IX. Леонардо

 

- Вы куда, молодой человек? – обратилась вахтёр к мужчине, - вы родитель?

- Что? Ну да… да, я родитель. Где у вас тут фламенко танцуют?

Женщина подозрительно посмотрела на Леонардо.

- Обучают. Балетный класс, сто тридцать четвёртый кабинет, - сухо сказала женщина и укоризненно прошептала вдогонку, - папочка… такого самого водить нужно… за ручку.

Мужчина через две ступеньки взлетел на второй этаж.

Стены были здесь увешены разнообразными снимками – сцены из детских спектаклей, концертные выступления детей, награждение победителей танцевальных и хоровых конкурсов. В просторном холле располагалась фото-галерея «Край родной». А по длинному коридору в промежутках между дверей учебных классов он обнаружил фото - портреты руководителей детских кружков. Медленно скользя взглядом по лицам на снимках, мужчина увидел справа от двери в балетный класс портрет Софьи. Леонардо остановился. Художник принялся разглядывать лицо женщины на фотографии. Ему казалось, будто он видит это лицо впервые. И одновременно, каким-то внутренним чутьём Леонардо понимал, что связан с нею узами далёкого неведомого прошлого, что роднее в этом мире у него никого нет. И тут даже не влечение, молодость. Как же это вышло? Зачем? Откуда такая зависимость? Намеренно мужчина отошёл и прицелился взглядом с противоположной стены. Затем он стал разглядывать снимок с другого ракурса. С какой бы стороны Леонардо не взглянул, глаза Софьи будто следили за ним. Блеск этих глаз выдавал эмоциональную ранимую натуру. И чтобы это распознать, вовсе не обязательно было иметь художественное образование. Но Леонардо было позволено увидеть в этих глазах нечто большее. Свешникова Софья Владимировна руководитель танцевальной студии «Фламенко», - отсвечивала надпись внизу портрета. «Свешникова… Свеча. Свет… Свет в окне»,- раздражённо огрызнулся художник сам с собой и резко дёрнул на себя ручку двери. Дверь не поддалась.

- Молодой человек! Папаша! Занятие закончится через полчаса.

Вахтёрша не поленилась подняться на второй этаж. Любопытство взяло верх, такого взлохмаченного стилягу… недотёпу она не видела раньше среди родителей, бабушек и дедушек. «Что это за чудо такое к нам пожаловало», - недоумевала женщина. Леонардо отмахнувшись от навязчивой вахтёрши, нервно постучал. Дверь приоткрылась, он увидел сосредоточенное лицо Сонечки.

- Ты почему не берёшь телефон, я даже адреса твоего не знаю.

- Флорео от себя, плечо в первой позиции. И-и-и! Начали! - чётко проговорила женщина в зал и обернулась к Леонардо, - что-то случилось? У меня ещё полчаса.

- Я буду ждать тебя в кафе на углу, - его рука инстинктивно потянулась к запястью женщины.

- Не здесь!! Хорошо, - она обернулась в зал, - осанку держите! Где опять глаза? Почему в пол? Глаза прямо смотрят!

Мужчина попытался заглянуть за её плечо, но Софья предусмотрительно потянула ручку на себя, дверь захлопнулась.

Прождав более часа за столиком кафе, Леонардо вернулся. Стоя на входе в здание, Сонечка разгорячено что-то внушала начинающей полнеть, молодой женщине, а одетые по-зимнему вспотевшие дети оголтело носились вокруг, выделывая разные «па» и выкрикивая что-то друг другу. Заметив боковым зрением Леонардо, Софья быстро свернула разговор и направилась к выходу.

- Если ты всегда так расстаёшься со своими мамочками, твои два часа превращаются в четыре, - Леонардо заглядывал Софье в глаза, в его тоне не было раздражения.

Он так соскучился. После месячной разлуки мужчина будто впервые рассматривал родные черты, касался пальцами её одежды. В груди он ощутил знакомый жар.

- Я заказал нам коктейли… слабоалкогольные

Софья подхватила Леонардо под руку. Вся работа над собой улетучилась в миг, была забыта, как надоевшая приторная пилюля. Она вновь жила, жила всем своим существом, с наслаждением вдыхала грудью морозный колючий воздух. Будто летела сама над собой. «И как такой бред только мог мне прийти в голову?» - подумала Софья и крепко сжала сильную руку под сукном пальто.

