Альбом
Литературная Гостиная
Автор рубрики: Иванна Дунец
31 января 2021
«Углы моей жизни»
|эссе|
Если бы ты знала, как устроен мир, девочка, ты бы не рисовала на парте солнце, ты бы сидела и плакала...
Сельский учитель естествознания
Мне много рассказывали о картине Казимира Малевича«Чёрный квадрат». Какие-то невероятные истории, что будто бы, если долго на него смотреть, твой разум перейдёт в другое измерение, что вдруг начинаешь понимать лучше вселенную, и на короткое мгновение у тебя появляется шестое чувство. Я не верила, ко всякой разной мистике я отношусь с предубеждением, но однажды решила проверить. Поехала в музей с чётким намерением провести над собой психологический эксперимент. Мне было интересно, какую психическую деформацию выдаст мой разум, если я, как страшный фанатик, уставлюсь в эту картину и буду долго-долго в неё «пялиться». То есть, сами понимаете, установка у меня была самая серьёзная, внутри себя я решила, что не уйду из музея, пока не почувствую вторжения в мою голову чего-нибудь необычного.
И вот я в музее, спешу, прям, лечу к единственному важному для меня объекту, все остальные великие и малые произведения проплывают мимо меня, как льдины мимо «Титаника». Они мне абсолютно «по борту», я ищу свой айсберг. И таки нахожу его. Признаюсь честно – без всякого придыхания, без какого-либо трепета в груди, без малейшего волнения, а с полной черепной коробочкой скептицизма, гляжу я на это плоское моно-чудо. Квадрат как квадрат, ничего интересного, кроме скуки и разочарования, не вызывает, никаких эмоций. Но я решила твёрдо – буду смотреть! Минут десять я боролась с собой, вперив взгляд в черную гладь картины, силясь почувствовать хоть что-нибудь, ежесекундно прислушиваясь к себе. Ну, хоть что-то. Нет, какая-то беспросветная безнадега. Секунды стучали в голове гулким набатом. А минуты казались бесконечным товарным поездом, последний вагон которого ждёшь с неописуемым нетерпением. И вдруг на исходе второго десятка противно длиннющих минут я почувствовала, как нечто странное нарастает в груди, необъяснимое чувство формировалось у меня внутри.
— Вот! — радостно подумала я. — Началось. Ну, давай, выползай, мистицизм, я жду тебя с распростертыми объятиями. Может быть, мир покроется поволокой тумана, лёгкий психоз, изменённое сознание? Давай, мистерия, бери меня, я готова!
Однако, кроме непонятного напряжения, ничего не происходило, я начала переступать с ноги на ногу. Где же ты, спонтанный выплеск психического? Сколько тебя ждать? Я вновь с осторожностью кошки, стоящей перед гастрономом, прислушалась к себе. Неожиданно до меня дошло – это нарастающее непознанно-мистическое нечто – всего лишь раздражение от осознания того, что я теряю время зря. Я стала злиться, а когда я злюсь, я становлюсь очень язвительной. Подойдя вплотную к картине, я заговорила внутри себя.
— Ты полная фигня, просто одноцветная квадратная мазня, даже чёрная дыра в отличие от тебя круглая, а ты полное ничтожество! Нет ничего в природе, чтобы хоть чем-то походило на тебя, в тебе ни единой круглой линии, ни одного намёка на чувства: ни любви, ни ненависти. Даже если бы на твоём месте был изображён сатана, и то к нему у меня было бы больше сочувствия, чем к тебе, уродец – тот хоть ангелом был когда-то, а ты чем был? Замыслом чего, воплощением какой идеи? Ты даже не пустота, в пустоте можно что-нибудь изобразить, чем-нибудь её заполнить, а ты уже заполнен чернотой, причём чернотой никакой: это не ночь и не зло, потому как ночь имеет свои краски, а зло свои образы. Ты нечто, не существующее в природе, ты отсутствие пустоты, невозможно создать что-либо более бесполезное, чем ты. Да, чёрт побери, что в тебе такого, что люди, брызгая слюной, визжа, сходят с ума?!
По мере произнесения моего монолога я распалялась все более и более, на какой-то момент мой мозг перестал даже выдавать слова, а сердце билось в бессильной злобе. Через силу дышала я носом, выпуская из себя все беды и болезни мира.
— Что ты? Что ты такое? Тьма над бездной? Но где бездна, а где тьма? Я сама сейчас стану тьмой, потемнее тебя, потому как, в отличие от тебя, я живое существо и тьма моя бесконечна, как бесконечна любая противоположность богу, а ты так и остаёшься просто рисованным квадратом!
Поговорив ещё некоторое время с квадратом в подобном духе, я почувствовала безмерную усталость, мысли мои стали путаться, превращаться в эмоции и затем полностью поглотились какой-то тёмной рекой. Река была текучая, разнооттеночная, страстная, быстрая, бурлящая, но совершенно невыносимая. Так и не получив от ненавистной картины ответа, я вслух практически крикнула:
— Я ненавижу тебя! Я тебя не понимаю! Но я пойму!
Затем я начала шептать какие-то не очень литературные слова. Но это уже было слишком. Хотя в тот момент мне так не казалось, все те слова, словно заговор колдуньи, исходили из меня, растворяясь в воздухе, и чего я пыталась добиться таким действием, было непонятно мне самой.
— Кто ты? Кто?
Усталость, бесконечная усталость – единственное чувство, которое я приобрела в общении с чёрным квадратом, и больше ничего. Ещё я почувствовала себя разочарованной и обманутой. Чёрный квадрат как будто съел меня целиком. Если это и есть тот мистический эффект, о котором все говорят, то он весьма прескверный.
— Все, сдаюсь.
Я решила отступить. Опустошённой и одинокой вернулась я домой. Долго сидела, тупо уставившись в стену.
— Какой вывод я должна сделать? Что мне теперь сказать себе? Я слабая? Я глупая? Кто я? Что за человек? Плохой? Хороший? Может, я сама чёрный квадрат? Нет, я живая, и даже если умру, квадратом не стану. Чёрных квадратов вообще не существует. Надо быть полным ничтожеством, чтобы нарисовать чёрный квадрат. Это издевательство над человеческой душой, насмешка над всем светлым и чистым.
