Рубрика Андрея Мансветова
Занимательная история одного плагиата
…в картинке с продолжениями, параллелями и свободными ассоциациями.
Прочитав в дневниках текст Влада Южакова про некую даму, сплагиатившую далеко не лучший образец сентиментальной лирики Эдуарда Асадова, я немедленно захотел что-нибудь про Асадова написать. Притом, хорошего (мало ли, как я сам отношусь к этому автору). Потом Асадова решил отложить. Дело в том, что в БЮРОНАХОДОК довольно давно валяется одна история, почти один в один с рассказанной Владом, но более… архетипическая, что ли.
Закончилась она… а скорее всего и не закончилась, поскольку однажды проявленная удачная манера художественного письма обретает собственную (вне автора) жизнь, прирастает эпигонством, цитируется контекстуально и так, обыгрывается удачно и не очень.
В начале было мрачное Блоковское «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Но мы не будем рассуждать о его смыслах и символах, спорить вслед за Корнеем Чуковским, академиком Лихачевым и профессором Карташовым, что за аптека имеется в виду, даже упоминать забавную версию, что после первой русской революции, в связи с волной самоубийств на почве разочарования, и, особенно, модой прыгать с мостов, около всех водоемов поставили «аптеки» - такие специальные будки, где сидел дежурный, который должен был вытащить прыгуна, если слышал всплеск…
Не будем, в общем. Мы сразу двинем далеко вперед по времени, туда где физики, давно забыв в чем дело, доспаривали с лириками, героический (кроме шуток и без дураков!) гвардии лейтенант Асадов, будучи полностью слепым, успел не только закончить литинститут, но и выпустить двенадцать книг стихов, поэт Александр КУШНЕР написал глубоко небезразличное мне стихотворение «Ход жизни», начало которого также построено перечислением:
Непоправима, невозвратна,
Неуловима, однократна,
Неумолима и томима…
В пространстве русской поэзии впервые прозвучало имя поэта Олега МОЛОТКОВА (БЮРОНАХОДОК. Олег Молотков). Его юмористическое или, если хотите, ироническое стихотворение «Человеческая комедия» (в материале по ссылке выше оно приводится полностью) вслед за Александром Александровичем было построено перечислением имен существительных, и вслед за Александром Семеновичем охватывало всю жизнь человеческую, только не через фиксацию многообразия, но «от колыбели до могилы». До первого плагиата оставалось еще долгих восемь лет.
Критик Андрей СОКУЛЬСКИЙ пишет про Молоткова: «Опубликованное в 1975-м году (№49 от 3 декабря) под рубрикой «Клуб 12 стульев», стихотворение вместе с премией «Золотой теленок» принесло автору известность российского масштаба. К тому же композитор Григорий Гладков, написав задиристую мелодию, превратил стих в песню. Я же хочу показать другую сторону жизни этого стихотворения.
Она началась весной 1983 года. Главный общесоюзный сатирический журнал «Крокодил» открывает рубрику «Визитная карточка ЛИЦЕИСТА», бросив в необъятные просторы СССР клич о поиске молодых дарований. И дарование находится. Некто Светлана ЧУРИКОВА, студентка 1-го курса Московского инженерно-физического института.
Опубликованный за ее подписью текст «Как сейчас помню» выглядит плохой, пастеризованной, калькой исходного стихотворения. Некоторые «новшества» вызывают откровенное недоумение. Приведем несколько сравнений.
Исходник: Мама, сказка, каша, кошка
Плагиат: Мама, каша, ложка, кошка
Исходник: лето, труд, колхоз, солома
Плагиат: лето, труд, овин, солома
Исходник: прочность знаний, чёт-нечёт, радость, сессия, зачёт
Плагиат: Прелесть! Нравится! Влечёт… Сессия, весна, зачёт
Исходник: тёща, юмор и сатира
Плагиат: тёща, сын, жена Эльвира
Есть еще несколько столь же бессмысленных замен, долженствующих, вероятно, обозначать личный творческий вклад, хотя при внешнем взгляде, речь идет скорее об «испорченном телефоне». Случись подобное «творческое развитие» нынче и с другими участниками, быть бы скандалу.
Мне же нравится и формат, и характер ответа Олега Николаевича плагиатору. Его, с вашего позволения, приведу полностью:
В киоске я купил журнал,
ещё в начале лета,
и с удивлением узнал:
я – Чурикова Света.
Известье это принесла
журнальная страничка.
Ура! С десятого числа
студентка я, москвичка.
А говорят, что Бога нет…
Есть, раз такое дело!
