Альбом  

На лежбище котиков Я видел мир в его первичной сути. Из космоса, из допотопной мути, Из прорвы вод на Командорский мыс Чудовища, подтягивая туши, Карабкались, вползали неуклюже, Отряхивались, фыркали, скреблись. Под мехом царственным подрагивало сало, Струилось лежбище, лоснилось и мерцало. Обрывистое, каменное ложе. Вожак загадочным (но хрюкающим все же), Тяжелым сфинксом замер на скале. Он словно сторожил свое надгробье, На океан взирая исподлобья С гримасой самурая на челе. Под мехом царственным подрагивало сало, Струилось лежбище, лоснилось и мерцало. Ворочая громадным, дряблым торсом, Секач над самкой годовалой ерзал, Сосредоточен, хладнокровен, нем, И, раздражаясь затянувшимся обрядом, Пыхтел усач. Однако тусклым взглядом Хозяйственно оглядывал гарем. А молодняк в воде резвился рядом. Тот, кувыркаясь, вылетал снарядом, Тот, разогнавшись, тормозил ластом И затихал, блаженно колыхаясь, Ухмылкой слабоумной ухмыляясь, Пошлепывая по спине хвостом. Но обрывается затишье и дремота. Они, должно быть, вспоминают что-то, Зевота скуки расправляет пасть. Как жвачка пережеванная, злоба Ласты шевелит, разъедает нёбо, И тварь встает, чтоб обозначить власть. Соперники! Захлебываясь, воя, Ластами шлепая, котиху делят двое, Кричащую по камням волоча. Один рванул! И черною лавиной С еще недокричавшей половиной К воде скатился и затих, урча. Два секача друг друга пропороли! Хрипя от похоти, от ярости, от боли, Воинственным охваченные пылом, В распоротых желудках рылись рылом, Заляпав кровью жаркие меха! Спешили из дымящейся лохани Ужраться до смерти чужими потрохами, Теряя собственные потроха,.. И хоть бы что! Подрагивало сало, Струилось лежбище, лоснилось и мерцало. Здесь каждый одинок и равнодушен Покамест сам внезапно не укушен, Не сдвинут с места, не поддет клыком. И каждый замкнут собственной особой, На мир глядит с какой-то сонной злобой Недвижным гипнотическим зрачком. Здесь запах падали и аммиачно-серный Извечный дух вселенской свинофермы, Арктическая злоба и оскал. Здесь солнце плоское, закатное, рябое, Фонтаны крови над фонтанами прибоя И сумрак и гряда безлюдных скал. — Нет! — крикнул я.— Вовеки не приемлю Гадючьим семенем отравленную землю, Где мысли нет, там милосердья нет. Ты видишь сам — нельзя без человека! Приплюснута, как череп печенега, Земля мертва, и страшен звездный свет. А ночь текла, и млечная громада Спиной млекопитающего гада Отражена... И океанский вал, Над гулом лежбища прокатываясь гулом, Холодной пылью ударял по скулам И, пламенем белея, умирал. 1965 год... Такой вот Поэт. Многоплановый, многоуровневый, глубокий. Способный увидеть и показать и ширь, и глубину, посмотреть на мир глазами Человека... и снова на человека. Чувствующий и переживающий природу. Чувствующий фальшь. Чувствующий время... Философ. А его сплошь и рядом считают всего лишь выдающимся мастером прозы. Которым он, конечно же, был. Мне посчастливилось читать его книги в порядке их написания (или составления?) Не по мере, я слишком молод для этого, а именно в порядке: с любопытством — Созвездие Козлотура, с горячим интересом —Детство Чика, в совершенном восторге — Сандро из Чегема, вообще одну из моих любимых книг. Потом были Кролики и Удавы... Мягкая ирония сменилась слишком прямым и несколько запоздалым, на мой взгляд, хотя таким кавказским сарказмом, и я несколько даже разочаровался... нет, не в человеке, в отличие от многих шестидесятников, как личность Искандер не разочаровал меня ни разу: ни в 1993 году, ни в 1996, ни в 2014. Просто сарказм, по-моему, против иронии не тянет, нет в нем позитивного начала. Вот в прямом протесте есть, а в сарказме и нет... И тут, задолго до выхода позднего сборника "Ежевика", я обнаружил, что Фазиль Абдулович — поэт! И снова, лучше всего в его стихах пускает корни любовь! Рождение Человека Дикарь в лесу бананы ел, Рукой прокорм прикрыв сурово. И жадно на него глядел Младенец племени чужого. Младенец чмокал, как во сне, Дикарь и сам как бы спросонок, Но равнодушно не вполне Подумал: голоден ребенок. Держаться крепче надо впредь Законов племени и веры. Ребенка хочется жалеть, Хоть он не из моей пещеры. Тогда невидимый огонь Влетел в него, сорвавшись с неба. И он ребенку ткнул в ладонь Прообраз будущего хлеба. Ребенок ел. Он дал еще. Чему-то смутно удивился. И вдруг подумал: хорошо… И человек на свет явился. 