Так решила я в итоге. Накинув куртку и взяв тёплые перчатки, я выбежала на улицу, тёплый месяц светил над моей головой, он мне улыбнулся. «Привет», — сказала я ему и улыбнулась в ответ. Стало как-то легче. Я двинулась вдоль дорожки, освещенной фонарями. Настроение улучшилось. Мне казалось, я убегала от кого-то, или даже из чьих-то крепких объятий.
— Надо бежать. Бежать туда, где нет чёрных квадратов, потому что там есть жизнь! И… смерть. По крайней мере, там хоть что-нибудь есть.
5-летие Литературной Гостиной
5-летие Литературной Гостиной
Автор рубрики: Иванна Дунец
24 января 2021
История любого знакового момента в нашей жизни почему-то всегда начинается тривиально: ты просыпаешься одним очередным днём какого-то очередного года и даже не догадываешься, что именно этот день навсегда изменит привычный мир. Твой мир. И мир людей, которых ты ещё не знаешь. И, возможно, даже никогда не встретишь в реальности. Всё происходит банально. Без каких-то глобальных предчувствий. Без озарения — присмотрись, прислушайся. Будь готова. Прочувствуй. Нет. История момента просто однажды начинается. И ты идешь навстречу, даже не осознавая, насколько нетривиально то, что рождается. И ты не задумываешься — для чего, зачем и как именно реализуешь то, что потом станет таким привычным для каждого, кого ты встретишь на этом пути.
Сегодня, день в день, исполняется пять лет Литературной Гостиной. 24 января 2016 года в нашем, в то время — невероятно творческом, креативном и общительном альбоме Поэмбука, я воскликнула: «Есть идея!». Рассказала суть идеи всему свету по секрету, и читатели/авторы Поэмбука дружно откликнулись на неё. «Итог?», — спросите вы. «А, давайте попробую почитать и посчитать!», — отвечу я. По настоятельной просьбе Игоря Филатова я всё-таки решусь сегодня оцифровать пятилетнюю историю Литературной Гостиной и Чтений. Итак, друзья,
3 — число авторов, признанных эссеистам года в Чтениях. «Эссеист года-2016» — Игорь Филатов, «эссеист года-2017» — Светлана Батаева, «эссеист года-2018» — Людмила Перцевая;
5 — число лет, на протяжении которых публикуются выпуски Литературной Гостиной в альбоме Поэмбука, и на протяжении которых в конкурсном модуле под эгидой Литературной Гостиной проходят Чтения эссе. К слову, официальной рубрикой в альбоме Литературная Гостиная стала лишь полгода спустя от её первой публикации по приглашению автора и создателя Поэмбука;
18 — число прошедших Чтений эссе под эгидой рубрики Литературная Гостиная;
25 — число меценатов, поддерживающих призовой фонд Чтений и закрепление выпусков и анонсов Литературной Гостиной в разные периоды времени на Поэмбуке;
87 — число эссе и литературных обзоров авторов Поэмбука, ставших победителями номинации «Выбор Литературной Гостиной в Чтениях» и опубликованных в выпусках рубрики за пять лет;
232 — число общих выпусков Литературная Гостиная, опубликованных за её пятилетний период и на страницах альбома, и под знаком официальной рубрики Поэмбука;
860 — число людей, добавивших выпуски Литературной Гостиной себе в личные избранные публикации;
6 645 — число знаков одобрения (лайки, сердечки и прочие улыбчивые приятности) людей, читающих Литературную Гостиную;
8 491 — число читательских комментариев ко всем выпускам Литературной Гостиной.
Когда все цифры сложились, я взяла паузу на несколько дней. Да, прав был Игорь, когда сказал, «Посчитайте, пожалуйста, в числах! Поверьте, это повергнет вас в культурный шок, как когда-то меня числа Музыкальной Гостиной!». Так вот, математика – одна из самых прекрасных наук, скажу я вам! Друзья, спасибо, что всё это случилось. Случилась Литературная Гостиная. Случились Чтения. Случились вы! Спасибо!
Передаю слово старейшинам, коллегам по Чтениям, единомышленникам и талантливым авторам — Константину Жибуртовичу и Игорю Филатову.
Жибуртович Константин: Когда соцсети и тематические сайты вошли в нашу жизнь, мы оказались в совершенно иной реальности. К которой невозможно быть готовым или нет, но её приходится опытно изучать, отыскивая созвучное. Я сам, пользуясь интернетом с 1996 года, лет 10 придавал ему сугубо вспомогательное значение. И не мыслил о нём в качестве площадки для творчества и любых литературных проектов. За период с начала 2000-х по сей день мода менялась, и не единожды. Раньше за интересными текстами ходили в ЖЖ, чуть позже в Facebook. Разрослись и тематические форумы по интересам. И к началу 2016 года казалось невозможным сотворить оригинальный лит проект на любой площадке – всё уже где-то и когда-то случалось…
Можно много, справедливо и аргументированно рассуждать о достоинствах Чтений и Литературной Гостиной. Но я скажу о главном: атмосфера. Та, которую невозможно создать только выверено-просчитанной формой рубрики и авторитетным составом жюри. Поскольку самая совершенная идея хромает вне человеческого одухотворения (не хочется произносить безжизненное слово «фактора»). И очевидно, что здесь всё держится на личности Иванны Дунец – и организационные вопросы, и творческая аура. В этом смысле, принимать участие в любых Чтениях и выпусках ЛГ в том или ином качестве мне всегда было очень легко. Это нечастое ощущение, что ты можешь начисто отрешиться от любых орг. вопросов и раздражающих окололитературных вещей, посвятив себя главному, будь то работа в жюри или создание эссе. И было бы стыдно что-либо делать вполсилы или жаловаться на отсутствие вдохновения в такой атмосфере.
Поэтому и пожелание очень простое: Быть! Просто, быть, вне банальностей о «творческом росте» и «новых горизонтах». И конечно, как и прежде, открывать нам новые имена авторов!
Филатов Игорь: По моему глубокому убеждению, юбилей Литературной Гостиной на Поэмбуке — событие выдающееся. Вдумайтесь: 5 (!) лет и более 200 (!) выпусков. Такой результат не может быть обеспечен вспышкой вдохновения, бравадой или честолюбивыми мотивами, он достижим только при системной работе, требующей, помимо чисто креативных моментов, профессионализма, терпения, а главное — при активном желании сделать доброе дело, по сути, незнакомым людям. Про то, что эта работа совершенно бескорыстная, я уже не говорю.
