Чернова

согласно распространенной легенде Висконти хотел экранизировать Макбета (потомственный аристократ, конечно, для которого английский драматург, как культурный маркер социальной приндлежности, и к слову, Куросава, по родословной также не пролетарий, тоже Макбета хотел, «жизнь — только тень, она актер на сцене», и дальше, дальше, дальше). Но статья о семье Круппов в эпоху национал-социализма уже была напечатана, и вдохновленный ею режиссер решил, что Макбета экранизирует Куросава (ну, как сумеет, не суть), Шекспира разного полифонически много, а национал-социализм — он один такой. Один такой душевный. И блекнут в сравнении с ним, свершившимся, все нафантазированные шекспировские страсти. Как фиалки из непорочной плоти на могиле Офелии. И страсти немедленно поблекли, съежились и отпали.

 

На полях критики и аналитики: Шекспир и античная драма. Гамлет и Эдип. Если только по сухой схеме сюжета. Ибо на Гамлета (отомсти за мертвого отца матери и ее возведенному на трон любовнику) и на Эдипа (здесь снова неподцензурные манипуляции с матерью, что поделать, Иокаста) претендует инфантильный Мартин с лицом линяющего в сс-овскую форму Бергера, но если Мартин только заикнется о своем моральном сходстве с Гамлетом и Эдипом, то эти последние встанут и дружно выйдут прочь, из комнаты и — литературы.

 

Я намеренно не хочу рассматривать ГБ, как распад (крушение, decay, как пожелаете) семьи, ибо не вижу там никакой семьи изначально, крушиться — нечему. Если краткое ревью на один абзац: у нас есть сталелитейные владельцы промышленностью в особо крупных размерах фон Эссенбеки (которые Круппы в эпоху национал-социализма) и в феврале 1933 года (поджог рейхстага) они друг другу ненавистники и заклятые враги. Глава семьи Иохим отправляет любимого сына в окопы первой мировой и в память о нем, погибшем, назидательно рекомендует его жене Софи остаться вечной вдовой. Софи, которая у нас Ингрид Тулин, на такие подвиги не согласна, спит с исполнительным директором сталелитья американцем Фредериком Брукманом в роли англичанина Дирка Богарда, но открыто признаться в этом трусит. Поэтому при первом же удобном случае подбивает Брукмана свекра немного застрелить. А после в той же манере (чужими руками и с холодным сердцем) расправляется с братом свекра Константином. Сам Константин — совершенное животное из СА, третирующее своего сына. Внучатая племянница Иохима по причине невстраиваемости в эту паучью банку отправляется той же Софи в деревню, в глушь, в Дахау. Мартин, наследник сталелитья по семейному салическому закону, видимо, все-таки совращает не только маленькую повесившуюся в последствии еврейку, но и собственных племянниц. Ашенбах, который из СС, олицетворяет сам национал-социализм as is, и стравливает родственничков до состояния смертоубийства. Где здесь семья и чему здесь распадаться? Как там было: люди гибнут за металл. Если бы там не было национал-социализма, они бы все равно перегрызли друг другу глотки. Гибель богов — возможно, ирония. Зато «проклятые» - точная характеристика. Обвинений исторической правде там, конечно, тоже есть, через край, наряду с обвинениями выродившейся культуре, Висконти по режиссуре прекрасен. Вдвойне прекрасен после декодирования этой самой режиссуры. Мои отношения с ним — это искренняя нелюбовь к барочности и театральности (опереточности) в любом экранном пространстве, но отдельные кадры, взятые per se, мне кажутся великолепными, как он невероятен в мелочах.

 

Однако, возвращаясь к пастернаковской оптике.

 

Предложенная кем-то ранее пастернаковская оптика — посмотреть на главную героиню, как на выражение отношения автора к родине-матери. Ясно, что там с Бергером, Бергер — демон, пусть переиграл, но не в главном, оставим его, для него родина-мать и фильмическая мать — одно лицо, и к счастью он — не автор. Предположим, что мы смотрим с точки зрения тех, кому Германия — не мать, Богарда и самого Висконти, пасынков. И вот она — Ингрид Тулин, мужскую телесность и прекрасно играемую женскую животную однозначность которой мы отлично знаем по ее режиссеру, по Бергману. Германия тридцатых, сороковых. До и после прихода национал-социализма. Пустая душа. Полное отсутствие, даже изначальная невозможность какого-либо сочувствия. Иллюзии о собственной власти. Абсолютно мертвое лицо живого трупа — в конце.