X. «Немытая Россия»

 

- Барыня, барыня!!! Там Вас требуют! Уж я им грозил! Говорил же, предупреждал! Не дело затеяли. Матушка ваша Надежда Дмитриевна не позволила б такое… Эх, да что там, - старик сокрушённо развёл руками.

- Что случилось? Да что же!?

- Пришли! Все пришли! Вас, барыня, требуют.

- Да кто пришёл-то?

- Крепостные наши! Скопом все пришли! - Савелий сокрушённо тряс головой.

Неделю назад Натали собственноручно отписала вольные своим крепостным. Несколько дней они трудились с Лизой, заверили грамоты семейной печатью. Савелий развёз бумаги по окрестным селениям и вручил каждому в руки. Женщина напряглась, задумалась. В следующее мгновение она заспешила во двор.

Приказчик предусмотрительно открыл перед ней ворота. Натали бегло оглядела пришедших. Мелкие детали не ускользнули от её пристального внимания. Ветхая одежда, не по сезону. Практически у всех на ногах плетённая из бересты обувь, такая не даст ногам остаться сухими в слякотную погоду. А у иных чуни из плотной рогожки с пришитым к подошве войлоком и перевязанные вокруг щиколоток тонким прутком. Молодую женщину рассматривали множество пар глаз, и трудно было определить, что в них. Смятение, страх, протест? Обречённость скорее.

- Проходите те, кто расскажет, что случилось с вами, - обратилась Натали к пришедшим.

Несколько крепких мужчин среднего возраста и роста несмело последовали за ней. Хозяйка решительно распахнула перед ними двери, приглашая войти. Гости замешкались на пороге.

-Барыня, матушка, Наталья Романовна! Да вы посмотрите на ноги на их! Ковры! Персидские! – Савелий предупредительно закрыл грудью дверной проём.

-Ничего не случиться, почистим ковры, - Натали мимоходом взглянула на берестяные лапти своих гостей и, предположив, что ноги их не многим чище этой обуви, добавила, - можете не разбуваться.

Она проследовала в свой кабинет и, усадив мужчин на добротные дубовые стулья, обратилась к Глаше, - Глашенька, принеси-ка нам чаю, да сахара больше захвати… кускового. Что случилось у вас, - взглянула она на мужчин.

Те смущённо молчали.

- Тогда так спрошу, чем не довольны вы? Своею свободой?

- Барыня, мы разве вам не по правде служили… За что… такая немилость? Вы скажите, мы вам всю землю засеем, саженцев посадим. Сколько пожелаете, - заговорили почти одновременно.

Натали повернулась в сторону узкой полоски света между портьерами. Медленно подойдя к окну, раздвинула тяжёлые занавеси. Солнечные лучи заскользили вдоль стен, играя зайчиками, преломляясь в воде стоящей на столе вазы с цветами. Комната наполнилась светом. Женщина задумчиво смотрела вдаль, будто впервые разглядывала тёмные острые вершины сосен, устремлённые в небо, а за ними полосу горизонта. Та была снизу тёмной – почти чёрной, а со стороны неба – розовой. «Не замечала, красоты не замечала… Да, к свободе нужно быть готовым, чтобы обрадоваться ей. Для свободы нужно созреть. Это решение было необдуманным, поспешным. И главное, оно было безответственным по отношению к этим людям. Людям, за которых она была сейчас в ответе. Нет рядом матери, той что прежде, брата… и Николая тоже нет. Связь с отцом оборвалась со времени их с Николаем отъезда в Англию. Один Бог знает, где он сейчас, жив ли? Что делать с этой свободой теперь, куда её девать? Да такая уж свобода ли? Нельзя стать свободной от самой себя. Чтобы это случилось нужно наверное… умереть».

Глаша принесла чай в большом фарфоровом чайнике и четыре ёмких стакана в медных подстаканниках. Девушка проворно расставила посуду на рабочем столе и разлив пахучий напиток неслышно выскользнула из кабинета.

- Ну, тогда придётся как-то обустраивать нашу жизнь… по-другому, - взглянула Натали на своих гостей, - дальше так жить мы не будем. Есть грамотные среди вас?

- Я… Могу расписываться… и читать немного, - робко произнёс самый молодой.

- Как твоё имя?

- Фёдором кличут, - мужчина опустил глаза.

- Есть ещё в селениях наших, кто грамоте обучен?

- Марья Попяткова, Прохор…

- Понятно. А столяры, плотники имеются среди вас?

- Имеются, барыня! И мастера ручной работы. Никита чудной станок смастерил, такие наличники делает на нём. Купцы на ярмарке все разом купили! Да не пошёл он, сказал: «Вольная так вольная, без куска не останусь».

- Тогда будем строиться. Школу будем строить, больницу… и Храм… Бог нам в помощь. Ты, Фёдор, собери мастеров, всех, какие имеются. Из тех, что от вольных отказались. У тех, кто решили в крепостных задержаться, собери грамоты и отдай Савелию. Мы пригласим архитектора из Петербурга. Он нам поможет с чертежами. Ты понимаешь… в чертежах?