Есть прекрасное слово — ПОДВИЖНИЧЕСТВО. Это именно то, чем занимается Иванна Дунец на сайте Поэмбук. Одно только сознание того, что такие люди есть, мне лично помогает жить. Что же касается практического значения Литературной Гостиной для сайта, то его вообще трудно переоценить. Она и маркер, и символ, и место, где отношения между общающимися качественно иные, чем в других пространствах сайта. Только наличие её уже придаёт ему литературность.
Про такое замечательное, я бы сказал, уникальное явление, как литературные Чтения, которых прошло в рамках ЛГ за всё время уже 18, надо говорить особо. Это что-то удивительное! Те, кто участвовал, знают, а те, которым ещё не довелось, надеюсь, смогут это оценить в будущем. Конечно, в том случае, если Иванне хватит сил и мотивации раз за разом вытягивать этот проект на своих хрупких плечах.
Будет, как будет, а пока я рад, что Литературная Гостиная живёт, и поздравляю её и Поэмбук с нешуточным юбилеем!
С днём рождения, Литературная Гостиная!
Литературная Гостиная
Автор рубрики: Иванна Дунец
17 января 2021
«Небесная трагедия»
|эссе|
Ты спросишь меня, почему иногда я молчу,
Почему не смеюсь и не улыбаюсь,
Или же, наоборот, я мрачно шучу,
И так же мрачно и ужасно кривляюсь?
Федя Чистяков
РАссея. Начало девяностых прошлого века. Счастливое детство кончилось. Внезапно и навсегда. Мировые цены свысока глядели на нищие стипендии. Рулоны неотоваренных талонов и нескончаемые зигзаги очередей продающих. У кого что есть, у кого что было, у кого что. Народ вкушал «общий рынок». К стенам учебного заведения подкатывал не совсем убитый пазик, чтобы самых живых отвезти на погрузочный двор. Разгружая вагоны можно было раздобыть немного крупы и водки. Хлеб и подсолнечное масло бартером приносили ребята с хлебокомбината. Фруктовую эссенцию – девочки с кондитерской. А табак? Опавшая листва иногда заходила и как табак. Нормальный студент, не знающий похмелья, интеллектуал. Мы глушили горящий спирт «Роял», и до утра рвали струны гитары, охрипшими голосами исполняя Летова и Хоя. На городских вокзалах и площадях братки и честные спекулянты заказывали нам песни и кидали денег. Мы не мёрзли на морозе. Трезвели к парам. Досрочно сдавали сессию. Любили и умирали навсегда. Мы глотали этот мир жадно и дерзко, со всеми его костями и соплями, захлёбывались в собственной крови, «и каждый день вмещал, как ныне годы», — сказал бы поэт.
Проглотив первые рукописные переводы Кастанеды, практиковали Путь воина и контролировали глупость на сессиях. Гуляли, взяв в союзники смерть, и бились за наших, как в последний раз. У соседок в театральном общежитии успевали открывать для себя «Падающих старушек» и «Пушкина, любившего кидаться камнями» Хармса, жили «Иллюзиями» Ричарда Баха, практиками Грофа и оптимизмом Шопенгауэра. Мы жили в эпоху перемен, когда гуманистические идеалы грубо взламывались моралью потребления и наживы. Бандюги массово получали юридическое образование, а психологи осваивали западные манипуляторные техники. Шевчук пел «Предчувствие гражданской войны». И в то же время я открыл для себя очень немногочисленные строфы Гейма в переводе Пастернака, Гинсбурга и Гаспарова. Целительным бальзамом ложились на душу строки поэта, помогая переплавить эмоции в силу и понимание.
Мы впитываем смерти сладкий звук,
Он в золоте небес дрожит и тает,
Пока высокий тополь налагает
На наши чёла тени веток-рук.
Закат как тёмный клюквенный настой.
Вот солнце скрылось в туче, будто в яме,
И наступает тьма, словно клещами
Вдруг с корнем зуб был вырван золотой.
И гневный небосвод уходит в пруд
С водой чернильно-чёрного агата,
В чьей глубине скрываясь, ночь чревата
Несчастьями. И се: они грядут.
(в переводе Льва Левдо)
Это сейчас я знаю, что Георг Теодор Франц Артур Гейм стал классиком и легендой у себя на родине. Яркий, талантливый автор, экспрессионист, организатор и участник творческих встреч неформалов в «Неопатетическом кабаре искателей духа». «Немецкий Рембо», создавший произведения «конгениальные Ван Гогу и Бодлеру, и предвосхитивший положения европейского экзистенциализма». Для меня он непревзойдённый мастер зловещих картин и пронзительных видений, чьи образы абсолютны и глобальны, монументальны и эпичны.
Всё в мире пустота и маска смерти.
Разбей – и ничего за черепками:
Ни крови, ни дыхания, ни жизни –
Гнилой подвал с большими пауками.
Здесь лабиринт замшелых стен дремучих,
Здесь ужас путника во мраке гонит.
Порой пробьётся кверху зимний лучик
И в мутной тине затхлости утонет.
Здесь в тесной темноте времён утробных
В кружок кирпичный города сомкнулись.
И только облака небес загробных
Вольны парить над мраком тёмных улиц..
Вот здесь цветы цвели на клумбе. Ныне
Они мертвы: их время миновало
А там – поля пожухлые пустыни,
В которых ветры гнёзда вьют устало.
Вдали, над иссякающим потоком
Видны пустых мостов большие дуги
И тащит сеть в молчании глубоком
Рыбак – последний в вымершей округе.
(в переводе И. Болычева)
В наше время искусствоведы отмечают, что в своей поэзии Гейм предвидел дальнейшую судьбу Германии, Европы и мира, в целом. Первая Мировая, а потом и Вторая, революция в России, эпидемии, ядерный апокалипсис. Картины всемирной катастрофы воплотились, словно шагнули из стихотворений поэта. А позже, по приказу Геббельса, в огне запылали книги «недочеловеков» и «дегенеративное искусство» самого Гейма.