1977 Любовь к человеку, любовь к природе. Отрадно было узнавать в стихах буйволов и черепах из обожаемых рассказов... Не говоря о людях... Старик и старуха Море лазурное плещется глухо. Залюбовался издалека: Входят в море старик и старуха. Медленно входят. В руке — рука. За руки взявшись, все дальше и дальше. Дальше от нас и от грешной земли. Это трогательно без фальши. Как хорошо они в море вошли! В юности было… Впрочем, едва ли… Где-нибудь в Гаграх или в Крыму. С хохотом за руки в море вбегали. Но выходили по одному. Боже, спаси одинокие души. Всех одиноких вблизи и вдали. Как эти двое жили на суше? Так вот и жили, как в море вошли. Музыка счастья доходит до слуха И отдается болью слегка. Входят в море старик и старуха. Уже под водою в руке — рука. А вот совсем коротенькие вещи Искандеру, на мой взгляд, удавались так себе... Но горы сравнивают по высоте... Из лучшего: Что сулят нам в грядущем созвездия. Что гадалки, что кошки, что сны? Суеверие — призрак возмездия Затаенного чувства вины. Бога нет. Но во тьме бездорожия Много странных и страшных примет. Суеверие — вера безбожия. То-то боязно! Бога-то нет. Вершины великолепны... Как живете? — спросит молодь. Я скажу: — Живу, как желудь, Между дубом и свиньей. Хрюкающей подо мной. Ты ведь дуб! — скажу я дубу. Он ответит: — Это грубо! — И стряхнет меня свинье. Хорошо живется мне! Так что, не стоит быть свиньей, тем более, что Искандер был известным мастером афоризма, ему приписывали знаменитое Если цепи нельзя разорвать, плевать на них нужно... Пока не проржавеют... Цитата по памяти... Ну это ли не достойный шестидесятников девиз? И, напоследок, простенькое: В зоопарке узнал я, не в школе. Умирают фламинго в неволе. У директора вечно волынка: Нарушается план по фламинго. Умирают без шума, без жалоб… Что ей, птице, на ножке стояла б… В теплоте электрической грелки Подаются лягушки в тарелке. А по стенам от края до края Виды все африканского рая. Виды разные и пампасы, Травы красные, как лампасы. Над фламинго кричат попугаи. Колорит создавать помогая. Жизнь прекрасна. Одна лишь заминка: Умирают в неволе фламинго. Вы скажете, лягушек фламинго не едят? Не суть. Не стоит забывать, что Интернет существовал не всегда, а стремление человека к свободе вечно. В пятницу нас ожидает рассказ Елены Скачко (Полеви) о Новелле Матвеевой.Ждём вас в это же время! Не забывайте, что свои впечатления, мнения, вопросы к автору статьи или любимые стихи представленного поэта вы можете выкладывать в комментариях. Отдельными записями, не противоречащими правилам сайта и законам РФ, можно опубликовать собственные заметки и эссе о поэтах-шестидесятниках в альбоме или в дневнике. Здоровья вам и понимания, друзья!

Позвольте несколько слов "всё о том же"... Великая Отечественная война и судьбы людей на ней - это наша общая история и часть истории каждой нашей семьи. Это - личные переживания людей. У очевидцев - одни переживания. У родных, внуков, правнуков - другие переживания - память, интерес, признательность, уважение, восхищение, удивление, гордость... Разные переживания. Это живые эмоции и мысли современников. И чем они яснее и сильнее, тем о большей человеческой зрелости свидетельствуют. Точно так же, как есть потребность написать о любви, печали, ностальгии или восхищении природой, у людей может быть потребность написать о своём личном, касаемо темы войны. Так почему люди не могут сказать о том, что их близко касается и волнует? В конкурсах? А почему нет? Конкурс - не только гонка за призами и игра. Конкурс - это площадка, на которой можно поделиться своими осмысленным личным и быть услышанным. В конкурсах смыслы не оценивают, а воспринимают. Оценивают в конкурсах умение сказать. Как можно предполагать меркантильные мотивы у авторов, пишущих о войне в конкурсы? Как можно их доподлинно угадать и доказать их наличие?? А если таковые всё-таки есть, это чувствуется и соответственно оценивается людьми. Автору не верят. В целом же - объявлять военную тему нежелательной в конкурсных работах - накануне-то Дня Победы! - по моему мнению, неверно. Мягко говоря.