За день один на двадцать лет
я вдруг помолодела.
В обличье новом я хожу.
Меня переродила,
если судить по тиражу,
большая Крокодила.
июнь 1983 г.
Потом были извинения редакции «Крокодила» перед поэтом за публикацию откровенного плагиата. Ну, не разумело дитятко под свои двадцать годков, что творит… Хотело прославиться. Поэт простил «большую Крокодилу». Прошло ещё три десятилетия. Олега Молоткова не стало, а история получила новое продолжение. На портале «Проза.ру» некий Владимир Лобанов выложил статью в защиту истинного авторства стихотворения «Жизнь в ста словах».
«Очень часто в инете, особенно в блогах и дневниках особо утонченных и плодовитых девушек и дам, я встречаю эти стихи с небольшими вариациями текста», - пишет товарищ Лобанов. – «При этом намеренно или нет, но умалчивая об авторстве, блоггеры эти неизменно купаются в восторженных отзывах и аплодисментах, которые получают под этими стихами на своих страницах. Другие же в качестве автора стихов указывают на некую Дашу Волкову из г. Новокузнецка и даже называют ее возраст - 21 год».
Ассоциативно эти стихи напоминают известную всем классику: "Дом, улица, фонарь, аптека…", но по содержанию и своему философскому смыслу, на мой взгляд, ее превосходят. Поэтому мне и захотелось найти подлинного автора этих строк. И не только затем, чтобы постыдить самозванцев, но и поблагодарить автора за его оригинальность и вернуть этим стихам имя автора». И возвращает: «Итак, представляю подлинного автора этих стихов: Игорь Аглицкий!»
А я представляю вам начало этого «оригинального философского» произведения:
Колыбель. Пелёнки. Плач.
Слово. Шаг. Простуда. Врач.
Беготня. Игрушки. Брат.
Двор. Качели. Детский сад.
Школа. Двойка. Тройка. Пять.
Мяч. Подножка. Гипс. Кровать.
Драка. Кровь. Разбитый нос.
Двор. Друзья. Тусовка. Форс.
Институт. Весна. Кусты.
Лето. Сессия. Хвосты.
Думаю, что проанализировав и сравнив текст Игоря (Даши?) с исходным стихотворением Олега Молоткова можно написать неплохую статейку о динамике лексических стереотипов от 1975-го по начало нулевых (так датирует текст Аглицкого Лобанов со ссылкой на автора). Можно также подискутировать о грани, за которой начинается плагиат, как в правовом, так и в текстологическом поле.
Но мне, на самом деле, интересно не это. И даже не гипотеза адептов постмодернизма о том, что текст является автором-породителем самого себя.
Люди – возможно. Психология плагиатора, положенная на предметное стекло настоящего литературного дарования, может выстрелить посильнее, чем «Фауст» Гёте. И вот вам ещё несколько слов о плагиате, но уже вне негативного контекста.
Собственно, это идея проекта довольно специфического литературного журнала, которую я вынашиваю в течение нескольких лет. Я бы приглашал в этот журнал авторов (настоящих, интересных, сильных, крупных – недостающее вписать) не для того, чтобы публиковать их стихи. Я бы предлагал им составить подборки из стихов, КОТОРЫЕ ОНИ БЫ С УДОВОЛЬСТВИЕМ НАПИСАЛИ, ЕСЛИ БЫ ЭТИ СТИХИ НЕ БЫЛИ УЖЕ НАПИСАНЫ КЕМ-ТО ДРУГИМ…
Кстати, материал на пилотный номер «ПЛАГИАТА» у меня есть. Десять подборок по десять стихотворений, вычитанных у шестидесяти трех авторов. Конечно, с точки зрения юридической науки, я бы заколебался согласовывать авторские права, но для себя-то я несколько новых имен открыл, да и сам к такому плагиату готов. Разумеется, не забывая, что написать некоторые замечательные стихи я просто не успел. А значит, есть к чему стремиться.
И еще несколько слов про аптеку.
Не ту, Блоковскую, да и не поэтическую вообще. В годы, когда я выше всякой иной литературы ценил фантастику, интернета еще на просторах необъятной не завелось, в магазинах тоже было не ахти, попалась мне книжка с нетривиальным для тех лет названием «Аптекарь Нерсес Мажан».
Прочитал ее я, что называется, на дыхании (не показатель) и не забыл (а это показатель, и еще какой!) не забыл за прошедшие с момента прочтения тридцать с лишним лет. А недавно перечитал с удовольствием, хотя многое из очаровавшего в юности при позднейшем возвращении оказывается пресным, топорным и несъедобным.
