Альбом  

История молодого неудавшегося виолончелиста, который нашёл призвание и раскрыл свой талант на поприще мастера ритуальных услуг в похоронном бюро. В молодости кажется, что наметить цель и составить план её достижения – почти равносильно осуществлению желаемого. У тебя ещё нет опыта преодоления препятствий, предлагаемых несовершенством мiра всем пришедшим в него душам, нет навыка борьбы с трудностями собственного невежества, недостатками характера и воли. Всё представляется возможным, юношеские амбиции не знаю преград, а максимализм не терпит слабостей ближнего и не имеет снисхождения к чужим ошибкам. Но вдруг рука коварной судьбы выдёргивает из-под твоих ног red-carpet treatment, ты летишь носом в землю и лежишь, распластавшись в пыли на всеобщее посмешище. Несколько таких падений и ты начинаешь лучше понимать тех, над кем ещё вчера смеялся вместе с толпой. Ну а если встать не удается, и ты из шествующего по красным дорожкам победителей превращаешься в того, кто чистит и расстилает для других эти почётные трассы, то нрав твой мало помалу обретает мягкость, ум – сосредоточенность, а душа и сердце - черты блаженного смирения. Все мы рано или поздно сталкиваемся с ритуалом, осознаем его значимость, необходимость и неизбежность появления в самых демократических или анархических обществах. В определённые моменты, когда мiр вокруг нас вдруг начинает рушиться, почва уходит из-под ног, а незыблемые, казалось бы, составляющие нашего существования исчезают как след на воде от пущенного в глиссирование и канувшего в тёмную глубину камешка, мы начинаем прозревать, что ритуал для нашего устойчивого бытования так же необходим, как арматурная сетка для многократного увеличения прочности железобетонных конструкций. Откуда вообще берётся ритуал? Мы ощущаем себя частью вселенской механики, где на фоне исчезающих элементов бытия действуют вечные законы мiроздания. Цикличность, периодичность, круговращение. Ты чувствуешь себя не просто винтиком, которому всегда найдётся замена, но бесполезной пылинкой, по непонятным причинам обречённой осознавать собственное ничтожество. Суетный быт поглощает наше внимание, не давая остановиться, всмотреться в себя и в необъятный мiр, ощутить, пережить или вспомнить свою неизбывную сингулярность. Отчасти это спасает нас от уныния и отчаяния. Но вот случается нечто, способное остановить твой завороженный беспрерывным кружением стихий, существ, явлений и вещей бег, выдернуть твой сомнамбулический разум из порядка и хаоса необходимых или случайных событий твоей жизни, – и это смерть близкого тебе человека. Вихрь противоположных чувств подхватывает твоё сердце, как ураган – домик Элли: смятение, опустошение, паника, атараксия, скорбь. Всё становится зыбким, ни в чем ошеломлённая душа не находит опоры или успокоения. Всё стало призрачным и ненадёжным и в тебе самом, и вокруг тебя. И тут появляется тот, кто привычно и профессионально противостоит этой экзистенциальной энтропии в своей повседневной, ставшей для него привычными буднями деятельности. И при этом он не превратился в отстранённую от скорби и страданий машину, но все и каждое его движения осмысленны и наполнены глубоким сочувствием и любовью. К кому? К мертвому телу? К родственникам усопшего? Да ко всему и ко всем. Его медитация глубоко религиозна и отношение к бездыханному трупу освящено как бы христианским благоговением перед тем, чей образ носил упокоившийся навеки собрат. Но ведь и он человек, и ему не чужды страсти, скорбь, страдание. Несомненно, но и его душу ритуал очищает, умиротворяет, успокаивает, ведёт к гармонии с мiрозданием, с ближними, врачует его собственную скорбь и застарелые душевные раны, зарубцевавшиеся от времени, но готовые начать вновь кровоточить от любого неосторожного или неожиданного прикосновения. Он принял на себя обязанности жреца, посредника между человеком и Вечностью. Он принёс на алтарь своего частного служения свой общественный статус, облачившись в рубище парии, отверженного и презираемого. Но, быть может, его скорбь именно этого унижения и искала? Не случайно его шеф и наставник дважды повторяет фразу о ненависти к себе именно в тот момент, когда его чувственное тело испытывает