Текст в эпиграфе - перевод с белорусского языка надписи на монументе «Проклятие фашизму» на месте деревни Шунёвка. Впервые слышите это название? Да, не на слуху. На слуху Хатынь. Страшная трагедия всего Советского Союза, каждого его жителя. Вот из википедии: "Из 9200 населённых пунктов, разрушенных и сожжённых немецкими оккупантами и коллаборационистами в Белоруссии во время Великой Отечественной войны, свыше 5295 были уничтожены вместе со всем или с частью населения в ходе карательных операций. Согласно другим данным 5295 — количество уничтоженных населённых пунктов, в том числе 628 — вместе с населением. 186 деревень не смогли возродиться, так как были уничтожены со всеми жителями, включая матерей и грудных детей, немощных стариков и инвалидов" Шунёвка (мемориальный комплекс «Проклятие фашизму») — мемориальный комплекс на месте деревни Шунёвка в Докшицком районе Витебской области (Белоруссия), где 22 мая 1943 года немецкие оккупанты сожгли местных жителей — стариков, женщин и детей. Вот что такое война, и Великая она не потому, что большая или страшная, это понятно. Она Великая потому, что величайшее зло творилось тогда на земле, преимущественно Советской земле, и величайшее дело было у всех советских граждан - избавить мир от этого зла, мир отстоять, всем миром. А сейчас я обращусь к тем авторам, кто пишет на тему Великой Отечественной стихи, и вставляет их в невоенные конкурсы. Вот один автор написал о Хатыни. А кто-то о ветеранах, а кто-то о сожженных людях и убитых детях... Вы для чего пишите стихи об этом? Неужели пишете для того, чтобы победить в конкурсе? В конкурсе на свободную тематику побеждает текст о зверствах фашистских палачей, и в этом тесте описаны страдания и смерти людей. Вот... Вот автор, выставивший в вольный конкурс текст о смерти и войне, Священной войне... У тебя совесть есть? Ты считаешь, что Священная война, всенародное горе, страдания людей - это можно на соревнование выставлять? По твоему война и смерть - это конкурсная тема, которая вполне себе соревнуется с цветочками или котиками, с пейзажами и любовными стихами? Ты серьёзно? Вот ты написал о Хатыни или Освенциме, но ты вообще знаешь о Шунёвке или лагере Саласпилс? Думаю, не знаешь, и не пытался узнать, потому что тебе не нужно рассказать, чтобы помнили. Тебе нужно просто выиграть конкурс. И тут тема Великой Отечественной для тебя просто тема. И название страшной трагедии для тебя тоже важно - чтобы было наслуху. И мне, как дочери ветерана и внучке ветерана, грустно, что есть такие авторы, для которых Великая Отечественная война и страдания народа - тема для игрулек в любом конкурсе. Вообще конкурсе. Это не тема. Это Священная война за жизнь на земле. А вы в неё играете ради дипломов и монеток... Кто вы?

1. Абстракции Одной из основ нашего мышления является механизм создания абстракций и оперирования ими. Собственно, наш ум вообще-то не оперирует реальными объектами, он оперирует понятиями. А понятие — всегда абстракция. Абстракция отличается тем, что отбрасывает те свойства предмета, которые нам в заданном контексте не важны, оставляя только важное. Скажем, имеете вы дело с ведром. Ведро при этом вполне конкретное. Скажем, жестяное, с деревянной рукояткой на ручке и с едва заметными пятнышками ржавчины на боку. Но если вам нужно достать воды из колодца, большая часть этих свойств вам не важна совершенно. А что важно? Важно, достаточно ли ведро чистое, не течёт ли оно, есть ли куда привязать верёвку, тонет ли оно в воде, если его бросать вниз кверху дном в наклонённом виде (кто доставал воду из колодца с помощью ведра и верёвки, думаю, понял, о чём речь), наконец, объём ведра. Другая задача (скажем, в ведро нужно складывать мусор) — и вам оказываются важны другие свойства (не так важно, чистое ли оно, точно не важно, тонет ли в воде, а вот объём и иногда форма — важны, возможно, уже не таким значимым является наличие ручки). Тем не менее, за чертами ведра для мусора и колодезного ведра есть общее понятие «ведро», в которое вписываются оба. Это ёмкость одной из нескольких распространённых форм, обычно с ручкой, иногда с крышкой. Кстати, над ним есть ещё более общее понятие — «ёмкость». И так далее — выстраивается череда общих понятий, в конце которой мы дойдём до «абстракций высокого уровня». Скажем, таково слово «вещь» или «штуковина», пригодное для обозначения чуть ли не всего на свете, исключая разве что живые существа, которые не принято называть вещами. Что интересно — чем более общее понятие вы использовали, тем меньше сказали о предмете. Понятие колодезного ведра говорит больше, чем просто «ведро». «Ведро» — более конкретное понятие, чем ёмкость, и уж тем более, чем просто «вещь». А вот «то колодезное ведро, которое я купил в прошлом году и держу на даче под навесом» — это наоборот, гораздо конкретнее, тут есть место и для конкретных пятен ржавчины, и для вмятинки, которую я оставил, уронив это ведро весной, и т.