Характер всех любимых одинаков!Веселые, они вдруг загрустят,Отревновав, отмучившись, отплакав,Они угомонятся и простят,И зацелуют. Не дадут покою!Руками шею крепко обовьют.Взглянув в глаза, к щеке прильнут щекою,Затормошат. Любимым — назовут!Но лишь попробуй встретить их сурово,Лишь руку осторожно отстрани,Скажи: «Сейчас мне некогда!» — и сноваНа целый день надуются они....Нет трогательней в мире беспорядкаВолос их мягких в тот рассветный час,Когда они доверчиво и сладкоСпят, разметавшись, на руке у нас.Любимые!Когда мы уезжали,Нас, юных, мешковатых и худых,Они одни средь ночи провожалиПо черным лужам в туфельках худых.Мы строго шли вперед. Что нам, героям,Смятенье их,— дорога далека!Они бежали за поющим строем,Стирая слезы кончиком платка.Они в ночи стояли вдоль перрона,Рыдая,с непокрытой головой,Пока фонарь последнего вагонаНе потухал за хмарью дождевой.И в час, когда на тротуарах наледь,Возвышенных достойные судеб,Они стояли, чтобы отоваритьМукою серой карточки на хлеб.И снилось нам в огне чужого края:Их комнатка — два метра в ширину,—Как, платье через голову снимая,Они стоят, готовятся ко сну.Любимых, как известно, не балуют —Два-три письма за столько лет и зим!Они прижмут к груди и зацелуютТе десять строк, что мы напишем им.Они в товарниках, по первопуткамК нам добирались в тот далекий год.С убогим узелком, они по суткамТолкались у казарменных ворот.А часовой глядел на них сурово.Любимые,не зная про устав,Молили их пустить и часовогоВ отчаянье хватали за рукав.Они стоять могли бы так веками,В платках тяжелых, в легких пальтецах,От частых стирок с красными руками,С любовью беспредельною в сердцах.