Под давлением отца, служившего в Берлине прокурором, Георг получил высшее юридическое образование, но практики старался избегать. Невозможно было молодому парню заниматься рутинной бумажной работой. Описан случай, когда молодой юрист спустил в унитаз свод кадастровых документов, имеющихся в единственном экземпляре. Канализация не сумела переварить объёмный фолиант, виновник был найден и уволен. Чтобы как-то уйти от опеки деспотичного родителя, Георг стремился поступить на военную службу, а в произведениях – мечтал выйти на баррикады под свист пуль. «В моих снах наяву я всегда вижу себя каким-то Дантоном или взобравшимся на баррикады революционером. По правде говоря, я не могу представить себя без кепки якобинца», — записал он в своём дневнике.
Мальчишки везде одинаковы, а он и был мальчишкой, по фотографии – наших лет. Он любил девчонок, посвятил им много стихотворений, ценил настоящую дружбу, был честолюбив, виртуозно ругался матом, сильно конфликтовал с отцом, да и жил, как сейчас понимаю, в такое же время, как и мы. Как и мы, легко мог не дожить и до двадцати пяти. В 1912 году через пару недель после Нового года Георг с лучшим другом Эрнестом катаясь на коньках, погибает, провалившись под лёд реки. Крики ребят слышали лесорубы, но на помощь никто не пришёл. Вспомнились кадры из фильма «Академия смерти» немецкого режиссёра Денниса Ганзеля, на которых подросток из «гитлерюганда» погибает, затянутый под лёд, медленно опускаясь в чёрную бездну. Гейм прожил неполные двадцать четыре года, из которых только за два последних написал более 700 страниц текста, более 500 стихов, и ещё больше прозаических произведений, о которых мы даже не знаем. Архив Гейма хотел уничтожить ещё отец писателя, но благодаря друзьям, неопубликованные нигде произведения и дневники были спасены и переправлены сначала во Францию, потом в Палестину, прежде чем снова вернулись на родину в Германию. Уже в наши дни его многие авторские тексты остаются только на немецком языке. Проза Гейма, за редким исключением, неизвестна русскоязычному читателю.
Нашёл в сети некоторые переводы дневников Гейма, сделанные только в 2019 году. Он записывал сны! Совершенно человеческие, мальчишеские, яркие и эмоциональные. А ещё, работая с образами в пограничном около сонном состоянии, он стимулировал творческое вдохновение. Даже собственную смерть он описал в дневнике за год до трагического происшествия. Кто переводил с иностранного языка поэзию, конечно, знает трудности при переводе именно поэтической строфы, но именно в переводе геймовской строфы есть своя специфика. Примером могут служить несколько слов поэта-переводчика Владислава Кузнецова:
«Рифмованный перевод воспринимается легче, но в какой-то мере теряются грандиозность, мощь, размах, всеохват, какие-то очень значимые обобщения и глубины творческого почерка Гейма. Вот сравните: «каменный смех идиота» и «смех идиота, в камень превращённый». Ведь это далеко не одно и то же, правда? По-моему, образ мыслей и манера создания поэтического колорита у Гейма близки Леониду Андрееву, хотя творческий ареал последнего — проза. Те же грандиозность образов и картин, фантасмагория, вырастающая из реальности, гиперболизация, гротеск. Разница между этими двумя художниками слова в том, что Гейм только предчувствовал будущие катаклизмы, а Андреев увидел их воочию. У Гейма — граница красоты и жути. Но красота ярче. Гейма нужно переводить красиво. А это физически тяжело. А предсказатель он абсолютный. Есть у него стихи о том, что делается с душой, пережившей смерть ближнего. Невероятно точно. Не знаю, как за это браться переводчику. Даже переводчику в теме».
Или слова переводчика Нины Павловой:
«Он умел писать так, что его слова ощущались как сказанные впервые, свободные от ассоциаций долгого стихотворного употребления. Чтобы передать это, мне пришлось отбросить в его стихах метр и рифму: переводить его ямбы не размером подлинника, а свободным стихом».
Сознательно избегаю трактовки или разборки авторских текстов Гейма в этом эссе. Таких работ достаточно в интернете. Читаю давно знакомые авторские строки, и тону в эмоциях. Гейм – всегда вне картины – не вовлечён и бесстрастен, как молодой Бог. Он сам создаёт пространство, стыкуя несовместимое, до взрыва мозга, до истерики, до рвоты. Его слова воспринимаются, как сказанные впервые, и никем до него не произносимые. Вот поэтому и просматриваю несколько переводов, чтобы найти «настоящий» геймовский текст.
Блеск вечерний на воду ложится.
В раковину дует бог морской.
И в волнах пурпурных белой птицей,
Что к гнезду торопится с тоской,
Эти губы вновь мелькают. Звуки
Арфы, льющей царскую мольбу.
Эти губы, что прекрасней в муке,
Как прекрасны лилии в гробу,
Дай мне снова. В поцелуях наших
Оживём. Судьбою стала страсть.
Листья с тополей спешат шумящих
В твой подол, как пьяные упасть.
Никого. Пустое. Сон. При свете
Счастья - нам дано прожить лишь миг.
Гаснет мир, круги темнеют эти,
Где, как птица, ночь испустит крик.
Рано, осень, к нам. Белёсый посох
Подняла зима, кружа вдали -
Там, где прядей золотоволосых
Пятна в зыбь молчащую легли.
Видишь, тень как парус побежала.
Приходи. Мы ждать не будем зим.
Поцелуев красные кинжалы
Смертью медленной в сердца вонзим.
(в переводе А. Прокопьева)
РОССИЯ
За Верхоянском, там, где вдаль простерты
Пустынные, безжизненные степи,
День изо дня влачат натужно цепи
Усталые угрюмые когорты.
Во мраке шахт не слышно звуков речи,
Они лишь, как циклопы, рубят твердь.
Плетьми готовы стражники огреть.
Щелк. Словно лай. И вздрагивают плечи.
Когда они бредут к своей берлоге,
Луна им машет, как фонарь великий,
Скорей бы рухнуть, их не держат ноги.
Им снится бунт, и ночь в огнях, и крики,
И, как звезда, трепещущая в смоге,
Багровая глава царя на пике.
(в переводе Н. Третьякова)
Бледнеющее царство. Тишь в лесах.
