Леонид Демиховский
Мой Шел
1 ноя 2017
Много лет тому назад
Я был тоже волосат.
А теперь на мне остался
Волосатым только...
В общем, однажды, тому назад лет семь, а может, и все восемь, стоял в очереди в магазине. Да-да, в Америке бывают очереди. На кассу... Дело шло к Рождеству, и очередь была изрядная. От совершенно нечего делать, взял я в руки книжку, там их как раз для таких и положили, у кого руки не на месте: глядишь, полистают, полистают и купят, не дочитав. Картинки ничего такие были, стишки мне не показались сперва. И вдруг вижу вот это:
I made myself a snowball
As perfect as could be.
I thought I'd keep it as a pet
And let it sleep with me.
I made it some pajamas
And a pillow for its head.
Then last night it ran away,
But first it wet the bed.
Тронуло меня маленькое стихотворение до глубины души и, одновременно, вспомнилось почему-то, как Лена Грубина, подруга-художница, в старые добрые времена показывала мне, как работать с темперой: на бумажном развороте отодранной от закончившейся общей тетради коленкоровой обложки живенько написала лежащего под одеялом мальчонку со светлыми всклоченными волосами, мальчик лежал на кроватке в нише, а за окном над ним – зимняя ночь... Художник Лена была изрядный, я эту ее работу даже взял с собой в Америку, уложил в багаж, да не уследил: делась куда-то. И нахлынуло:
Однажды я четыре дня
Пирожных не хотел, а
Хотел, чтоб кто-то у меня
Пушистый был и белый!
Щенок или котенок как,
Но тут, дела такие,
У мамы нашей на собак
И кошек – аллергия...
Мне было сказано: «Дружок,
Не может быть и речи!»
И я слепил себе снежок
И в дом принес под вечер.
Он был совсем еще слепой,
Пушистый, белый самый!
Я взял его в кровать с собой
Тайком от папы с мамой!
Вдвоем нам было хорошо
В уютной, теплой нише,
И я заснул. А он ушел.
Тихонько – я не слышал...
Ушел в узоры на окне,
В полуночную стужу...
Ушел. Но перед этим мне
В постели сделал лужу!
Я на автопилоте расплатился за покупки, книгу оставил на прилавке, не до неё было, хотелось дойти до машины и записать все это. И только дома вспомнилось, что я не посмотрел, кто же автор. Ничего, гугланул. Оказалось, некто Шел Сильверстейн. И тогда я отправился в книжный и купил несколько его книг. И сел за...
В общем, так: Шел оказался страшно знаменитым, причём американцем до мозга костей. Переводить его не имело смысла, ИМХО. Его нужно было пересадить на русскую почву, основательно удобрить и хорошенько полить. И посмотреть, что из этого вырастет.
Далеко не все зерна проклюнулись. Но, худо-бедно, насобиралось:
С этим уже можно было попробовать связаться с автором, хотя от его трудов остались, в основном, корешки... но тут выяснилось, что Сильверстейн умер в 1999 году. Я поделился пересказами его стихов с друзьями, и мне указали на переводы Кружкова. Я прочитал их, это таки скорее переводы были. И тут мои нескладухи обнаружил Севриновский, который тоже переводил Шела. Точно и талантливо, он так все делает. Причём, Владимир пошёл дальше и таки связался с правообладателями. Которые, как выяснилось, совершенно не против переводов и публикаций... но только книг целиком, да ещё с авторскими иллюстрациями! Севриновскому удалось договориться на публикацию сэмплинга, см в Журнальном Зале, а Кружков не претендовал на точность переводов и представил их как пересказы. Ещё выяснилось, что одну из книжек целиком перевели на немецкий, но, по отзывам знающих людей, вышло предсказуемое не то...
Интересен и сам Шел. Многогранен. Художник, автор песен, пьес... Как журналист, работал в очень взрослых изданиях. Грешил неформальной лексикой, но для детей писал совершенно штучные вещи... Мне предпоследнее близко, это ведь тоже я:
Однысь на парашюте я, бля,
Отважно прыгнул с дирижабля.
Удачно приземлился, бля,
Но сел с размаху на грабля...
Инвалид.
Или:
Не играй на пианинах,
Надоели мне они нах,
Все умеют на фонах,
Завтра купим арфу, нах!
И многое другое...:)
В общем, разминулся я с родственной душой. И, самое паршивое, не верю во встречу в мире горнем. Зато вот, ещё раз, чтобы вам не скроллить наверх:
Почитайте стихи автора
Наиболее популярные стихи на поэмбуке
