней и, не создавая паники, ползти на кладбище, до куда более позитивных, оптимистичных даже.

Литературные параллели

«Соболезновать страждущим — черта истинно человеческая, и хотя это должно быть свойственно каждому из нас, однако ж в первую очередь мы вправе требовать участия от тех, кто сам его чаял и в ком-либо его находил». Так начинается книга в последующие восемь веков многократно раздерганная на цитаты, и не менее многократно разочаровавшая подростков, искавших в ней только и исключительно эротический контекст. Зато к годам, условно называемым зрелыми, чтение ее приобретает не только смысл, но и интерес. В том числе интерес опознания. Например, элементов нашей сегодняшней действительности. Смотрите сами.

Группа из трех благородных юношей и семи дам, встретившаяся в церкви Санта Мария Новелла, уезжают из охваченной заразой Флоренции на загородную виллу в двух милях от города, чтобы спастись от болезни…

Более индивидуальный подход, а также способ личного оптимизма можно найти в одном из лучших сочинений Ромена Ролана.

«Я не смею думать, чтобы в обществе моего Кола Брюньона, – пишет автор, – читателям было так же весело, как мне. Во всяком случае, пусть они примут эту книгу такой, как она есть, прямой и откровенной, без всяких притязаний на то, чтобы преобразовать мир или объяснить его, без всякой политики, без всякой метафизики, книгой «на добрый французский лад», которая смеется над жизнью, потому что находит в ней вкус, и сама здорова. Словом, как говорит «Дева» (ее имя не может не быть помянуто в начале галльской повести), друзья, «примите благосклонно» …

Ромен Роллан Май 1914 г.

На этом остановлюсь, пожалуй, и я. Не потому, что больше нечего сказать, это-то как раз есть. Но уже в следующий раз, который будет про начавшийся Кубок, ибо там точно есть и о чем подумать, и о чем поговорить.

Автор рубрики: Иванна Дунец

«Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков»

|роман, 2008|

«Хорошие книги начисто отбивают охоту к плохим!»

«Старинная максима, что юмор – лучший способ перенести непереносимое, не потеряла своей актуальности!»

Мэри Энн Шаффер

Энни Бэрроуз

Перелистнув финальную страницу книги, о которой я расскажу сейчас, подумала: что-то последнее время я читаю только эпистолярную литературу. Переписка известных людей, романы в письмах. Может быть, это что-то значит? Вопрос. Но я отвлеклась. Итак, встречайте ещё одного моего эпистолярного героя. Роман «Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков» был написан двумя писательницами Мэри Энн Шаффер и Энни Бэрроуз, и опубликован довольно-таки давно – в 2008 году. Его тираж вскоре после публикации превысил один миллион экземпляров и был переведён на двадцать языков (в России для читателей его перевели в 2010 году). Вторую жизнь «Клубу любителей книг» подарил режиссёр Майк Ньюэлл. Он экранизировал роман спустя десятилетие после издания, в 2018 году (Ньюэлл, к слову, снял мою любимейшую часть Гарри Поттера о Кубке огня и «Улыбку Моны Лизы» с Джулией Робертс и подсолнухами Ван Гога). Так вот, благодаря именно экранизации Майка Ньюэлла роман «Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков» стал ещё более популярным во всём мире. Тернистый путь, по-моему, вышел у писем к читателю.

Из аннотации к роману:

«Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков» – легкий, веселый и совершенно неожиданный роман Мэри Энн Шафер и Энни Бэрроуз о Второй мировой войне. В послевоенном Лондоне молодая писательница Джулиет пытается найти сюжет для новой книги, но об ужасах войны писать ей решительно не хочется, а прочие темы кажутся либо скучными, либо неуместными. На помощь приходит случай – в виде письма одного жителя с острова Гернси. Оказывается, даже простые жители далекого острова любят почитать, и неведомый Доуси, к которому в руки попала книга, некогда принадлежавшая Джулиет, просит посоветовать ему хорошую книжную лавку. На Гернси с книгами сейчас туго, поскольку остров все годы войны был оккупирован немцами. Так начинается переписка, а точнее, роман в письмах между Джулиет и островитянами. История, начинавшаяся как сюжет для новой книги, быстро превращается в её собственную историю с абсолютно неожиданным финалом...»

