Серёжкин

Квинт Вариний Метелл был очень даже и культурным человеком, и, как всякий культурный человек, он был, к тому же, ещё и очень вежливым, и, как всякий культурный человек, он, к тому же, пребывал и в совсем иных сферах, чем всё остальное человечество, которое плотно-равномерно окружало его (вне всякого сомнения) гениальную личность в нашем евклидовом пространстве, словно это был центр всей Вселенной. Впрочем, и всякий любой другой человек самоуверенно сочтёт, что весь мир вращается именно вокруг него самого, и это и в самом деле так и будет, если исходить из того положения, что всё существующее вокруг нас мы можем обозревать просто вращая головой во всех всевозможных к тому направлениях. Но лишь повторимся, что Квинт Вариний Метелл был очень культурным человеком. Да, и ещё - вежливым, что и гораздо значимее, чем всё остальное, окромя его же культуры.

Кто-нибудь мог бы назвать его и не от мира сего, но он, всё таки, пребывал именно в мире этом, чем весьма часто и злоупотреблял, сколь это было возможным, совершенно и случайным образом досаждая своим присутствием всему остальному человечеству, в лице его отдельных представителей, невольно (и на свою беду) подвернувшихся на его пути.

Он мог вплотную упереть свой (битком набитый свитками с писаниной всяческих древнегреков) рюкзак в чьё-либо лицо, если тот человек пребывал в потенциальном состоянии сидя, когда ему самому приходилось кинетически стоять в проходе переполненного городского автотранспорта, потому как, исходя из величия своей культуры, он никогда и не стремился ворваться в салон в самых первых рядах возжаждавших туда попасть, но всегда величаво (и в полном спокойствии) вносил свою аристократическую личность со всею значимостью этого физического процесса, а потому, если он и использовал городской автотранспорт, то ему в нём (почти всегда) и отводилась роль стоячего пассажира.

Так вот, вот так и не один раз его рюкзак врезался в чью-либо сидящую пассажирскую физиономию, но как истинно культурный человек, Квинт Вариний Метелл потом долго и публично извинялся перед невзначай им обиженным пассажиром, чем и приводил того в состояние ещё большей неловкости, когда теперь буквально весь салон автотранспорта становился информированным тем пренеприятным сообщением о том, что кому-то что-то там тычут прямо в лицо. Но и повторимся, что Квинт Вариний Метелл был весьма и вежливым человеком, а потому, на него весьма и трудно было бы обижаться.

А сколько раз бывало и так, что глубоко задумавшись о глобальных вопросах бытия и сознания, он шёл по центральным улицам Хамунаптры и вовсе не замечая того, крайне и нежелательного для него обстоятельства, что его весьма и объёмная фигура сметает с его пути зазевавшихся хамунаптратян. И тут же вслед ему слышались возмущённые возгласы обиженных им горожан, но мы и снова повторимся, что Квинт Вариний Метелл был очень культурным человеком, а потому, он всегда вежливо и прилюдно сразу же и извинялся за своё такое некультурное поведение, и всё движение вокруг него тот час замирало, и все окружающие становились свидетелями его чистосередечных раскаяний, и тут же наступало всеобщее умиление при виде его такой вежливости, и, порою, тем, кто его в чём-либо и обвинял, становилось до глубины души стыдно, что они столь мелочно побеспокоили такого культурного человека своими надуманными претензиями на его недружелюбное к ним поведение. И они старались, сколь это было возможным, как можно незаметнее исчезнуть в толпе точно таких же горожан, а весьма и культурный Квинт Вариний Метелл опять углублялся в осмысление поставленных им самим перед самим собою неразрешимых вопросов бытия и сознания, и продолжал переть через праздношатающуюся толпу, словно танк через заросли кукурузы.

Но бывали и такие случаи, когда пробираясь в театральных залах между рядами именно к своему месту, он отдавливал ноги буквально всем подряд, из числа тех театралов, которым выпала такая незавидная доля, как сидеть с ним рядом в одном ряду, но и перед каждым пострадавшим он учтиво извинялся, и досадовал на свою неловкость, и бывало даже и так, что удивлённые его таким вежливым поведением, все остальные театралы устраивали ему громкие овации, что очень огорчало труппы театров, которые никак не могли начать свои представления и пребывали в ожидании того, а когда же он, наконец-то, усядется на своё место.

Но давайте задумаемся и о том, что Квинт Вариний Метелл был человеком весьма и добродушного нрава, и хотя он ничуть и не брал в голову, что кто-то им может быть и недоволен, но в своём собственном мире он был вполне и счастлив, когда лично его совсем ничего и не раздражало, и он из всяческих, чисто житейских ситуаций, выходил с необычайной лёгкостью, напрочь игнорируя весь чужой для него негатив.

На всякий недружелюбный выпад в свою сторону, он приносил тысячи извинений, и учтиво раскланивался, и приветливо улыбался, и не держал в сердце зла, так что, весь тот негатив, обращённый на него, сразу же обращался против тех, кто его и источал, а все мысли Квинта Вариния Метелла были лишь о философской насущности вопросов бытия и сознания. Ведь кто-то же должен подумать и об этом, и это был именно он - Квинт Вариний Метелл.

Хотя, некоторые, особенно завистливые люди и источали в его сторону всяческие грязные измышления об его умственных способностях, но они явно были и не культурными, и не вежливыми, в отличии от него самого. Но, впрочем, когда человек в общении проявляет вежливость, то и трудно бывает ему чем-либо и возразить. Тут уж придётся себя и всячески накручивать, а это получается далеко не у всех.