ЕН:
Более-менее щадящий лонг (30 стихов) даёт возможность поговорить о себе (не обо мне, конечно! А о нём, о лонге!). И хотя о многих из этих стихов сказать нечего, несколько нескучных вещичек попалось в мою судейскую сеть.
ЮМ:
Я бы не назвала лонг щадящим, если честно, он очень … разносторонний и я не понимаю, почему большинство текстов были недописаны, и это правда так, а не по какому-то моему мифическому мнению.
Не сомневаюсь, что найдутся те, кто окажет текстам много социального внимания, но … разве никому не хочется летать? Получать неожиданный опыт, сталкиваясь с другой реальностью и проявляя её, творить миры и что-то понимать эдакое про этот мир, разве нет желания преображать?
К чему оно тогда, без преображения, зачем?
Чтобы прочитали и оценили, видимо так — так что не стану отвлекаться и займусь прямыми обязанностями.
ЕН:
Возможно, играет роль нехватка времени. В таком случае всё исправимо.
ЮМ:
Вспомнила вдруг, как на один из семинаров девушка принесла огромный прозаический текст, хотя мастер просил написать чуть-чуть, по длине не больше расстояния от указательного пальца до большого, и когда мы спросили у неё, что сподвигло написать огромный водянистый текст, ответила: «мне не хватило времени», и была права, там было что спасать, было написано столько, что можно было браться за ножницы, а здесь многие тексты как будто даже не подходят к кромке незнаемого, сдаются задолго до старта — вот какое ощущение, и как будто дело не в опыте или во времени, а в отсутствии практики чтения, но это банальное предположение, вернее — сделанное таковым.
Потому что можно прочесть Александрийскую библиотеку и не сдвинуться с места в уровне владения практикой письма и примеров тому тьма.
Так что попробую поразмышлять о текстах и показать несколько своих способов чтения, впрочем, как и всегда.
СЕРЬГИ
ЮМ:
Вот и ещё одно стихотворение о смерти культуры в том виде, в котором она была известна дореволюционной аристократии. Иногда, поневоле, начинает казаться, что и сейчас идут те же процессы, легко подверстать под «Матрос, что Оболенских серьги продал / был светел, но отечеством тверёз» любое проявление противостояния разных культур, сразу вспоминается из эссе Олега Юрьева вот что: «Следует отметить, что созданию такого впечатления, в настоящее время, очевидно, вполне бессознательного (поскольку вообще мало кто оперирует понятием разделения на стили) немало способствовала сильно действующая на протяжении 150 лет в русской литературе плебейская агрессия.
В настоящее время высокий стиль (исключая апофеоз государства) является полузапретным…
Итак, теория стилей — это теория средств.
Для того, чтобы понять, что такое каждый из стилей, нужно обратиться к жанровой привязке.»
Не станем уходить в дебри жанровых привязок, а вот об инерционности сожалений о культуре поразмышляем: это стопроцентное попадание, если припомнить все взаимоотношения поэта и черни в русской поэзии, то места на портале не хватит, да и памяти любого человека, чтобы всё это уместить. Моей хватает ровно на то, чтобы подметить привычность развития текста, который только в одном месте совершает прекрасный кульбит: «Воспоминания останутся здесь первым, / вторым — осыпавшийся с булочки кунжут,» — но кто эти первые? Оболенские? Матрос?
Инерция говорит, что «первые», конечно же, Оболенские, а вторые — такие же как матрос. Но не в наших правилах верить инерции, мы верим форме, где первые — «Андреевские звёзды», «ангелы», «матрос», а вторые — иная звезда, «черти», «Оболенские». И пока мы верим форме, мы замечаем то место, где текст проговаривается, сдаёт сам себя: «забыть — не означает быть, как все.», — вот она, идея исключительности, которая оторвана ото всего и возведена в квадрат, остальные «первые» и «вторые» — лишь бедный фон для оной, так что можем заключить, что стихотворение изначально стоит на перепутанных причино-следственных связях.
Может, и есть ныне потомки аристократов, которые живут и маются среди нас, но более продуктивными для стихотворений выглядят иные предпосылки и иная инаковость.
ЕН:
Как в том анекдоте: «Пап, пап, а ты сейчас с кем разговаривал?»)
Думаю, автор, который пишет стихи, подобные этому, не поймёт таких размышлений, как твои, Юля) А если поймёт, то пусть потом объяснит мне, потому что овчинка не стоит выделки.
Во-первых, за любых «ангелов» и «чертей» в таком банальнейшем контексте всегда буду ставить только кол.
Выбросите из своего поэтического словаря все распространённые употребления (как и все заезженные рифмы), пока не достигните в поэзии уровня «бог». Вот на том уровне весь этот инструментарий будет вам доступен, с его помощью вы будете способны сотворить сильное стихотворение из любой пыли и мусора, а пока уровень ваш ученический, вам категорически запрещается прикасаться к этому, потому что слабина ваших способностей многократно усиливается такой вот «волшебной палочкой для магов» (а в ваших руках — простой веткой из веника).
А во-вторых, тут латать — не за что хватать. За что ухватиться? За какую приличную строчку? Не нашла. Инверсии дурацкие, образы мутные, смысла нет, всё неграмотно.