наслаждение от вкушения утончённого блюда. Старый мастер похоронил жену и ощущает чувство вины пред ней, из-за того, что остался жить и получает удовольствие, тогда как думал, что его любовь столь сильна, что без супруги он существовать не сможет. А у Дайго (так зовут нашего героя) в душе хранится не прощеная обида на бросившего семью отца, смешанная, видимо, с ложными обвинениями себя в том, что, быть может, он и был этому причиной (куда же ныне без г-на Фрейда). Дайго нашел своё место в этом мiре, ту нишу бытия, в которой он обрёл смысл своего существования. Пусть эта ниша и остаётся лакуной (в широком, лингвокультурном контексте) не только для иной этнической парадигмы, но и для его соотечественников, и даже для его собственной жены. Но та цельность и сила, которую он черпает в своём призвании, презренном для ближних, в конечном итоге побеждает социальные условности и отвращение, традиционно питаемое в обществе по отношению к людям его профессии*. И те, кто ещё вчера им гнушался, проникаются не только уважением к его выбору, но и испытывают глубочайшую благодарность за то, что он открыл их сердце, научив подлинной любви к самым родным и близким своим людям. Пусть это и произошло с необратимым опозданием по отношению к ушедшим, но те, кто остаются рядом уже могут рассчитывать на более внимательное и бережное к себе отношение. А ведь это в равной мере необходимо и тем, кто находится в пренебрежении и лишен сочувствия, и тем, кто пренебрегает близким человеком, лишая его своей любви и понимания. Вторым слоем в фильме идёт тема аутентичной японской культуры и её носителей, далеко ушедших от своих корней в сторону Запада (репертуар оркестра, виолончель, курица, Рождество). Недаром же Дайго возвращается на родину, в дом своего детства, к родным пенатам, сакурам, отцовскому камешку …и его коллекции пластинок. Но аллегория с созерцанием идущих на нерест лососей как бы говорит о том, что возвращение вспять смертоносно, хотя без него и не появится новая жизнь. Всё зыбко и двусмысленно, как дзэнский коан. В фильме преобладает психоэстетический аспект языка экранного искусства, поэтому зрительское восприятие носит в основном аффективный характер (ненарративное направление кинотворчества). Эстетика смерти завораживает. Аудио и визуальная составляющие безупречны. В операторской работе необходимо отметить специфически японское умение созерцать природный пейзаж и самые простые бытовые моменты, как бы срастворяясь с предметом созерцания и глубоко проникаясь необратимостью красоты текущего момента. Буддийское, надо полагать, свойство национального менталитета. Конечно, есть ощущение, что фильм "заточен" на западную аудиторию - не зря же он получил "Оскар". *) Историческая справка: Ритуальными услугами в древние времена в Японии занимались «эта»— практически неприкасаемые люди, находящиеся в самом низу сложившихся сословных отношений феодальной Японии. Обыкновенно процедура/ритуал похорон производится близкими родственниками. К служащим же похоронных бюро (которые в основной массе являются потомками эта — буракумин), относились, как к сборщикам трупов бомжей в канавах. Поскольку все эти занятия считались «нечистыми», принадлежащие к касте «буракуминов» должны были проживать в отдельных от остальных жителей Японии местах и им было запрещено вступать в брак с представителями иных сословий. Хотя в 1871 году кастовая система в Японии была отменена, представители этой касты по-прежнему подвергаются дискриминации в японском обществе… Хронометраж: 2 часа Настоятельно рекомендую к просмотру зрителю с любыми предпочтениями.

Доколе?! Доколе, товарищи, я вас спрашиваю, будут зажимать на конкурсах длинные стихи? Мне (уж простите!) не жаль ни модераторов ни жюри. Мне жаль, что до Читателя не доходят стихи и вправду интересные и содержательные только потому, что некоторым профессионалам не достаёт времени на их прочтение. А между тем есть исторические стихи Померанцева, баллады Дяди Толи... Да, ежели порыться, у каждого найдется что-то по настоящему интересное, но длииинннное. И о поэмах речи не веду. Сам их почти не могу читать. Господа Актив! Собратья поэты и графоманы! Поддержите! Организуйте ежегодный конкурс длинномеров!