 

***

 

Лео плохо помнил себя ребёнком. Да и вспомнить особо было не чего. Помнил, что всегда был предоставлен самому себе. Родители играли в местном театре. Они частенько после вечернего спектакля вваливалась в их квартиру всей труппой. Дверь в детскую в такие вечера запирали снаружи на ключ, но запах сигаретного дыма проникал сквозь стены, его невозможно было спрятать. Лео вспомнил бы этот запах и через сто лет. Бывают у нас такие якорьки из детства и юности. Принесёт случайный ветерок вдруг знакомый запах из прошлой жизни, или откуда ни возьмись, всплывёт из непроходимых глубин памяти до боли узнаваемый мотив, будто мираж… оазис в пустыне. И ты уже не здесь. Ты распят, тебя нет. И невозможно понять, какой сейчас год, и ты ли это на самом деле. На какое-то мгновение оказываешься нигде. До пяти лет с ним оставалась бабушка. Потом она умерла, но ему не сообщили, чутьё подсказало. Уже тогда было познано одиночество, словно сиротство… и ещё ненужность. Ещё год Лео забирала из сада соседка Настя. Он часто засыпал на её маленьком диванчике под монотонное воркование её грудного низкого голоса. Настя училась в медицинском институте и запоминала латинские названия, тихонько распевая их на разные голоса. Накормив мальчика, она укладывала его на свой диван, укрывала клетчатым пледом. Сама садилась рядом на пол, поджав под себя ноги. Настя брала большую толстую тетрадь и, закрыв глаза, начинала нараспев говорить чуднЫе смешные слова, изредка подглядывая в узкую щёлочку между нижним веком и пушистыми ресницами. Леонардо наблюдал снизу, как дрожали ресницы девушки и представлял её глаза перевёртышами.

- Я вижу твои глаза кверх ногами, - шептал он ей сквозь сон.

- Спи… - Настя подносила ладошку к его глазам, стараясь не смотреть в свою тетрадь.

Спустя годы отчётливо припомнить девушку он уже не мог. Её образ прятался в нём будто за стеклом, которое запотело от горячего дыхания. Он помнил её внутренним зрением, помнил запах шерстяного клетчатого пледа, шершавость её руки и, конечно же, голос - то тёплое грудное воркование, похожее на голубиное. А в целом это воспоминание было уютным, как парное молоко. И ещё он помнил, что так явно представлял себе, как нарисует её глаз вверх тормашками, отдельно от всего лица, как тщательно будет прорисовывать каждую ресничку. Лео тогда казалось, что нет ничего проще. Нужно только представить это, но не умом. Представить точкой, которая находится чуть ниже пупка… Вот так, ещё немного, он слышит её воркование, и рисунок сам собою возникнет на безупречно чистом листе.

А ещё он отчётливо помнил девочку, которой нёс огромный увесистый ранец. У подъезда она обернулась к нему, взяла свои вещи и неожиданно поцеловала его в нос. Мальчуган смутился, часто заморгал и побежал прочь. Он боялся, что она вдруг услышит, как бьётся его сердце, словно молотком отдаваясь в голове и где-то в животе. Жизнь оторвала его от Насти так же безжалостно, как и от бабушки. Родители переехали в Саратов. Они безудержно колесили по всей стране в надежде отыскать свой театр. Леонардо только начинал привыкать к новым сверстникам, как назревал следующий переезд. В девятом классе он жёстко заявил отцу: «Я больше с вами никуда не поеду». И неизвестно, чем всё это бы закончилось. Двусторонняя пневмония, как протест, крик души отрезвила неуёмных родителей. Лео пролежал тогда в стационаре около пяти месяцев. И причиной тому была уже не пневмония. Это было явное психосоматическое расстройство. Но как порой оборачивается жизнь. Именно здесь он встретил Андрея Владимировича – преподавателя рисунка художественного училища. Здесь он сделал свои первые наброски из окна больницы. Мать, серьёзно испугавшись за жизнь сына, предвосхищала каждое его желание. Но время ушло, трудно было отстроить тот надломленный мостик между ними. Сердце мальчика не откликалось на её запоздалые чувства. Леонардо был всецело поглощён рисованием. Это новое. Новое состояние, внезапное на первый взгляд, возникшее сразу во вне, но сформированное ранее и оформленное внутри него ещё в детстве. А болезнь была только спусковым крючком для давно назревшей и вырвавшейся наружу лавины. Всё, что было прожито, скоплено, выстрадано поднялось в нём с такой неудержимой силой, наполнило существование смыслом, вылилось из глубин и обозначило всем и ему самому его суть. До окончания школы Леонардо посещал Андрея Владимировича. Сначала они встречались в больнице, но постепенно юноша стал своим в семье учителя. Художник разглядел в мальчике тонкую глубокую натуру. Его дерзкие образы выплёскивались на холст из какого-то неведомого бездонного знания. Не хватало классической школы, было много смелых нестандартных решений. Так бывает в спорте, делаешь всё не по канонам и выигрываешь. Леонардо поступил в художественное училище сразу на второй курс, сдав экзамен за первый экстерном. А после третьего курса его картины уже выставлялись на вернисажах в Питере и Москве. Их быстро раскупали, а о самом художнике заговорили в высоко поставленных кругах столицы, Леонардо получал заказы от популярных особ. Ещё тогда он задумал свою картину – мечту. Ту самую, которая пылилась теперь и пряталась от него самого за закрытой дверью на втором этаже мастерской, которую так хотела увидеть Софья.

