Чернова

Будучи весьма дезорганизованным преступником, я преступник еще и крайне ленивый. Но как писала экономистка в своей веселой книге «Откуда берутся деньги, Карл?» - человек вообще существо рационально-ленивое, и это дает мне прекрасный повод перекладывать ответственность за всякие «morgen, morgen, nur nicht heute» на могучие плечи эволюции. Однако, факт остается фактом: если я не составляю себе хотя бы пунктирного плана «что делать?» и «кто виноват?», то Обломовым полеживаю на диване и придумываю конгениальные прожекты по захвату мира [зачеркнуто] ем ватрушки.

 

Поэтому обязательный план на неделю (все неупомянутое, но сохраненное в закладках - опционально), и у вас есть возможность отговорить меня от этих опрометчивых поступков, ибо порицание, негодование и «не читал, но осуждаю» всячески приветствуются.

 

 

Читательное стиховое серебряное:

 

С момента появления у меня антологии по Серебряному веку («всеми забытый и полубезумный он умер в Париже» - это вот из нее) британские ученые диагностировали в моем организме полное нежелание разбираться в том «что хотел сказать автор» и весь валившийся со страниц символизм, декаданс и то, что после справедливо было названо милой пошлостью (а Пелевиным с некоторой грустью высмеяно) сгинуло под натиском разных послевоенных поляков и послепослевоенных американцев (привет Джиму с его «колокольной киноварью крыжовенного цвета»).

Тем не менее, среди недооцененных (по мнению уважаемых людей) мелькнули Савояров (пересмешник, куплетист, вдохновитель ААБ) и Клюев.

 

Это Савояров пародирует (?) Блока (но там, наверное, они как-то любили друг друга по-своему, по крайней мере, уважаемые люди говорят, что «Двенадцать» Александр Александрович написал в «настроении» Михаила Николаевича):

 

Магазин. Толпа. Дешёвка.

Вдруг торговцы замечают,

Как две дамы, очень ловко,

Прямо – в юбки шёлк пихают.

‎Дам подробно осмотрели, –

‎Те кричат: «Мы не воровки!

‎Только шёлку взять хотели

‎По дешёвке! По дешёвке. (etc.)

 

А это Александру Александровичу от Клюева:

 

Верить ли песням твоим -

Птицам морского рассвета,-

Будто туманом глухим

Водная зыбь не одета?

Вышли из хижины мы,

Смотрим в морозные дали:

Духи метели и тьмы

Взморье снегами сковали (etc.)

 

Собственно, почему бы не писать Блоку, России, дамам, кому угодно, смеша публику или достигая неких высот патетики? Милая пошлость? Не знаю, посмотрим. [Собственно, моя любовь к Мариенгофу (не за стихи) — по-прежнему железобетона].

 

 

Читательное стиховое (в военной теме):

 

«Нас хоронила артиллерия.

Сначала нас она убила.

Но, не гнушаясь лицемерия,

Теперь клялась, что нас любила,

 

Она выламывалась жерлами,

Но мы не верили ей дружно

Всеми обрубленными нервами

В натруженных руках медслужбы.

 

Мы доверяли только морфию,

По самой крайней мере -- брому.

А те из нас, что были мертвыми,--

Земле, и никому другому.» (etc.)

 

Не всё, не полностью. Но эмоциональная энергетика (до официального пафоса) у него бешеная. Остальное? Там целая обойма поэтов о ВОВ. Посмотрим.

 

 

Читательное околодокументальное (в военной теме):

 

«Война завершилась блистательной победой Красной Армии: никто в мире в таких снегах, на таком морозе, на практически непроходимой местности не штурмовал столь мощных укреплений. Такое было по силам только Красной Армии» (с)

 

Черт возьми, если Суворов в «Тени победы» перейдет от патетическо-истеричных «развенчаний» маршала победы к таким блистательным сарказмам и к такой прекрасной аналитике традиционности мордобоя, то я стану цитировать книгу в бескультурном проекте.

 

 

Читательное художественное (в военной теме):

 

Был огромный выбор, потому что здесь вам и Толстой (два), и Шолохов (никогда больше), и кто угодно, тысячи их, ибо писать о войне — святое дело. Даже Фаулз в Волхве, даже Литтел (будь ему неладно), но раз пошла такая тема, что роман — самый милопошлый роман в русской (советской) литературе, то интрига - перечитаю я Пастернака или нет, в конце-то концов.

 

 

Смотрительное (внезапно):

 

Как-то подозрительно отношусь к операм, переведенным на пленку, но там уважаемые люди говорят, что Шостакович писал ад, какой-то свой личный, карманный, и Лесков там не при делах, а еще великолепная Вишневская, поэтому «Катерина Измайлова» Михаила Шапиро, 1966

 

 

Смотрительное (не внезапно):

 

Еще более подозрительно отношусь к телеверсиям спектаклей, но там снова уважаемые люди переслушивают, пересматривают, поэтому любимовский «Гамлет» театра на Таганке. Тот самый, который с Высоцким.

 

Смотрительное (в военной теме, без комментариев, стопятидесятое упоминание в книге по семиотике кино)

 

Пепел и алмаз

Хиросима, любовь моя

 

PS. Не то, чтобы предлагаю присоединяться, но если есть мысли и вы их думали, - welcome.