На фото кадр из фильма "Соль слёз" "Соль слёз" Филиппа Гарреля. Классик левых киноопытов 70-80-х годов Филипп Гаррель давно не сложнит. Фильмы, которые он делал в 2000-х,- суть зарисовки, эскизы о любви. Действие его новой картины "Соль слёз" разворачивается в пространстве, где нет ни времени, ни политических розней,- там, где место осталось только для самоанализа, который не приводит героев к выводам, робких прикосновений и приглушенных стонов. История "Соли слёз" стара, как мир: мужчина любит несколько женщин сразу и не может определиться, испытывает кризис веры в любовь. Главный герой Люк - мужчина, сердцеед. Он крайне близок со стариком-отцом, который делает гробы; плотник - родовая профессия их семейства. Отец Люка говорит, что изготовление гробов оказалось единственной жизнеспособной формой плотничества, ведь всю мебель, которая нужна человечеству, уже сделали, и только на гробы всегда будет спрос. Люк живёт в провинциальном городе, которому Гаррель даже не даёт названия; всё, что мы видим там - отца, сына, их скромный дом, недоструганные гробы. Люк переезжает в Париж и в первой же сцене встречает на автобусной остановке Джамилю. Оба садятся внутрь, он смотрит на неё: у Джамили почти детское пухлое личико. Люк влюбляется сразу. Джамиля улыбается - смущённо и зажато. Люк мнется и зовёт её на свидание, будто перенимая её детскую робость. Она соглашается, они будут всё время встречаться в Париже, но не спать вместе: он покорно принимает условия. Филипп Гаррель точнее, чем кто-либо из нынешних режиссёров, способен передать неуклюжесть, свойственную всем влюбленным,- как у двоих порой не совпадает ритм поцелуя, как любовники неуверенно касаются друг друга. Вернувшись в родной городок к отцу, Люк встречает Женевьев, свою первую девушку, которая переехала в другой район ещё, когда они были в старших классах. Они влюбляются, и эта уже не та любовь, что с Джамилей - она, скорее, порочная. Выходя из дома, Люк смотрит на обнаженную Женевьев: душевая кабина выходит панорамным окном на улицу. Это символ их отношений. Но Люку чего-то недостаёт. Он мечется, курсирует от женщине к женщине, и, пока они ему интересны, их лица озарены мягким светом. Потом лица героинь как будто тускнеют. Какой это век? Судя по одежде героев - наш 21-й. Филипп Гаррель делает акцент на универсальности рассказанной им истории. Тут и верность чёрно-белой плёнке (в его обширной фильмографии только пять цветных картин), и отсутствие ноутбуков с компьютерами, как приметы времени (айфоны мелькают на тумбочках словно по недосмотру автора). Мы слышим что-то отдаленное о профессиях героев и никогда не видим их за работой - у них как будто нет прошлого. О будущем они тоже не задумываются: никто не грезит, социалистической революцией, как в предыдущих картинах Гарреля, и только Бастилия остаётся для стариков, заставших 1968 год своей образной святыней. "Соль слёз" не заканчивается, финальные титры будто обрывают фильм на недосказанной реплике Что может сказать в заключение режиссёр? Гаррель не зануда, который на старости лет учит молодежь уму-разуму. В свои 72, он лучше, чем мы все, знает, что в жизни ничего не переиграть и непонятно, как поступить правильно, понимание приходит только постфактум. "Один за другим, в неопределённом порядке - это сам беспорядок Природы - хлюпают пузыри " Отчаяние", "Ревность", " Отверженность", "Желание", " Незнание, как себя вести", "Страх потерять лицо" (самый злобный из демонов) - писал постструктуралист Ролан Барт, любимый философ Гарреля. Показать в кино эту палитру чувств с сейсмографической точностью мог только такой мастер, как он, только тот, кто пережил все отношения, которые только можно представить. Хороший фильм. Рекомендую к просмотру. "Манк" Дэвида Финчера. В декабре прошлого года вышла чёрно-белая картина Дэвида Финчера "Манк". Эта история о том, как сценарист Герман Манкевич писал текст " Гражданина Кейна" - дебютного фильма Орсона Уэллса, чьё название стало синонимом слова "шедевр". Главную роль в фильме исполнил Гэри Олдмен, также в картине задействованы Аманда Сейфрид, Лили Коллинз и Чарльз Дэнс. Для начала ответы на животрепещущие вопросы. Да, если