scorpio

В этом мире нет ничего случайного. Уже достаточно много лет я мысленно муссирую в голове одну и ту же идею, смысл которой заключается в том, что главным движителем и первопричиной любой человеческой деятельности – как созидательной, так и разрушительной – является страх смерти. Только в тот момент, когда человек впервые осознаёт свою смертность (как правило, это происходит тогда, когда умирает кто-то из близких), он начинает мучительно искать способ избегнуть этой участи, вынашивая абсурдную уверенность в том, что с ним это не произойдет, если он будет делать (или не делать) то-то и то-то, или вести себя так-то и так-то… Как писал Бродский: «Смерть – это то, что бывает с другими». В древности все без исключения религии – как языческие, так и монотеистические, содержали в себе парадигму существования загробной жизни, а некоторые из них вообще считали, что настоящая жизнь человека начинается только после того, как он покидает земную «юдоль». Я полагаю, что основанием для такой уверенности служили не свидетельства или факты (которых, просто нет), подтверждающие наличие «жизни после жизни», но именно генетически заложенный в человека страх смерти. Перспектива превратиться в ничто, прах, труху, перестать жить, видеть, чувствовать, дышать становится всё более невыносимой по мере того, как человек, двигаясь по оси времени, всё ближе подходит к той роковой черте, за которой уже нет ничего… И тогда невольно возникают мучительные вопросы о смысле жизни, ее бренности, бессмысленности и бесцельности… К чему всё это было – если я должен умереть? И тут у человека есть только два выхода: либо поверить в загробную жизнь, либо попытаться «клонировать себя», создавая своё «продолжение» - рожать и воспитывать потомство, создавать произведения искусства и архитектуры, совершать научные открытия…

 

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит —

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

 

А.С.Пушкин

 

 

Но есть и «третий путь», который также с древних времен искали ученые – это «эликсир бессмертия» …

 

В наш атеистический век трудно поверить в загробную жизнь. Я верю со скрипом в бессмертие души – но у души нет органов чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания… У души нет памяти – даже если мне и предстоит реинкарнация, то это уже буду не я, а другой человек (и дай-то Б-г, чтобы это был человек, а не кот, паук или крыса ;), родившийся у других родителей, в другой стране и в другое время… Душа не хранит память о прошлом. Представьте себе, что человек просыпается каждое утро, совершенно не помня, что было вчера, позавчера и т.д. Он не знает своего имени, не знаком со своими родителями, родственниками, друзьями, он не умеет читать и писать – да и ходить он не умеет. Целый день у него уходит на то, чтобы всё это освоить – только для того, чтобы назавтра проснуться другим человеком, снова не знающим и не умеющим ничего… Так что мысль о реинкарнации меня, лично, не особенно успокаивает… Что же делать??? И тут на сцену выходит самое «дьявольское» изобретение Творца – Любовь… То странное и необъяснимое состояние, когда человек полностью забывает себя (а, стало быть, и свои страхи, включая страх смерти!), сосредотачивая все свои мысли на объекте этой самой любви, направляя к нему все свои органы чувств, желания стремления… Любовь – это безумное желание избавиться от себя, своей телесной оболочки и раствориться в ком-то другом… По сути дела, Любовь – это синоним смерти, только «загробная» жизнь продолжается не где-то там, в подземном царстве Аида, а в другом человеке, становясь с ним одни целым – и телом и душой… Там, где есть Любовь (нет, не страсть, не похоть) – а именно радостное желание отдать самого себя и всю свою жизнь другому человеку – полностью исчезает страх смерти. А отсутствие страха смерти – это уже бессмертие…

 

В этом мире нет ничего случайного. Убежденность в этом постулате у меня возникла тогда, когда я впервые прочел стихи незнакомой мне еще до недавнего времени поэтессы Анны Иделевич. Это совпало с моими лихорадочными поисками новых форм «поэтического» самовыражения и попытками уйти от слишком сильно имплантированной в мои стихи «матрицы Бродского». Мое внимание всё чаще стали привлекать верлибры, - уже давно и прочно завоевавшие западную поэзию, но в русской являющиеся скорее исключением нежели правилом. Русская поэзия слишком традиционна и «зациклена» на рифме… Я написал несколько довольно громоздких верлибров, но несмотря на некоторые положительные отзывы, остался ими недоволен, не увидев в них того желанного «виноградного мяса поэзии» … Но «русских» верлибров я встречал немного… Имея привычку заходить «в гости» к тем, кто побывал на моей странице, как-то, в один из дней я выбрал имя… «Анна» - это странное имя-палиндром, имеющий в моей жизни сакральный смысл…

 

Мягко

и призрачно тихо.

