.

Решил скромно продолжить тему созвучий в русской поэзии

Вот такой вот стих

Пушкину, Лермонтову и Апухтину посвящается
 
Три стало друга у меня
Во мху и путанице роз надгробья их тихи
Я в их страну вхожу при свете дня
Читать свои бездетские стихи
 
В лесах там тишь да гладь, там пёс да лис
Там кружат ольху ели, там прогулки
По вечерам прононс и хруст так чист
Французского и булки.
В салонах там не думают о злате
Там мало фьючерс кто имел
Счастливые, не наблюдая дней, живут без даты
Творят свершений праздник и пир дел
 
Под лязг цепи дары Европы
Встречает там портовый люд
Там декабристы возвратились с руд
Губами: «Нет!» - их жены делали холопам
Царя. Там в залу пан заходит как проситель
И сер ряд там мундиров и зеркал.
Там уху евший на банкете попечитель
Икал, икал, икал, икал.
 
И я там был, был обречен стиху я
Боясь сей рай спугнуть я осторожней выдры стал
Там нега, танцы, музыка ликует
Там лишних нет - там только я и вы, и бал

 

Формула Жизни

Надежда – дверь к вере,

вера – дверь к познанию,

познание – дверь к творчеству,

творчество – дверь к опыту,

опыт – дверь к самовыражению,

самовыражение – дверь к становлению,

становление – действующая сила всей Жизни и единственная функция Бога…
 

 Дуэль на расставание. Против моего "Отпусти ты меня"
Кто смелый?  Сразимся!

Рубрика  иррациональная психодокументалистика продолжает свою работу и сегодня мы побеседуем с господином Стэном Големом о перспективах творческой голодовки и посодействует нам в этом произведение Стэна "ПИТЕР. ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ"

Сразу могу сказать - Стэн задал таки мне загадку! Найти в этом клубке образов центральную нить являющуюся основой всего повествования было не просто, мне пришлось обратится за помощью к двум специалистам! (Благо они живут совсем рядом, непосредственно в моей голове.) Но и это не спасло ситуацию, тогда в совершеннейшем отчаянии я перелопатил тонну литературы, которой не касался с институтских времен. На середине одного из талмудов по психофизиологии я почувствовал урчание в желудке и меня озарило! Да, точно, так и есть, все становится на свои места!
Я все ни как не мог понять откуда у Стена последовательность таких специфических образов? Да просто Стэн был голоден! (Эту еле заметную подсказку автор как бы нечаянно, тут видна рука мастера, подбрасывает ближе к концу произведения) А как известно голод на восприятие человека влияет весьма своеобразно, кроме того здесь еще примешивается состояние полудрема и получается вообще феерический, гремучий коктейль из образов! Для меня например, так и осталось секретом, что же Стен больше хочет есть или спать? Однако это мне кажется уже не столь важным в осмыслении ценности произведения. 
И так, подведем резюме, что же мы видим? Автор предоставляет нам уникальную возможность необычного взгляда на казалось бы привычные городские пейзажи через идею сонного, а потом и(наверное в следствии длительной поездки) голодного сознания. И я бы не отважился сказать, что у него это не получилось!
Последнее что хочется добавить, господин Стэн ГОЛЕМ, голодовка определенно положительно повлияла на ваше творчество и если оно и не стало гениальным, то бесталантливым его явно нельзя назвать!(говорю искренне!) 
Однако хотел бы, на всякий случай, заметить излишнее усердие в области режима  питания то же палка о двух концах этот аспект аскетических практик крайне увлекателен, но и крайне опасен при отсутствии контроля специалистов за ним!

 

Ганс Христиан Андерсен:
"Элиза увидала перед собой как бы плавающую в воздухе гористую страну с массами блестящего льда на скалах; между скалами возвышался огромный замок, обвитый какими-то смелыми воздушными галереями из колонн; внизу под ним качались пальмовые леса и роскошные цветы, величиною с мельничные колеса. … Она видела перед собой чудный, вечно изменяющийся облачный замок Фата-Морганы. … Элиза опять устремила свой взор на замок, и вот горы, леса и замок сдвинулись вместе, и из них образовались двадцать одинаковых величественных церквей с колокольнями и стрельчатыми окнами. … Теперь церкви были совсем близко, но вдруг превратились в целую флотилию кораблей; Элиза вгляделась пристальнее и увидела, что это просто морской туман, подымавшийся над водой. … Перед глазами у неё были вечно сменяющиеся воздушные образы и картины!"

Перевод А.С. Пушкина:


… И падшего крепит неведомою силой:
 
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
 
1836