вы не знакомы с " Гражданином Кейном", просмотр "Манка" будет делом, как минимум непростым. Перед тем, как садиться за просмотр фильма Дэвида Финчера, сперва лучше посмотреть фильм 1941 года. В идеальной ситуации вы включаете "Кейна", затем " Манка", а затем ещё раз "Кейна", который заиграет новыми красками. Хорошая новость в том, что любить " Гражданина", чтобы проникнуться "Манком", совершенно не требуется. Не стоит разве что отрицать очевидное - его всеобъемлющею влиятельность. Если вас не раздражает кино, которое сильно погружено в контекст давно минувших дней и не слишком активно разжевывает информацию для зрителя, всё будет хорошо. " Манк" выдаёт почти весь прожиточный минимум сведений во вступительном дисклеймере, так что нет нужды в подробном изучении социально-политической жизни Америки 30-40-х годов. Можно обойтись и без освоения безразмерного эссе кинокритика Полин Кейл "Выращивая Кейна" (я прочитал это эссе для большего погружения, но вам оно ни к чему). (Если коротко, там предлагалось перестать винить режиссёра-дебютанта Орсона Уэллса в величии ленты и утверждалось, что он почти не участвовал в написании сценария. Фильм именно об этом.) Единственное, что стоит добавить (и что не объясняется предварительно),- кто такой Уильям Рэндольф Хёрст. Этот медиамагнат и политик, прототип главного героя "Гражданина Кейна", изобрел известную нам " желтую прессу", где журналистика факта уступает место сплетням, слухам, сенсациям и скандалам. Но нет худа без добра: этот же человек фактически породил колумнистику, предоставив своим журналистам свободу в выборе тем. Теперь к сути. Да, "Манк" - вполне себе шедевр, который полюбится многим сильнее самого "Гражданина Кейна". Между этими фильмами много общего - отчасти специально, отчасти нет. Лента филигранно стилизована под кинематограф 40-х годов. В ней актёры говорят на позабытом среднеатлантическом акценте, звучавшем в кино того периода. Участники группы Nine Inch Nails Трент Резнор и Аттикус Росс, постоянные коллабораторы Финчера, вместо сумеречной электроники, сочиняют помпезные оркестровки и джазовые боевики для биг-бэндов. Заимствоваются ходовки " Гражданина Кейна" с его лабиринтами флэшбэков (фильм услужливо помечает все отступления словом "флэшбэк"). Правда принцип инвертирован: фильм Уэллса часто строился на перемене точек зрения, здесь же единственные глаза и уши принадлежат Герману Манкевичу, автору сценария " Гражданина Кейна ", что сближает " Манка" с современными байопиками. Вообщем, получилась разговорная чёрно-белая драма на два с половиной часа, где герой Гэри Олдмена пьёт и сидит на ранчо в пустыне Мохаве, сочиняя свой великий опус. Его Герман Манкевич - щеголь и наглец, функциональный алкоголик, придворный шут, совесть эпохи, которую никто не слушает. В пустынную изоляцию его помещает сам Орсон Уэллс. Подопытному велят не давать спиртное, а жену с детьми отправляют куда подальше. Здесь на ранчо он должен реанимироваться после автоаварии и перелома ноги, и завершить первый драфт сценария "Кейна". Уэллс хочет поработать именно с Манкевичем, поскольку тот находится в немилости у того самого Уильяма Херста. К тому же юному дебютанту, которого с большим трудом затащили в Голливуд, только на руку непритязательность сценариста в вопросе попадания в титры - вся слава придёт к нему одному. Олдмен среди всего этого благолепия ожидаемо бесподобен. Остальные - вроде той же Аманды Сейфрид или Лили Коллинз, ожидаемо меркнут. За исключением, может быть, Тома Бёрка и Чарли Дэнса, сыгравших Уэллса и Херста, соответственно. " Нельзя уместить жизнь человека в два часа, можно лишь составить впечатление о ней" ,- скажет однажды Олдмен-Манкевич. Это будет справедливо, как по отношению к "Гражданину", так и к " Манку", однако если от картины Уэллса, тянет безуспешной, но попыткой, то Финчер и не ставит себе такой задачи. Поэтому лента перестаёт быть вещью в себе и не ограничивается описанием персонажа, вместо этого старается оглянуться вокруг, но при этом остаётся сказкой, идеализированной версией реальности, где в конечном итоге злой король чахнет в своём мрачном замке. Хороший фильм. Рекомендую к просмотру.