п. Самое во всём этом смешное: в разных ситуациях нам важно знать об одном и том же предмете совсем разное. В итоге, в зависимости от нашей задачи (а не от свойств самого предмета), предмет может попадать в разные обобщающие категории понятий. Скажем, для магазина, торгующего инструментом или предметами обихода, ведро будет принадлежать к категории товаров и приобретёт важные свойства, о которых в быту и не подумаешь — за сколько ведро продаётся, по какой цене досталось магазину, сколько места занимает на складе и в торговом зале и т.п. Ведро, заметьте, не изменилось. Изменился только наш взгляд на него. Но если в контексте использования ведра в быту его можно было отнести в общую категорию с одними понятиями (скажем, с другими вёдрами или прочими ёмкостями), то с точки зрения магазина не будет нелепостью объединить вёдра в одну категорию с лопатами или холодильниками (всё — товар, может быть, даже продающийся в одном отделе магазина). А для службы, занятой вывозом на свалку, и старое ведро, и безнадёжно сломанный холодильник попадут в категорию «мусор» (с важными свойствами — стоимостью вывоза, весом, объёмом в кузове и т.п.). К чему это я? К тому, что любая абстракция всегда обращает внимание на какие-то свойства предмета (а на какие-то — закрывает глаза, это называется «дырявостью» абстракции: не в любом контексте абстракция хорошо представляет исходный предмет, а только в том, который был учтён при выборе важных свойств). И проведение параллелей между предметами зависит от того, на какие именно свойства мы обращаем внимание. Казалось бы, откуда тут сравнения и метафоры? Да вот самым прямым образом вытекают, сейчас разберёмся. 2. Сравнение Сравнение — штука совсем нехитрая. Скажем, взял я два вроде бы разных предмета и обнаружил у них какие-то общие свойства. И на этом основании провёл между ними параллель, явно назвав оба. Например, можно сравнить сидящую на проводах сороку с прищепкой на бельевой верёвке. Общие свойства здесь довольно очевидны: провод натянут между двух опор — и верёвка тоже, на проводе выделяются пятнышками птицы, на верёвке — прищепки. Всё, сходства достаточно. Конечно, много и различий. Сорока не держится за провод клювом и сидит сверху, а прищепка обычно висит снизу. Сорока — живое существо, птица, а прищепка — предмет вполне бытового назначения. И так далее — список различий можно множить чуть ли не до бесконечности, но РАЗЛИЧИЯ НЕ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЯ. Важно то, какие свойства мы выхватили как важные — значимые для нашего видения в конкретной ситуации. И сорока издалека действительно похожа на прищепку. Дальше можно думать о задачах художественных. Уместно ли сравнение стилистически? Например, пишете вы балладу в духе этак начала XIX века с явной стилизацией под ту эпоху, там девушка глядится в зеркальце, а вы пишете, что она украдкой смотрит в зеркальце, как в айфон. Формально — может, и правильно, но по стилю нелепо, сразу ясно, что баллада ваша XXI века! Работает ли сравнение на раскрытие вашего замысла? Помогает ли увидеть картину, рисуемую автором? Сравнение всегда подчёркивает те свойства, по которым сопоставляются сравниваемые понятия, и нередко придаёт исходному понятию какие-то дополнительные характеристики, опираясь уже на свойства другого. В этом смысле различия некоторую роль всё же играют. Скажем, туфельку Золушки сравнить с лаптем — формально уместно, то и то — обувь, общее найти нетрудно, но зачем? Если вы хотите показать изящество туфельки, то ассоциативный ряд, вызываемый словом «лапоть», вам как-то не очень на руку. С другой стороны, если вы издеваетесь, слово «лапоть» очень даже может подойти. А вот фраза «Ласточки-дельтапланы чертят на небе буквы» (©Хельга) мне, например, очень помогает. Ласточка, как известно, не машет крыльями непрерывно. Она некоторое время летит, почти не меняя направления, а потом делает серию взмахов. И когда она крыльями не машет, то и правда похожа на дельтаплан тем, что бесшумно ползёт по небу, не шевеля крыльями. Отличия ласточки от дельтаплана роли не играют, важны сходства и — работа проведённой параллели на общую картину. Сама форма, в которой выражено сравнение, может быть разной. Можно явно написать: «вода — как зеркало» (сгодятся и «будто», «словно»), а можно сказать «ласточки-дельтапланы» или «зеркало воды». Суть в том, что оба понятия, между которыми проводится параллель, явно названы. 3. Метафора Метафора к сравнению достаточно близка, и поэтому их частенько путают. Отличие же очень простое: метафору иногда называют скрытым сравнением. То есть второе понятие обычно не названо явно, но проясняется из логики текста. Скажем, жизнь часто сравнивают с дорогой. Но если написать «Жизнь — как дорога», то это ещё не метафора, это обычное сравнение. Метафора же могла бы выглядеть как-то так: «идти по жизни со всеми её крутыми поворотами, иногда рискуя оказаться на обочине» (не обращайте внимания на художественную ценность этой дурацкой сентенции — мне сейчас идея важна). Дорогу никто не назвал прямо, но по общности свойств (по ней можно идти, есть повороты и обочина) дорога очень отчётливо подразумевается. И проживание жизни чётко запараллеливается с движением по дороге. Вот это и есть метафора. 