Не обещаю …
ЕН:
Это писал Николай Басков, я знаю!
(спасибо моей замечательной маме,
за взгляд и живые цветы!)
Спасибо моим маме, папе и всему генеалогическому древу за то, что я удался такой прекрасный!
Я нарочно утрирую, чтобы показать нелепость этой строчки в стихе про кладбище.
И ещё: а какие у вечера мысли и голоса?
и каким бы красивым ни выдался вечер —
он будет вечен. чертовски вечен.
со всеми своими мыслями, голосами
Ветра, снующие между крестами, и начало и финал — замечательные.
Но две эти ошибки портят впечатление.
ЮМ:
Ты знаешь, по мне лучше вынырнувший неожиданно Николай Басков, нежели стопятисотые ангелы, которым никтошеньки не верит (в том числе и сам повествователь).
Но сам текст стоило бы проявить (может быть), прочла его так: некто лежит на кладбище и оттуда говорит, что и встречать некому и угощать нечем, лишь только ветер между крестами, поэтому и «спасибо моей замечательной маме / за взгляд и живые цветы», потому что если «цветы живые», значит это уточнение важно, а других мест, куда приносят пластиковые цветы, я не знаю.
Меня не найти на рынке
ЮМ:
Есть в этом стихотворении нечто притягательное, в том числе и то, что эти строфы могут быть прочитаны почти в любом порядке, что не является ни заслугой, ни чем-то так себе.
Но вот я думаю: в чём же их предельность? И совершенно не знаю, чем же таким примечательным могут они быть, а ведь первая строка так много обещала!
ЕН:
Меня не найти на рынке
товаркой в цветной косынке
за стойкой в отделе дичи
Товарка — это же подружка, сотрудница, товарищ женского рода. К чему тут это слово?
Почему личи «вислоухие»?
Тебе приносила дыни,
в ранетках пекла гусыню,
тебе покупала бриджи,
с тобой отдыхала в Фиджи,
дарила серьгу из меди:
но ты это не заметил.
Это, конечно, смешно ( особенно, что отдых с ним в Фиджи — это тоже, оказывается, подарок). Но не настолько, чтобы считать этот стих чем-то притягательным\примечательным.
Дед Мазай
ЕН:
Всегда знала, что хорошая ирония и самоирония способны спасти стих, сделать его живым, душевным.
Так и тут.
Юля, как тебе нравится этот Мазай с бесом в ребре?
ЮМ:
Как тебе сказать? Можно ответить некрасовским: « Я их не бью ни весною, ни летом, / Шкура плохая, — линяет косой...»
ЕН:
Ахаха, а я вот бью)
ЮМ:
Да и я временами, во многих текстах лонга косой показал ушки или оставил царапки.
Нравится думать о тексте (вообще, о любом), как о зайце (конкретном), который стремится улепетать, а автор этот лепет тормозит или наоборот — поощряет. Хуже, если остаётся равнодушным к лепету текста и этот случай не такой, но и большего определения, чем подмеченная тобою «душевность», я вряд ли подберу.
Полотно
ЮМ:
Ну что ты будешь делать! Всё какое-то кусоччатое попадается: здесь хороша финальная строфа и текст взмывает как та игла, но нам зачем-то показывают изнанку перед тем, обратную сторону глади, как будто это убедительный противовес гладкописи — нет, нет и нет. Хотя … может тебя, Лена, убедило это обращение?
ЕН:
Да это же рэп!
бум-бум-дыщ
пц-пц-дыщ
бум-бум-дыщ
пц-пц-дыщ
Я лечу, натянув нить до треска, йо!
я хочу заглянуть за тот край отрезка, йо!
Сумбурно всё очень, но некоторые строчки ничего так, да и слабые рифмы вроде как при деле, что в плюс тексту.
В трамвае
ЕН:
Сначала мне не понравились тут «тётки с огузками» и далее по тексту. Этот выпячивающийся (нарочно выпячиваемый?) пренебрежительный, даже брезгливый тон по отношению к чужой внешности, сообщающий о проблемном восприятии собственной, мне показался лишним в созерцательной лирике, но потом я поняла, что она ни разу не созерцательная, ведь тут речь идёт о внутреннем конфликте человека, поэтому эта яркая деталь — раздражение толстозадыми тётками — тут к месту, это маркер.
Как уместна и грубость стиха, понятно, что она от боли.
Финал же просто замечательный.
ЮМ:
Я прочла вначале первую строчку финальной строфы так: «город размытых контрастов колотит дождь», и восхитилась. Но не тут-то было, тут у нас «дрожь», которая рифмуется с «дождём» и сразу финал тускнеет в моих глазах.
Хорошо ты сказала про конфликт и боль, — в финале из них действительно вырастает что-то удивительное, хотя (казалось бы) предпосылок тому нет. И если прочесть первую строфу и третью вместе (безо второй, без этих ушей кобылы, выдающих с головой стишок), то и лирическое высказывание получится.
Или я придираюсь?