Доброго всем вечера! Решил еще раз обратиться к сообществу по наболевшей, во всяком случае для меня теме -количеству произведений в конкурсах. Последний конкурс "Мой лучший стих 17 года" - 84 стихотворения.Много это или в самый раз? Я считаю, что много. Если не сидеть в нете целыми днями, невозможно прочитать вдумчиво и оценить, а тем более написать коммент на все стихи. Не у всех есть на это время.Чтобы снять все домыслы, я занял в этом конкурсе 24 место. Все мы считаем, что пишем хорошо. "Нас не так уж и много на свете, друзья. Не бывает явлением массовым гениальность: есть Пушкин, есть Лермонтов, я и, возможно, Есенин с Некрасовым." Надеюсь, что по поводу гениальности вы со мной солидарны) Обиды были, есть и будут. По опыту работы на фестивалях авторской песни могу сказать, что отсеивается не менее 70% желающих. Да, есть свои нюансы, там живое общение с автором и ты можешь объяснить, что не так..Но, здесь модераторы, которые выбраны организатором, и они - истина в последней инстанции. Это правила игры. Нельзя играть в футбол по правилам настольного тенниса. А любой конкурс в нете - игра и не более. Короче... Я за то, чтобы в ЛЮБОМ конкурсе было не более 50 стихотворений. При всем уважении к творчеству авторов, не попавших в конкурс. С уважением ко всем...

С Днём рождения, Вика! Если бы меня попросили тремя словами охарактеризовать Вику Беркович, я бы выбрала... талант, талант, талант! А все остальное вокруг этого невероятного таланта - уникальность, красота, интеллект, эмоции, свет, тепло, женственность, радость, новаторство, эксперимент, любовь, цвет, глубина... Вика, говорят, что незаменимых нет, но ПБ без тебя - это как фонарь без лампочки :) Рядом с тобой светло и просто хорошо! Пусть каждый день приносит тебе только отличные новости, пусть сбываются мечты и рождаются новые, пусть только хорошие люди стучатся в твои двери. Будь счастлива!

Общий уровень порадовал. Интересно было читать и перечитывать каждое конкурсное стихотворение. Итак, итоги: 1 место - Верис Дана https://poembook.ru/contest/1589-ya-kh-a-d-a/poem/131873-skazki-nemyortvogo-bastarda-istoriya-pervaya 2 место - Назаров Александр https://poembook.ru/contest/1589-ya-kh-a-d-a/poem/131872-kvazibiograficheskoe-I-%CE%B8%CE%AD%CF%83%CE%B9%CF%82 3 место - Kaibē https://poembook.ru/contest/1589-ya-kh-a-d-a/poem/131942-lgunya Народное голосование: 1 место - Верис Дана 2 место - Kaibē 3 место - Ольга Литвенко https://poembook.ru/contest/1589-ya-kh-a-d-a/poem/132017-legenda-o-rytsare Народным любимцам - народные призы, несколько серебряных монет, которые прилетят в ближайшее время.) Спасибо огромное модератору! Спасибо членам жюри за конструктивную критику и справедливое оценивание конкурсных стихотворений! Спасибо огромное участникам - это был замечательный конкурс, который состоялся благодаря вашему труду и энтузиазму!) До встречи в новых конкурсах!) *********************************************************** https://poembook.ru/contest/1589-ya-kh-a-d-a?sort=gen#tumba

"Фа́ду (порт.fado) — португальский музыкальный жанр. Буквально слово «фаду» означает «фатум», «судьба», доминантной эмоцией в произведениях является принятие горькой судьбы. Основные разновидности — лиссабонское и коимбрское фаду". [Википедия]. Вот такое ФАДУ. Вряд ли на улицах Лиссабона или Сан-Паулу уличные певцы фадистас поют так же, как Елена Фролова, потрясающая, на мой взгляд, автор и исполнительница песен. Наверняка иначе. Тем не менее, откуда, как говорится, португальская (бразильская) грусть? Лично меня завораживает...