Расщельный сумрак зелен и колюч.
Поёт вода. Свечою в небесах
Светило истончилось в бледный луч.
В застывший лес в плаще кромешной мглы
Приходит вечер. Он темноголов.
Свисают грифов чёрные хохлы
От красных гнёзд с вершин больших дубов.
Тварь в золоте, свой древний клюв раскрыв,
Вещает гордо с ветки красоту;
И в сумерках вращает на лету
Большие крылья бешеный порыв.
И словно мрак в глазницах мертвеца,
В глуши застыл озерный фиолет.
Там адский огнь, бушующий на свет,
Из бездны дикой рвётся без конца.
(в переводе В. Кузнецова)
Год истекает, злясь. И в беспорядке
Дни, как дома, стоят, в сугробах горбясь.
И ночи беспросветны и безмерны,
И серого рассвета смутный образ.
Дни лета, дни осенние. Все – мимо,
И каждый плод уж сорван смертью смуглой.
И многие остались незаметны,
Неразличимы с палубы округлой.
Жизнь каждая – тупик. И бесконечно
Тропинка кружит, И конец неведом.
И тот, кто мнит, что говорит с соседом,
Жмет руку призраку, измучен бредом.
(в переводе И. Болычева)
«Зачем вспоминать депрессивные годы?», — спрашивают меня современные ребята. Честно, я даже и не всегда знаю, что им ответить. Возможно, те годы – часть меня. Возможно, — главная. Ведь, тогда мы были счастливы, юны, мы любили! Хотя многие из нас так и остались в том времени навсегда. И время это, как и стихи Гейма, будут со мной всю оставшуюся жизнь.
Литературная Гостиная: для детей
Автор рубрики: Иванна Дунец
10 января 2021
«Не слыть, а быть!»
|эссе|
Приветствую тебя, юный друг! Я знаю, ты любишь читать книги о приключениях с загадочными и таинственными историями. Поэтому, уверен, ты давно уже прочитал сказку «Чёрная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского. Если же нет, поспеши это сделать, и мы продолжим разговор. Прочитал? Молодец! Садись поудобней и приступим.
Сказка эта написана давно, даже сказать страшно, в 1829 году, почти двести лет назад! Ты, конечно, скажешь: «у-у-у, какая старая, ну, что там может быть интересного для нас — жителей двадцать первого века — века компьютеров и гаджетов?». Но ты, несомненно, удивишься, когда узнаешь, что в сознании человека с тех пор мало что изменилось, если вообще изменилось. Как белое называлось белым, так и сейчас называется, а черное – черным. Так же, как и раньше ценятся: доброта, дружба, честное слово, скромность. И не меньше презираются: обман, предательство, самолюбование, высокомерие. Во все времена людей, и особенно юных, привлекали тайны, путешествия, приключения и волшебство. А ведь наша сказка как раз об этом. Потому она и остается до сих пор такой интересной и современной. Но это ещё не все. Сказка написана красивым русским языком. Пускай некоторые слова и покажутся тебе старомодными, но именно благодаря им, сказка приобретает дополнительную прелесть и обаяние. Из неё ты сможешь узнать не только о том, как раньше разговаривали, но и о том, как жили и учились твои сверстники, чем интересовались, во что играли, и даже, что ели. И ты увидишь, мой юный друг, что в те далекие времена, школьники так же, как и сейчас мечтали о всяких чудодейственных штуках, которые позволяли бы им без усилий знать уроки и отвечать их без запинки, на зависть одноклассникам.
Как раз это и случилось с героем сказки. Алёша за спасение Чернушки получил в дар от короля волшебное конопляное семечко, помогающее запоминать любой текст. Но оказалось то, что мы получаем без усилий, не идёт нам впрок и не приносит счастья. Так и Алёша изменился не в лучшую сторону. Из любимого всеми дружелюбного, ласкового и отзывчивого мальчика, он превратился в заносчивого, непослушного и злого, и от него отвернулись не только одноклассники, но и учителя. Далее последовало предательство, и маленький загадочный подземный народец вынужден был покинуть обжитые места. Такова цена обмана. А исправлять ошибки очень непросто. Об этом Чернушка и поведала Алёше: «Пороки обыкновенно входят в дверь, а выходят в щёлочку». Я надеюсь, ты понял смысл этих слов? К счастью, Алёша скоро осознал своё поведение и смог исправиться. Но этот урок он, наверняка, никогда не забудет, как и то горе, которое причинил своим маленьким друзьям.
Почему я вспомнил о «Черной курице»? Совсем недавно эта сказка случайно, а может быть и не случайно, попалась мне на глаза. Тут же меня захлестнули детские воспоминания и давние эмоции. Ведь это была, пожалуй, одна из первых книжек, прочитанных самостоятельно. И, наверное, в тот момент я испытал самое сильное потрясение от сказки. Мне до слез было жаль подземных жителей, вынужденных покидать родные места из-за предательства. Жалко было и Алёшу, совершившего столь неблаговидный поступок, но не сознательно, а скорее, по нелепой ошибке. И как хотелось им всем помочь, вернуть всё до того момента, когда Алёша сделал роковой шаг! Потом я ещё долго был под впечатлением от прочитанного. Представлял эту подземную страну, её маленьких жителей. Думал, а как бы могло быть иначе? Как бы я поступил в той ситуации? Анализировал, в меру детских возможностей, и пытался решить или точнее — как-то объяснить загадки, увиденные в сказке. И вот, через много лет я вновь встречаюсь с этой замечательной книгой. О чудо, она ничуть не потеряла своего очарования: такой же великолепный слог, те же трогательные эмоции и те же нераскрытые тайны, над которыми я ломал голову в далеком детстве! Что же это за тайны? Да ты, наверное, и сам обратил на них внимание. Некоторые из них называет Алёша.
— Объясни мне, любезная Чернушка, отчего ты, будучи министром, являешься в свет в виде курицы, и какую связь имеете вы со старушками-голландками?