 

Выйдя на улицу, Софья инстинктивно посмотрела вверх.

- Господи, как же это не к стати! Свет забыла выключить! Подожди меня здесь.

- Не нужно, я сейчас ей скажу, выключит. В конце концов, это её работа.

- Я сама. Ты не заметил, как она на тебя зыркнула, я быстро, - Софья поспешила к зданию.

- Тёть Саша, дайте ключи. Свет забыла выключить, - разгорячено воскликнула она.

- Да ты бы позвонила, я и выключила бы, возвращаться – плохая примета.

- Ничего, что Вам бегать? Выключу сама. Старость, наверное.

-Э-э-э, милая моя… Какая же это старость? Старость – это когда ты ногу в раковину закинуть не можешь.

Сонечка прыснула. Она так же, как Леонардо два часа назад, бежала по лестнице вприпрыжку через две ступеньки.

- Эх, мне бы ваши годы… - сокрушённо проговорила вахтёрша.

 

***

 

Они расположились за маленьким столиком, отгороженным ширмой от остального зала. Леонардо предусмотрительно заплатил официанту за этот столик, чтобы их место не отдали случайным посетителям

- Как ты жила без меня? – Леонардо подал ей коктейль.

Женщина задумалась. Отбросив назад светло-каштановую прядь, посмотрела на него в упор.

- Мы съездили в Казань. Второе место из девятнадцати городов.

- Вау!!!

- Заключила два контракта, на выступления в Таллине и в Екатеринбурге… И ещё мастер-классы буду давать… Параллельно.

- Когда собираешься?

- Три месяца у меня ещё есть, - Софья отхлебнула пахнущий мятой и огурцом, напиток. Нужно успеть сдать экзамен по астрологии.

Леонардо задиристо посмотрел на неё.

- Ну, как там у нас планеты встали? Ты, конечно же знала, что я сегодня приду. Юпитер тебе сообщил? Ты такая нарядная, красивая.

- Я всегда нарядная. Зря ты иронизируешь. Мы соотносили планеты с участками человеческого мозга, - Софья прищурилась, оценивающе разглядывая голову молодого человека.

- Ну-ка, ну-ка, ну-ка? Это что-то новенькое.

Софья будто ждала вопроса весь месяц.

- У нас есть различные участки мозга, - поучительно увлечённо заговорила женщина, превратившись в одночасье в маленькую учительницу, - рептилоидный мозг, он отвечает за инстинкты самосохранения: схватить, урвать, совокупиться.

Леонардо не вникал в суть её рассказа и не слышал ровно ничего. Он наблюдал, как шевелятся её губы, как Сонечка струёй воздуха сдувает с века надоедливую прядь волос, как то опускаются, то поднимаются её брови. Он любовался её мимикой, вслушивался в мелодию голоса, внимая тому, как меняется его частота.

- Ты меня не слышишь!! – Софья сердито схватила мужчину за рукав, - есть так же лимбическая система, как у животных. С помощью неё мы можем обнять друг друга, прижаться, выразить свои эмоции, а есть неокортекс.

- Как же страдала моя лимбическая система весь этот месяц, она сейчас как голодный разъярённый тигр….. умоляет о пощаде, р-р-р-р! А твоя?

- Я её отрабатывала на своих котах. Слушай дальше. Неокортекс – это высшие разделы мозга. С их помощью мы понимаем, что у нас есть будущее и можем его планировать. Эти разделы есть только у человека.

- Вот мы и подошли к главному вопросу, - мужчина интригующе посмотрел на свою возлюбленную. Он нежно накрыл своей широкой ладонью её маленькую ручку, умоляя остановить наконец этот бесконечный урок.

Софья поперхнулась.

- Этот англичанин приглашает нас в своё поместье в Англию.

Повисло общее молчание.

- А с чего ты взял, что он приглашает не тебя, а нас?

- Он выставил условие, только вместе с той, что на портрете. Он оплатит нам всё путешествие, покажет замок. Он сказал, что у него есть для нас какое-то заманчивое предложение.

- Ты шутишь? - неуверенно тихо проговорила женщина.

- Вот письмо, - Леонардо протянул ей лист тесненной бумаги с золотым вензелем «W.N.» в верхнем левом углу.

Софья принялась изучать текст, внимательно рассматривая каждое слово. Её взгляд медленно двигался вдоль написанного. Она тяжело прерывисто вздохнула, сосредоточенно посмотрела на собеседника. Мысли её были где-то очень далеко, будто в другой жизни, из которой она совсем ничего не помнила. Голубая жилка энергично пульсировала на бледном виске.

- С этим нужно переспать, - серьёзно проговорила она. В одночасье Сонечка вдруг превратилась в уставшую зрелую женщину, лет на десять старше той, которая только что вещала о лимбической системе. Леонардо мгновенно передалось настроение женщины, от его шуток не осталось и следа.

- За эти три месяца мы можем всё успеть, - умоляюще произнёс он.

Софья молчала.