так цвела...

так цвела над оврагом жимолость...

ароматом срывало крышу!

 

боль моя с твоей одержимостью

отлетали вперёд и выше.

снились ангелы — крылья спутаны

виноградной лозой без листьев.

 

омут тихий,

да воды мутные:

мечут рыбы железный бисер.

остывают тела на ле́днике,

ветер спит под стрехой овина.

 

ты последний,

и я последняя —

подели пополам провину,

разними на две части равные

несвершённой отплаты бремя.

долг нелёгкий ли...

смерть ли ранняя...

нить не порвана.

небо немо —

безразличное, неуютное —

громыхнуло бы что ль грозою...

 

вишня, зря шелестишь-баюкаешь,

обещаешь стоять дозором.

 

тризна плещется влагой в братине,

пламя ласково и покойно.

в битве щит ты мне?

в мести брат ты мне,

молчаливый да непокорный?

жадно пьёшь — до сведённой челюсти —

родниковую ледяную.

 

вышли рано, ещё по серости,

окаянного одесную.

сизый дым без огня над пажитью,

путь неправедный зол и долог.

навсегда поселился, кажется,

за ребром ледяной осколок,

и останется — недвижи́мое —

сердце вымерзшим оберегом.

 

где цвела над оврагом жимолость —

нынче у́гли под грязным снегом.