4. Сложные сравнения и метафоры — где граница? Многие жалуются, что как-то сложны метафоры в современной поэзии. Читаешь — и ничего не понятно. То ли дело у Пушкина? Ну, у Пушкина, конечно, всё было в полном порядке. Но не только потому, что Пушкин был гениален. Вот вспомним (внезапно) физику. Ньютоновская механика — вещь, довольно легко понимаемая каждым современным человеком с элементарными школьными знаниями по физике (если, конечно, в принципе есть склонность к естественным наукам). Она проста и довольно интуитивно ясна. Специальная теория относительности куда сложнее, для её понимания нужно куда больше знания и подготовки. Общую теорию относительности понимают единицы (я, к слову, несмотря на техническое образование, имею о ней смутное представление). А проблематика, которой заняты современные физики — это вещь, о которой я даже толком подумать не могу, не хватает навыков и знаний. Значит ли это, что современная физика плоха и становится хуже? Нет, это значит, что проблемы, стоящие перед ней, всё сложнее, и чтобы охватить их, нужна очень серьёзная подготовка. Ньютоновскую механику при этом никто не отменил, просто осознаны и преодолены её ограничения. С поэзией примерно так же. Она определённо становится сложнее. При этом «сложно» пишутся и вещи, очень даже заслуживающие внимания, и те, на которые времени может быть просто жалко. К сожалению, единственный способ узнать, не гнилое ли ядро у ореха — это открыть его. Что, как уже выше говорилось, требует навыка. Да, поэзия усложняется. Но ведь это нормально! Пушкин велик, но писать сейчас так, как Пушкин — это уже не только не величие, а эпигонство и бессмысленное повторение пройденного. А посему — если читатель хочет быть квалифицированным, ему остаётся учиться вычитывать из стихов то, что во времена Пушкина ещё не существовало, осваивать действительно сложные метафорические языки (в том числе — языки конкретных авторов). И только осилив текст, можно говорить о том, стоил ли текст этого труда.

Позвольте Вас поздравить, дорогие ветераны, участники ВОВ с наступающим праздником - с 75-летием Дня Победы. Я подготовила плейкаст с музыкой времён прошлого столетия, Вашего времени. Подарок, прежде всего, для моего дедушки, который жив и здоров, и прошёл всю войну. Низкий ему поклон и доброго здравия. Мой Дедушка - Соломатин Пётр Тимофеевич. Кавалер орденов 1-ой и 2-ой степени ВОВ, награжден 21-ой медалью, в том числе медалью "За отвагу". В этом году ему исполняется 98 лет. Стихотворение - Елены Евстратовой Плейкаст и мелодекламация - Миланы Рудовой Музыка из к\ф "Офицеры", "Летят журавли".

Гляжу я на все эти вологодские страдания квалифицирующихся и думаю, что пора новый вид наказания на Поэмбуке вводить для нарушителей Правил пользовательского соглашения: подвергнуть принудительной квалификации. :)))

Замечательный всё же у нас сайт. Интересный, насыщенный, динамичный... а главное, чем более всего привлекает, - действительно демократичный, покоряющий своими возможностями в общении. Есть страничка, есть Альбом, есть Дневники, рубрики, конкурсы пожалуйста на любой вкус , цвет и запах..., Лиги, Клуб, Зал... просто душа радуется. Я здесь уже без малого 5 лет, и пережил столько различных эмоций, вплоть до глубокой ревности супруги к моим посиделкам за монитором... Спасибо огромное создателю, авторам, всем кто старается его разнообразить и делать всё лучше и лучше, краше и краше... Вот только одно меня смущает и очень расстраивает. У меня создалось очень стойкое ощущение, что некоторые из авторов, публикующих здесь свои стихи и прочее, являются одновременно и модераторами, зорко отслеживающими все записи и жёстко пресекающими всё то, что им не нравится... И никогда я не поверю, что Андрей лично отслеживает всё и даёт команды, что убрать немедля, а что оставить, не поверю... Вот как и чем объяснить тот факт, что из ста записей в моём дневнике со стихами (если это можно назвать стихами, но называют же...) некоторые мгновенно закрываются на замочек... У меня только одна догадка-предположение - это модератор, которому лично не понравилось их содержание... лично. Раньше закрывали без особых объяснений, нынче (и это здорово), хоть как-то стали пояснять... Но разъяснение подобное последнему, а именно, - "в дневниках запрещено размещать стихи" (см. картинку) меня приводит в недоумение... как же так, когда сплошь и рядом в этих дневниках я обнаруживаю стихи, а оказывается это запрещено!... Кто мне объяснит этот феномен, это удивительное рядом?...

