Чернова

Други,

 

это в качестве извинения за то, что [только этой зимой во всех кинотеатрах страны мы истово, бешено ждем Адама Драйвера и Хоакина Феникса, то есть, Феррари и Наполеона - зачеркнуто] с ноября по весну я буду часто спамить вашу ленту разными неинтересными мыслями вне полей. У меня большая венгерская программа, в которой обретаются 39 авторов и 40 фильмов (по факту меньше, ибо не все переводили на русский и, как показали четыре дня многочисленных разговоров с Гуглом, не все кино можно найти даже на англоязычных площадках), и несмотря на то, что от семейного портрета в интерьере Надаша меня уже несколько раз вывернуло, я полна решимости, словно воин, идущий на битву (привет, Китти Щербацкая и дон Карлос К.). Здесь, конечно, и Эстерхази, и Кертес, и Шанта, и разные поэты в качестве ответчиков за слова, а за изображение — и Фабри, и Янчо, и Сабо, и Тарр, который мне дорог, но которого не всякий может смотреть. Однако, венгры — они не только про слова и изображения, они в целом про отношения отдельно взятого человека с памятью — своей собственной, общей исторической и интеркультурной. Потому программа получилась больше о том самом восприятии памяти, так что в нее затянуло и чужое.

 

Словом, заранее прастити, хотя, венгры прекрасны. Или нет.