Рабы войны. Рассказ 24 .Часть 2

Высоцкий Родион Иванович

1935 года рождения

 

( продолжение, часть 2)

 

Не знаю, как и с духом собраться, что бы рассказать вам про этот Азаричский лагерь... Умирали там ежедневно десятки, если не сотни людей. Трупы складывали рядом штабелями, не захоранивая. Они лежали на виду. Недалеко отведено место для туалета, тоже на виду.

Раз в неделю привозили эрзац-хлеб и нацисты устраивали для себя развлечение. Машина доезжала до ограждения и буханку хлеба бросали людям. Движимый голодом и отчаянием каждый старался поймать эту булку, и возникала свалка. Немцы хохотали и разгоняли эту свалку автоматными очередями. Затем бросали следующую. Во время этих "обедов" кто хлеб получал, а кто пулю. "Развлечение" растягивалось на пару часов и на месте "раздачи" оставались тела. "Куча-мала" - хохотали немцы. А за колючкой тихо плакали родные тех, кто оказывался в этой "куча-мала". Голосить никто не мог, на громкий плач-выстрел. Но выбора у людей не было. Альтернатива - голодная смерть.

Согласно немецким документам, обнародованным после войны, в лагере в Азаричах находилось 50000 человек, 20000 из них умерли или были расстреляны. Сюда сгоняли жителей Брянской, Смоленской, Могилёвской, Гомельской областей. Их планировали использовать как "бактериологическое оружие". Узников инфицировали сыпным тифом и малярией, рассчитывая на то, что после освобождения они станут распространять эти страшные заболевания, в том числе и на Красную Армию. После освобождения меня, и других, кто дожил до этого часа, лечили от тифа и малярии в военном госпитале.

А освободили нас в конце 1944 года. Однажды утром увидели, что охрана исчезла, а у ворот лагеря появились советские бойцы. Никогда не забуду этих молодых, в светлых полушубках, солдат с яркими звёздочками на ушанках. Они и объявили - свободны! Весь лагерь плакал и смеялся, Впервые за всё время плена. Нас предупредили, чтобы никто не пытался уходить, потому что вокруг лагеря - мины. Наша семья осталась ждать проводников, которые должны были прийти вместе с сапёрами. К сожалению, те, кто был из ближайших мест, видимо не поверив в возможность гибели, попытались выйти самостоятельно. Окрестности стали сотрясаться от взрывов. Все поняли, что без помощи сапёров из лагеря не уйти. Остались до утра, на рассвете пришли солдаты, которые разминировали проход. Нас предупредили, чтобы мы шли след в след, проход был узким. Сапёров не хватало, немцы, отступая минировали всё вокруг.

Увы, обессилевшие от голода, болезней и холода, люди еле тянулись за солдатами, и, оступившись, погибали. Нацистский лагерь и после освобождения всё ещё собирал жертвы.

Через несколько часов вышли к реке и заминированный лес остался позади. Вывели нас к линии обороны фронта. Там были наши солдаты, они накормили нас вкусным супом, приготовленным солдатской полевой кухней. Впервые с конца 1943 года мы ели горячую пищу. Потом грелись у костров и отдыхали. Почти все бывшие узники нуждались в медицинской помощи.

Было объявлено, что необходимую помощь все получат в Калинковичах и колонну направили туда. Шли мы до Калинковичей дней десять, кто падал от малярии и тифа, везли на нескольких телегах и кухня полевая ехала с нами. Умерших в пути хоронили рядом с дорогой. Наконец дошли до города. Там всех зарегистрировали, прошли медосмотр и санобработку. Разместили в двухэтажных домах домах и лечили. После лагеря это казалось чудом или раем. Еды было не вдоволь, но местное население приносили кто что мог: блины со шкваркой, клюкву, картошку. И всё было слаще сахара. Выздоравливающих размещали по пустым домам или в семьи Хойникского, Брагинского, Лоевского районов. Наш, Светлогорский (тогда Пореченский) район был ещё оккупирован немцами. По чужим дворам мы жили до начала сентября 1944 года. А потом узнали, что наша "малая Родина" свободна! Пошли домой пешком. И хоть на пепелище пришли, к землянкам, стали жить - ремонтировать старые или рыть новые землянки, сеять озимые, дрова к зиме заготовлять. После пережитого все трудности казались преодолимыми. Раз в "аду на земле" сумели выжить, то теперь уже ничего не страшно.

А потом была весна 1945! Ждали земляков с фронта, но вернулись их единицы. Вся тяжесть легла на плечи наших матерей, старших братьев и сестёр. Тяжело было, но разве хоть что-то могло сравниться с тем ужасом, что мы пережили в лесном Азаричском лагере смерти.

Я в школу пошёл. После семилетки поступил в техникум сельского хозяйства. Закончив учёбу служил на флоте. Демобилизовавшись снова пошёл работать. Женившись, обосновался в городе Глубоком. Почти 30 лет, из 44-летнего стажа, проработал директором типографии. Выпускали районную газету "Шлях Перамогі", ("Путь Победы"). Оттуда и на пенсию ушёл. Дети выросли, внуки растут. И когда я смотрю на них, вспоминаю себя в их возрасте, каким беззаботным мальчишкой я встретил войну, и что эта проклятая война отняла у меня детство. Воспоминания о том времени болью застыли в душе на всю оставшуюся жизнь.