Рыбы небесные

I

 

локоны туч заплетаются в синеве —

лунная тьма, лунный холод и лунный свет;

миг — и летят, расцветая на клумбах, звёзды,

дёргая с астр лепестки, ворожит борей,

птиц будоражит:

скорее на юг, скорей

к тёплым краям, где и света, и пищи — вдосталь,

где так обидно легко тосковать и петь

об отчих гнёздах;

где пуля, мороз и смерть —

робкий фантом предрассветный —

вот-вот растает;

в солнечных волнах резвятся дельфиньи стаи,

спины китов терпеливо качают твердь.

 

 

II

 

ах, лето, лето... было или нет?

для школы ладить розовый букет

в перчатках старых — чтоб не исколоться

о синеву в белёсых жилках льда:

цветы дурманны, холодна вода,

червонный звон роняет клён по-царски,

желтеет пруд от леденцовых глыб,

качают небо спины жадных рыб —

от августа осталась горстка ряски,

а дальше — пустота, анабиоз

и вечный (и единственный) вопрос —

кто, зиму пережив, увидит солнце?

 

 

III

 

В омуты неба уводит дорожка кривая.

 

Выдох драконий.

Подпрыгнув, земля уплывает,

мир обращается в контур, штрихи,

а потом —

в огненном нимбе,

в холодном безвидном ничто

рыба скользит, плавником рассекая глубины.

 

Вдох.

Высота.

Невесомость.

Хребты и долины,

лентами лавы расплавлен жемчужный туман;

полный салон заплутавших во времени судеб,

сонный кисель из разболтанных «было» и «будет»,

миг сотворенья —

ни духа, ни света, ни слов...

 

Суть прозревая, дрожит неприкаянный атом:

там, за пластами зефира и сахарной ваты —

пашен лоскутья, дубравы, огни городов —

кукольно-хрупки, чарующе-призрачны, будто

россыпи бусин, нанизанных леской маршрута.

Ты на крючке, и неважно, сорвёшься ли, нет —

падает небо, бетон равнодушно отмерив:

зимы и вёсны, победы, мечты и потери —

пена;

судьба её — таять,

оставив немой, тоньше волоса, след.