Некондиция
Продолжаю вычищать страницу. Тексты - сплошь наив, зато - честный. Знание "как" часто убивает искренность, что-то важное, чему нет названия - примерно как время затуманивает адресатов стихов. Это старье, но вряд ли его кто-то читал и - тем более - помнит :)
*Оказывается, я много курю даже в стихах :)
ТАРУСА
Под мокрой яблоней, зарывшись в листья,
Лежать – последним, холодным, кислым…
Порывом ветра, молочным дымом
с трубы над крышей – все мимо, мимо.
Кирпичной аркой шероховатой
ворот скрипучих шнуруя латы,
я с безразличьем кота-приблуды
любую ласку терплю, покуда
неопалимо горит рябина...
Зеркал волнистых провалы чинны,
их отраженья стары и страшны -
надкусит душу мне век вчерашний,
и тонкой струйкой по подбородку
стекаю кровью, как теплой водкой.
СЛОВА
Слова мешают забыть, словам не верь.
Не станет веры – значит, не будет потерь.
Достань, перечти их залпом на посошок –
Давись последним. В нём самый горький глоток.
Смели всё к черту в пыль, с балкона развей –
Тебе не стать моложе, глупей, резвей,
И с крыши к звёздам тоже не стартануть –
Там, вместо звёзд, какая-то стылая муть,
Такая, как в зеркалах за твоей спиной –
Там скалится старость, обдолбанная весной,
И ей ли, подумай, слова любви говорить?..
Вруби вовсю *Нирвану*, сходи покурить -
Там, на морозе, не так болит голова.
И снегом сыплют с неба слова, слова…
ПОСЛЕ
И кислый мёд, и горькое вино,
И испарились жизни ароматы.
Бесценное теперь оценено,
А вовсе неделимое – разъято.
Давай начнём писать: весна, весна,
Дождь смоет, травка, солнышко и птицы…
Но ночью – без вранья, без рифм, без сна –
Неудержимо хочется напиться.
Рука тверда. А вот строка – дрожит,
Бьет барабаном пульс – гонец мигрени.
Я завтра снова попытаюсь жить
Весёлым клоуном. А на арене -
В опилки перетёртые года,
Их высветит с утра прожектор честный.
И даже хорошо, что ты всё ждал,
А я тебе так и не спела песню.
ОСТАТЬСЯ
Вот так обозначаю: я жива.
И подбираю образы покруче.
С утра, глаза продрав едва-едва,
По новой про *права иль не права*,
Про - неизбежность это или случай?
Апгрейд и техосмотр себя самой
И – обжигать горшки, увы – не божьи.
От А до Б как будто по прямой:
Маршрутка, служба, вечером домой, -
Но линия судьбы на круг похожа.
Сомкнулся мир, и в коконе беды…
А впрочем, вру. Не так уж всё и плохо.
К чему опять дешёвые понты?
Мир божий полон радостей простых,
Друзья божатся: счастье у порога…
Но малости одной недостаёт:
Мои незарифмованные ночи
Никто онлайном в небеса не шлёт.
Там без моей фигни полно забот,
Теперь там просят *резче* да *короче*.
И для моих стихов там места нет:
Там – Космос, в нём - ни воздуха, ни света,
Ни места для чужих убогих бед.
Мне остаётся юзать интернет -
Последнее прибежище поэта.
МЕЛОДРАМА
Жили-были двое когда-то на белом свете. Он знал толк в серебре и николаевской меди, верил в марсиан, силу слов, доу джонса, бога, слушал АВВУ и Вагнера. И работал много.
Она вечно бежала: сын, фитнес, служба, мама; любила ночь, собак, была излишне упряма, и ничего не успевала, куда ни кинься; всё мечтала о платье, но покупала джинсы.
Мир снабжал поутру щедро медиахламом: дешевеет нефть, и Кастро не обнял Обаму – будет что обсудить потом, за вечерним чаем. Хорошо, что новостной поток нескончаем.
Дом – гнездо, обитель, а телевизор – буфер. Он ей про монеты - анциркулейтед, пруфы, - она – про новую книжку, что намедни читала. «Спокойной ночи. Как я устал…» - «И я устала».
В отпуск врозь. Она стремилась к морю, он – на суше. Ей – прибой у ног нужен, ему - Вагнера в уши. Жизнь полна и глубока, словно статус вконтакте. Ночью маялись оба, решая, кто виноватей, а с утра – на новый виток: «Проспала!» - «Будешь кофе?»
Их распяла нелюбовь, как воров на Голгофе.
Этот скушный фильм надоел – зевнуть, да и бросить - не бином Ньютона, чай, - декартовы оси. А к утру приснится, как и я постепенно становлюсь не пруфом, а монеткой разменной.
СЕКРЕТИК
Всё меньше новых слов, у старых - пресный вкус...
Преддверье холодов, и я не тороплюсь
распробовать с тобой ещё одно *прости*,
смириться с несудьбой. Опять собьюсь с пути,
которым я тащусь по кругу и - след в след,
глуша стихами грусть. Мне оправданья нет
и, в общем то, плевать. Такие вот дела...
Волшебным витражом стекляшку нарекла
и супротив души приладила хитро.
Легонько подыши, протри рукой стекло -
увидишь, как внутри, в намерениях твёрд,
из радуг пузыри творит опасный чёрт,
переплавляет в *бамс* заветные слова.
...Хотя б на этот раз была я неправа.
СПАСЕНИЕ ФАТИМЫ
На штурм мне и не с кем в общем-то -
вот разве с месяцем?..
Ни лат не дадено, ни щита -
всё вверх по лестнице:
там, за стеною [пригнись! пригнись!],
осатанелая,
обороняется чудо-жизнь
огнём и стрелами,
благочестивых полно там баб,
Зейнаб с Будурами...
Не станет связываться араб
с лихими дурами:
насыплет фиников из кулька,
коснётся губ легко...
И месяц свалится в облака
турецкой туфелькой.
ЗА ВСЕХ
Примитивный Коэльо прав:
всё можно принять за знак.
Понарошку умру.
Для начала снесу свой акк
и начну по-новой - с любого места, листа, лица -
Филиппком в треухе блогера Гришковца.
Вы молчите.
Знаю и так, скажу за всех:
кофе, недосып, работа-сука, растаял снег,
я сейчас в маршрутке, в налоговой,
на морском берегу,
не живётся, не пишется,
приезжай (я пока не смогу)...
Я - Венеция Вильяма,
тонула веками, теперь - отлив...
И делиться не с кем - жри сколько хочешь слив,
обделяя таких же как я блаженных сирот.
За окно брошу косточку -
авось прорастёт
чудо-деревом,
дубом зелёным,
опавшим клёном вконтактных строк -
чтобы зайка, Барто наказанный,
не промок.
...Заступить за черту курсора,
пока я как ночь нежна
и легко представить, что всё ещё будет,
что я нужна,
что сто раз
от мрачных мыслей тебя спасла
ежедневным *Привет, не спишь?
Как там твои дела?*
