Добычина Таисия

Это стихотворение для чтения я выбрала, потому что я его прочувствовала с первого взгляда и сразу же у меня родился замысел, как это произведение решить в сценическом воплощении.

Начну работу с того, что распечатаю на листочек этот текст, прочитаю несколько раз его внимательно и фигурными скобками разобью эту историю по событиям, или кадрам всё той же киноленты видения, которую придётся создавать. Сделаю пояснение. Работа над ролью предполагает вживание в персонажа, произнесения внутренних монологов, поэтому героя надо перестать называть героем, вместо этого подставлять «я», поскольку я буду выходить на сцену и рассказывать свою историю, по тексту — от первого лица. И ещё замечание о подборе названий для смысловых частей. Не надо здесь слишком заумно к ним подходить. Название должно воздействовать эмоционально на мою работу над ролью, оно должно давать мне толчок к понимают сути происходящего со мной на протяжении всего нахождения на сцене.

 

Первый кадр «Моя дорога от автобусной остановки до деда»

 

Ни тропиночки. И лишь у самой бровки,

Вдоль дороги - чей-то давний след.

Тут недалеко от остановки...

Вот я и на месте. Здравствуй, дед!

 

Второй кадр «Пытаюсь смириться с неизбежным»

 

Одолели города заботы!

У тебя здесь тихо, хорошо.

Ты просил меня прийти в субботу,

Я сказал: "Приду". И вот, пришёл.

 

Третий кадр «Ищу зацепки за жизнь»

 

Видно, что мело у вас не слабо -

В феврале всегда снега метут -

Всё сравняло - ямы и ухабы.

По следам добрёл... Ну, как ты тут?

 

Я опять приехал не впустую:

Вот, налью стаканы дополна,

Выпьем да о жизни потолкуем

Мы, как в те, былые времена.

 

 

Четвёртый кадр «Прошу дать мне ещё шанс»

 

Знаешь, дед... Эх, если бы не дочка -

Этот дар в бездарнейшей судьбе -

Я б в делах своих поставил точку,

Бросил всё, да и сюда - к тебе.

 

Пятый кадр «Моя исповедь»

 

Жизнь... Идя страницу за страницей,

Вижу: всё мрачней её сюжет.

Почему-то детство чаще снится.

Снится то, чего давно уж нет.

 

Как же так: ещё вчера казалась

Этой жизни розовою даль...

А теперь осталась лишь усталость.

Да ещё тоска... тоска-печаль.

 

И стою я, словно на закате

Бесполезно прожитого дня.

Не могу сказать - надолго ль хватит...

...Понимаешь, слышишь ли меня?!

 

Шестой кадр «Ощущаю поддержку друга»

 

И в тиши, в кладбищенском покое,

В тот же миг, как будто бы в ответ,

Ветерок холодною волною

Вдруг обдаст меня...

Ты слышишь, дед!

 

Седьмой кадр «Преображение»

 

Молча посижу ещё немного,

Покурю, смахну слезу и грусть

И, долив остатки - "на дорогу",

Со скамейки тяжко поднимусь.

 

Восьмой кадр «Благодарность»

 

И вот тут найдёт такое что-то,

Что понять мне - выше всяких сил.

И взглянув в его глаза на фото,

Прошепчу: "Да, я приду... в субботу.

Я приду к тебе, как ты просил".

 

Следующий этап работы — создание шлейфа. Нельзя появляться на сцене только для того, чтобы превратиться в машинку для выбрасывания текста. Появление на сцене чтеца — это важный момент для зрителя, уже одним свои появлением чтец должен собрать на себя всё внимание зрительного зала. Поэтому ни в коем случае не допускается появление чтеца пустым, выключенным из своей истории. Чтец должен выйти к зрителю уже в образе. Чтец должен чётко знать, кто его герой, что произошло до событий рассказанной им истории. Вся вот эта ретроспективная работа над ролью на актёрском языке называется созданием шлейфа. Поэтому, иными словами, чтец должен выйти на сцену, неся в себя шлейф истории жизни своего героя до повествуемых на сцене событий.

