Город
Двор проходной, и на верёвках сохнет старое бельё;
И куча мусора в углу, где пир устроив громко вороньё,
Ждёт на столе от жителей трущоб очередной подачки,
Отвоевать пытаясь друг у друга хлеба жалкие куски.
Гармони звуки из мансарды, и удаль с примесью тоски.
Канава возле дома, где из тазов сливают воду прачки.
Поленницы у стен застыли тенью в глубине двора;
И бочка с дождевой водой для стирки доверху полна.
Ворота жалобно скрипят: за ними выход в переулок.
Здесь время на часах замедлит свой размерный бег;
Здесь обретает жизнь, но в чувствах умирает человек.
Свод подворотни: звук проходящих по брусчатке гулок.
А на углу ступеньки вниз: для голытьбы открыт кабак,
Где в тесноте до озлобления спорят, доходя до драк;
Боль, безысходность выплеснув за чаркой; всё наружу.
У каждого причины в чём недовольным быть судьбой;
И слёзно сетуют в сей жалко-грязной юдоли мирской:
Пропив последний грош за разговором облегчая душу.
Здесь солнце светит тускло среди серых облаков.
Протяжно-сладкозвучный перезвон литых колоколов,
Зовёт призывно люд под сень на площадь у собора.
Христос главу склонил смотря смиренно с витража.
На паперти стоит народ, и о спасении молится душа:
Копейкой нищих одарив, слух услаждают пеньем хора.
Лихой извозчик ждёт не дождётся щедрых седоков:
Лошадка смирная его не высекает искры из подков.
Не затихает гомон голосов среди столичного базара.
В попытке тщетной каждый хочет приманить судьбу,
Жизнь сколь удачно выйдет вклинив в эту кутерьму;
Грош лишний накопив народ торгуется из-за товара.
Стихает жизнь, и зажигают с газом в темень фонари.
И ночи белые влюблённым прочат время для любви.
Мосты соединяют меж собою аркой берега каналов.
И на воротах дома дворник ночью вновь запрёт засов;
Устав за день спит разный люд под тихий ход часов.
Всё как всегда в одном из городских, жилых кварталов.
