Чернова


cin. ломая барьеры (1 из 3)

 
18 янв 2020cin. ломая барьеры (1 из 3)
*много букв вместо вступления*
 
Как кино-евангелист и старый прожженный графоман поразвлекаю вас немного, и прежде, чем уйти в традиционный февральский Сайлент-Хилл авторского кино с различной степенью свежести, экзистенциального ужаса и фрейдизма, предлагаю вспомнить (если они заархированы у вас в памяти) несколько фильмов, которые условно стирают «четвертую стену» внутри собственного же повествования. Тем более, что по щучьему велению ностальгии и с некоторыми корыстными целями мне довелось их совсем недавно пересмотреть.
 
«Четвертая стена» вообще-то театральное понятие, а у театра – хотя бы в силу его right here, right now – свое особенное отношение со зрителем. Зритель в театре – одно из действующих лиц, пусть его имя и не пропечатано в тексте пьесы. [Но не всегда, и здесь очень хочется сделать не-лирическое отступление в совершенно неожиданную сторону, потому что по курсу интереса к тоталитарным режимам в целом и истории одной отдельно взятой страны в частности мне довелось читать/смотреть документалку к сталинским процессам тридцатых-сороковых, и в текстах этих хорошо срежиссированных пьес реакция зала была прописана императивно [Бурные аплодисменты. Три раза]. Но, возвращаясь) Четвертая стена – это как раз воображаемый барьер между тем, что творится на сцене (априори герметичном пространстве) и зрительным залом. Понятие, конечно, легко распространить на любое искусство действия, даже на литературу, потому что и литературе доводится иногда этот барьер разрушать, ловить читателя за руку, тыкать носом, выводить на свет, но читатель при этом остается один одинешенек со всеми своими кручинами и на дальнейшую игру книжных актеров своей возможной ответной реакцией никак повлиять не может.
 
С кино всё почти так же, как с литературой за тем исключением, что кино – это редко созерцание или диалог, но чаще всего вуайеризм. Да-да, я не опечаталась, а вы не ослышались. Потому что все мы в определенном ключе с удовольствием подглядываем в прямоугольную замочную скважину экрана из затемненной соседней комнаты , и сильно смущаемся, когда режиссер внезапно открывает дверь. Но о психологии [или психиатрии] говорить можно долго, давайте обратно к фильмам и «четвертой стене».
 
Удивлю вас выбором, потому что никакой субъективной камеры (традиционного способа разрушения барьера), разбивания объектива ногой и бешеных по накалу монологов чернокожей женщины там не будет. Даже острой социальности не проявится. Будет детский рейтинг PG, будет та же детская мораль, но мне хочется вспомнить именно эти фильмы, ибо они лучше многих других иллюстрируют зачарованного ребенка внутри нас и лучше многих других объясняют, почему мы [киноманы] так любим кино.
 
[Хотя, здесь тоже можно долго говорить о психологии [и психиатрии], о том, что где-то с середины 20-ого века все медийные источники заменяют нам мифологию и даже цитировать Джо с его проницательным «не может быть никакого сомнения в том, что психологические проблемы, которые предшествующие поколения решали с помощью символов и ритуалов своего мифологического и религиозного наследия, сегодня мы […] должны решать самостоятельно или, в лучшем случае, лишь с пробным, импровизированным и зачастую не очень эффективным направляющим руководством. В этом наша проблема как современных «просвещенных» индивидуумов, для которых вследствие рационализма все боги и демоны перестали существовать».