Но его вопросы остались без ответа, потому что «Чернушка, желая удовлетворить его любопытству, начала было рассказывать ему подробно о многом, но при самом начале её рассказа глаза Алёшины закрылись, и он крепко заснул». Вот так искусно автор ушел от разгадок, предоставив их поиск воображению читателя. Если внимательно прочитать сказку, можно обнаружить и другие загадки. Откуда, например, появился этот странный подземный народец, и куда он отправился после предательства Алёши? Или отчего у автора такой интерес к рыцарской тематике и такое знание предмета? Возможно, ты тоже увидел что-то загадочное для тебя. То там, то тут, в тексте сверкают жемчужины умных мыслей и выражений, советы как жить. Это и слова Чернушки по поводу пороков, приведенные выше, и те, что я процитирую ниже.
— Города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее;
— Алеша, к теперешним худым свойствам твоим, не прибавь еще худшего — неблагодарности;
— Если хочешь исправиться, то ты должен беспрестанно и строго смотреть за собою;
— Чем более вы от природы имеете способностей и дарований, тем скромнее и послушнее вы должны быть;
— Не для того Бог дал вам ум, чтоб вы во зло его употребляли;
— Алеша, не гордись! Не приписывай самому себе того, что не тебе принадлежит; благодари судьбу за то, что она тебе доставила выгоды против других детей, но не думай, что ты лучше их. Если ты не исправишься, то никто тебя любить не будет, и тогда ты, при всей своей учености, будешь самое несчастное дитя!
Естественно, у тебя возникает закономерный вопрос: кто же автор столь незаурядного произведения, наверняка, он какой-то особенный? У меня тоже появился этот вопрос. Давай вместе проведем маленькое научное исследование и всё выясним. Кстати, научные изыскания — это на редкость увлекательное занятие. Приступая к исследованию, никогда не знаешь, что получишь в итоге. А результаты могут быть весьма любопытные. Поверь мне, человеку посвятившему науке не одно десятилетие. Так вот, перечитав всю доступную литературу, посвященную предмету исследования, мы можем сказать следующее. Сказку написал русский писатель Антоний Погорельский. Но оказалось, что это псевдоним, а его настоящее имя — Перовский Алексей Алексеевич. Он принадлежал известному дворянскому роду Перовских. На их гербе представлен девиз: «Не слыть, а быть!». Эти слова ко многому обязывали членов фамилии, и они в своем большинстве им соответствовали.
Родился будущий писатель в 1787 году в Москве. Но по другим источникам – в Черниговской губернии Российской империи в родовом имении Перовском. Но пусть это противоречие тебя не смущает. Так бывает — разные версии, но будем надеяться, что со временем вопрос окончательно прояснится. Но, как бы там ни было, детство маленький Алексей провел именно в Перовском. Его отец – граф Алексей Кириллович Разумовский, мать — Марья Михайловна Соболевская. У него было ещё девять братьев и сестер, ставших впоследствии известными в России государственными деятелями и военачальниками. Мальчик получил отличное домашнее воспитание. У него был легкий, веселый характер, он постоянно разыгрывал родных и близких, став всеобщим любимцем. В возрасте восемнадцати лет Алексей поступил в Московский университет, а уже через два года получил научную степень доктора философии и словесных наук. Недолго состоял на гражданской службе. А когда началась Отечественная война 1812 года с Наполеоном, он как настоящий патриот отправился в действующую армию и стал офицером. Участвовал в сражениях под Дрезденом и при Кульме. В составе российских оккупационных войск находился в королевстве Саксонском (сейчас это часть Германии) и почти два года жил в его столице Дрездене. Алексей Алексеевич на редкость энергично выполнял свои служебные обязанности, о чём говорят его многочисленные награды. Но, без сомнения, он находил время и для знакомства с местными культурными и литературными достопримечательностями. А в Дрездене их было превеликое множество. Кстати, как раз в это время здесь проживал знаменитый писатель Амадей Гофман, автор не менее знаменитого «Щелкунчика». Нельзя исключить, что Перовский мог лично встречаться со сказочником. Серьёзное изучение немецкой литературы и знакомство с творчеством Гофмана не могло не повлиять на начинающего писателя. Вот, следовательно, откуда у него блестящее знание рыцарской тематики, отраженное в сказке! Так что, мы можем смело записать на свой счёт решение одной из её загадок.
По возвращении в Россию Алексей Алексеевич снова поступил на гражданскую службу. А после смерти отца в июле 1822 года поселился в имении Погорельцы Черниговской губернии. Здесь жил с сестрой и племянником Алёшей и занимался писательством. В 1825 году под псевдонимом Антоний Погорельский (конечно, ты уже догадался, как появился этот псевдоним?) опубликовал фантастическую повесть «Лафертовская маковница», одобренную самим А.С. Пушкиным. В 1828 году издал книгу «Двойник, или Мои вечера в Малороссии». Вот, мы и подошли к наиболее важному для нас моменту в жизни писателя. Как уже говорилось, в 1829 году Алексей Алексеевич публикует сказку «Чёрная курица, или Подземные жители». Оказывается, она была написана для десятилетнего племянника Алёши и явилась первой в истории русской литературы книгой о детях и о детстве. У писателя не было детей, и всю свою нерастраченную родительскую любовь и заботу он посвятил Алёше. Не удивительно, что у героя сказки такое же имя и такой же возраст. Наверняка, автор в качестве прототипа взял некоторые черты любимого племянника. Образ Алёши, его внутренний мир и душевные переживания выписаны очень подробно, глубоко и с нескрываемой любовью. Может быть, в силу своего возраста мальчик шалил, даже хулиганил, чем-то ещё беспокоил взрослых. Ну вот, как и ты, наверное. Поэтому писатель и решил с помощью сказки предостеречь племянника от возможных ошибок и разочарований. Показать не навязчиво, но убедительно, к чему могут привести самолюбование, заносчивость и обман, не говоря уже о предательстве. Ведь все эти пороки вредят не только их обладателю, но и ещё, в большей степени, доверившимся ему людям. Несомненно, эта задумка полностью удалась. Только представь, юный друг, если бы про тебя (и для тебя) написали сказку, где так доходчиво и наглядно изобразили все твои промахи, недостатки и их последствия? Неужели бы ты не пересмотрел свое поведение и не исправился?