Блюз
ЮМ:
Вот какое дело в этом тексте: оно не совсем стихотворение, вернее — совсем не стихотворение, это ритмизованная прозаическая зарисовка, в которой шаблонные персонажи ни в травестирующих шаблоны персонажей не перерастают, ни в функциональных, ничего необычного или странного не происходит, одна строка разве что хороша: «будто солнцем закатным была много раз целована».
Вообще тема бара не внове, конечно же, но в этом тексте дело не в этом, а в том, что чудесного преображения мира не происходит, даже если взять в расчёт упоительное описание «неподкупной любви», всё же речь просто о «неподкупной» деве, не желающей ответить на желание. А обо всех различиях и оттенках мы ещё со времён «Пира» платоновского помним.
В этом тексте нет дуэндо, а без него хорошего блюза не спеть (ну, так Лорка завещал)
ЕН:
Согласна, Юля.
Это влажные девичьи фантазии о влажных фантазиях мужских.
Неумело.
он приходит
ЕН:
Сначала, значит, кот спрашивает хозяйку, рада ли она ему, а та предлагает ему чаю. Коту. (Хоть бы уж тогда бензина предложила, если это кот Бегемот, но нет, банально чаю. Да пей свой чай сама, ответил ей кот).
Потом у них начинаются странные горячие отношения, тарарам под луной и поиски дивана, когда они то задыхаются, то расслабленно грезят…
Вот ничего не придумала, ни одного слова, всё списала из стиха, просто в строчку и прозой.
Вы соображаете, о чём вы пишете вообще, когда пишете, или в вихре вдохновения совершенно не понимаете, как это будет выглядеть со стороны?
ЮМ:
Я не знаю, что добавить и как искать удачные строки, если на уровне идеи у нас с текстом прямо сильные расхождения, и дело не в том, что читатель ханжа, а в том, что на это расчёт и обман ожиданий как раз происходит исходя из некоторых представлений о читателе.
ЕН:
Так я понимаю, на что тут расчёт. Но написано то, что написано. И если уж хочешь сделать кульбит с подменой героев — ожидаемого и действительного — то второй должен быть неприблизительно похож по описаниям на первого, не нужно обманывать читателя грубо, натягивая сову на глобус.
С этим чаем, с любовными сценами и т.д. Ну это же всё неправда, вот в чём неудача этого стиха.
ЮМ:
Да, всё дело в том, как обманывать — и простецкая подмена за счёт мысленного усилия оставляет в недоумении, даже не знаю, какую оценку и за что можно придумать этому тексту.
Всякому своё
ЮМ:
Увидела название и оно чуть покоробило меня, думала, что речь будет как-нибудь идти мимо «Jdem das Sein», но текст и не думал, у него там луна улыбается (во сколько зубов?), да рифмы глагольные скачут. Ну что же, Suum cuique, классический принцип справедливости, который переводится на немецкий как «Jedem das Sein», во плоти.
Что же, спросите вы (вдруг) больше и словосочетание это не использовать? Ну … поди, знай, но наверное неплохо было бы слышать облако смыслов (и нет, разницы с «каждому своё» особой нет, разве что то выражение ещё сильнее бьёт по памяти, правда, не всем, на этом не одно поколение рекламщиков подорвалось).
ЕН:
Ох, метафоры, хромая нога местных авторов.
«Лунный серп улыбается в небе»
Серп в миру не улыбается, автор! Не умеет он. И с луной серп не имеет ничего общего — луна круглая, а серп похож на месяц (в данном случае — месяц на серп). С таким же успехом можно было написать и «лунный молот», например. Почему нет?
«Ты во сне приходи посмотреть –
Как нуждаюсь в тебе, словно в хлебе»
Человек, нуждающийся в хлебе (нищий и голодный), зовёт посмотреть на его новую нужду хотя бы во сне.
Автор, с вас 5 баксов за перевод вашего никуда не годного текста.
Тише
ЕН:
тише-выше-крыше-слышишь, кошек-окошек, рядом — нежно коснуться взглядом, смущённая, как девчонка, луна…
А мы точно в конкурсе под литерой »Пэ» (профессиональный)?..
ЮМ:
Ты знаешь, а текст обманул мои читательские ожидания: я думала, что его написала юная девушка, а там: «Век любовался бы ею», — т.е. повествование идёт от мужского лица. И вот, что сразу думается: а был бы текст звучнее и прекраснее, если бы эту разницу отрефлексировал и в финале бы вдруг оказалось, что так заговорил условный фредди крюгер или майк тайсон? Подумаю об этом как-нибудь, а пока обман засчитан, а художественный эффект этого обмана — нет.
Вот как
ЮМ:
Какое-то недописанное стихотворение, на мой взгляд, даже несмотря на все свои три части, неведомо зачем нужные. Вот, кстати, новая мода появилась: стихи из частей, такие мини-поэмы, недобаллады.
Хороша третья строфа, какая-то она запредельно кощунственная и оттого смешная, а смех снимает напряжение не плоше иных слёз; по-другому хороша строка «непроходимо вечером на кухне» и иным образом хороши три строфы из третьей части, да и их почистить бы, радуга-дуга эта — ну совершенно не в дуду.
