Зайцева (Альховикова) Мария Романовна

 

1932 года рождения

 

Родом я из деревни Альховики, Духовищенского района, Смоленской области. Немцы в нашей деревне появились осенью 1942 года. Рано утром, только светать стало, налетели, стреляли собак, два человека к лесу побежали, не успели добежать, в поле остались, пулёмётные очереди их остановили навсегда. Больше никто бежать прятаться не решился. И всех жителей деревни за околицу в поле выгнали, деревню подожгли, нас в колонну построили и погнали в Ярцево. Там железнодорожная станция. Под предлогом борьбы с партизанами многие деревни тогда в округе пожгли, некоторые вместе с людьми. Потом рассказывали, что те, кто в полиции служил, на родные деревни наводили карателей и эти деревни жгли с людьми, это чтобы свидетелей их предательства не осталось. Из наших Альховиков в полиции никого не было, вот нас в лагерь и погнали.

В Ярцево загнали в вагоны, "телятники" их называли и на них было написано "Рус.партизанен". Так мы попали в страшное место, лагерь смерти в городе Слуцке. В семье нас пятеро было: моя старшая сестра с сыном, брат 15-ти лет, мама и я. Муж сестры в первые дни войны на фронт ушёл. Мне кажется, даже в аду было бы легче и лучше, чем в этом лагере. Поселили нас в дощатые бараки на голые нары. Холодно, есть постоянно хотелось и горе людское вокруг рекой. Люди из дома кое какие вещи брали, но всё в дороге побросали, до Ярцево, это 40 км, нас гнали пешком, без остановок, без передышки и если кто слабел, не мог идти, расстреливали на месте. Дорога от нашей деревни до Ярцева телами стариков и детей усеяна была. Поэтому люди сначала вещи бросали, а потом сами стали падать. Где уж что-то нести только бы ноги держали.

Кормили в лагере баландой раз в сутки, в воду немного муки насыпали, и баланда та холодная была. И маленький кусочек хлеба с мякиной пополам. Сыночек моей сестры первым умер, за ним мама. Их в ямы рядом с лагерем сбросили. Счёт времени мы потеряли, знали только пору года, а какой месяц, какое число? А не всё ли равно, когда смерть в глаза ежедневно смотрит. Умирали люди каждые сутки десятками в бараке. Утром собирали тела такие же узники, как мы и на тележках ручных в яму отвозили, и там укладывали штабелями. Когда яма наполнялась, узники тележками песок возили и засыпали те ямы.

Лежать бы там всем нам, но весной 1943 года нас снова повезли, сначала в город Поставы, (Беларусь), потом в Березвеческий лагерь, в Глубоком, оттуда в Шарковщину. В Глубоком сестру хотели в Германию забрать, но она стала выдавать нас с братом за своих детей. Определить по внешнему виду возраст было невозможно. Все измождённые, худые, ослабевшие от голода. В Германию в первую очередь одиноких брали и без детей. "Качественную рабочую силу", - так немцы говорили.

Из Шарковщины нас забрал хозяин из деревни Йоды, Алексей Соколов. В деревне он был немецким солтысом*. Сестра с братом работали по хозяйству, а я гусей пасла целое стадо. Но кормили очень хорошо, за одним столом с ними ели, даже мёд давал к чаю или молоку. Отошли мы у него после лагеря. И работой не перегружал, по силе работали.

В 1944 году, летом, немцы отступали и хозяин с семьёй тоже в Польшу уехал, а мы в его доме остались. Сестра запрос на мужа сделала, ей похоронка пришла, в начале 1942 года ещё погиб, под Москвой. И домой мы решили не возвращаться. Крыша над головой была, а там, на Родине, пепелище. Так и остались на Шарковщинской земле. Я вышла замуж в 21 год. Пятерых детей с мужем вырастили. Сестра прожила с моей семьёй всю жизнь, так мамой для нас всех и осталась. А брат после службы решил на родину съездить, и невесту себе нашёл, там и остался, на Смоленщине, в Ярцево. Муж умер, как только пенсию получил, только месяц на пенсии и прожил. Сейчас одна, дети приезжают регулярно, помогают, не забывают, в город зовут, но я пока не хочу. Здесь, в деревне мне привычнее. А на лето 12 внуков приезжает, и уже правнучка есть. Всякое в жизни было и хорошее, и беды не обходили, но всё забывалось, только время в Слуцком лагере прожитое, осталось в памяти, как страница ужаса, которую не вырвешь, не забудешь.

 

*Солтыс — в Германии назначаемое должностное лицо, для наблюдения за исполнением представителями той или иной общины своих обязанностей.