Чернова

*очень много букв*

 

Носферату, симфония ужаса, Фридрих Мурнау, 1922

 

[Здесь сначала нужно немного кино-терминологии. Так вот, кадр в кино – это не отдельное изображение на пленке/цифровом носителе. Отдельное изображение называется «кадрик». А кадр – это сцена целиком. Если сложно, то до точки монтажа, но тут такие дремучие леса, тополя и толстые партизаны, что лучше не растекаться мышами по деревьям. Если топорно (и не совсем правильно, зато наглядно), кадр – это пока работает камера и пока режиссер дурным голосом не заорет «Стоп! Снято!». Поэтому кадр может быть кадриком и длиться менее 1/24 секунды (знаменитый 25-й кадр, который никто не видит, но он есть), а может тянуться и полтора часа, как у Сокурова в «Русском ковчеге».

Теперь вы всё знаете и можно по теме]

 

Я не большой знаток мифов, преданий и фантастической литературы, поэтому здесь буду импровизировать и, если грубо ошибусь, то вы меня поправите. Речь в дальнейшем пойдет о вариациях одного романа, но, насколько знаю, упыри – это не изобретение готишненького саксонско-кельтского романтизма (старая легенда о том, как на одной вилле подсобрались вокруг Байрона его заклятые друзья, устроили литературный баттл в стиле «Ночи сказок», Полидори накатал и завертелось, но на самом деле не бывает дыма без огня и) это почти «наше всё, родное». Совсем в древность к всяким шумерским тварям и греческим ламиям не пойдем, скажем, что основную разработку легенда получила в страдающем славянском воображении. И изначально это были такие мертвые мертвяки, шастающие к живым, родным и любимым, чтобы медленно попивать их кровушку. Не люблю солнцеликого в основном, но «Песни западных славян» у него огонь, и там, скорее всего, со слов народных представлений записано верно. И, переходя, неслучайно прописка у главного литературного графа славянская. Франкенштейн мог породиться только в британи и только во время промышленной революции (какой народ в какое время – такие и мифы), но вампир был способен постучаться в западную европию только с восточной (и предположительно, дунайской) древности. [Здесь буду рада, если поправите, действительно не дока].

 

В подробности вдаваться не будем, скажем, что во времена странные и необычные, когда в некоторых местах женщины еще носили накладные задницы, Брэм Стокер написал свой дневниково-эпистолярно-фонографический роман про одного крупного владельца исторической недвижимости (атмосферный замок в горах, опять же атмосферное аббатство, почувствуйте размах, это вам не какие-нибудь жалкие пять соток), и всё бы ничего, но немного раньше Эдисон, Люмьеры и прочие сотоварищи понаизобретали своих изобретений, а дальше вдруг случился чад кутежа и угара, известный как первая мировая война (у некоторых особо одаренных по итогам еще и революция), и во всяких проигравших германиях начались экономические ад и погибель. Люди были растеряны, подавлены и испытывали некоторые фрустрации. И, собственно, когда ты испытываешь некоторые фрустрации и устаешь думать о том, что с тобой станет завтра, тебе хочется чтобы пришел какой-нибудь Гитлер и сделал всё, как надо [зачеркнуто] отвлечься Так, например, писец всяких книг про осени средневековья говорит в своих книгах про осени средневековья: есть три способа отношений с неприятной тебе действительностью: мириться с ней, менять ее или бежать от нее в область фантазии. И вот в послевоенных германиях неприятной действительности было чуть более, чем выше крыши, возможностей менять ее чуть менее, чем никаких, а желания мириться – мирилку отобрали.

 

И я серьезно думаю, что это было главной причиной бешеной популярности кино и в особенности кино фантастического, демонического, странного и будоражащего суеверное воображение. Это и урбанизация. То есть, в города в поисках лучшей жизни понаехало много относительно молодых людей без запросов к «высоким сложным искусствам», сидеть по домам им не хотелось, время было непростое, а кино никаких особенных интеллектуальных затрат от своих зрителей не требовало и давало возможность отвлечься от проблем хотя бы на пару часов. А тут к «волшебному фонарю» еще подвалил модернизм, как художественное направление, ибо свято место пусто не бывает. Подвалил и нисколько не смутился, что «денег нет, но вы держитесь». Вообще настоящих художников перманентное отсутствие национальных рублей не то, что на масштабные съемки вавилонов в стиле тогдашнего американского «голливуда», а даже и на поесть, остановить не способно. И как известно, нужда – мать изобретательности.

 

Словом, на фоне всего этого и из всего этого в германиях грянул тот самый «немецкий экспрессионизм». Мистический, визионерский, модернистский и чаще всего сделанный за три копейки. Например, знаменитые бредовые интерьеры «Кабинета доктора Калигари», своей выразительной мощью кочевавшие после по искусствам, в целях экономии не строили, а тупо нарисовали. За пару дней. Но здесь долго можно приводить примеры, как нищета делала прекрасное кино и создавала художественные приемы. «В бой идут одни старики», «Свой среди чужих», тысячи их.

 

Однако, нужно вернуться из исторических декораций к сути. Снимали тогда разное, от водевильно-театрального до модно-бытового, но немецкий экспрессионизм грянул, в кинотеатры пришел «демонический экран», Роберт Вине запилил своего психиатрического, сомнамбулического «Калигари», а будущий шедевродел Мурнау прочел Стокера и поглотился идеей снять по нему фильм. Поглотился настолько, что перестал есть и спать. Дракула должен быть, только этой осенью, на всех площадках страны. И пара сногсшибательных тизеров – немедленно на YouTube, то есть, пока только в богатые поля собственного воображения. Но тут вдова Стокера достала из митенок большой кукиш «Закатайте» и всем его немедленно продемонстрировала. Ибо авторские права. Мурнау такое не остановило, невозможно остановить бронепоезд, набравший ход, только поэтому фильм, конечно, о Дракуле, но как бы не о Дракуле. Вместо Йонотана (так имя должно звучать по-немецки) Харкера образовался какой-то левый Хуттер, Рэнфилд – не Рэнфилд, а граф – все еще граф, но Орлок. Из-за дела с авторскими правами фильм в прокате, можно сказать, провалился. Потом вдова Стокера сказала «Нахрен, сжечь!», и суд распорядился уничтожить все копии. Но уничтожили не все.

 

Всё это история о рождении легенды, стилистики, основных шаблонов, и вампирская тема в кино открывается с Симфонии ужаса. Я ни в коем случае не призываю вас смотреть, много говорить по нему не стану, но для дальнейшего развития темы (а там будет очень близкий к первоисточнику, но совершенно другой по глубине Херцог, очень не близкий, но любимый мной пересмешник Кополла и сам Мурнау в роли Джона Малковича) кое-что сказать обязана.