Палий Хирьянова Галина

Было мне шесть лет без четырёх месяцев.

Зимы были знатные, снежные, морозные, стёкла сам великий Художник разрисовывал. Эх, как мечталось мне о кисточках тех волшебных. Стих первый и родился тогда про волшебство это, да снеговика в саду, алмазами в свете луны сверкающем.

А днём всё великолепие волшебного сезона было в нашем распоряжении. И мы умели им распоряжаться. Утром надевая байковые(байк-мото, оговорюсь сразу тут ни при чём) штаны с начёсом внутри и натягивая резинки этих штанов на валенки(это такая универсальная зимняя обувь, свалянная мастерицами из овечьей шерсти, без которой те зимы и не выдержать было, тридцать с минусом нормальное дело, а бывало и от сорока до пятидесяти градусов мороза, что нас не останавливало). Кроме этих штанов мамки-бабушки строго контролировали, чтоб дитёнок был одет, как капуста, послойно, и слоёв этих с десяток, надо сказать сильно ограничивал свободу дитятки. Поверх пальтишка или шубейки обязательно завязывалась шаль, оренбуржская, крест–накрест узлом за спиной,   который развязать могло только опытное старшее партизанское поколение. Шаль та же предусмотрительно обволакивала и прятала лицо дитёныша, оставляя только узенькую щель. В результате всех этих приготовлений в двери протискивался партизан-колобок с глазами, выглядывающими из бункерно - шалевой щели, озорно и весело.

– Держись, Мороз! Я иду!

И мороз держался. Сколько мог. Кусался и щипался для острастки. Да ситуация для него патовая – кусать было странно нечего, шаль была везде. А это равносильно бабушке с черпаком, идущей против стаи гусей,  пытающихся обидеть её дитёночка. Ни один самый смелый гусак не взлетит. И мороз притворялся добрым и брался ковать мосты через речку.

В тот день я вышла с санками. Кому не знакома ситуация? Конечно, лизнула. А как иначе? Дикий рёв взорвал веселый детский шум на снежных пригорках. И я с удивлением помчалась, бережно неся санки двумя руками и языком. Жизнь мелькала картинками перед глазами, рядом бежал мальчик, в которого я была тайно влюблена. И я радовалась, что ему не всё равно. Дома санки отогрелись и язык отклеился сам собой. И наступило время гомерического смеха. Влипнуть, нет, прилипнуть, казалось так глупо и смешно. А самое главное, мир снова стал разноцветным и добрым и впереди целая жизнь.

А зима оказалась металлического вкуса)))