Юлий Ким. Нестареющий поэт, драматург, бард с весёлым "упругим, молодым" творчеством. Сын репрессированного корейца-переводчика и учительницы русского языка и литературы, выросший в калужской глубинке и на просторах Туркмении, Ким собрал в себе веяния пространства и времени и пропустил это через уникальность своей личности, таланта и гражданской совести. Учитель истории и литературы, Ким недолго работал по профессии. Поддержка выступлений правозащитников, песни диссидентского содержания определили его образ жизни свободного художника, поэта, драматурга и композитора. Куда как красноречиво на рубеже 60-х звучали строки: Ведь правда моя очевидна, Ведь белые нитки видать! Ведь людям должно же быть стыдно Таких же людей не понять! Ой, правое русское слово — Луч света в кромешной ночи! И все будет вечно хреново, И все же ты вечно звучи! («Адвокатский вальс») Диссидентство Кима особенное, уникально кимовское. Оно не воинственное, а больше недоумевающее: как же так можно, почему, зачем? Ведь «людям должно же быть стыдно таких же людей не понять». Именно похожими на недоумение были его разногласия с советской властью. В его диссидентстве нет надрыва, выкрика, гримасы ненависти, только тихое интеллигентное удивление: «Ну как же так, должно же быть стыдно…» Первые же концерты Кима, состоявшиеся в Москве в начале 1960-х годов, сразу принесли ему огромную популярность в кругах любителей бардовской песни. Его песни обретали популярность настолько, что некоторые из них до сих пор считаются народными. Губы окаянные, Думы потаённые, Ой, бестолковая любовь, Головка забубённая. Всё вы, губы, помните, Всё вы, думы, знаете. Ой, до чего ж вы моё сердце Этим огорчаете. Позову я голубя, Позову я сизого, Ой, пошлю дролечке письмо, Да мы начнём всё сызнова. А я помню, как в детстве мама пела мне сладостно-печальную колыбельную со словами: Ходят кони над рекою, Ищут кони водопоя, А к речке не идут - Больно берег крут. Ни тропиночки убогой, Ни ложбиночки пологой. Как же коням быть? Кони хочут пить. Вот и прыгнул конь буланой С этой кручи окаянной. А синяя река Больно глубока. И так глубока и до боли неизбывна была эта печаль, что хотелось плакать, но плакать светлыми, облегчающими слезами. Долго думала, что это народная песня. Потом я узнала, что это - песня на стихи Юлия Кима из фильма "Бумбараш". Действительно, мастер стилизации! Безупречно точные интонации, чрезвычайно характерны для поэзии Кима. Он обширно и уверенно использует междометия, восклицания, полуслова, полувздохи, полунамеки. Кажется, что в текстах Кима есть вполне ощутимые паузы для усмешки, подмигивания, прищура, напрашиваются притопы, прихлопы. И вся эта переполненная интонацией и действием поэзия плавно и естественно перетекает в театр, в кино. Автор около пятисот песен, десятка книг, переводчик мюзикла «Нотр Дам де пари», Юлий Ким написал около 50 пьес и песни к 50 фильмам, один список которых вызывает улыбку радостного узнавания: Бумбараш; Точка, точка, запятая; 12 стульев; Про Красную шапочку; Усатый нянь; Обыкновенное чудо; Формула любви; Человек с бульвара Капуцинов… Помните? Точка, точка, запятая — Вышла рожица кривая. Ручки, ножки, огуречик,- Получился человечек! Что увидят эти точки, Что построят эти ручки, Далеко ли эти ножки Уведут его, Как он будет жить на свете — Мы за это не в ответе: Мы его нарисовали, Только и всего! «Что вы, что вы! Очень важно, Чтобы вырос он отважным, Сам сумел найти дорогу, Вычислить разбег. Это трудно, это сложно, Но иначе невозможно: Только так из человечка Выйдет человек!» Или: Пусть бесится ветер жестокий В тумане житейских морей. Белеет мой парус такой одинокий На фоне стальных кораблей О наслажденье — ходить по краю. Замрите, ангелы, смотрите — я играю. Разбор грехов моих оставьте до поры. Вы оцените красоту игры. Великолепным гимном Творца Слова стали строчки: Приходит день, приходит час, Приходит миг, приходит срок – И рвётся связь. Кипит гранит, пылает лёд, И лёгкий пух сбивает с ног, Что за напасть? И зацветает трын-трава, И соловьём поёт сова, И даже тоненькую нить Не в состояньи разрубить Стальной клинок, Стальной клинок. Приходит срок и вместе с ним Озноб и страх, и тайный жар, Восторг и власть. И боль, и смех, и тень, и свет В один костёр, в один пожар – Что за напасть? Из миража, из ничего, Из сумасбродства моего Вдруг возникает чей-то лик И обретает цвет и звук, И плоть, и страсть, Нелепо, смешно, безрассудно, Безумно, волшебно! Ни толку, ни проку, Не в лад, невпопад совершенно. Поэзия Юлия Кима – симбиоз смыслов, игра слов, связи между выплавленными в слова понятиями и в итоге – сотворение нового словесного мира. Юлий Ким, безусловно, Творец с большой буквы. Ким — это просто Ким, и всё. Ким уникален и неповторим.

