Альбом  

Любопытна история создания стихотворения "Зацелована, околдована, с ветром в поле когда-то обвенчана…", ставшего популярным романсом. Кажется, что строки написаны пылким юношей "со взором горящим". На самом деле написал их серьезный и уже немолодой мужчина со скромной внешностью бухгалтера или кабинетного ученого. К тому же до 1957 года, а именно в тот год 54-летний Николай Заболоцкий создал свой цикл "Последняя любовь", любовная лирика ему была чужда вовсе. И вдруг на излете жизни возникает дивный лирический цикл. Что произошло с участниками этой любовной драмы? Исходные данные: в Москве, на Хорошевском шоссе, живет семья. Середина 50-х годов. В построенные пленными немцами аккуратные домики заселили поэтов и писателей. После долгих мытарств жизнь постепенно налаживалась. Николай Алексеевич Заболоцкий после лагеря и ссылки в 1946 году получил прописку в Москве. Его восстановили в Союзе писателей и предоставили квартиру. Недавно вышел долгожданный стихотворный перевод "Слова о полку Игореве" и множество заказанных ему переводов. Его жена Катя не верила до последней минуты, что теперь у них с Николаем есть собственная квартира. Она ходила по двум комнатам, трогала руками стены, занавески, мебель, недавно купленную посуду и повторяла про себя восторженно и недоверчиво: "Неужели это все мое? Наше…" Катя и Николай познакомились еще в студенческие годы. Они учились в педагогическом институте имени Герцена в Петрограде (Ленинграде) и были однокурсниками. Темноглазая, стройная, немногословная девушка привлекла внимание будущего поэта. Скромница Катя Клыкова жила в семье дяди. У Николая Заболоцкого была репутация человека, который ненавидит женщин. Он всегда говорил, что никогда не женится, что "все бабы одинаковы", а семья - это обуза. С Катей Николай встречался долго, почти четыре года: присматривался к ней, испытывал, расставался, даже провоцировал, пока не убедился, что она и есть та единственная, с которой он захочет связать свою судьбу. Девушку поразило письмо Заболоцкого, написанное в ноябре 1928 года: "Друг мой милый, родная моя девочка! Если Вы когда-нибудь полюбите меня, я сделаю все, чтобы Вы были счастливы. (…) Сегодня я окончательно понял, что за эти годы, если я кого и могу полюбить, то только Вас. Любовь моя безысходная, все теперь понял, без Вас - не жизнь. Прошу Вашей руки. Решайте. Когда хотите и как хотите". Катя и не ожидала, что в душе Николая могут быть такие сильные чувства к ней, она-то давно для себя поняла, что любит его. И Катя ответила: "Да!" Они поженились в 1930 году. Родились сын Никита, затем дочь Наташа. Женщину вполне устраивал домостроевский уклад в их семье: муж запретил ей работать и ее профессией стало просто быть женой и матерью. Других ролей в этой жизни у нее не было. В 1938 году случилось страшное: Николая арестовали по ложному доносу, обвинили в антисоветской пропаганде. Лагерь, ссылка Николая. Ожидание, письма. Война, блокада Ленинграда, в котором находилась Катя с детьми. Бомбежки, холод, голод, болезни детей. Как она все это выдержала, сохранила жизнь двум детям? В 1944 году Заболоцкого освободили, и Катя, не раздумывая, вместе с маленькими детьми двинулась в долгое странствие - к вольнонаемному мужу на перекладных на поселение в Караганду. На жизнь надо было зарабатывать. И Катя научилась шить и вязать и с тех пор обшивала всю семью, соседей, знакомых. И вот они в Москве, в новой квартире, в "литераторских" домах. Их соседи - Вениамин Каверин, Ираклий Андроников, Эммануил Казакевич. Ближайшими соседями по дому Заболоцких стала семья писателя-прозаика Василия Гроссмана. В 1955 году у Заболоцкого случился первый инфаркт. Екатерина Васильевна преданно ухаживала за ним. Евгений Шварц был у них в гостях и поразился: "Николай Александрович еще полеживал, но решил встать к обеду. Екатерина Васильевна вдруг опустилась на колени и обула его. И с какой легкостью, с какой готовностью помочь ему. Я был поражен красотой, мягкостью и женственностью движения..." И вдруг в 1956 году случилось то, чего Заболоцкий никак не ожидал: от него ушла жена. Екатерина Васильевна, жившая многие годы ради мужа, но не видевшая от него ни заботы, ни ласки, ушла к писателю и известному сердцееду, их соседу Василию Гроссману. "Если бы она проглотила автобус, - написал тогда сын Корнея Чуковского Николай, - Заболоцкий удивился бы меньше!" Как начался роман Кати и Василия Гроссмана? Все началось с соседского общения. Дом Заболоцких был открыт для друзей. Но Катя заметила, что больше всего она радуется приходу Василия Семеновича Гроссмана. Застенчивая, домашняя Катя держалась рядом с мужей тенью, молчала с гостями и даже не пыталась принимать