Чернова

to K.

 

вообще, здесь не поспоришь: чтение Гнедича порождает эту обязательную эхолалию (добро пожаловать в твою собственную карманную шизофрению, epic child) и пара дней говорения (и даже думания, даже молчания!) гекзаметром (прости, не знаю точно, как называется этот гомер-размер) обыкновенно бывает обеспечена. Откуда ни попадя торчат перси и ланиты, лязгают медные щиты, шумит виноцветное море. С последним - тут даже не поэтический образ (где цвет вина и где вот это вот всё?) но Мишель Пастуро убедил меня, что древние греки не являлись дальтонавтами, просто у далеких пра-пра-пра-предков в аппарате языка были обозначения всего для трех основных колёров, а остальные — недостойны, sic!

 

И я повторюсь, да, Гнедич прекрасно ритмизирует, запускает внутренний метроном. А все эти перси, ланиты и «три синих-синих облака оранжевого цвета», невозбранно убивавшие меня в мои далекие пятнадцать лет, - они должны там быть. Потому что Гнедич перевел Иллиаду «не на русский язык, а на язык, который некоторые называют церковно-славянским, а некоторые – старославянским. Это мёртвый язык. Что это значит? А значит это лишь то, что на этом языке никто никогда не говорил. Он был создан искусственно двумя святыми: Кириллом и Мефодием для того, чтобы перевести для всех славян текст Библии с древнегреческого языка. Старославянский язык по своей грамматике и лексике очень близок древнегреческому языку» (с). Ну, и, конечно, Гнедичу нужен был свой блэк-джек с дамами, кому он не нужен. Поэтому весь этот ужас в русском (старославянском) переводе «Иллиады» должен быть, ибо нечего расслабляться. Над текстом положено думать. Поэтому сиди и думай. А потом еще два дня говори гекзаметром, он жутко приставучий.

 

Но я хочу сказать свое веское «мяу» не о том. Я очень люблю «Трою», потому что она очень эпична, даже без богов, и я пересмотрела ее на выходных в стопятьсотый раз, и мне до сих пор крайне обидно, когда ее называют «голливудским блокбастером», «американским комиксом» и «пустышкой». А господин Гомер — не комикс с супергероями? Нет, серьезно, - не комикс? И щит у Ахилла (тот, который кует Гефест, а на щите — целый космос) — это прямо как у Капитана Америка, тот, который со звездой. Три тысячи лет главный эпос европейской культуры, определивший один из мировых сюжетов, лелеет наш детский восторг перед чудесным, перед супергероями, черт возьми. А «Троя» в сравнении — суровый реализм. Суровый, потому что больше всего, искренне, по-человечески жаль Гектора. Прекрасный сын (и сын своей Родины), брат, муж, отец — чем и в чем он виноват? Эта «Троя» лелеет нашу печаль, печаль взрослых нынешнего века по тому, что больше нет никаких супергероев.

Их больше нет.

Да и не было.

 

Лишь "море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью (с)