Много лет назад была куплена пластинка - диск-гигант, как тогда называли. Куплена в эпоху тотального дефицита. Куплена совершенно случайно... Давно уже выброшен проигрыватель по причине фатальной поломки, но эта круглая флешка до сих пор стоит на полке, как символ любви с первого слуха - любви к голосу. Так наверное ангелы поют, когда сытые и у них хорошее настроение... Банни, это - тебе ( как обещал).

Моё знакомство с Арсением Тарковским состоялось году этак в 1990. На пару лет позднее, чем с его выдающимся сыном. К тому времени уже были просмотрены «Сталкер», «Солярис», «Андрей Рублёв» и даже «Ностальгия». Это были времена перемен не только в масштабах всей страны, но и в моей личной жизни. Я заканчивала школу и готовилась к взрослой жизни. Дитя советской эпохи, воспитанное ещё в ней, я смутно ощущала, что впереди неизвестное и кардинально отличное от того, что было там. Но пока ещё была беззаботная юность, с выездами на слёты и песни в орлятском кругу под гитару, собственная гитара, подаренная братом, собственноручно заполняемый песенник с бардовскими песнями и не только… Визбор, Никитин, Галич, Данилов, Клячкин, Кукин… Башлачёв, Цой, БГ, Кинчев… Мне в руки попала кассета с песнями Виктора Берковского. Среди них «Я надену кольцо из железа». И это был удар под дых. Узнала, что песня написана на стихи Арсения Тарковского – поэта и отца того самого Тарковского. Вот так и началось знакомство с его творчеством. Впоследствии я узнала, что текст песни только наполовину его. Но кто написал продолжение, так органично слившееся с исходным текстом, мне выяснить не удалось. Но это не важно. Важно то, что песня стала одной из любимых, а поэт одним из читаемых и почитаемых. Путь Тарковского-поэта был непростым. Опубликовав своё первое стихотворение в 1926 году, следующие стихи он смог опубликовать только через 40 лет. С 1933 он активно занимался переводческой деятельностью. И в Союз писателей СССР был принят именно за поэтические переводы с грузинского, киргизского, туркменского. Но ему хотелось самому высказаться, донести до людей свою мысль и правду, а не быть посредником. Позднее он напишет с иронией: Шах с бараньей мордой - на троне. Самарканд - на шахской ладони. У подножья - лиса в чалме С тысячью двустиший в уме. Розы сахариной породы, Соловьиная пахлава, Ах, восточные переводы, Как болит от вас голова. … Да пребудет роза редифом, Да царит над голодным тифом И соленой паршой степей Лунный выкормыш - соловей. Для чего я лучшие годы Продал за чужие слова? Ах, восточные переводы, Как болит от вас голова. Когда началась война его признали негодным к военной службе, но он упросил Союз Писателей отправить его на фронт в качестве корреспондента газеты «Боевая тревога». Он участвует в боевых действиях и параллельно пишет стихи. Потом ранение, гангрена, ампутация ноги. Вообще стихи о войне Тарковского это такая отдельная история. Потому что он писал не совсем так, как было принято в то время. Нет в его стихах всепоглощающего пафоса. В его стихах вообще мало пафоса. Только внутренние размышления сквозь призму собственного созерцания, если можно так сказать. Такова «Иванова ива», например. Боль и трагизм через простые, даже обыденные вещи. Таков угол зрения Тарковского. И он такой. Или «Суббота, 21 июня». Горькое, переживательное, да, конкретное, но нет в нём бравады, только горечь и сожаление. И потому веришь. Но мне бы хотелось привести другое его стихотворение «Полевой госпиталь», просто, чтобы сказать, что он мог писать и ТАК. Стол повернули к свету. Я лежал Вниз головой, как мясо на весах, Душа моя на нитке колотилась, И видел я себя со стороны: Я без довесков был уравновешен Базарной жирной гирей. Это было Посередине снежного щита, Щербатого по западному краю, В кругу незамерзающих болот, Деревьев с перебитыми ногами И железнодорожных полустанков С расколотыми черепами, черных От снежных шапок, то двойных, а то Тройных. В тот день остановилось время, Не шли часы, и души поездов По насыпям не пролетали больше Без фонарей, на серых ластах пара, И ни вороньих свадеб, ни метелей, Ни оттепелей не было в том лимбе, Где я лежал в позоре, в наготе, В крови своей, вне поля тяготенья Грядущего. Но сдвинулся и на оси пошел По кругу щит слепительного снега, И низко у меня над головой Семерка самолетов развернулась, И марля, как древесная кора, На теле затвердела, и бежала Чужая кровь из колбы в жилы мне, И я дышал, как рыба на песке, Глотая твердый, слюдяной, земной, Холодный и благословенный воздух. Мне губы обметало, и еще Меня поили с ложки, и еще Не мог я вспомнить, как меня зовут, Но ожил у меня на языке Словарь царя Давида. А потом И снег сошел, и ранняя весна На цыпочки привстала и деревья Окутала своим платком зеленым. И всё же он не потерял