решений. Готовила, накрывала на стол, была неизменно мила, слушалась мужа... Сосед Василий Семенович Гроссман, увидев Катю задавал вопросы: "Как здоровье, дети, погода, Николай Алексеевич?". А в последнее время к этому прибавился вопрос: "А вы сами-то как, Екатерина Васильевна?" Екатерина не знала, что отвечать, она неловко пожимала плечами и краснела, как девчонка. Иногда он так долго смотрел ей в глаза, что она пугалась. В его крупной представительной фигуре, в больших руках чудились надежность, основательность. Так начался самый странный, наверное, на свете роман между двумя людьми, которым было под пятьдесят, но которые вели себя словно дети. Однажды весной они случайно встретились в ближайшем магазине и Гроссман предложил прогуляться... Домой Кате идти не хотелось. Взрослые дети разъехались, а у Николая был творческий кризис. Если Заболоцкий начинал пить, то становилось и совсем невыносимо. Он пил один - не терпел компании и собутыльников, глаза его становились злыми, он придирался к жене и даже издевался над ней, гоняя то за пивом, то за закуской, или просто требовал, чтобы она погуляла где-нибудь: он хочет побыть один. Вот она и решилась прогуляться с Гроссманом. Василий Семенович сказал, что его жена Ольга Михайловна не любительница прогулок, а он сам почему-то все утро думал о Екатерине Васильевне и вот встретил ее в магазине... Весна, погода чудная, пение птиц... Но чувствовала себя Катя чуть ли не преступницей, но почему-то от этого была счастлива. Хотя между ними не было никаких признаний, оба знали, что это чувство взаимно. Прощаясь, он галантно поцеловал чуть замерзшую руку Кати. Прогулки с Гроссманом продолжались. Василий Семенович напишет о своих чувствах на страницах романа "Жизнь и судьба", в этой части полностью автобиографичных: "Ему казалось, что эта женщина, чьи пальцы он только что целовал, могла бы заменить ему все, чего он хотел в жизни, о чем мечтал, - и славу, и радость всенародного признания!" Катя мучилась, чувствовала себя "изменщицей", и однажды решительно сказала мужу: "Я встречаюсь с Гроссманом!" Николай Алексеевич удивленно захлопал глазами под круглыми стеклами очков и даже не понял о чем толкует тихая Катя. Заболоцкий тихо сказал: "И что с того?" - "Как что с того? Мы... Я хотела, чтобы ты знал. Мы с ним… встречались..." Муж, до которого наконец дошло, закричал: "Обещай, что это не повторится больше!" Катя, конечно, пообещала, но держалась ровно неделю. За эту неделю Николай стал еще более придирчив и груб с ней, обращался с ней хуже, чем с нерадивой прислугой, словно мстил за все сказанное и произошедшее. Врачи запретили Заболоцкому пить из-за проблем с сердцем, но он ушел в запой, заперся у себя в комнате. Катя сходила с ума. Взяв небольшой чемоданчик, она стала собирать свои нехитрые пожитки под крики : "Убирайся! Чтоб ноги твоей здесь не было!" Крикнув ей обидные и злые слова он до последней минуты не верил, что она уйдет и закроет дверь, перечеркнув все. Так мог сделать кто угодно, но не Катя. А она ушла. Уходила Екатерина Васильевна в никуда. Сыну Никите дали комнатку от Тимирязевской академии, которая сейчас пустовала. Вот туда она и поехала. Одна. На душе было беспросветно, тяжело и муторно. Узнав, что Катя ушла от мужа из-за него, Гроссман поспешил объясниться с женой Ольгой. Для Ольги, с которой они столько всего пережили, откровения мужа были шокирующими. Утром Василий Семенович ушел из дома с одним потертым чемоданчиком. Позже они с Катей сняли маленькую комнатку в коммуналке и началась их новая жизнь. Николай Заболоцкий беспомощно пытался научиться жить без Кати. В один из таких беспросветных дней, взяв записную книжку, он позвонил молодой женщине-редактору из "Литературного наследства" и пригласил ее в ресторан. 28-летняя Наташа Роскина была разведена и одна воспитывала дочь Ирину, которой читала на ночь стихи Заболоцкого: "Меркнут знаки Зодиака над просторами полей… Спит животное Собака, дремлет птица Воробей..." Заболоцкого она считала легендарной фигурой, подобной Александру Введенскому и Даниилу Хармсу. Каково же было ее удивление, что он, вот ни с того ни с сего приглашает ее в ресторан. Заболоцкий заехал за Натальей на такси и они отправились ужинать. Во время ужина Николай Алексеевич закрыл лицо руками и сказал: "Боже, как я несчастлив!" Разговор не клеился. Перебравший со спиртным писатель был не в форме. Наталье все это наскучило и она поспешила домой. Через несколько дней Заболоцкий решил реабилитироваться. И опять - ресторан. На этот раз он был более весел, остроумен и любезен. В конце вечера он взял со стола салфетку и написал: "Я п. В. б. м. ж."