Чернова

это не к ленте новостей, которую я давно перестала читать и перестала читать не из солидарности (Вайда бы здесь вылепил парочку мраморных памятников, если бы солидарность не превращалась в человеческую трагедию) и не из конформизма (Бертоллуччи бы здесь афишировал комфортное, эстетически выверенное болото, если бы не всё то же удушье). И это даже не эзопов язык (и Лафонтена сотоварищи). Никаких подтекстов, контекстов, коннотаций, аллюзий и прочего барахла. Просто пролетая над гнездом кукушки, а вернее, проезжая в пятницу Молодежную, с меня слетела шляпа — равнодушия, наверное, и абсолютно негаданно для себя я прочитала некогда брошенный на первых пяти предложениях «Кинотеатр военных действий» Трофименкова до трехсот тридцатой страницы, почти не отрываясь.

 

Читать что-нибудь о теории/истории/психиатрии кино именно в метро давно вошло в число моих вредных привычек. Возможно, рефрен «Осторожно, двери закрываются» (конечно, был такой фильм) настраивает на нужный лад. Возможно, это просто давняя установка (Кашпировского, ага) читать что-нибудь в каждую свободную минуту, ибо их не так много, свободных минут. Но тем не более, Трофименков (несмотря на статус историка, критика и веда именно наследия волшебных фонарей — о, велик и умен шаман, красотой богат и бровьми союзен, но возвращаясь, Трофименков) на тех самых трехсот тридцати страницах не о кино, он вообще-то о войне в Алжире, вернее, о том, как Франция воевала с Алжиром восемь лет за то, чтобы тот не отделился от нее к черту, то есть, в независимость. И, конечно, Трофименков о людях документального и игрового кино, которые снимали то, что происходило, укрывали, помогали или противодействовали, но они все не кажутся (и не читаются) главной темой. Главная тема — мировоззрения отдельно взятых людей и отношение к памяти, то, с чем (до Трофименкова) обстоятельно разбирались (из знакомых мне) Зебальд («Аустерлиц») и Фольман («Вальс с Баширом»).

 

После огромного корпуса (почти Александрийской библиотеки) книг по Второй Мировой (в непарадной ее части) и последующих вооруженных конфликтов XX века (в непарадных их частях) я честно зареклась, ибо единственный вывод, который делаешь, - это вывод Якоппети и Проспери, выраженный в их «Прощай, Африка», а еще ранее транслируемый греческим философом, который на вопрос «Что нужно человеку, чтобы быть счастливым?» ответил «Не родиться».

 

Мне не хочется здесь говорить о том, какое впечатление производит много лет запрещенное игровое и документальное кино, которое сняли люди, описанные Трофименковым, какой ужас может продуцировать даже одна фотография, как свидетельство. И об отношении к памяти мне тоже не хочется говорить. Мне хочется сказать, что невозможно понять войну, невозможно понять ее не-абстрактность, пока она не коснется тебя непосредственно, пока тебе тепло и солнечно, и быть крикливо конформным или оголтело солидарным из своего уютного болота можно, но как-то бледно выглядит.

 

Никаких подтекстов, контекстов, коннотаций, аллюзий и прочего барахла.