А вот «полагая, что сейчас / на пружины брошу кости // но не брошу, никогда / я своих бросать не стану» — это очень-очень крутые строки, драгоценные, и как ни посмотрю на всю композицию, так не могу понять: это случайность или закономерная удача?
А чего гадать? Спрошу-ка у Лены: как ты думаешь, ухабистость текста — это из-за чего? Или тебе он не кажется ухабистым?
ЕН:
Да, Юля, этот текст именно ухабистый: то яма, то канава среди провалов есть бугры, или наоборот.
Он выдаёт автора, не чуждого поэтического чутья, но буксующего на точности языка. Автор местами небрежен, что раздражает, ведь отнесись он серьёзнее к делу, его находки засверкали бы в годной оправе.
Начиная с первой фразы, текст вводит в замешательство:
«всё, что я могу, могу немного». Если опустить часть сложноподчинённого предложения, выделенную запятыми, или переставить части местами, то смысл фразы (точнее, её бессмыслица) нарисуется чётче, нагляднее: «всё могу немного» или «могу немного всё, что я могу». Ну чушь же.
И какой прекрасной была бы фраза в таком виде: «всё, что я могу, это позвонить, а завтра — ни звонка».
Или: «То немногое, что я могу — позвонить, а завтра — ни звонка».
И такие корявости в тексте то там то сям:
«в страшном сне потерянная водка
не найдётся градусом добра» — вот нет ни малейшего желания ломать голову над этой конструкцией, чтобы понять, как можно найтись градусом добра, как водка потерялась в страшном сне, и что такое вообще градус добра.
Или вот: «происхождение у трещин». Зачем тут эта заблудившаяся «у», испортившая классную фразу?
Ну а третья часть вообще слабая и лишняя, автор на ней выдохся и не постеснялся нам этого показать.
Единственная хорошая фраза в ней — это та, что ты выделила, Юля, да, про кости. Но можно считать, что она утонула в общей плохости третьего стиха.
Для меня это произведение сделали две прекрасные фразы:
«мимо наступательно пройду» и «непроходимо вечером на кухне».
ЮМ:
«Происхождение у трещин» — это да; в контексте стихотворения звучит так, что некто очень сильно устал жить, а устал он потому, что не знает своего происхождения и больше не станет искать его у каких-то трещин (а звучит-то именно так, а не так, что у трещин есть происхождение и хватит его искать).
Матадор
ЕН:
Слушайте, ну «глаза посмотрели в глаза» — это так комично тут выглядит, если представить картинку: бычьи глаза посмотрели в глаза тореодора —
«Ах, только б не смолк под дугой колокольчик, / Глаза бы глядели в глаза!»
«Не вынес Альваро измученный взгляд» — кто на ком стоял?
Почему не в родительном падеже — «не вынес измученного взгляда»?
«Страдания мои прерви» — почему в слове «мои» ударение на «о»»?
Такие вот мои риторические вопросы к тексту, ответы на которые я знаю.
В целом же произведение похоже на сказку в стихах из моего советского детства, на перевод с иностранного — стилем, языком, содержанием.
ЮМ:
Я не понимаю такие тексты, если честно, ни мотивов написания, ни как к ним относиться, если они сами незнамо как относятся к тому, что рассказывают — вот как относится тот, кто пишет к этому матадору и быку? Как будто написан расцвеченный рифмами рассказ и совершенно непонятно, почему отобран именно этот материал, почему он волнует, почему именно из него нужно было творить стихотворение?
Давайте возьмём строки из евтушенковской поэмы
Севилья серьгами сорит,
сорит сиренью,
а по сирени
синьорит
несёт к арене,
и пота пенистый поток
смывает тумбы.
По белым звёздочкам —
топ-топ! —
малютки-туфли,
по белым звёздочкам —
хруп-хруп! —
коляска инвалида,
а если кто сегодня груб, —
плевать! —
коррида!
А из под юбок,
мир круша,
срывая нервы,
сиренью лезут кружева,
сиренью, стервы…
Но приглядись, толпою сжат,
и заподозри:
так от сирени не дрожат,
вздуваясь,
ноздри.
Так продирает, словно шок
в потёмках затхлых,
лишь свежей крови запашок,
убийства запах.
Бегом — от банковских бумаг
и от корыта,
а если шлёпнулся врастяг, —
плевать! —
коррида!
Локтями действуй
и плыви
в толпе, как рыба.
Скользишь по мягкому?
Плевать!
Дави! —
Коррида!
(Е. Евтушенко «Коррида»)
Это известные строки, они из массовой культуры и игнорировать их — зачем бы? Другой вопрос как присвоить? Думаю, что внимательно прочесть, понять, где сделаны допущения и натяжки (а они неизбежны в стихотворениях, массово принимаемых), отрефлексировать, прибавить современную историю, которая может знаменовать конец старого мира и начало нового мира, где дракон матадор становится …, и авторское что-то само проявится, самим выбором слов, звуков, финалами строф и так далее. Ну, по крайней мере, так оно обычно устроено.
Чем классная мелодрама отличается от мелодрамы с телеканала «Россия 2»? Тем, что в классной мелодраме никто не нажимает на маркеры «плохой» и «хороший», не усиливает их, потому что не сомневается в том, что такое хорошо, а что такое плохо, а в плохой мелодраме авторы как будто в этом постоянно сомневаются и усиливают, и усиливают, и усиливают — в итоге все эти «измученности» и «страдания» работают наоборот, создают эффект любительского кино и придают произведению потешность.