(Я прошу Вас быть моей женой) и протянул Наталье. Как ни странно, она поняла аббревиатуру и удивленно посмотрела на Заболоцкого. Вот как об этом вспоминает Наталья Роскина: "Это - серьезно". - "Простите, - сказала я, - насколько я знаю, у вас есть жена". - "Она уходит от меня, - ответил он, и на его глазах показались слезы. - Она полюбила другого". - "А кто он?" - "Он тоже писатель". - "Хороший?" - глупо спросила я. - "Хороший. Ну, не очень хороший, но все-таки хороший. Если бы вы знали, как я одинок!" Я молчала. "Подумайте. Прошу вас, подумайте". Времени "думать" у меня оказалось мало. Каждый день он приезжал за мной, ему уже казалось, что он влюблен безумно..." Вскоре Заболоцкий переехал в коммуналку Натальи Роскиной на Первую Мещанскую. Ссориться они начали сразу, и их споры не прекращались ни на минуту. Но Наталья добилась того, что пить он все-таки перестал. Оформляя через Литфонд путевку в Дом творчества "Малеевка", Заболоцкий с гордостью сообщил, что у него теперь молодая жена, и тут же забыл ее фамилию. Потом, пристыженный, написал ее с ошибкой - не Роскина, а Соркина. В Доме творчества тогда оказалось множество знакомых писателей, а Заболоцкому не терпелось продемонстрировать свою новую жену в новом аметистовом колье, подаренном им, решительно всем. По возвращении из санатория Заболоцкий уехал от Натальи к себе. Едва ли Заболоцкий был счастлив с Роскиной. Никто, кроме Екатерины Васильевны, Заболоцкому был не нужен. В эти дни он пересмотрел всю свою жизнь и пожалел о каждом своем неосторожном слове, каждом пренебрежительном жесте. А тем временем, Гроссман пристыженно сказал Кате, что ему необходимо навестить Ольгу: он страшно волнуется за брошенную жену. Постепенно его визиты к Ольге Михайловне сделались регулярными. Тогда и Катя решила навестить Николая Алексеевича. Арсений Тарковский утверждал, что когда Заболоцкие увидели друг друга и оба с плачем кинулись друг другу в объятия. Придя к Николаю, Катя надевала фартук, скребла, мыла, стирала, готовила, заставляла его пить лекарства. Окончательно вернулась Катя к Заболоцкому в 1958 году. Через пару недель после ее возвращения у Заболоцкого случился второй инфаркт. 55-летнего Николая Алексеевича не стало 14 октября 1958 года. Ровно через 5 лет и 11 месяцев умрет Василий 58-летний Гроссман от рака почки. Екатерина Васильевна Заболоцкая дожила до 91 года и скончалась в 1997 году. Она никогда не думала, что о ней, тихой, домашней женщине, два талантливых писателя напишут почти одновременно. Муж, Николай Заболоцкий, в своем знаменитом "Признании": Зацелована, околдована, С ветром в поле когда-то обвенчана, Вся ты словно в оковы закована, Драгоценная моя женщина! Не веселая, не печальная, Словно с темного неба сошедшая, Ты и песнь моя обручальная, И звезда моя сумасшедшая. Я склонюсь над твоими коленями, Обниму их с неистовой силою, И слезами и стихотвореньями Обожгу тебя, горькую, милую... ...и Василий Гроссман, в своем романе "Жизнь и судьба": "... Конечно, он не имел права думать о жене своего друга так, как думал о ней. Он не имел права тосковать по ней. Он не имел права тайно встречаться с ней... Обманывать жену! Обманывать друга! Но он тосковал по ней, мечтал о встречах с ней". Хотя утверждают, что "Признание" посвящено Наталье Роскиной, в стихах скорее, собирательный образ двух женщин (из интернета)

Дорогие поэты и поэтики, читатели и читателики! Поскольку знаменитый «ПоэмбОскар», как оказалось, - неприкасаемая святыня, целиком и полностью принадлежащая и монополизированная одним из наших харизматичных авторов, то, желая всё же, каким-то образом выделить особых людей сайта, ярко и характерно проявивших себя в течение этого уже практически уходящего года, я, имея беспрецедентную наглость, учреждаю свою личную Премию «ОчкаРъ – 2021». Но при этом каждый из вас может принять самое непосредственное участие в судьбе этой премии, предложив своих кандидатов на её присуждение в отдельных номинациях. Для этого вам надо назвать имена авторов сайта (от одного до трёх претендентов), которые на ваш взгляд соответствую номинируемым требованиям. Я, как учредитель, менеджер и контролёр, приму все ваши заявки, составлю и оглашу ведомость претендентов по каждой из номинаций с набранными ими голосами. Лучшие из лучших (первые двое в списках) заслуженно получат титулы «Прима» и «Вице-Прима» в своих номинациях и соответствующие Дипломы Лауреатов и, возможно, монетное вознаграждение, если найдутся спонсоры. Голосование начнётся прямо с завтрашнего числа – 6 декабря и прямо здесь в этой альбомной записи, если её, по каким-либо причинам не снесут модераторы сайта (надеюсь с объяснением), и завершится 26 декабря. А 29 декабря будут подведены итоги, объявлены и торжественно здесь же, в Альбоме, награждены