Конечно, это случилось и с Алёшей. О благотворном воздействии сказки на мальчика можно судить хотя бы по его дальнейшей жизни. Но об этом чуть позже. А сейчас вернемся к судьбе писателя. Окрыленный успехом «Черной курицы», Антоний Погорельский выпустил ещё целый ряд замечательных произведений, в том числе и нашумевший роман «Монастырка». Но до сих пор самым популярным его произведением остается «Черная курица». В последние годы жизни писатель усердно занимался воспитанием племянника. Много путешествовал с ним. Брал на лечение во Францию. В Германии они посетили знаменитого поэта Гёте. Сопровождал Алёша больного дядю и в его последней поездке в Ниццу. В этот раз Алексею Алексеевичу не суждено было доехать до пункта назначения. По дороге, в Варшаве, он занемог и 21 июля 1836 года в возрасте сорока девяти лет скоропостижно скончался. Причиной смерти явился очень распространенный в те времена туберкулез. Алексей Алексеевич Перовский прожил короткую, но яркую творческую жизнь. Как и следовало из фамильного девиза: он БЫЛ, а не слыл! Памятником ему остались чудесные произведения, в том числе и сказка «Чёрная курица, или Подземные жители».
А как же Алеша? Общение с таким прекрасным и талантливым человеком, как Алексей Перовский, не прошло для мальчика бесследно. Он рано проявил склонность к литературному делу и пошел по стопам знаменитого дяди. Вот мы и сделали маленькое открытие! А сейчас самое время назвать титул и полное имя Алёши. Это граф Алексей Константинович Толстой — будущий известный поэт, драматург и писатель. Остановимся немного на его биографии, она того стоит. Алексей Константинович родился 5 сентября 1817 года в Санкт-Петербурге. Родителями его были граф Константин Петрович Толстой и Анна Алексеевна Перовская. Они разошлись сразу же после рождения сына. Вместо отца мальчика воспитывал, как мы уже знаем, его дядя. Раннее детство Алёша провёл в Погорельцах в имении дяди. Аристократическое происхождение и знатность рода позволили Алеше войти в детское окружение наследника престола — будущего российского царя Александра II. С десятилетнего возраста мальчик много путешествует с дядей заграницей. В четырнадцать лет он описал одно из таких путешествий по Италии в дневнике. В 1834 году юношу определили стажером в архив Министерства иностранных дел. С 1837 года он уже служит в русской миссии в Германии, а с 1840 года в Петербурге при царском дворе. В свободное от службы время он занимался литературой и писал фантастические рассказы. В мае 1841 года молодой автор (а было ему тогда всего двадцать четыре года) впервые выступил в печати, издав под псевдонимом Краснорогский (от названия имения Красный Рог в Черниговской губернии), фантастическую повесть «Упырь». Знакомый способ образования псевдонима, не правда ли? Конечно, это явное подражание дорогому дяде. Критики весьма благожелательно отозвались о повести, увидев ней «все признаки ещё слишком молодого, но, тем не менее, замечательного дарования».
После отставки со службы в 1861 году Алексей Толстой только изредка наезжал в столицу. Жил в основном в усадьбе под Санкт-Петербургом или в ещё более далёком от столицы Красном Роге. Много времени проводил в Европе. Сочинял баллады, сатирические и лирические стихотворения, написал исторический роман «Князь Серебряный», трилогию: «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). В 1898 году именно постановкой драмы Алексея Константиновича Толстого «Царь Фёдор Иоаннович» открылся знаменитый Московский Художественный театр. Совместно с двоюродными братьями Алексеем, Владимиром и Александром Жемчужниковыми создал пародийный образ Козьмы Пруткова. Ты наверняка слышал это имя? Персонаж знаменит, прежде всего, своими глубокомысленными афоризмами и сатирико-юмористическими произведениями. Вот тебе для примера несколько избранных цитат в свете нашего разговора:
— Что есть лучшее? Сравнив прошедшее, свести его с настоящим;
— Добродетель служит сама себе наградой; человек превосходит добродетель, когда служит и не получает награды;
— Память человека есть лист белой бумаги: иногда напишется хорошо, а иногда дурно;
— Время подобно искусному управителю, непрестанно производящему новые таланты взамен исчезнувших;
— Полезнее пройти путь жизни, чем всю вселенную;
— Никто не обнимет необъятного;
— Лучше скажи мало, но хорошо;
— Что имеем — не храним; потерявши — плачем.
Умер Алексей Константинович 10 октября 1875 года в возрасте пятидесяти восьми лет в имении Красный Рог, ставшем впоследствии его музеем-усадьбой. Здесь граф провёл детские годы, часто возвращался сюда в зрелом возрасте, здесь же и был похоронен.
А ты говоришь – сказка! Вот такое у нас получилось путешествие во времени и пространстве. Я смотрю, юный друг, ты уже изрядно утомился. На этом, пожалуй, и закончим изыскания. Согласись, мы на славу потрудились и многое узнали. Надеюсь, мы с тобой ещё обязательно встретимся и продолжим наши исследования. А пока — читай, читай, и ещё раз читай, ибо, только чтение дарит такое множество приятных, интересных и, порой, ошеломляющих открытий!
Литературная Гостиная
Автор рубрики: Иванна Дунец
03 января 2021
«О раскаянии и прощении»
|эссе|
Я мечтала написать об этой пьесе и постановке ещё пару Чтений назад. И вот, наконец, представилась такая возможность. Дело в том, что данной пьесы, как литературного произведения, не существует. Она была написана исключительно для театральной постановки современным французским драматургом и режиссёром Дидье Кароном три года назад, но узнала я об этом именно потому, что, посмотрев спектакль, настолько была под впечатлением, что тут же загорелась желанием прочесть первоисточник.
Речь пойдёт о пьесе «Фальшивая нота» в постановке Санкт-Петербургского Государственного Академического театра им. Ленсовета с Артуром Вахой и Семёном Стругачёвым в главных ролях. Собственно, других актёров в спектакле не задействовано. Пьеса написана и поставлена для двоих. И это удивительный диалог, который длится почти два часа, в течение которого с героями происходит совершенно невероятная метаморфоза. В отличие о многих зрителей, наверняка шедших посмотреть на двух любимых актёров, которые в сознании многих, прежде всего, ассоциируются с комедией, я, изучив анонс, предположила, что всё будет не так очевидно. И мне очень хотелось посмотреть на Стругачёва – драматического артиста. Образ Лёвы Соловейчика настолько прилип к нему, что мне хотелось убедиться в том, в чём я уже убеждалась не раз – можно быть заложником одного амплуа в кино, но театр всё расставит по своим местам. Так было в своё время с Бехтеревым – вечным благостным недотёпой в кино, и сыгравшем такого монстра в «Бесах», что аж мороз по коже. Или с Александром Новиковым, играющим в кино добродушных пухляшей и, вместе с тем, удивительно несчастных и трогательных Жевакина и Дядю Ваню на сцене.