ЕН:
Думаю, не нажимают на рычаги там, где предоставляют зрителю полную свободу восприятия.
И всё же, касательно этого стиха, — он добрый. И писан от авторской доброты душевной.
И спасибо, Юля, за то, что напомнила эти прекрасные строки Евтушенко.
MORPHOSIS, ИЛИ BLUE SCREEN OF DEATH
ЮМ:
Говорят, уже появился «зелёный экран смерти», ну, как говорят — вездесущая Википедия даёт ссылки на 2017 год и нет повода ей не верить, ну да и ладно с ней, вернёмся к тексту.
Здесь как будто снова перепутаны причино-следственные связи, обнажён не приём, а замысел, но не смысл; прямо вижу, как шла мысль и не совершила ни одного любопытного разворота, ни одного выхода за пределы возможного. Увы.
ЕН:
Ерунда на постном масле. Надо заиметь такой хештег и помечать им всё подобное, дабы не тратить время.
престранное
ЕН:
Здесь с эпифорами-анафорами перебор. Выглядит так, будто у произносящего эту речь периодически заклинивает мысль, и он пробуксовывает, прокручивает на холостом ходу.
ЮМ:
Да, мне тоже так показалось (Лена, когда уже будем спорить?), после «посмотри, посмотри, посмотри» должен был произойти переворот текста, но нет, никакого превращения не произошло, как было размышление, так и осталось. Но я примерно представляю, как это превращение будет проявлено, если читать вслух и актёрски перевоплощаться, поэтому текст выглядит дописанным к образу, который мы не видим, а не первым и единственно возможным.
ЕН:
В таком случае тексту нужен объём. Чтобы что-то подобное эффектно провернуть, в тексте не должно быть тесно. А на такой короткий стих столько холостых оборотов — и кажется, что он стоит на месте и никуда не идёт. Не то что не летит, даже не идёт.
ЮМ:
Лена, твои бы слова, да Саше Петрову в уши (нет, не спрашивайте, кто это такой и откуда я это знаю).
ЕН:
Предполагаю, что это человек, который умеет творить чудеса в пределах коротких объёмов.) Много чему можно научиться, конечно, при определённых данных. Ну, или уже родиться гением, научившись в прошлых жизнях и ухитрившись перетащить навык в эту.)
Но нам повезло — гениев среди нас нет, поэтому будем учиться.
Мы опять не увидим друг друга в прицел
ЮМ:
Как обманчивы бывают названия! Вот первая строка совершенно не обещала фантазийного переложения «любви моей ты боялся зря» Новеллы Матвеевой, и приделывание крыльев мало спасло ситуацию, почти как у Икара получилось у текста. А почему почти? Так и вышло — полёт не сильно состоялся.
ЕН:
Юля, ты добрый человек! «Не сильно состоялся» — это слишком мягко сказано. Он закончился, не начавшись.
Крылья, повешенные на крюк. Крыла. «восстав ото сна на крыло».
Бдыщ!! (это я застрелилась)
Ангел мой …
ЕН:
Обещанный кол за ангелов и их белые крылышки, которыми они трогают душу. Дальше даже читать не буду, ибо таких не берут в космонавты.
ЮМ:
В сотый раз повторяю — ангелы — это не те милые малыши из будуара, а страшные создания из фильма «Константин», не станут они душу трогать белым крылышком (почему белым-то?), а вторая строфа, где от ангелов происходит перескок к лохматому псу, моментально вызывает в памяти: «Низкий дом мой давно ссутулился, / Старый пёс мой давно издох, / На московских изогнутых улицах / Помереть, знать, судил мне Бог.», и есенинский великолепный текст заслоняет всех ангелов вместе придуманных, жаль не всех когда-либо.
МЕЧТА
ЮМ:
У текста почти получилось сделать привлекательный кульбит, да и начинался он хорошо, ну кого не посещали мысли «хорошо быть кошкою, хорошо собакою»? Быть человеком — это трудно и больно, и может и сомнительное удовольствие, но разве … так, стоп, мировоззренческое не стану обсуждать, в конечном счёте всегда любопытно посмотреть на текст, который устроен принципиально иначе, нежели привыкла.
Хорошо, пусть так: некто настолько тяготится человеческой природой, что мечтает стать одноклеточным, но чтобы — что? Вариант избавления от человеческого выглядит так себе, потому что многие века люди стремились избавиться от человеческой природы, чтобы возвыситься, а не деградировать. Согласитесь, результат вознесения трудно назвать гадостью, поэтому финальная строка именно что воспевает деградацию, пусть и с некоторой долей иронии.
Думаю, что перед нами снова не совсем стихотворение, а ритмизованная проза.
ЕН:
«Я — слабак, я устал и почти готов.»
Это про меня. Не хочу больше читать таких стихов, отпустите меня в Гималаи, отпустите меня насовсем, а не то я кого-нибудь съем. Какую-нибудь амёбу, как сказано в этом чудном творении.