все Лауреаты, а также особо отличившиеся своей активностью голосующие. А теперь самое главное – номинации Премии «ОчкаРъ – 2021»: «Золотые Очки» - за чёткий, объективный, взвешенный, всесторонне рассмотренный, внятно и интересно изложенный взгляд на события текущей жизни сайта. (мои кандидаты – Вильям Скотт, Ирина Чуднова, Перцевая Людмила) «Волшебные очки» - за светлую, чистую, родниковую, незамутнённую вычурностью и надуманностью поэзию с эффектом ворожбы и волшебства. (мои кандидаты – Елена Наильевна, Корнев Виталий, Алесько Андрей) «Стильные Очки» - за великолепное владение словом, изысканность, неординарность, креативность и эстетику слога. (мои кандидаты - Виталий Мамай, Чернова, Dr.Aeditumus) «Розовые Очки» - за преувеличенные восторги, явное приукрашивание действительности, смесь наива с необоснованным оптимизмом. (мои кандидаты - Верис Дана, Romana, Виктория-Шпилька) «Чёрные Очки» - за откровенный негатив, очернение действительности, мрачность и махровый пессимизм. (мои кандидаты – Иволгин Виктор) «Солнцезащитные Очки» - за повышенные требования к уровню творчества, постоянно выставляемые гамбургские счёта и зеркала самолюбующимся авторам, непризнание «звездности» местной элиты. (мои кандидаты - Lovepoetic, Jeff, Барамунда) «Разбитые Очки» - за постоянное недовольство судейством, подозрения в махинациях, отказ от участия в этих «играх в песочнице», но с частым участием в них. (мои кандидаты – Ларионов Михаил, Чаузов Борис) «Серебряное Пенсне» - за ретроспективный взгляд, неприятие новых течений в поэзии, стойкую приверженность классицизму. (мои кандидаты – Перцевая Людмила, Влад Сколов) Кроме того, учреждаются дополнительные подноминации: «Сто очков вперёд» - за потрясающую осведомленность, энциклопедизм, непревзойдённую универсальность интересов в сочетании с глубиной знаний и чувств. (мои кандидаты – Николаев-Смирнов Сергей, Чернова, Серёжкин) «Трёхочковое попадание» - за постоянные верные прогнозы победителей престижных конкурсов, а также систематическое попадание в баны за нарушение пользовательского соглашения. (мои кандидаты – Lovepoetic) «Не очкуй!» - за откровенные, смелые высказывания, не взирая на лица и фигуры речи. (мои кандидаты Лизавета Ли, bunnyinthegardn) «Очковтиратель» - за постоянное сравнивание себя с «классиком», нахваливание себя и надувное всезнайство. (мой кандидат – Добрый Доктор Бармалей-Смородин) П.С. Хотел ответить Тамаре, но... обнаружил, что у меня заблокирована возможность комментирования до 12.12. 2021 г.!... в связи "с переходом на какую-то личность"... час от часу не легче. А если я здесь начну всем отвечать, то превышу лимит буков... Короче - вынужденно молчу до 12. 12. 2021 г., но все записываю и потом всем отвечу... потерпите недельку, зато ответы будут мной продуманы и без перехода на ваши личности, а так... обобщённо - в общее пространство... ) Единственное от чего невозможно удержаться это от "Ты-дышь!"...))) одному из "героев моего романа"...) Он всегда появляется, когда я не могу ответить, но я ему авансом за каждое высказывание в мой адрес (может быть модераторы увидят здесь "переход"?..)

Занесла меня нелёгкая на ночь глядя в один из конкурсов. ) Нет, я не участвовал. Просто, как читателя. Как вы думаете, если один из членов жюри ставит всем пятаки и семёрки, а одному стиху пятнашку, есть у остальных шанс занять призовое место? Конечно, есть! Но не первое. ))) Ведь один стих идет с отрывом от остальных аж в 10 баллов. Тут, как ни изгаляйся, до него не допрыгнешь. Так можно было сразу колы. Для пущей уверенности. А… Заметно будет. И ни одного комментария от этого члена. Нет, я понимаю, что это не обязательно, но в данном конкретном случае хотелось бы понять, почему только 5 и 7? Ведь по пятибальной шкале это двойка и тройка с минусом. Причём у всех, кроме одного. Такие плохие стихи? Ну, может быть, может быть… По существу я вопрос не рассматриваю. У меня претензии по процессуальной части. Ни одной тринашки или 11-и. Только 5 и 7. Как это объяснить, кроме как протаскиванием одного на первое место? Я не знаю. Помогите тупенькому. Комментарии с аргументацией неудовлетворительных оценок прояснили бы ситуацию. Ах да. Наверно, просто не хватило времени. Ведь работ неимоверно много. Целых 19! Где тут всё откомментируешь? А может, у остальных просто не было золотой рамки? Какой смысл с ними заигрывать? Они не помогут в продвижении по карьерной лестнице. Впрочем, это может быть бесконечная всепоглощающая любовь. Страшное чувство, которое заставляет забыть приличия, честь, порядочность. В общем, я в раздумьях от своих предположений (ни в коем случае не утверждений), основанных на имеющихся фактах. Помогите разобраться.