Уважаемые жители ПОЭМБУКА и гости нашего вивария... Уже сегодня заканчивается конкурс СТИХОВ опубликованных на ПБ в апреле-июне 2017г. В конкурсе более 80 работ, хороших и .... очень хороших. А вот судей штатных и за штатных нет. Спешите проявить своё критическое эго! Участники и организаторы (с последними согласовано) будут ОЧЕНЬ рады (наверное...) Вашим оценкам и критическим замечаниям (за всех не отвечаю). Если трудно найти конкурс, то можно пройтись по ссылке: https://poembook.ru/contest/1590-moj-luchshij-stikh-semnadtsatogo-goda-%28aprel-iyun%29 Доброго всем здоровЪя физического и психического)))

Сумерки вдруг осветились, зашевелились, оживились густым снегопадом – белым на фоне домов и серым – на фоне белесого неба. Снегопад был медленным, завораживающе торжественным, нескончаемым… Иногда в его ток вмешивался ветер, какой-то непостоянный, изменчивый, и тогда хлопья горизонтально летели то с севера – в южную сторону, то, покрутившись немного, прямо в обратную. Потом движение успокаивалось, хлопья почти повисали, слегка покачиваясь, и густел, густел, густел снегопад, становясь почти непроглядным. Я читаю книгу Захара Прилепина про Есенина «Обещая встречу впереди». До того, как мне ее привезли, в предвкушении и ожидании, несколько дней читала стихи – такие знакомые, простые, искренние, напоенные музыкой, подчиняющей себе слова, оправдывающей переносы ударений, искажение падежных склонений. Все грамматические нюансы вовсе не существенны, когда так цельно мироощущение, почти космическое и в то же время - такое интимное любование красотой Земли! Понятны страсти, обиды, близки радости, ласкает сердце умиротворение, надрывают загулы, когда золотую гениальную башку - да об стену, да об дорогу… Одно мне было непонятно: чем поэт и его судьба могли привлечь Прилепина? Всё так просто и понятно, какие могут быть открытия и глубины, какое тут для крупного писателя сопротивление материала? Кажется, именно из-за этого больше всего и хотелось взять эту книгу, наконец, в руки. Я Прилепина безмерно уважаю и люблю за искренность, за упертое желание во всем докопаться до самой сути, каких бы трудов это не стоило, за гениальное умение вжиться после этих невероятных трудов в самое отдаленное время, прочувствовать так, словно прожил его, а не изучил по письмам и документам. Да так прожил, что и стихи услышал внутри себя – есенинские стихи со всей их корявостью и гениальной музыкальностью. Я еще и четверти тома не прочла, а уже поняла, ЧЕМ нашего прозаика взяла за живое судьба поэта, чем эта книга меня, читателя, взяла в полон и уже никогда не отпустит. Открытие первое. Внедрение Прилепина в эпоху, в конкретное время, настолько факт личностный и зависимый, что строками исторического учебника ты больше не мыслишь. Я с изумлением вдруг понимаю, что 1917 год (плюс-минус еще десять) для каждой индивидуальности, для любого человека той поры, будь он крестьянин, поэт, революционер, пролетарий или захудалый мещанин, - для всякого! – был абсолютно разный, по-разному осознаваемый, проживаемый, с особыми потерями и находками. Если там и были какие-то общие заботы, тяготы, всполохи радости, то примерно такие же, как в любое другое время: где-то воюют, а в магазинах – очереди, а из деревни мешок муки привезли. И на этом фоне кто-то плачет, кто-то от призыва косит, кто-то стихи на оберточной бумаге издает. Я проваливаюсь в это время, прописанное достоверно и без тягомотины, меня занимает то, как рязанский парнишка, уверовавший в то, что он будет первым поэтом на Руси, нелепо и находчиво вертится в нем, карнавально наряжаясь и подкрашиваясь, подыгрывая старшим – и вдруг переигрывая их стихами. Он это чувствует, когда его еще и не печатают, когда шедевры еще не поперли косяком! А рядом – какие поэты, какие имена: Брюсов, Блок, Маяковский, Бальмонт; Гиппиус – обругала, Клюев – влюбился… И все они вовсе не млеют от грандиозности исторических событий, они живут своими стихами, соперничая, утверждаясь, жадно напитываясь впечатлениями и ощущениями. Всё, как всегда и происходит с творческой личностью, примеряя на себя романы и интрижки, скандалы и путешествия, перемену жизненных декораций и партнеров на этой невероятной