Мой гений уснул…

Хрустальные капли печально дыхнул океан,

на синюю линию тины.

Распахнуты ставни,

и видно как выше летят-

шельфовые,

звездные

камни.

 

То Бог или дьявол?

Судьба или слог?

Мне слышится принц одинокий:

 

"Безумие нас выручает там, где гибнет умысел".

(Our indiscretion serves us well)

 

И только...

 

Эти простые, казалось бы, строки, странным образом заставили меня вздрогнуть и почувствовать неясный озноб – так случается, когда твоя душа на мгновение входит в неожиданный резонанс с чем-то или кем-то неведомым… Такой озноб я часто испытываю, слушая музыку Баха, Шопена, Малера, читая стихи Мандельштама или Бродского… Так в мою жизнь вошла эта странная поэзия, более похожая на «голос тонкой тишины», нежели на круто навороченные стихи матёрых «стихирян» … Когда странным образом совпадают – стихи, имя поэта и его внешность – это можно назвать Гармонией. Недаром, великий Леонардо как-то изрёк: «Простота – эта высшая форма изощренности» … И ты понимаешь, какая безумная сложность, глубина и трансцендентность натуры скрыта за этими «простыми» стихами, за этой скромной очаровательной улыбкой на фотографии поэтессы (не знаю почему, напомнившей мне Снегурочку из моих детских снов ;) и искренностью дружеских рецензий, написанных на мои стишки Анной Иделевич. И имя это «простое» подошло бы, скажем, к твоей однокласснице или подруге детства. А тут вдруг – выдающийся ученый, доктор биологии, профессор Гарвардского университета – «регалии» о которых мы только читали в «иностранных» книжках про ученых, вроде Эйнштейна или Энрико Ферми… И в этом контексте даже упоминание о Нобелевской премии прозвучало бы вполне естественно…

 

И он уже не тот, что был вначале –

Чужие судьбы, став его судьбой,

Признав его, уводят за собой…

 

Райнер Мария Рильке

 

Вот так, без смешных потуг и позёрства настоящие люди делают свою настоящую, «взрослую» жизнь, в которой всё всерьёз, без дураков. Это вам не наша нелепая возня в ближневосточной песочнице и собирание ракушек на берегу ашдодского пляжа, поедание фалафеля с хумусом в тель-авивских забегаловках, походы на унылую службу, борьба с машкантами и вечными пробками и побудки под пение муэдзина (слава Б-гу, не муджахаддина пока)… Как написал поэт Вадим Гройсман: "Мы слишком долго жили в маленькой стране" - и всё у нас стало маленьким: и квартиры, и мечты, и души... И я почему-то вспомнил девиз из детства: «Бороться и искать, найти – и не сдаваться»… Вот и я, скромный автор этих строк, когда-то пересекал великие океаны, колесил по безупречным хайвэям великой страны, взбирался на Фудзи, плавал на утлом пароходике в пойме Амазонки, перелетал через Анды и Кордильеры, пересекал один на джипе Долину Смерти в Калифорнии. Встречался с Иосифом Бродским, Биллом Гейтсом, Клаудио Лобату, «обедал черт знает с кем во фраке» на бесконечных научных конференциях и саммитах, происходивших то на Гавайях, то на Канарах, то в Орландо, в Палм-Спрингс или в Лас-Вегасе… И почему, празднуя свое сорокалетие в нависшем над бездной Тихого Океана ресторане в Санта-Монике, окруженный друзьями, я не воскликнул: «Остановись, мгновение!...» Напротив, я вдруг ощутил, что кто-то большой и черный пролетел над моей головой, задев ее своими невидимыми крыльями… «Черный лебедь пролетел» - и я проснулся… Да, это был сон… Вся жизнь была только сон. И страх смерти – безотчетный, липкий, парализующий волю и память… А та Любовь, которая единственно могла бы меня спасти от страха смерти, досталась тому, над которым я всю жизнь насмехался и кого так презирал…