Чудес на свете не бывает, из одной говённой мухи можно сделать только одного сраного слона или, другими словами, из одного Kleines Arschloch (маленького засранца) может вырасти только один большой говнюк. Стратегическая линия Паланика - нарисовать портрет нравственного изгоя, этического отщепенца, морального урода, циничного извращенца, маниакально одержимого пороками параноика, а затем, тыкая весь цивилизованный мiр носом в своё творение, сокрушенно и сочувственно заявить: Увы! Это - Eulenspiegel, ваше зеркало! И мы, в ужасе отшатнувшись от безобразного привидения, с тоской осознаём, что сам-то образ, с которого срисована эта кривляющаяся обезьяна, это карикатурное убожество, многократно хуже. Парадокс и самое страшное в этой ситуации то, что ханжество мiра, обвиняя и осуждая своё отражение, ни мало не признаёт за собой открывающихся в его зеркальном отражении пороков. Чак говорит: вот, омерзительный тип, но мы – хуже; вот, что он среди бела дня вытворяет с откровенным бесстыдством, но мы во тьме и тайне творим стократ худшее и постыднейшее; вот, он произносит безумные глаголы, соблазняя и искушая невинных и благонравных, а мы своими лицемерными речами и двойной моралью не просто соблазняем, но растлеваем и убиваем души своих ближних. Взгляните на этого копошащегося в физиологических выделениях, рвоте и экскрементах подлого мизерабля и осознайте: вы в своих джакузи, стерильных кухнях и роскошных спальнях тысячекратно хуже. Его асфиксия – притворство и провокация, его гнусность – театр, а ваше удушье – подлинная духовная смерть, ваше убожество – осознанный выбор . Этот недопырок, эта жертва генетических (в прямом смысле) экспериментов со звучным, между прочим, именем Виктор Манчини, обаятелен и невинен в своей порочности как бессловесное животное, как барахтающийся в собственных фекалиях младенец, а таковых последних, как сказано, есть Царство Небесное, и нам, нравственно вменяемым (а ведь мы, безусловно, такими себя и считаем) возбраняется препятствовать этически младенчествующим приходить к Господу и играть в свои странные (или даже срамные по нашим понятиям) игры возле Его ног, ибо Он каждому и всем нам говорит: «Дети»! Мы все, от первого до последнего – Его чада. И вот, одни дети – не лучше других, а другие – не хуже третьих. Можно заслонить Солнце зонтом или тарелкой в вытянутой руке, а можно, положив на веки пятачок. Размер преграды значения не имеет. Имеет значение только отсутствие в нас Света. Именно об этом отсутствии Света иронично и горестно, цинично и сострадательно сообщает нам Паланик. Но он не судит и не осуждает, он - один из нас, такой же как мы, он сокрушается и скорбит со скорбящими и сокрушенными, смеётся со смеющимися и раскаивается с кающимися. Он обращает наш взор в зеркало собственной души. PS. Фильм и книга практически идентичны, но если вы ещё не приобщились, то начинать лучше с книжки, потому что без картинок смысл доходит лучше. В противном случае можно увидеть всего лишь чёрную комедию.

Когда Вертинский не смог ужиться с молодой советской властью и эмигрировал в китайский Харбин, ему был уже 51 год. Дочери директора управления Китайско-Восточной дороги Лидии Циргвава, девушке, похожей на экзотическую птицу, было всего 17. Прохожие сворачивали головы, когда она шла по улице: точеная фигурка, идеальная фарфоровая кожа, змеиный разрез глаз, грива пышных волос... Она была лучшей девушкой города! Но однажды Лидия оказалась на концерте русского шансонье Александра Вертинского и несколько дней ходила сама не своя, таким сильным было впечатление. «Его тонкие изумительные и выразительно пластичные руки, его манера кланяться – всегда чуть небрежно, чуть свысока. Слова его песен, где каждое слово и фраза, произнесенные им, звучали так красиво и изысканно. Я была очарована и захвачена в сладкий плен». Понятно, что легендарный шансонье был пленен с первого взгляда. Когда Вертинский уезжал на гастроли, Лидия каждый день получала письма: . Вертинский уезжал на гастроли и присылал избраннице нежные письма: «Я вас обожаю, моя маленькая грузинка!», «ОБОЖАЮ, несмотря на запреты Грузинского общества и ваших родных!» Два года они встречались, надменно игнорируя пересуды и сплетни и поженились в 1942 году, хотя мама Лидии была категорически против этого. Во время войны многие эмигранты возвращались на родину, потому что хотели в этот страшный час разделить с ней судьбу. Вертинские вместе с крошечном Марианной (девочку назвали в честь возлюбленной романтического разбойника Робина Гуда) уехали в Москву. Три года прожили в гостинице «Метрополь» — там в 1944 году родилась Анастасия. Александр Вертинский обожал свою жену и все время говорил ей, что она особенная, невероятная, не такая, как остальные женщины и уж точно не созданная для магазинных очередей и кастрюль. Лидия никогда не занималась домом, уступив это своей маме, которая блестяще готовила любые блюда любой кухни, от русской до китайской. В СССР в те годы все жили скромно, а Вертинский изо всех сил баловал своих девочек. Для жены и девочек он не жалел ничего. Дочери воспитывались с боннами. Анастасия Вертинская вспоминает: «Однажды, сидя за столом и глядя на нас с сестрой очень внимательно, папа сказал маме: "Лилечка, дорогая, тебе не кажется, что мы воспитываем наших двух стерв не как советских гражданок?» И нас с Машей и отправили в пионерский лагерь». Из лагеря две маленькие аристократки вернулись разнузданными советскими пионерками. Родители хватались за сердце, когда они, ругаясь страшными словами, на кухне хватали еду прямо со сковороды. Проект «воспитание в советском духе» на этом был закрыт. В дом вернулись бонны. Лидии Вертинской и в голову не приходило идти работать, но однажды она попалась на глаза известному режиссеру Александру Птушко. Он как раз искал актрису на роль птицы Фенкис в «Садко». Лидия не считала себя актрисой – для нее это были просто развлечение и приятный новый опыт. Но все-таки сыграла еще в четырех фильмах: Анидаг в «Королевстве кривых зеркал», герцогиню в «Дон Кихоте», фрау Марту в «Киевлянке», колдунью в «Новых похождениях Кота в сапогах». На этом она бы и завершила свою карьеру, но муж настоял – даже необыкновенная женщина должна быть еще кем-то. К тому же он понимал, что жене придется долго жить без него... Лидия Николаевна окончила Суриковский институт, освоила линогравюру, стала получать неплохие гонорары. Вертинский начал все чаще болеть – сказались выступления в холодных кабаках. Свой последний концерт он дал в Ленинграде и умер в гостинице – заболело сердце. Лидии было всего 34 года. Ослепительная красавица, она спокойно отвергала всех претендентов на свою руку. В кино она тоже не вернулась, жила замкнуто, как королева в изгнании, посвятила себя воспитанию девочек. Жили с дочерьми на ее гонорары, продали кое-какие ценные вещи... Когда Анастасия и Марианна стали актрисами, Лидия радовалась их успехам, но мягко увещевала за недостаток королевского достоинства: «Все-таки вы такие девочки, я вас рожала... А ты – с рюкзаком на сцене». Лидия Вертинская прожила 90 лет. Последнее, что она сделала в жизни – послушала запись: голос ее любимого негромко напевал «Ваши пальцы пахнут ладаном». (из интернета)

Питер Джексон сделал шикарный подарок любителям рока - фильм, название которого я вынес в заголовок поста. 3 серии по >2.5 часа. Без перерыва смотреть, на мой взгляд, тяжело - первые две и половина третьей серии посвящены работе в студии над Let It Be и подготовке концерта, там много трепотни, пения дурными (sic!) голосами, некоторые разборки друг с другом (любопытно, кстати, глянуть). Но зато в финале вишенка на торте - легендарный Концерт на крыше! Качество материала поражает - понятно, что достигнуто оно современными средствами постобработки, но всё равно впечатляет. Всем неравнодушным к просмотру обязательно! NB В сети уже есть с русским закадровым переводом, с субтитрами без русского пока, говорят, не появилось.