сцене. Живут в том времени, какое им дано! Открытие второе. Захар Прилепин тонко чувствует поэзию, нутром, в самой главной ее исповедальной сути, которая передается даже не благодаря точно подобранным и выстроенным словам, а чуть ли не вопреки им. И любовно встроенные в исследование эссе про Брюсова ли, про Блока, только дают возможность восхититься этим точным пониманием индивидуальной особенности и ценности каждого из этих гениев. А на их фоне – особости и безусловной громадности гения Есенина. Он перебирает романтические и не очень отношения поэта с женщинами, его дружеские связи с самыми разными людьми в меру деликатно, а то и поражаясь, разводя руками: его любили ВСЕ, на подкорке чувствуя эту особость, эту поэтическую гениальность. Любили беззаветно, невзирая ни на какие обстоятельства и безответность. Как парящую над землей, неизъяснимую… Нет-нет, исследование написано вполне трезвым, иногда даже не без некоторой иронии языком. Никаких романтических глупостей. Цитируются рецензии и критические статьи, хвалебные и ругательные, письма женщин и друзей, недоумевающих свидетелей и влюбленных в стихи почитателей. И я вдруг поняла, что мне этого для понимания Есенина не хватало. Не хватало, чтобы с изумлением увидеть, как гениальность самого высокого порядка может быть помещена в простого, недалекого даже крестьянского паренька (сейчас оторвать бы тебе язык!), как она взрывает этот …сосуд, разрушает его беспощадно, реализуясь во всей своей громадности. Открытие третье. Прилепин убедил меня, что о судьбе творца надо говорить подробно, беспощадно и откровенно. Если ты понимаешь, что из чего произрастает. Почти половина этого толстенного тома – о самоуничтожении поэта пьянством. Когда вдруг он почувствовал, что всё сказал. КАК он это почувствовал, ведь «Анна Снегина» написана практически в конце пути! То есть в самой силе был, парил! Как он мог приговорить себя, столь беспощадно, с остервенением приближая смерть в свои тридцать лет?! Раньше я не хотела этого знать, но в этот раз читала – иной раз обливаясь слезами, иной – в бешенстве от беспомощности. Но поняла, что судьба эта как раз неизбывной трагичностью и увлекла, заворожила писателя Прилепина, судьба Поэта, который зависим от своего Дара, есть силы на реализацию, и нет ни сил, ни охоты на сохранение сосуда, его вмещающего. Поневоле вспомнишь еще целый ряд великих имен, не правителями, не окружением, не врагами, а какой-то неведомой силой унесенных до срока в потусторонний мир. Вполне убедительно исследователь доказал, что никакой травли Есенина ни с чьей стороны не было – одна беспредельная любовь. Впрочем, тут я должна остановиться. Книга настолько хороша, что я могу только пожелать всем, кто искренне интересуется поэзией вообще и Есениным в частности, непременно ее почитать. Цитировать не стану, поверьте, что писатель такой величины, как Захар Прилепин, плохо писать уже не может, он - в зените дарования. И уж кому, как не ему, судить о гениях и движителях дарований.

Мне думается, важно, берясь за перо, время от времени вспоминать высказывание прославленного идальго: «Да будет тебе известно, Санчо, что я по воле небес родился в наш железный век, дабы воскресить золотой». Молва и время стирают краски. Истинное значение этой фразы так же далеко от «разумных» помыслов, как и век рыцарского благородства. И нет повода восклицать: «Увы!» Безумство толпы всегда движимо её ненавистью к исключительному. Кто же рискует стать исключительным? Тот, чей выбор – красная таблетка реальности, выход на платформу девять и три четверти, прямой взгляд в глаза Саваофу под куполом Сикстинской капеллы. Никто из них не знает, верен ли выбор, пока не сделает первый шаг, но только этот шаг определяет путь. Поэты делятся на две категории – декораторы и мыслители. Первые, накладывая кальку своего полупрозрачного воображения на банальные узоры, старательно обводят знакомые контуры. Вторые создают ранее никому не ведомые истины, творят новую реальность. Вряд ли нам дано делать выбор между этими сущностями. Маловероятно, что их осознание принесёт хоть какую-то пользу. Но всё же, надеясь быть услышанным, хочется воскликнуть, пишите, вглядываясь в вечность.