Кстати, история написания романа не менее удивительна, чем сам роман. Мэри Энн Шаффер (1934-2008) работала библиотекарем и написала единственный роман в своей писательской карьере, но и тот не смогла закончить из-за болезни и последующего ухода. Роман в письмах про «Клуб любителей книг» дописывала её племянница, уже известная как детский писатель, Энни Бэрроуз. Роман Мэри Энн был опубликован посмертно. Могла ли она подумать, что её детищу уготована такая прекрасная издательская судьба? Могла ли она представить, что по её книге известный режиссёр снимет замечательный фильм с талантливым актёрским составом? Могла ли она мечтать о том, что её роман станет классическим произведением американской литературы о периоде немецкой оккупации Европы во время второй мировой войны?

Из биографии писателя Мэри Энн Шаффер (1934-2008):

«После окончания Университета Майами, штата Огайо, Мэри Энн Шаффер решила работать библиотекарем. В 1956 году она выходит замуж и вместе с мужем перебирается в Калифорнию, в небольшой городок Сан-Ансельмо, в котором она вновь устраивается в библиотеку. Но её главной мечтой всегда было написать книгу, которую захотят опубликовать. В погоне за этой мечтой в 1976 году она отправляется в Англию в надежде собрать материал о жене знаменитого английского полярника Роберта Скотта – Кэтлин. Но оказалось, все материалы находятся в ужасном состоянии, и работать с ними совершенно невозможно. Поэтому Мэри принимает решение посетить Нормандские острова, которые в период Второй мировой войны были оккупированы Германией. В день прилета Шаффер в аэропорт Гернси на острова опустился сильнейший туман. В результате все вылеты из местного аэропорта были отложены. Девушке пришлось коротать время в местном аэропорте, в котором нашелся книжный магазин. Она перелистывала страницы местных книг, которые рассказывали о периоде оккупации. Эти произведения впечатлили её настолько, что уже через много лет, когда участники книжного клуба попросили написать её книгу, Мэри Энн решила писать об острове Гернси…»

Да, автор «Клуба любителей книг и пирогов из картофельных очистков» не перестаёт удивлять! Тридцать лет носить идею романа, воплотить её перед смертью и не узнать, что единственная мечта осуществилась. Также тернист, печален и, одновременно, радостен и сам роман. Письма, которые вы (возможно) прочтёте, написаны несколькими героями романа. Истории, рассказанные в них, разные. Но всех их объединяет удивительная девушка писатель, которая и станет нашим проводником историй в историю. Ведь именно от Джулиет Эштон мы с вами узнаем о жизни «Клуба любителей книг и пирогов из картофельных очистков» на британском острове Гернси во время немецкой оккупации и после неё.

«Эбен Рамси – Джулиет Эштон

28 февраля 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

   Знаете, какая фраза восхищает меня больше всего? «Угас наш день, и сумрак нас зовет». Жаль, я не знал её, когда к нам на остров высадились германские войска, самолет за самолетом! Тогда я думал: будьте вы прокляты, будьте вы прокляты, будьте вы прокляты, сто раз подряд. А вот, если б мог думать: «Угас наш день, и сумрак нас зовет», меня бы оно утешило. Не так обрывалось бы сердце.

   Они пришли в воскресенье 30 июня 1940 года, а перед тем два дня нас бомбили. Утверждалось, что не нарочно, просто приняли грузовики с помидорами на пирсе за армейские. Как это им удалось, ума не приложу. Убили человек тридцать мужчин, женщин, детей – и сына моей двоюродной сестры тоже. Он, когда увидал бомбы, спрятался под свой грузовик, а тот взорвался и загорелся. Ещё немцы убили людей в спасательных шлюпках на море. И атаковали машины Красного Креста с нашими ранеными. А в ответ – ни выстрела. Ну, они и сообразили, что Британия бросила нас без защиты. Прилетели спокойно через два дня и заняли нашу землю на целых пять лет.

   Вначале они вели себя прилично. Очень гордились, что отвоевали кусочек Англии, и, видно, думали: еще прыг-скок – и мы в Лондоне. Тупицы. А как дошло, что тому не бывать, быстро показали нам свой звериный оскал…»

Произведения, посвященные Второй мировой войне, редко читаешь с легкостью. Роман Мэри Энн Шаффер нечто иное. Это искренний смех сквозь слёзы. Добрый юмор и трагедия. Ирония и сопереживание. Легкость повествованию придал, по-моему, тот самый эпистолярный жанр (и, конечно, талант рассказчика). Во время чтения писем героев постоянно сохраняется ощущение того, что ты становишься не частью трагической истории, а частью пространства, где жажда чтения помогает людям выжить в нечеловеческих условиях. И как, скажу я вам, с каждой прочитанной страницей их переписки ты проникаешься к любому герою повествования! Просто удивительно.   