Вступлением — купированный Владимир Гуриев (впрочем, прекрасный в любом виде) — как не надо бы. «когда мне было лет пять, я очень хотел мопед и даже написал письмо деду морозу, в котором для верности нарисовал нужную модель мопеда: красную. дед мороз в том году подарил мне альманах «глобус». когда я спросил what the fuck, он растерянно посмотрел на взрослых и сказал, что в этом году только книжка, но в следующем году мопед будет обязательно, особенно если я буду хорошо себя вести и прочитаю стишок. меня это не убедило, но он был очень занят, ему в эту ночь нужно было разочаровать ещё несколько миллионов пятилетних детей, так что он буркнул что-то вроде «я просто оставлю это здесь», схватил снегурочку за руку и смылся. за прошедшие годы я свыкся с тем, что взрослые это мы, и даже упал один раз с мопеда в таиланде. но мысль, что дед мороз это тоже мы, меня до сегодняшнего дня не посещала. но сейчас я представляю, как он укладывает в мешок подарки по списку, который зачитывает снегурочка, и на слове «мопед» вздрагивает. — ну@@@, — говорит он, — ну какой мопед, две пересадки, как мы его потащим вообще. давай лучше книжку дурацкую подарим, пусть читает. я не то чтобы простил тебя, с@@@. но теперь я тебя понимаю». А мы не такие, мы — ух! Смех и радость мы приносим людям! По существу — самоцитата:

Совсем конкретно — уже подбирают бороды в тон чёлкам: 1. Элис 2. Аня Санина 3. Ольга Галат 4. Ra El 5. VLVL51 6. Таша Беловежская 7. Чернышова Галина 8. Катя Су 9. Галина Ильина (ostrovityanka) 10. Бритвочка) 11. Голубев Сергей 12. Капелька 13. Сверчкова Надежда Присоединяйтесь за настроением, — не знаю как, но это правда работает! *На картинке — Воронеж, 30 ноября, практически зимнее утро, да

Советский военный корабль, на борту которого служит капитан-лейтенант Глебов, заходит с визитом вежливости в итальянский средиземноморский порт. Моряков везут на экскурсию в Помпеи, где их сопровождает девушка-гид Лючия. Образ Помпеи и образ Лючии оставляют в душе Глебова глубокий след. Вернувшись домой, он неожиданно для себя пишет пьесу, в которой оживают древние обитатели некогда цветущего города, разрушенного стихией в 70-х годах первого века нашей эры… Светлая Память

ИНТРО. 9177год Эры безработных плебеев, нежно утирающих друг другу носы, гордо и величественно облачающихся в лохмотья и утончённо изъясняющихся на всеобщем языке не причастных грамоте люмпенов. Да здравствуют шельмецы и отбросы общества, слава тунеядцам и бездельникам, респект бомжам, бичам, бродягам и попрошайкам, одним словом, всем треблаженнейшим нищим, презрительно положившим свой могучий болт на древнее ярмо, обрекавшее вольных и свободолюбивых сынов природы, созданных для праздности и счастья бездельников и ветрогонов на рабский, изнурительный и унизительный труд ради горькой корки хлеба, омоченной солёным потом собственного лица… Цивилизованный мiр скукожился до одного Представительского Здания, в котором и ютятся, как в Ноевом Ковчеге жалкие остатки обитателей Ойкумены, реликтовые представители – всякой, так сказать, твари по паре – вымершей социализированной фауны. Но, Ки́рие эле́йсон (Κύριε ε̉λέησον; Господи, помилуй) нас грешных! Какого чорта лысые фавны посягают на незыблемые основы мiроздания и лезут с лотком офени в Представительские Чертоги из своих вечнозелёных лиственных трущоб в безумном желании изменить свою созерцательную природу, без никаких видимых причин рискуя заработать себе онтологическую дистонию или ещё что похуже того? O tempora! O mores! Cuncta potest igitur tacito pede lapsa vetustas. (О времена! О нравы! Старость, подкравшаяся молчаливой стопой, может все разрушить.) Этот ветхий мiр столь стар и дряхл, что рассыпаются в прах даже самые святые и несокрушимые его устои. Энерго-информационная и иерархическая дифференциация сущностей уже ни для кого ничего не значит. Всякий сверчок в беспредельном растлении ума и сердца безудержным своеволием и надменным высокоумием уж нипочём не хочет знать свой шесток!! Все может ослабить время, но не мою печаль, как сказал бы Назон. Невообразимо! Легкая ипохондрия или мимолётная меланхолия способна стать для генетического бездельника причиной нарушения тысячелетней традиции у-вэй (недеяние, созерцательная пассивность, немотивированность) и вот, он самочинно назначает себя коробейником, странствующим цирюльником, уличным разносчиком лимонада или доставщиком пиццы и на грани инфаркта карабкается по ступеням пирамиды бытия в не свойственные ему эоны предпринимательства дабы донимать небожителей своими никчемными услугами и бесполезными товарами, и всё ради того, чтобы в нарушении status quo и мучениях