Мужчина смущённо теребил подол рубахи. Натали догадалась, что слово сие не знакомо её собеседнику.

- Ну, значит, научишься. Раз читать умеешь, то и чертежи понимать станешь, со временем, - улыбнулась Натали, - Всё на этот раз. Скажи всем, что вас ни кто из поместья не гонит. Пашню расширять не будем, работы без того хватает. Задание моё понятно вам?

- Как не понять… Благодарствуем, барыня. За доброту вашу… поклон.

- А про чай забыли, - Натали отхлебнула из массивного стакана.

Затем женщина вышла во двор и направилась к воротам. Она подошла к крепостным совсем близко и, справившись с охватившим её волнением, обратилась к ним.

- Я буду вместо Надежды Дмитриевны. Кто не знает, зовут меня Натальей Романовной. А с вами мы познакомимся, я на этой неделе объеду всех. Кто не желает подписывать вольные грамоты, пусть отдаст Фёдору. А кто согласен можете остаться на своей земле, вас ни кто с насиженных мест не гонит. Землю тем, что вольные подпишут, отдаю во временное пользование на три года. Поднимайте свои хозяйства сами. А через три года будете за свои наделы налог в казну уплачивать. За главного среди вас назначаю Фёдора, слушайтесь его во всём.

Облегчённый вздох прокатился среди толпы, напряжение спало. На угрюмых лицах читалось выражение одобрения. Неожиданно взгляд Натали остановился, выделив из толпы перемазанное в саже, заострённое детское личико. Ребёнок, ухватившись за подол испачканной женской юбки и цепляясь грязными ручонками за ногу немолодой женщины, пугливо выглядывал в просвет между взрослыми и пытался украдкой рассмотреть красивую статную женщину в длинном фиолетовом платье с белоснежными кружевами на нижней юбке. С первого взгляда было трудно определить возраст и пол ребёнка. Натали подошла ближе.

- А ты что прячешься за маму? Тебя как зовут?

Ребёнок утопил маленькую головку в многочисленных складках крестьянского платья, тоненькие ручки обхватили крепкую ногу женщины. По платку на детской головке можно было предположить, что это девочка. Натали наклонилась и протянула ей маленькую конфетку.

- Знаешь, что это?

Девочка спряталась вовсе, а женщина несмело заговорила.

- Нюркой кличут. И не мать я ей вовсе, гляди-ка, уцепилась, - она сердито дёрнула ногой, - родители от тифа весной померли, всё братово семейство. Вот только от них всех и осталось, что Нюрка одна.

Натали внимательно посмотрела на женщину, та смутилась.

- Возьмите девочку, отмойте и накормите, - обернулась Натали к Савелию, - пусть Глаше помогает по хозяйству. А как школу отстроим, учиться пойдёт. Не Нюрой… Анной станем называть её, верно?

- Расходитесь, - обратилась хозяйка к присутствующим, - всё устроится… заживём ещё.

 

***

 

Всю следующую неделю Натали с Савелием и Лизой обследовала земли, которые некогда принадлежали её прадеду, деду, а затем Надежде Дмитриевне – всей её семье. В детстве дальше своего двора и окрестного леса матушка заходить дочери не велела. Натали и не предполагала, насколько были велики угодья, принадлежавшие Волошиным. Молодая хозяйка внимательно изучала домовые книги. Савелий видя, с каким желанием и разумением она приступила к делу, постепенно открывал перед Натали многочисленные свои премудрости, тонкости, которые не заметны на первый взгляд, маленькие хитрости. Его многолетний опыт был поистине бесценным для Натали. Потеряв самых близких её сердцу людей, женщина не раз благодарила создателя, что не оставил её без преданного опытного советчика. Однако, она не всегда соглашалась со своим учителем, часто высказывала свой взгляд на вещи. Натали хотелось всё здесь изменить, и в первую очередь отношение к крепостным. Ей хотелось обустроить их быт, научить грамоте, пробудить достоинство, которое выбивалось из простого человека веками, приравнивая его к домашней вещи, рабочему скоту, подавлялось жестоким к нему отношением.

Семей, что подписали вольные, оказалось не много. С первых дней Натали поняла, что расширять нужно именно лесные угодья. Разорвать договорённости с Петербургскими заводами о поставке леса было никак нельзя, там сроки на пять - десять лет вперёд, да и прибыли это давало не мало. Но вот лесопилка заработала исключительно на нужды поместья и крепостных. После того как утихли их с Савелием и Лизой споры, наконец родился план сроком примерно на два года. За это время Натали предполагала произвести ремонт обветшавших совершенно, крестьянских жилищ – починку крыш, ремонт печей, расчистку колодцев, начать строительство сельской больницы и заложить основание для православного храма. В Петербурге Натали благодаря связям отца, удалось отыскать грамотного архитектора – Петра Владимировича Спасского, которого она уговорила поселиться на полгода в домике недалеко от господского двора. Домик этот в былые времена предназначался для гостей, которые приезжали по большим праздникам в имение к её матушке.