 

Но у Предвечного «своя» справедливость… «Кого Б-г любит, того и наказывает» - то, что мы считали «народной мудростью», на самом деле, является чуть ли главным постулатом Иудаизма. С некоторых пор моими главными книгами стали «Иов» и «Экклезиаст». Я перестал читать «светские» книги – что нового могут мне сообщить смертные люди, когда мой Творец молчит… Я пытался найти себя в Боге – погрузившись в чтение Пятикнижия, Талмуда, Мишны и Кабалы… Я стал в них находить ответы, которые в свою очередь порождали новые вопросы, на которые у раввинов уже не было ответов… Передо мной снова разверзлась бездна …

 

Поздно!

Хоть, видимо, был я создан

По образу и подобию Б-жию,

Но слишком долго я шел к подножию,

И нет уже сил подниматься сквозь тернии к звездам.

Но нет уже и дороги назад –

В лоно тупых человеческих стад…

 

А я всё бегу и бегу – вспять по реке своей памяти… «Кому много дано, с того и много спросится?» Нет, только не это, о Б-же!...

…Я раскрыл картонную посылку, только что полученную на почте… «United States Postal Service» И снова озноб… Эта коробка была ТАМ, в стране моей несбывшейся мечты, несостоявшейся жизни…

From: Anna Idelevich… Еще одна удивительная грань таланта удивительного человека… На этот раз – роман… И как удачно, что я успел получить посылку до Шабата! Я с нетерпением ждал момента, когда начну читать – ведь это было глубоко символично, что «епитимию» на чтение светских книг я завершил чтением романа о поисках бессмертия… Страницы летели перед глазами со скоростью псалмов из утренней молитвы. Книга захватила меня с первых строк – ведь это было всё и обо мне, о ТОЙ жизни – Гавайи, Фудзи, Лондон, Бостон, Давос… Вот только на Камчатке я не был ; И не знаю почему, но во время чтения в голове рефреном звучали мандельштамовские строчки:

.

Есть целомудренные чары --

Высокий лад, глубокий мир,

Далеко от эфирных лир

Мной установленные лары.

 

У тщательно обмытых ниш

В часы внимательных закатов

Я слушаю моих пенатов

Всегда восторженную тишь.

 

Какой игрушечный удел,

Какие робкие законы

Приказывает торс точеный

И холод этих хрупких тел!

 

Иных богов не надо славить:

Они как равные с тобой,

И, осторожною рукой,

Позволено их переставить.

 

Удивительные свежесть, чистота и новизна изливались тихим светом каждой строчкой романа, философские глубины сочетались с почти детским мировосприятием, фрагментарность романа вызывала ощущение того, что ты вместе с автором собираешь бесконечный паззл Мироздания, и снова свет и чистота… Даже там, где любой современный писатель не удержался бы от «клубнички» и красочно описал бы любовные сцены, НАШ автор целомудренно прошелся лишь несколькими легкими штрихами… Я «проглотил» книгу за несколько часов… Было уже 2 часа ночи, когда мне оставалось прочесть всего несколько страниц – а ощущения того, что роман завершается не было. Казалось, вот-вот всё только начнется… Меня безумно клонило в сон, и я решил отложить чтение назавтра… Но едва я оказался в постели, мои прежние мысли о смерти снова обступили меня, как назойливые мухи. Сна как не бывало… Накинув халат, я снова подсел к столу – книга магнитом притягивала меня, а оставшиеся несколько страниц всё никак не отпускали… И ожидание меня не обмануло – вот оно, то о чем я всё время думал, но никогда бы не смог выразить с такой гениальной простотой – не надо искать бессмертия. Ибо оно сидит в нас – и имя ему – Любовь…