от последующих штрафных санкций ощутить себя субъектом существования. O tempora! O mo… а, это я уже говорил. Конечно, вы, как законопослушные и полноправные граждане идеологического универсума, имеете неограниченное право толковать любой и всякий видеоряд или текст (жест, символ, инсталляцию и проч.) как политическую сатиру, экономический шарж или памфлет со встроенной идейной бомбой, кумулятивно направленной на некрозную ткань общественно застойных явлений. Но не стоит при этом забывать о философском размахе и метафизической глубине обсуждаемого здесь продукта художественного творчества или, если вам угодно, артефакта современной культуры. При этом заметьте, что я нисколько не намерен завышать ценность данного феномена своими аффилиарными высказываниями. Но если вы считаете, что 47-ой размер кроссовок – это уже чересчур, то даже и не надейтесь, что я опущусь настолько, что стану с вами спорить. Осмелюсь, однако, напомнить, что законы свободного рынка непреложны, и в стандартной единице пространства не может быть размещено более трёх торговых точек сходного профиля. И никаких исключений и преференций для участников битвы при Ватерлоо и Челюскинской эпопеи категорически предоставляться не будет! Придите в себя, мы не в XXIII веке! И все буквы на вывесках в один размер …да-да! Идите к чорту, двери не открывать, товары на витрине, услуги по прейскуранту! Равные возможности и конкуренция! Ты помнишь, как сидел однажды в детстве на обрыве и уронил сандалий в эту жуткую пустоту, и долго смотрел ему вслед, пока он не превратился в крошечную соринку и не сгинул в тяжёлой зелени леса, колыхавшегося широкими волнами от подножия утёса до самого горизонта. И то, как на срочной службе, совершая марш-бросок в полной выкладке, ты стёр в кровь ноги новыми сапогами со сбившимися портянками, потому что не умел их правильно наматывать. От жары мутилось в голове, стучало в ушах и пот заливал глаза едкими струями, приклад автомата бил по бедру, а лёгкие жгло так, что разрывалась грудь. Ты сдался и совсем уже решил упасть и будь что будет, когда парни взяли всю твою амуницию, подхватили тебя подмышки, и волокли километра три до конечного пункта прибытия подразделений. А ещё ты помнишь …да много, много чего ты помнишь. Но в один прекрасный день все эти воспоминания возьмут и растворятся как капли в океане. "Все эти мгновения затеряются во времени, как слёзы в дожде". Глава администрации Мендес вышла из скоростного лифта в фойе Ковчега, и старый пастух стал загонять в него суковатой клюкой свою блеющую отару. Конечно, романтическая влюблённость вызывает сильнейшие методологические и концептуальные сомнения, ибо естественная сторона половых отношений растворяется в метафизическом тумане поэтического творчества, но всё же, это лучше, чем нелегальная торговля освежающими напитками в криминальном сумраке полутёмных холлов, потому что любовь, в отличие от не лицензированного бизнеса, хотя бы даёт надежду на потрясающий опыт …конечно, при условии внедрения эмпирических методов коннекта. И однако, умышленное разрушение социальных барьеров и Ромео в статусе вольноопределяющегося созерцателя заоблачной выси – это так …так не обычно, что нужно очень и очень тщательно всё обдумать во избежание роковых, негативных и бесконечно далеко идущих последствий. Глава администрации Мендес закурила ароматную Belinda Corona, встала со скамейки и оставила на лоснящемся черепе влюблённого фаунуса прощальный отпечаток своих накрашенных чёрной помадой губок. Сердце лысого фавна сладко затрепетало, а его тощий компаньон, преклонив колено, пропел похвальную оду ровным и крупным зубам несравненной чиновной дамы. Солнце опускалось к горизонту, и длинные тени возвращавшейся с регламентированной прогулки революционной молодёжи коснулись нижних ступеней Ковчега своими бунтарски взъерошенными головами… Ленин ни хрена не смыслил в виртуальной экономике десятого тысячелетия, поэтому левые конкретно облажались, сбросив на прикупе свои идеологические козыри на руки противнику, но если Ортега-и-Гассет в своём «Восстании масс» съел собаку в вопросах неблагодарности классового большинства в отношении благотворящих ему избранных, а также его пошлого по отношению к прошлому беспамятства, то Гегель несомненно предстаёт настоящим мужиком, реально брутальным мачо в вопросах острейшей конкурентной борьбы за рынки сбыта плодов эпистемологической революции и конвертации валютной прибыли с трансцендентных инвестиций в бросовые облигации имманентных материальных займов. И этого смертоносного для зажравшейся олигархической верхушки Ковчега шила уже не утаить в дырявом мешке дешёвых