Предельного нет размера
ЕН:
«на новом уровне тишины,
где взвешено и повешено каждое слово,»
Кто подставил кролика Роджера? Кто повесил слово? За что? Где далее в тексте «выстреливает» это «ружьё»?
Что значит «леса ДО ПОРЫ сожжены»? До какой поры? А после этой поры они снова — хоба! — и не сожжены, что ли?
Всевышний для автора — фантазёр. Прямо как собственный малыш-шалун, которого она по-родительски нежно треплет за вихры.
Ну как так можно не чувствовать слово, образ, не знаю.
ЮМ:
Лена, ну я так понимаю, что «до поры» — это раньше срока, такой апокалипсизм местного значения, со Всевышним в образе поп-певца: «фантазёр, ты меня называла» …
Знаешь, ощущение по лонгу вот какое: дело даже не в том, что слова в стихотворения вписываются как однозначные, дело в том, что получающиеся образы, рождающие ассоциации из массовой культуры, не учитываются. И задача стихотворения в том числе и отрефлексировать самоё себя на предмет смехоточек, внимание … не для того, чтобы убрать, а для того, чтобы проделать кульбит, обнажить эту рефлексию и получить текст, которого никогда ещё не существовало, если не получается видеть мир как речь, работать над расширением границ поэтического (или их уточнением), передавать иррациональный опыт или все остальные стомиллионов нюансированных практик.
Вот скажи мне как на духу, неужели тебе бы не понравилось стихотворение, которое бы сказало про Всевышнего-фантазёра, а потом остранилось само от себя, перевернулось бы и рассказало, кого на самом деле оно зовёт Всевышним и почему он фантазёр (ну или что-нибудь про певца этого, предстало бы сумасбродной фанаткой, преследующей этого певцу, поклоняющейся ему, а на самом деле — плакату с ним, потому что никакого кумира давно нет, никакого мира нет, сплошные развалины мира, где сломанная нейронная сеть помнит, что она большая поклонница и напевает голосом настоящего робота: «фантазёр, ты меня называла» и только Луна напоминает сердце, большое, живое, жёлтое).
ЕН:
Ой, Юля, мне понравилось бы стихотворение на почти любую тему, с использованием почти любых образов, лишь бы автор что-то умел.
А пока что «ловим блох» дальше.
Если «до поры» тут в значении «раньше срока», то я не знаю положенного срока для сожжения лесов, уж простите.
Возможно, тут имелось в виду, что сожжены леса, из которых должны были сделать бумагу, на которой должны были написать письма, которые дОлжно сжечь до какого-то срока.
Эдакий «дом, который построил Джек» — который, которые, которую, которого и т.д.
Но есть ли смысл подметать крыльцо, когда горит хата? —
нет там ни предложения, ни стиха, не о чем говорить.
Автору нужно для начала научиться понятно и грамотно составлять предложения (которые, как известно, выражают законченную мысль), потом научиться их связывать по смыслу и грамматически между собой в тексте, чтобы получилось связное произведение. Пока ничего этого нет.
Химера
ЮМ:
Первый раз вижу глагол с большой буквы. А что, ещё Тургенев говаривал, что в фразе главный — глагол, а не всякие эти ваши существительные, тем паче с большой буквы.
Правда, другого тургеневского, хоть бы Фета структурирующего, здесь не видно, ну и ладно, не больно-то и хотелось.
Лена, может ты знаешь, почему глагол тут такой важный гусь?
ЕН:
Хе-хе, Юля. Ну что ещё остаётся делать, читая такие вот горе-стишки, как не развлекать себя самостоятельно, запуская камушками круги по воде?..
Я уже не надеюсь, не жду
ЕН:
Я уже не надеюсь, не жду.
Мне хватает осеннего неба,
Что справляет последнюю требу,
Отражаясь в замшелом пруду.
Час от часу не легче.
Небо, справляющее последнюю нужду в замшелый пруд. Это ж надо, а!
Автор, не беритесь за такие провокационные образы, в ваших неумелых руках «брюки» не превращаются «в элегантные шорты».
«Дым кадильный слезится в глазах.
Я отпет и чертями, и Богом.»
В глазах слезится дым, а черти и Бог, оказывается, занимаются отпеванием.
Как вы просочились во второй этап, автор??
ЮМ:
Скромно хотела спросить про катехизацию, но и спрашивать особо не к чему, разве что вспомнить Дмитрия Мамина-Сибиряка, у него рассказ есть «Последняя треба», коротенький-коротенький, но такой прекрасный.
бессонное
ЮМ:
После прочтения этого текста пошла ещё раз смотреть тему и даже погуглила фразу, потому что объём тюряг-дубинок-стволов достиг своей критической массы.
Нет, ни триллера, ни захудалого боевика с таким названием не появилось, всё та же Ахматова раннего периода, да мелодрама, как пить дать, обращающаяся к стихотворению Ахматовой.
Никакого «кровь-кишки-вот-это-всё».
Ах, как много было можно выпить из стихотворений Анны Андреевны. Лена, зачем же тексты черпают из какого-то соседнего источника мутную водицу, не подскажешь?