Об отце Натали узнала только четыре месяца спустя. Волошин Роман Александрович с начала войны отправился добровольцем на Черноморский флот, был назначен от завода «Адмиралтейские верфи» механиком на военное судно. Во время Синопского сражения он героически погиб. Имя отца Натали отыскала среди погибших на линейном корабле «Великий князь Константин». Ей в связи с бывшим положением мужа было позволено лично ознакомиться с «Ведомостью о числе убитых и раненых в Синопском сражении (от 29 ноября 1853 года). Последняя надежда растаяла, как апрельский снег. Интуитивно Натали догадывалась и об этой потере, ведь если бы батюшка был жив, то непременно разыскал бы её после возвращения из Англии. Но всё же, где-то в глубине сознания, она мечтала о встрече с отцом. Что ж в том такого? Мечтать ей никто запретить не может, это только её… сокровенное. Даже Лиза, никогда не узнает, что грезиться Натали редкими вечерами в её кабинете, когда закутавшись пледом, она раскачивается в огромном кожаном кресле, держа на коленях Персея и слушая, как тихонько урчит он от ласковых прикосновений руки. А другая её рука сжимает огромный серый камень величиной с ладонь. Камень сухой, шершавый и чуть тёплый. И вот уже Натали с трудом удаётся отличить грёзы и явь. Именно в эти удивительные минуты провидение не однажды посылало ей единственно правильные решения, и нежданно приходила вера в то, что путь этот именно её, не иначе. Тогда наступало блаженное спокойствие и ощущение благодарности этой жизни за всё, что она посылала. Мысли о князе всё реже посещали Натали, и уже через год встреча с ним казалась почти не реальной, словно ничего такого и не было вовсе… Но камень! Вещица в бархатном чёрном чехле безжалостно опровергала эту иллюзию, будоражила воображение, не давала уйти послевкусию, оставшемуся после тех стремительных и странных событий.

 

***

 

Уже через год крестьянские избы надёжно защищали своих обитателей от ливней и гроз, а в зимнюю стужу в них исправно топились добротные каменные печи, испуская в дымоходы клубы густого дыма. Те семьи, которые насчитывали более двух – трёх здоровых мужчин, у кого дела шли лучше других, быстро воспользовались новшествами, которые установила хозяйка, и сумели построить себе новые жилища. Мастера кузнечного, гончарного и строительного дела в поместье ценились особенно, получая в свои хозяйства новый инвентарь, домашнюю утварь, саженцы. Первый сруб недалеко от хозяйской усадьбы был построен для архитектора Спасского. А гостевой дом переоборудовали под временную больницу. Вот только лекаря настоящего Натали так и не нашла. В домике том хозяйничала местная знахарка – травница Пелагея, к которой и в прежние-то времена хотя бы раз обращалась каждая крестьянская семья. Из своей обветшалой хижины на краю леса Пелагея перебралась в гостевой домик. Старушка оказалась на удивление проворной. Оборудовав себе уголок в тесном маленьком чуланчике, она так умело перепланировала предоставленное ей пространство, что в нём можно было разместить около десятка больных. Натали заметила, что домик Пелагеи часто посещает их воспитанница - девочка, что была отдана в помощь Глаше. Знахарка решила сначала, что девчурка мала для её премудрости, но отметила, что та проявляет особый интерес к делу, хорошо запоминает названия трав и даже справляется без посторонней помощи с простыми людскими недугами. Девочка оказалась наблюдательной, старательной. Не скупясь на похвалы, травница не таила от своей помощницы, чем ведала, постепенно обучая своей мудрости. Девочку старушка ласково называла Нютой. Видя такой оборот, Натали велела Глаше особо не нагружать ребёнка домашними делами. «Пусть сама выбирает, что ей по душе», - сказала женщина горничной.

Спасский был выходцем из не богатой купеческой семьи. Из крепостных он выделил для общего строительства около двух десятков молодых мужчин. Те проявляли особую сметку и имели опыт в лесном и строительном деле, знали, как ведёт себя в эксплуатации та или иная порода дерева. Основание под новую двухэтажную больницу заложили с учётом размещения в ней четырёх десятков больных, нуждающихся в постоянной помощи. Здание архитектор спроектировал сам, а Натали предложила благоустроить окрест будущей больницы небольшой садик, обустроить территорию вокруг.

Так постепенно, очень медленно задуманное становилось реальностью, а её собственная жизнь обретала смысл. И всё чаще вспоминались Натали слова: «А ведь Вы в России многое можете… С Вашим-то состоянием». Будто знал наперёд этот странный, так неожиданно появившийся на её пути, человек, как распорядится она своей жизнью.