Серёжкин

Сейчас мы вам расскажем вот уже и вторую притчу о добром и всезнающем мудреце по имени Синдзюку Канагава, который проживал в кое-какой сельской местности, и проживал он там уже и столь давно, что и остался в памяти людей исключительно как полулегендарная личность. Первая же наша притча ("Добрый поступок") пользовалась настолько большим читательским резонансом, что мы и сами весьма и затрудняемся объяснить её такой небывалый успех у избалованной всяческой писаниной интеллектуально развитой публики, которая ведь и не будет читать буквально что и попало, но если что и читает, то, значит, и есть в той литературе нечто такое, чему мы и не сможем подобрать соответствующего термина.

...

То был ещё и не день, но уже и не утро, и стадо айрширских коров, лениво позванивая привязанными к их шеям колокольчиками, подняв густое облако пыли, неспешно прошло по центральной сельской магистрали, оставив после себя следы своей же жизнедеятельности, да и местные торговцы уже успели выложить на прилавки центрального рынка свои залежалые товары, и теперь во всю выкрикивали свои рекламные слоганы, да и почтовая повозка, запряжённая двумя бодрыми ослами, проехала и туда, и проехала и обратно, увозя в дальние страны пачки кем-либо кому-либо и отправленных свитков...

Итак повторимся, что было примерно часов после одиннадцати, а если и куда точнее, то минут пятнадцать двенадцатого (по исключительно местному времени), когда известного местного мудреца и звездочёта Синдзюку Канагаву разбудил шум, производимый двумя местными жителями, которые уже часа три, как поджидали, а когда же он проснётся, чтобы разрешить с его помощью их интеллектуальный спор, суть которого заключалась в том, что они никак не могли прийти к общему мнению насчёт того, а какой же из иероглифов лучше бы подошёл к тому стихотворению, которое они безуспешно пытались написать совместными же усилиями.

Один из местных поэтов (которых в том поселении было и не так уж и мало, а пруд пруди), исключительно и совсем мало образованный человек по имени Ямагата Вакаяма, самоуверенно утверждал, что иероглиф Жи самым и наилучшим образом будет соответствовать замыслу его же собственного стихотворения, но другой (и куда более опытный), его же наставник Окаяма Сидзуока настаивал на той (как ему и казалось, и, вполне и возможно, что ему это только и казалось) весьма и простой мысли, что в данном месте данного труда этого самого Ямагаты Вакаямы куда и более уместным окажется иероглиф Ши, что и никоим образом и вообще никак не повлияло бы на замысел произведения, но только несомненно и улучшило бы его звучание за счёт смягчения произношения вслух.

Так бы они и скандалили ещё и неизвестно сколько времени, если бы своим громким и публичным обсуждением не привлекли к себе внимание этого самого Синдзюку Канагава, советы которого его односельчане почитали как образцы внеземной мудрости. Весьма и неспешно, насколько это и позволял ему его возраст и состояние его же здоровья, и вышел к ним Синдзюку (который Канагава), и внимательно выслушав обе стороны, которые никак не могли прийти к общему компромиссу, начал он и вникать в тот текст, который и был предоставлен на его рассмотрение.

Если особо и не углубляться во вдумчивое изложение этого текста, то в кратком пересказе он был про маленькую птичку, которая пела свою песенку вблизи протекающего через пампасы ручья, а внизу, под каким-то там деревом, на котором эта самая птичка и уселась, расположилась пара влюблённых, которые и наслаждались пением этой самой птички.

И тут на мудреца и звездочёта Синдзюку (который Канагава) нахлынула ностальгия по его давно уже и прошедшей молодости, когда и он вот так же сидел (и не один даже и раз) под всякими деревьями всяких пород, и наслаждался уединением со своими возлюбленными, с которыми и слушал пение самых разнообразных птиц, включая сюда какаду и марабу. Он уже и не думал и не об иероглифе Жи, и не об иероглифе Ши, но предавался приятным его взору мыслям и воспоминаниям. А Ямагата Вакаяма и Окаяма Сидзуока, проникшись несказанным уважением к Синдзюке Канагаве, тихонечко приподнялись, и почтительно кланяясь, так и ушли от него куда и подальше, ничем более и не потревожив столь известного в их деревне мудреца. Да и имело ли смысл и тревожить его из-за таких пустяков, как иероглиф Жи и иероглиф Ши?

-----------------------------

Котеевой Алисе.

Я даже и не знаю, а что бы вы все тут без меня делали, если бы меня отсюда удалили? По всей видимости, многие бы просто не пережили такой литературной утраты, как исчезновение меня с поля их читательских запросов.

-----------------------------

Сафонову Владимиру.

Как и мы, современные литераторы. Один начинающий, а второй - его наставник.