ЕН:
Здесь притягательный рефрен. Может, за него всё прощу — и икающего и плачущего бога-мечтателя, и то́ску в первой строке, и замызганный ствол-в-висок.
Недоделанное стихотворение, сырое. Но ужасно миииленькое, как одноногий цыплёнок.)
Встреча
ЕН:
Мухи дохли на лету от скуки.
Ужасно банально, сто раз пережёвано и занудно. Неужели вы получаете удовольствие от процесса написания таких стихов, автор? Нет? А что плохого тогда сделал вам читатель? Зачем вы так с ним?
ЮМ:
Где-то я сегодня видела такой приём уже, когда текст пытается рассмешить с помощью переворота ситуации. Здесь, как я понимаю, условная Медуза Горгона печалится о том, что милый окаменел, да ещё и «стремительно», т.е. она очеловечивается и на этом мерцании человеческого и символического пытается пошутить. Но что-то пошло́ не так.
Приезжай
ЮМ:
Из-за ритмического рисунка и слова «родня» в финале, не могу воспринять текст по-другому, только как пародию на стихотворение Ахматовой.
ЕН:
«Я спросил у ясеня, где моя любимая»
А ясень написал мне письмецо…
Поздравляю с колом, автор.
Бриллиант
ЕН:
см. мой комментарий к стиху «Встреча».
Такие фразы, как «я храню наши сны» — они не просто занафталиненные, они уже пошлые прямо какие-то: ну кому так можно сказать в реальной жизни, а главное — зачем? Чтобы у мужика свело скулы от пафоса, банальности и вранья?
Или «любовь не прощается, уходя».
Или «в обнимку на облаке, вместе и навсегда».
Добротный, честно заработанный кол.
ЮМ:
И снова «трещина» и ещё некоторые слова, и сразу вспоминаю прошлое своё жюрение: снова ощущение, что вместо с темой задания авторы получили словарик, с помощью которого эти тексты нужно создать. Если это так, то где наш экземпляр, чтобы это проверить, а если не так, то почему такой процент совпадений неповседневных слов? Откуда все эти трещинки, иными словами, которые я снова встретила?
сны Стивена Кинга
ЮМ:
Здоровское название, незаёмная энергия, любопытный поэтический сюжет, перерождающийся в прозаический.
Начинала читать текст и думала, что буду заливаться соловьём, рассказывая о его прекрасности, но он просто нормально написанный текст, в котором со Стивеном ничего не происходит, кроме ночных кошмаров.
Хочется шепнуть тексту про сны Тима Бёртона, который ещё и стишки пишет, намекая на второй раунд «что тебе снится, дядя писатель».
ЕН:
Мне тоже было интересно всё это читать и с удовольствием прочту ещё раз. Люблю такое хулиганское, где в каждой фразе может поджидать какое-то открытие.
Автор умеет писать нескучно, а это в нашем лонге дорогого стоит.
У фьорда
ЕН:
В этом потоке сознания нашла лишнее слово — «сказки». Оно совершенно из другой Вселенной, нечего ему там делать.
И снова было нескучно.
ЮМ:
Категорически не нравится финал, ну, да это личное — поиск эффектного финала, если сравнивать не вообще, а только с лонгом — текст выделяется, примечается.
А, понимаю, что не нравится — описательность яркая, но нейтральная, в ней нет отношения повествователя, точнее, оно то есть, то нет, такое мигающее отношение тоже могло быть прекрасной фишкой стишка, когда бы стишком было осознано.
Приходи!
ЮМ:
Первые семь строк завораживают своей наглостью и странностью: если она правда «всё», то зачем ей звать «его»? Может ей нужна жизнь? Или кровь? Что ей, которая «всё», нужно от «него» и что это может означать/символизировать?
Мимо этих вопросов текст с удовольствием проезжает на колесе собственных поисков и сомнений, что позволяет ему не поверить.
ЕН:
«Любите ли вы песни в исполнении Надежды Кадышевой, как люблю их я?» — словно с ножом у читательского горла спрашивает автор...
SPIRITUS FLAT...
ЕН:
О, а это какая-то боровкова) Автор, вам надо было с этим идти на нынешнюю Балтию — обязательно прошли бы в финал.)
Не пишите так слащаво и фальшиво, не поддавайтесь картонному тренду, лабуда всё это. Только честность и искренность в поэзии звучат красиво.
ЮМ:
Ни при чём тут Марианна, или ты про коллективный разум, пишущий под? В любом случае, протестую, здесь другое:
….
Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небо пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.
Нет в мире ничего прекрасней бытия.
Здесь у нас Заболоцкий, который заканчивает своё стихотворение так: «Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, / Доделал то, что я не довершил.»
И когда читаешь Заболоцкого, понимаешь, что он обращается к формуле «нет, весь я не умру», а вот к чему обращается конкурсный текст, затрудняюсь сказать, но дубок нашла (вот она, сила притяжения слов друг к другу во плоти).
И, предваряя вопросы и зная местные нравы, замечу, что это не плагиат, а одна из родовых черт поэтических текстов.
ЕН:
Ага, Заболоцкий)
От Заболоцкого тут если только дуб, и то он — «дубок», «сюси-пуси» начинаются уже с него.