подачек, которыми власть предержащая тщится угасить праведный гнев прогрессивной молодёжи, по горло сытой официальной демагогией и перманентно переносимыми на следующий понедельник обещаниями радикальных перемен. Мы говорим: довольно. Мы больше не намерены терпеть. До встречи на баррикадах! Ура, товарищи! А вы знали, что Никто, попавший в Ничто, напрочь теряет сон? А ведь это научный факт! Ему там просто негде главу преклонить. И заняться тоже нечем. Было бы чем себя изнурить, так он утрудился бы до изнеможения, да и заснул прямо так, как есть. Но нет, с этим ничего не получится, потому что в Ничто ничего нет. Там даже этого Никто нет. Вот он и не спит. А как тут уснёшь, когда знаешь про себя такое, ну, то есть, что тебя нет? Да от такого знания в сочетании с бессонницей очень даже просто дойти до отчаяния и вообще свихнуться с ума. Ну, в том смысле, что было бы просто, если бы он был, ум то есть. Но ведь его же нет. Да и отчаяния тоже нет. Только бессонница (потому что сна нет) и безделье (потому что ведь и дела-то никакого нет). А Рай есть, и в нём есть всё. Тебя только там нет, ну, то есть этого Никто в Раю нет, потому что он в Нигде. Или в Ничто. Но это вроде как одно и то же. Плохо, когда тебя чик бритвой по горлу, от уха до уха, а ты в это время даже в Рай не верил, чего уж о покаянии говорить. Вот и сидишь теперь …Никто в Нигде и звать тебя Никак и занят ты Ничем. Бр-р-р-р… Ужас! Vox pópuli vox Déi (лат. «голос народа — голос Бога»). Вопли толпы – это глаголы, утоляющие жажду здравого ума чистым ведением истины из незамутнённого кладезя народной мудрости. Ведь устами невежд вам (нам, конечно) вещает само Небо. Впрочем, если они порют откровенную чушь, ничего не стоит их проигнорировать, объявив себя атеистом. А если вдруг, паче чаяния, какой-нибудь идиот выкрикнет что-то дельное, надлежит сразу же принять это к сведению, сделать лозунгом и руководством к действию. Исповедать себя правоверным и богобоязненным, любящим свой народ, заботящимся о его благе и исполняющим его мудрые пожелания по малейшему шевелению народного перста. Признание в любви тут же будет вознаграждено взаимностью, вы (ты и твой народ) взаимно друг друга облобызаете, возлюбите неземной и неизменной любовью, повиснете друг у друга на вые, оросите друг другу перси горячими слезами благодарной нежности и обрящет ваше демократическое королевство мир, покой и консенсус во веки веков. Аминь. А может, ничего такого и не случится, а просто тебя забросают камнями, четвертуют и съедят. Смотри «Тлён, Укбар, Орбис Терциус» («Tlön, Uqbar, Orbis Tertius»). Но это тоже какой-никакой, а консенсус. Испанцы и цыгане – одной крови, выходцы из Индии и происходят от касты шудр. Когда начался распад державы Маурьев после смерти царя Ашоки (IIIв. до н.э.) тамошние масоны (брахманы, по-ихнему) отправили своих лазутчиков во все концы света с тайной миссией готовить плацдармы для будущего завоевания мiра возродившимися индами, ведийцами и прочей арийской сволочью. Научный факт. Брахманы знали, что их засланцы не смогут сохранить своего языка, поэтому строго настрого приказали им никогда не работать, одеваться в цветастые лохмотья, плясать и петь песни, – так они узнают друг друга спустя столетия и даже тысячелетия. Что и было подтверждено историей и генетическими исследованиями в тайных лабораториях «Аненербе». В общем, продолжать можно бесконечно, но чтобы закруглить затянувшееся слово и расставить все кочки (пардон, почки) над «Ё», необходимо подытожить и зарезюмировать, подвести итог и сделать краткий вывод. На этом всё, товарищи, собрание закрыто, все свободны. На выходе необходимо будет каждому подписать ноту протеста против оголтелой политики американского империализма, который, как всем стало ясно из выше изложенного, и виноват во всех бедах мiрового сообщества, а в особенности финансовых воротил с Уолл-стрит, и в частности беднейших слоёв шанхайских окраин и престарелых матерей-одиночек. Слава Элвису! Если вы решили, что я свихнулся, то не спешите с выводами …хотя бы прежде просмотра рецензируемого фильма. В сравнении с его создателями я педантично прагматичен как брюссельский аптекарь и оптимально рационален как лондонский биржевик. Я всего лишь сделал вялую попытку сильно размытой акварелью сухого канцелярского слова нарисовать на серой обёрточной бумаге своей экспрессивно убогой фантазии несколько фрагментов эмоционально яркой как испанская коррида, феерически фантастичной как бразильский карнавал, забавной как театр абсурда и запутанной как английский детектив киноленты Хосе Луиса Куэрда. Желаю всем ста ошеломительных минут погружения в виртуальную эйфорию!