Город

Двор проходной, и на верёвках сохнет старое бельё;

И куча мусора в углу, где пир устроив громко вороньё,

Ждёт на столе от жителей трущоб очередной подачки,

Отвоевать пытаясь друг у друга хлеба жалкие куски.

Гармони звуки из мансарды, и удаль с примесью тоски.

Канава возле дома, где из тазов сливают воду прачки.

 

Поленницы у стен застыли тенью в глубине двора;

И бочка с дождевой водой для стирки доверху полна.

Ворота жалобно скрипят: за ними выход в переулок.

Здесь время на часах замедлит свой размерный бег;

Здесь обретает жизнь, но в чувствах умирает человек.

Свод подворотни: звук проходящих по брусчатке гулок.

 

А на углу ступеньки вниз: для голытьбы открыт кабак,

Где в тесноте до озлобления спорят, доходя до драк;

Боль, безысходность выплеснув за чаркой; всё наружу.

У каждого причины в чём недовольным быть судьбой;

И слёзно сетуют в сей жалко-грязной юдоли мирской:

Пропив последний грош за разговором облегчая душу.

 

Здесь солнце светит тускло среди серых облаков.

Протяжно-сладкозвучный перезвон литых колоколов,

Зовёт призывно люд под сень на площадь у собора.

Христос главу склонил смотря смиренно с витража.

На паперти стоит народ, и о спасении молится душа:

Копейкой нищих одарив, слух услаждают пеньем хора.

 

Лихой извозчик ждёт не дождётся щедрых седоков:

Лошадка смирная его не высекает искры из подков.

Не затихает гомон голосов среди столичного базара.

В попытке тщетной каждый хочет приманить судьбу,

Жизнь сколь удачно выйдет вклинив в эту кутерьму;

Грош лишний накопив народ торгуется из-за товара.

 

Стихает жизнь, и зажигают с газом в темень фонари.

И ночи белые влюблённым прочат время для любви.

Мосты соединяют меж собою аркой берега каналов.

И на воротах дома дворник ночью вновь запрёт засов;

Устав за день спит разный люд под тихий ход часов.

Всё как всегда в одном из городских, жилых кварталов.