Где у Заболоцкого это фальшивое, приторное заигрывание с природой:
Послушай птиц, встречающих зарю —
Представь, что я с тобою говорю.
Смотри — цветы головками кивают!
Взгляни цветам в наивные глаза,
А если хочешь что-нибудь сказать —
Шепни слова течению и ветру.
Всё говорит с тобой: листва, камыш...
Доверься им, откройся и услышь —
Речные воды принесут ответ мой
Где у Заболоцкого хоть один пошлый образ отождествления?
«Я с помощью ветвей свои взлелею мысли...
Я в небо пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой», — говорит Заболоцкий.
Ну сравните! Небо и земля.
Наш автор предлагает слышать себя в пении птиц, видеть себя в кивающих головками цветах (головками! вас не тошнит от этого сиропа?), предлагает взглянуть цветам в наивные (!) глаза, шепнуть слова течению и ветру, довериться листве и камышу.
Понимаю, что хотелось сделать красиво, а вышло пошло, это очень распространённая ошибка, её просто нужно понять, разглядеть, чтобы дальше не допускать.
ЮМ:
Лена, а может наоборот, усилить? Любой недостаток текста можно обратить во благу тексту, если усилить его так, что это станет гротеском, что это станет приёмом, фишкой именно этого автора.
Ты знаешь, я на дух не переношу грандиозность, но именно из-за несоразмерности, отсутствия гармонии, и в этом тексте не вижу грандиозности, а тоже вижу желание поговорить красиво, может жизненно важном желании, как знать, но получается так себе.
ЕН:
В этом тексте нет никакой грандиозности, автор скромно и тихо обращается к любимому, используя отождествления с природой, как умеет.
Я вижу кричащую ошибку, о которой говорю.
А чтобы усилить недостаток, его нужно ПОНЯТЬ. Не поняв и не приняв свою ошибку, так и будешь гладить головки цветов и обнимать дубки да берёзки.
Карнавальное
ЮМ:
А вот и отдохновение глазам, «я б тебя поцеловала / в неодетое лицо» — чудо, что такое.
Начало второй строфы только заужается как-то, но само стихотворение и не предполагает нечаянных парений, оно хорошо таким, как есть — милой карнавальной шуткой, мимолётной улыбкой, за которой проступает намёком подлинное чувство.
Лена, а вот будет к тебе неожиданный вопрос: определила бы ты это стихотворение как близкородственное своей поэтике?
ЕН:
Юля, я его определила в свой коло-списочек, спешу удивить тебя в свою очередь!)
«одеяло убежало, улетела простыня,
и подушка, как лягушка, ускакала от меня»,
только хуже.
Инфа, спам, фарт, серверы, терабайты, спецом — чересчур много мусора на короткое, неинтересное стихотворение.
ЮМ:
Да, удивила и не удивила одновременно, а чего не хватает стихотворению, на твой взгляд?
ЕН:
Не хватает поэзии.
Ну вот первая же фраза: утро незадачливо убежало в тучи.
Не удалось, что ли, ему убежать? Или его по пути преследовали неудачи?
Да нет, просто автор взял это наречие с потолка и втиснул в размер.
И так на каждом шагу.
Леди Ровена
ЕН:
Про мух, дохнущих на лету от скуки, я уже писала? Да? Жаль.
ЮМ:
Думаю, что просто стояла некоторая задача по переложению некоторого сюжета, но очень уж креативно вышло, и креатив заслонил собою всё.
Заключение:
ЮМ:
Думала всё утро, что бы такое написать в заключении, и не так и не придумала ничего более, чем пожелать начитанности.
Да, мы помним про библиотеку, только недавно говорили, но почему-то часто библиотека превращается в канцелярию, когда живое чувство подменяется необходимостью, а потом обязанностью. Тогда как никакой канцелярии нет, и на рифмы всё равно, и на размеры — но если не пробовать кардинально новое для себя каждый раз, то легко закостенеть и превратиться в бюрократа от стихотворчества (о, как многие стали такими, не мне объяснять).
В довершение подарю ещё одну цитату, из великолепного Андрея Платонова:
Шмаков сначала насторожился, а потом поник в удручении от многочисленности хамства.
Одолев нравственную тревогу, он продолжал:
«Что нам дают вместо бюрократизма? Нам дают — доверие вместо документального порядка, то есть дают хищничество, ахинею и поэзию.
Нет! Нам нужно, чтобы человек стал святым и нравственным, потому что иначе ему деться некуда. Всюду должен быть документ и надлежащий общий порядок.
Бумага лишь символ жизни, но она и тень истины, а не хамская выдумка чиновника.
Бумага, изложенная по существу и надлежаще оформленная, есть продукт высочайшей цивилизации. Она предучитывает порочную породу людей и фактирует их действия в интересах общества.
Более того, бумага приучает людей к социальной нравственности, ибо ничто не может быть скрыто от канцелярии».
Андрей Платонов «Город Градов»
Шмаковым плохо обращаться хотя бы потому, что он в книжке плохо кончил, а Андрей Платонов знал в этом толк.
ЕН:
Дорогие авторы! Пишите нескучно! Остальное нарастёт.
