Серёжкин

Ах, этот пожилой возраст, когда столь многое уже остаётся позади и порою так и тянет вернуться в детство, когда если и были какие-либо заботы, так это только выучить уроки. И вот уже я, чуть повзрослевший ребёнок старшего подросткового возраста, еду утром в городском транспорте к месту своей учёбы, и если все люди рядом со мною едут на работу, то я еду получать знания.

Ах, эти новые преподаватели и преподавательницы... Пожалуй, из всех них только физичка и отличалась красотою и молодостью (лет так за 30 этакая Селезнёва из фильма про Шурика, но только чуть-чуть покрасивее)... Так вот, она была довольно таки и молода (хотя и стара для нас), отличалась красотою и умением поострить на отличные от физики темы. И если что ещё и помнится о ней, так это то, что она эпизодически и крайне редко говорила нам, что знания нас и вовсе не интересуют, но нам куда и интереснее, а сколько её дочери лет. И тем не менее, про физику она нам рассказывала гораздо больше. Она так и не назвала нам возраст своей дочери, но думается, что теперь её дочь уже стала пенсионеркой и вряд ли кого-либо теперь заинтересует, а сколько же ей лет.

Была у нас и вечно замученная училка по эстетике. Как-то она задала нам вклеить в тетради какие-либо эстетические картинки и один ученик вклеил на одну страницу картинку со статуей Апполона, а на другую - со статуей Венеры. Обе статуи были полностью раздеты и когда тетрадка закрывалась, то они входили между собою в близкий контакт. Это было достаточно и прикольно, но сей прикол училка не оценила, потому как, была регулярно замучена преподаванием нам этих самых эстетических знаний..

Но был среди наших преподавателей и видный мужчина, который, отличаясь повышенным (по сравнению с другими преподавателями) чувством юмора, всё время (ну не всё время, а всего лишь не чаще одного раза в неделю) говорил нам про то, что его именем будут называть заводы и колхозы. Он имел ухоженные усы, так что, нечего и говорить о том, что однажды он обнаружил в классном журнале живого таракана, который был специально выловлен в нашей же пэтэушной столовой. Но повторимся, что чувство юмора у него присутствовало, чему мы все и были свидетелями, когда во время урока он раскрыл журнал. Что и удивительно, так это то, что он даже и не удивился подобному явлению живого таракана, а потому, мы его, как могли, уважали.

Была у нас и нервозная математичка, которая заставляла нас страдать как только могла. Всё-таки, математика для наших, не слишком обременённых знаниями мозгов, была трудным предметом. Помнится, что на первом же уроке она очень удивилась тому весьма и удивительному факту, что у меня в школе были четвёрки и по алгебре, и по геометрии (должно быть, её удивление было следствием моей повышенной длинно-волосатости), но вскоре и она стала ставить мне нечто среднее между четвёркой и пятёркой, и в группе меня зауважали, дав в прозвище имя кое-какого учёного, потому как, и мало кто у неё удостаивался подобных оценок. Я же, со своей стороны, понял на её уроках всё то, что я до этого недопонял в школе. Было ли это следствием её методов преподавания - в этом я и весьма сомневаюсь, но думаю, что к этому времени я просто сам собою стал куда и умнее. Только и всего.

А однажды мы всей группой поехали на трёхдневную экскурсию в Новгород, и в местном кемпинге нам потом сказали, что удивлены нашим уровнем культуры, потому как, там, видимо, представляли пэтэушников как исключительных полудурков, но мы были из культурной столицы, так что, все нами остались очень даже и довольны, что мы там ничего не разнесли.

Мы потихоньку взрослели, привыкая к своей будущей рабочей жизни, и время это было интересное своею новизной, но сейчас я думаю, что оно было и грустное, потому как, так мы прощались со своим детством. Теперь этого здания ПТУ уже больше и нету, но мне запомнились те три года обучения, и когда я бываю в том районе, то обязательно прохожу мимо этого места.