«Доуси Адамс, о-в Гернси, Нормандские острова — Джулиет Эштон

12 января 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

   Мое имя Доуси Адамс. Я живу на острове Гернси в приходе Сент-Мартинс, на собственной ферме. О Вас я узнал из книги, она когда-то принадлежала Вам. «Избранные сочинения Элии». Автора в реальной жизни звали Чарльз Лэм. А Ваша фамилия и адрес указаны изнутри на обложке. Скажу просто — я обожаю Чарльза Лэма. Моя книжка называется «Избранное», вот я и думаю: значит, он написал ещё. Хотелось бы почитать. Но на Гернси, хотя немцы уже ушли, книжные лавки закрыты. Можно попросить Вас об одолжении? Не сообщите ли название и адрес какого-нибудь книжного магазина в Лондоне? Я бы по почте заказал сочинения Чарльза Лэма.

   Также хорошо бы узнать, издана ли его биография. Если да, очень хочется достать. Мысли у мистера Лэма яркие, забавные, но жизнь, похоже, была не сахар. Он смешил меня даже во время фашистской оккупации, особенно его рассказ про жареную свинью. Наш клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков тоже появился благодаря жареной свинье, которую пришлось прятать от немцев, и от этого мистер Лэм стал нам ещё ближе. Совестно Вас беспокоить, но ничего не узнать о нём так обидно, ведь из-за его книжки он стал мне как друг. Надеюсь, что не очень потревожил, Доуси Адамс.

   Р.S. Одна моя знакомая, миссис Моджери купила памфлет, тоже когда-то принадлежавший Вам. Он называется «Горел ли куст? Апология Моисея и десяти заповедей». Ей попалась Ваша заметка на полях: «Слово Господне или способ управлять толпой???». Вы уже решили, что именно?..»

Будьте здоровы. Берегите себя и своих близких в это стран(ш)ное время. И, конечно, продолжайте читать хорошие книги! Верю и надеюсь, что всё будет. Обязательно будут новые книги, талантливые экранизации, прекрасные картины и наша с вами жажда познания и воплощения его в творчестве. Хорошего вам чтения и отличного просмотра «Клуба любителей книг и пирогов из картофельных очистков»!

Уважаемые авторы!

Продолжается приём работ в конкурсы:

Кубок Поэмбука. Весенний сезон 2020. Отборочный этап

и

Кубок Поэмбука. Весенний сезон 2020. Квалификация

Обратите внимание на сроки публикации, если подаёте старые работы (они могу быть опубликованы в течение года, после 23.03.2019).

Всем удачи и хороших стихов!

 Чеховские Чтения

|литературный жанр — эссе|

«Всё, что мне известно о природе человека, я узнал в процессе познания самого себя…»

А.П. Чехов

Друзья,

пришло время подвести итоги #открытогоголосования. Спасибо всем, кто принял участие в нём. Отрицательных голосов (против проведения) не было получено вовсе, альтернативы, кстати, тоже предложено не было, а вот за проведение Чтений, посвященных исключительно произведениям Антона Павловича Чехова, вы проголосовали единодушно. Итак, Чеховским Чтениям быть! Это ваше решение, а посему начинать писать эссе вы можете уже сейчас.   

О теме. Предлагаю вам выбрать одно из произведений А.П. Чехова, о котором вы лично хотели бы рассказать читателям. Почему именно о нём вы хотите написать эссе? Что побуждает вас обращаться именно к этому произведению? Как оно повлияло на ваше мировоззрение? Искренность и время вам в помощь! И к слову, если вы захотите написать не о произведении, а о личности писателя (анализ его творческой деятельности), данные эссе тоже будут приветствоваться при модерации работ.

О жанре. Литературный жанр, неизменный в Чтениях — эссе. Ограничений по количеству знаков, по-прежнему, не будет. На написание эссе у вас будет месяц. Цитирование всегда мною приветствуется, но исключительно в пропорции 80/20, где цитатам отдано всего лишь 20% пространства вашего текста. Более подробно о литературном жанре эссе вы можете прочесть здесь.

Ориентировочно начало приёма работ запланирую на 30 апреля, так что на написание эссе у вас месяц. Призовой фонд предстоящих Чтений будет, по-прежнему, достойным, благодаря поддержке администрации Поэмбука. Если остались вопросы о теме, условиях участия и времени проведения Чеховских Чтений, задавайте их в комментариях, я с радостью отвечу.

Всем вдохновения!