Шелест Владимир


С днём рождения, Полина!

 
25 авг 2020
Сегодня юбилейный день рождения у замечательного поэта Полины Орынянской! (https://poembook.ru/id91494)
Поздравляю с этим прекрасным праздником, желаю любви, добра, удачи и вдохновенного творчества!
 
Мои дожди
 
Окно открыто. Слышишь тихий скрип?
Мои дожди полны крылатых рыб,
серебряных, с латунными глазами.
 
Пойдём посмотрим – может, хоть одна
и проплывёт у нашего окна,
где шторы пузырятся парусами.
 
У этих рыб янтарны плавники,
они, как птицы, кормятся с руки,
хватая крошки мягкими губами,
 
не зная, что закончатся дожди...
Так женщина влюблённая – гляди –
пока смеёшься над её словами,
 
твою ладонь целует...
 
***
Поверишь ли, а радостей простых
за суетой становится всё меньше.
Так выйдешь в май – и встанешь, онемевши,
очнувшись и растерянно застыв.
 
На кромки луж сбивается пыльца.
Щекастые желтеют одуваны.
Такая малость вроде бы, а славно –
я сразу дозвонилась до отца.
 
И слушала, как щёлкает в печи,
и дверь скрипит, и он скрипит помалу,
кряхтит, но по привычке, в полнакала,
и радостно ворчит.
 
И будет очень долгим этот день –
мой отголосок детства и покоя.
Все живы и здоровы, и такое
цветенье вишен в солнечном дожде...
 
Сад
 
Там пахло дичкой. Сад заглох, зарос.
Тянул малинник плети одичало.
Крыльцо торчало в зелени причалом
для тонущих в безветрии стрекоз.
 
Горячих досок ржавь и духота.
Слепые окна. Выцветшие шторы.
Здесь тоже процветала суета.
Бывало, на задворках у забора
всё ухали вдвоём — колун и дед.
Качались и лысели одуваны.
Тянуло дымом к вечеру, туманом.
Просёлок, уходящий на просвет —
в закат, в луга, — дышал горячей пылью,
на выдохе тревожа мотыльков...
 
И мы с тобою тут когда-то жили —
под сводом деревянных потолков,
вишнёвых крон и птичьего бедлама.
Так в забытьё однажды забредёшь —
и сонных трав сиреневая дрожь
болит в тебе бессмысленно, упрямо.
 
Долой, домой, какая ерунда...
Сбежишь, уедешь с первой электричкой.
А дома хорошо. Всё как всегда.
Зайдёшь, вздохнёшь...
 
И только слышишь, да,
как пахнет дичкой?..
 
Этот снег
 
Проснёшься ни жива и ни мертва
и слушаешь, как маются ветра,
вздыхают меж чердачных перекрытий.
 
И, сон не выпуская из-под век,
подслушиваешь: вдруг ложится снег?
Чтоб утром выйти —
 
а там, впотьмах, родился белый день.
Он веточками трогает людей,
пуглив и любопытен. Так улитка
 
нащупывает рожками простор —
то высунет, то спрячет, до тех пор
пока всё зыбко...
 
И думаешь о белом в темноте,
и снится до утра потом метель,
поля в кромешной сизой поволоке,
 
дома, дымы, ползёт дорога вдаль...
Проснёшься — дворник шкрябает асфальт
и выдыхает, надувая щёки.
 
И выглянешь в предутреннюю тьму
и всё за этот снег простишь ему.
 
***
А чайки кричат и ночью,
сырой и душной.
И если ты спать не хочешь,
лежи и слушай,
 
как острым холодным стоном
они сшивают
деревья с домом,
луну с балконом,
бескрайность с краем.
 
Угластокрылы, бездомно-дики
и рыжеглазы.
Прочней и туже их нити-крики
от раза к разу,
 
от вяза к вязу, от ночи к ночи,
до хрипа в горле,
до чёрной россыпи многоточий
по полю боли.
 
Летят, кричат, и черней креста,
и белее талька...
 
Представь меня, просто представь:
я ночная чайка.
 
Если можно
 
Господи, дай, пожалуйста,
силы принять, как есть,
всё, что придёт однажды
сквозь дождевую взвесь:
 
холод осенней ночи,
зимнюю темень дней,
оспины многоточий
на тишине Твоей,
 
эхо взамен ответа,
тени в Твоей дали
и (если можно — летом)
бремя Твоей земли.
 
***
Я буду жить,
пока я вижу мир чудны́м и чу́дным,
принюхиваюсь к снегу, как щенок
в свой первый зимний день. Пока не трудно,
ни дней, ни слов не запасая впрок,
 
сказать «люблю», когда люблю и впрямь —
тебя и осень, долгую дорогу,
где что случись — и дело сразу дрянь,
такая нелюдская глухомань,
ей-богу.
 
Люблю поля в заржавленной траве,
заснеженных борозд глухие шрамы
и кое-как залатанные храмы
на бедность, на безлюдье да навек.
 
Люблю садов обветренную голь,
где на буграх там-сям чернеют срубы —
так старики, поджав сухие губы,
привычно и покорно терпят боль...
 
Пока меня хранит, как оберег,
моя печаль о зыбком и непрочном,
но рано утром в стрёкоте сорочьем
опять ложится самый первый снег,
 
я буду жить.