Я не ошиблась. Прекрасная игра двух потрясающих актёров. Но и материал оказался прекрасен. Им было, что играть. Страшная история, продолжением которой явилась не менее страшная история, разыгрывающаяся на сцене. А начинается всё вполне в комедийном духе. Всемирно известный дирижер Миллер, только что завершивший концерт в Женевской филармонии, недоволен оркестром, который, по его мнению, играл сегодня из рук вон плохо. Он раздражён и раздосадован. Миллер – звезда и ведёт себя по-барски. Его жизнь безукоризненна, как белоснежный воротничок его рубашки или обстановка грим уборной. Всё на своих местах, никаких фальшивых нот — ни в музыке, ни в жизни. Он только что получил приглашение возглавить Берлинскую филармонию. И помехи, типа нежелания жены и дочери ехать с ним, его только раздражают. А тут ещё в гримерку врывается странноватый восторженный поклонник, расточая комплименты. Этот прилипала Динкель (с одним «эль», пыжалста) никак не отстанет, придумывая всё новые надуманные поводы для того, чтобы снова появиться в гримёрке: то ему автограф, то фото (причём, обязательно со скрипкой), то он забыл передать дирижёру подарок. Он смешон и даже неприятен в своей навязчивости с этими «пыжалста», «прстите» и «спсибо».
Миллер едва сдерживается, насколько позволяет воспитание, но уже на грани того, чтобы выкинуть этого сумасшедшего из гримёрки. Всё это происходит на фоне смеха зрительного зала, а я – жду. То, что Динкель не так прост, ясно сразу. Есть в нём что-то неправильное, даже маниакальное. И наконец, наступает тот момент, когда вечер перестаёт быть странным и становится страшным. В тот момент, когда гость скидывает маску шута и являет лицо человека, который пережил такое, что быть смешным – последнее, что он боится на этом свете. Он запирает дверь гримёрки и достаёт пистолет. И зритель узнаёт то, что сорок лет один из них пытался забыть, а второй – забыть и отпустить. И даже узнав правду, продолжает сочувствовать герою Вахи. В его прочтении он не так уж однозначен. Да, в нём нет раскаяния, но и равнодушия нет. Он всё помнит, и ощущения мальчишки, которого отец заставил взять в руки пистолет и совершить преступление не отпускает его до сих пор.
А Динкель? Несмотря на весь ужас его истории, его гнева и желания справедливости и возмездия… его жаль не за это, а за то, что он потратил жизнь на поиски этого человека, на вынашивание плана мести, на то, что разъедало его изнутри и не давало жить полноценной жизнью, в отличие от его визави. Но прошлое настигает их обоих. Их, которые были ещё мальчишками сорок лет назад, тогда во время войны, в концлагере, где отец Миллера был комендантом и воспитывал сына в «духе времени», а отец Динкеля, как и он сам – узниками этого концлагеря.
Бельгийский еврей музыкант и его сын, которые каждый день в числе таких же музыкантов стояли у ворот на морозе и играли Моцарта, потому что Моцарта обожал комендант лагеря. Он боготворил Моцарта, музыка, которого прославляет жизнь, а сам был совершенно равнодушен к человеческой жизни. И приказал расстрелять скрипача, который допустил фальшивую ноту, и, тем самым «испоганил Моцарта». Приказал своему сыну. И тот не посмел ослушаться.
Мне кажется, что Моцарт выбран не случайно. В этом тоже содержится важный вопрос. А что сам Миллер? И можно ли быть в этом случае выдающимся музыкантом? Под дулом пистолета Динкель заставляет дирижёра снять халат и рубашку, встать у открытого окна, из которого дует зимний ветер и играть на скрипке ту самую Серенаду № 13. Пообещав, что оставит его в живых, если он сыграет до конца, ни разу не сфальшивив. И трясущийся от страха и холода Миллер допускает ошибку за ошибкой.
— У меня нет выбора. Вы сфальшивили, и я должен вас наказать. Ты испоганил Моцарта! И ведь это всего лишь холод, не мороз.
— Подождите. Чего вы хотите? Я всё сделаю!
— Ты умеешь воскресать мёртвых?
— Я не хотел!
— Почему же ты не отказался?
— Но, это был мой отец!
— А то был мой отец.
Это пьеса о прошлом, которое никогда не заканчивается: кого-то не отпускает, кого-то настигает; о трагедии, затерявшейся среди миллионов таких же; о цене жизни; о выборе; о сохранении человеческого в себе в нечеловеческих обстоятельствах; о возможности раскаяния и прощения.
Герои поменяются местами к концу пьесы. Смешной гость станет фигурой, поистине трагической, и в итоге придёт к осознанию бессмысленности и безжалостности мести. А дирижёр ощутит в полной мере падение с высоты собственного превосходства, осознав, что испытывает человек, по-настоящему, загнанный в угол, фактически пережив крушение собственной жизни. Да, в душе Миллера изначально нет раскаяния, а в душе Динкеля – прощения. Именно поэтому эта встреча была им необходима. Им обоим. Одному для того, чтобы осознать, пережить и не забыть до конца дней. Второму – чтобы отпустить и обрести покой.
Появившийся на сцене пистолет всё же выстрелит, но... холостыми патронами. Динкель признается, что никому ничего не рассказал, и толпа на улице под окнами — это всего лишь восторженные поклонники маэстро, а не желающие «поднять на вилы» бывшего военного преступника журналисты. В конце спектакля на сцене рядом сидят два уставших, уже немолодых человека.
— Счастливого возвращения в Берлин, господин Миллер.
И это, наверное, справедливый финал, ведь месть – не удел человека. Удел человека – научиться раскаиваться и научиться прощать. Так считал отец Динкеля, которого тот так сильно и искренне любил.