своего особого дара – распознавать в повседневности черты жизни вечной. Связь вещей, событий, человеческих судеб. В его поэтическом мире звучит мелодия жизни, в центре которой всегда человек-творец, страдающий, переживающий. Я учился траве, раскрывая тетрадь, И трава начинала, как флейта, звучать. Я ловил соответствие звука и цвета, И когда запевала свой гимн стрекоза, Меж зеленых ладов проходя, как комета, Я-то знал, что любая росинка - слеза. Знал, что в каждой фасетке огромного ока, В каждой радуге яркострекочущих крыл Обитает горящее слово пророка, И Адамову тайну я чудом открыл. Я любил свой мучительный труд, эту кладку Слов, скрепленных их собственным светом, загадку Смутных чувств и простую разгадку ума, В слове п р а в д а мне виделась правда сама, Был язык мой правдив, как спектральный анализ, А слова у меня под ногами валялись. И еще я скажу: собеседник мой прав, В четверть шума я слышал, в полсвета я видел, Но зато, не унизив ни близких, ни трав, Равнодушием отчей земли не обидел, И пока на земле я работал, приняв Дар студеной воды и пахучего хлеба, Надо мною стояло бездонное небо, Звезды падали мне на рукав. Первый сборник у Тарковского опубликовать не получилось: он отказался включать в него политические стихи. Матрицы книги были уничтожены. И первая книга его стихов «Перед снегом» выходит лишь в 1962 году. И почти сразу в 1966 «Земле – земное». Обе книги стали событием в литературном мире. Туда вошли стихи – итог творчества в течение четырёх десятилетий. Все уже подзабыли к тому времени о поэтах «Серебряного века», а Тарковский эту прививку сохранил. Но он никогда не ориентировался на какие-либо «школы», только на «примеры» - Цветаеву (с которой был знаком лично и даже посвятил ей цикл стихов), Ахматову, Мандельштама, Бальмонта. И в условиях жёсткого диктата совершенно иной эстетики того времени, он умудрился сохнанить дух Серебряного века, привнеся в него свой индивидуальный почерк, подачу, видение, преломив через себя и своё восприятие. Садится ночь на подоконник, Очки волшебные надев, И длинный вавилонский сонник, Как жрец, читает нараспев. Уходят вверх ее ступени, Но нет перил над пустотой, Где судят тени, как на сцене, Иноязычный разум твой. Ни смысла, ни числа, ни меры. А судьи кто? И в чем твой грех? Мы вышли из одной пещеры, И клинопись одна на всех. Явь от потопа до Эвклида Мы досмотреть обречены. Отдай - что взял; что видел - выдай! Тебя зовут твои сыны. И ты на чьем-нибудь пороге Найдешь когда-нибудь приют, Пока быки бредут, как боги, Боками трутся на дороге И жвачку времени жуют. О чём бы не писал Арсений Тарковский, это неизменно складывается у него в общую картину мира, его вселенную, где в центре всегда творец, а основные категории – память и судьба. Для него стихия природы и стихия слова – тождественны друг другу. И это восприятие всего ТАК имеет совершенно удивительный эффект воздействия на читателя. И кажется, сын унаследовал от него подобный взгляд на вещи, неожиданный угол зрения. Видеть в простом непростое. Мне бы только теперь до конца не раскрыться, Не раздать бы всего, что напела мне птица, Белый день наболтал, наморгала звезда, Намигала вода, накислила кислица, На прожиток оставить себе навсегда Крепкий шарик в крови, полный света и чуда, А уж если дороги не будет назад, Так втянуться в него, и не выйти оттуда, И - в аорту, неведомо чью, наугад. Тарковский нелегко пережил решение сына о невозвращении в Советский Союз. Он принял это решение сына, уважая его гражданскую позицию, но в письме к нему писал, что убеждён в том, что русский художник должен жить и работать на родине. И, в заключение, хотела бы привести одно из любимых моих стихотворений Арсения Тарковского. На мой взгляд, в нём мудрость и, вместе с тем, беспомощность много повидавшего, пережившего и передумавшего на своём веку человека. Прекрасного, тонкого, умного поэта… недооценённого. Мне опостылели слова, слова, слова, Я больше не могу превозносить права На речь разумную, когда всю ночь о крышу В отрепьях, как вдова, колотится листва. Оказывается, я просто плохо слышу, И неразборчива ночная речь вдовства. Меж нами есть родство. Меж нами нет родства. И если я твержу деревьям сумасшедшим, Что у меня в росе по локоть рукава, То, кроме стона, им уже ответить нечем. В среду нас ожидает встреча с рассказом Леонида Демиховского о поэте Фазиле Искандере. Ждём вас в это же время! Не забывайте, что свои впечатления, мнения, вопросы к автору статьи или любимые стихи представленного поэта вы можете выкладывать в комментариях. Отдельными записями, не противоречащими правилам сайта и законам РФ, можно опубликовать собственные заметки и эссе о поэтах-шестидесятниках в альбоме или в дневнике. Поэтического вдохновения и здоровья вам, друзья!