Как я создам этот шлейф? Я просто чётко должна уяснить все важные обстоятельства своей жизни, в первую очередь те, которые упоминаются в стихотворении. Задаю вопросы, которые рождаются из текста стихотворения, и даю на них ответы. Сколько мне лет? Где в городе живу? Где работаю? Что в городе меня так гнетёт? Может, это связано с работой? Семейное положение? Сколько лет дочке? Какая она? Мои взаимоотношения с дочкой? Живу ли я с дочкой или вижусь с ней по распределённым дням? Что для меня покойный дед? Какую роль при жизни он играл в моей судьбе? О чём мы с дедом разговаривали, какие были у нас общие дела? Сколько лет назад он умер? Сколько лет тогда было мне? Почему он умер? Мои воспоминания, ощущения после потери деда? Как далеко от места моего жительства расположено кладбище, на котором похоронен дед? Когда я здесь последний раз была? Что сейчас такого ужасного происходит в моей жизни, из-за чего приходят мысли о смерти? Всегда ли мне так плохо было? Или просто чувствуется контраст между жизнью до определённого события и после него? Может, я в жизни чего-то по глупости упустила? Может, совершила ошибку? Может сделала неверный выбор, который изменил мою жизнь в худшую сторону? Был ли в это время дед ещё жив? Как мне снится детство? Какую роль в том периоде моей жизни играл дед? И чего нет сейчас, что было в моём детстве? Почему я чувствую себя на закате прожитого дня? Что отнимает мои силы? Почему я ощущаю свою жизнь как бесполезную? Давно ли появились такие ощущения? Чего мне не хватает? Как проявляется моя тоска-печаль? Как я борюсь с этим состоянием? Мои мысли в этот депрессивный период? Что заставило меня прийти к деду на кладбище?

Вот на последний вопрос ответ для своего рассказа возьму из истории создания данного стихотворения. Насколько я знаю, автору приснился покойный дед, который просил прийти к нему в субботу. Вот это будет и в моём воплощении стихотворения исходным событием.

На остальные поставленные вопросы я также дала себе ответы. Не буду здесь подробно описывать всю созданную историю своего персонажа, тем более там много личного. Общественности это не обязательно знать. Главное, что я как исполнитель определила это для себя, поняла, как созданная история поможет мне прожить и исполнить роль, а в свою актёрскую кухню не обязательно кого-то посвящать.

Ещё хочу обратить внимание на такой момент. Обстоятельства жизни своего героя надо уяснить не просто ради уяснения обстоятельств, а чтобы не произносить слова из стихотворения вообще, не стать машинкой для выбрасывания текста. Нет ничего ужаснее в искусстве, чем это вообще! За каждой произнесённой на сцене мыслью должен скрываться кусочек прожитой или проживаемой жизни героя. Поэтому-то так важно уяснить все его жизненные обстоятельства, скрываемые за текстом стихотворения.

 

Итак, я разобралась в обстоятельствах жизни своего персонажа, шлейф создан. Выхожу с ним на сцену — прихожу в субботу на могилу к деду, который меня об этом просил во сне. Что дальше? А дальше уже начинаю проживать свою жизнь здесь и сейчас по обстоятельствам, которые заложены в тексте стихотворения. Хочется привести в пример сравнение режиссёров исполнение актёром роли с айсбергом. Айсберг лишь на одну треть показывает себя нам, тогда как его две трети его составляющей находятся под водой. То же и актёр. Он произносит текст, двигается на сцене — это только одна треть его работы, две трети — это подтекст всех его действий и слов. Актёр произносит текст, выполняет определённые движения на сцене, жестикулирует, но у этих действий есть подтекст — это отношение актёра к происходящему, это его внутренний монолог, который достигает своего апогея и выливается в слова по авторскому тексту или в действия.

 

Первый кадр. Обязательно внутренним взором надо увидеть эту зимнюю картину: ровное снежное покрывало, след на бровке, остановку, вид кладбища общим планом, когда автобус приближался к нему, как автобус остановился там и я вышла, как добрела до могилы. Тут самое главное сделать акцент не на внешнее описание, а на мои внутренние ощущения. Я не была на могиле дела почти десять лет, поскольку кладбище расположено за триста километров от моего дома, и мне надо потратить целый день своего времени, чтобы навестить деда. Да, честно говоря, и деда вспоминать перестала. Но он сам напомнил о себе, появившись в моём сне. Может, и сегодня я бы не приехала к деду, но он попросил меня приехать. Что я почувствовала, пробудившись от такого сна? Некий мистический ужас. Приближение дыхания смерти. Да, жить мне тяжело, мысли о смерти часто посещают. Но когда эти мысли приобрели такие очертания во сне, стало жутковато. И я сама не знаю, зачем еду к деду: толи мне хочется, чтобы поскорее свершилось неизбежное, толи я еду, чтобы упросить деда дать мне ещё время побыть на земле. Вот с такими противоречивыми ощущениями я высаживаюсь из автобуса на кладбище. Природа. Какую она функцию здесь выполняет? Она подчёркивает мои внутренние противоречия. С одной стороны, хочется поскорее ощутить этот величественный нерушимый покой, который отражает зимний пейзаж, с другой — эта белоснежная красота пробуждает эмоции радости и восторга, хочется жить, и оставленный кем-то след на кладбищенской дороге привел меня к мысли, что и я в жизни должна оставить свой след и я не имею права из неё уходить, ничего не сделав важного. Кроме того, величие зимнего пейзажа на кладбище подчёркивает и моё одиночество, но увиденный след как бы заставляет надеяться на избавление от этого чувства.

Вот всё изложенное я вижу и чувствую и в этом настроении читаю первую строфу. Задача которую я ставлю себе перед прочтением — показать раздирающие душу противоречия, в которых я в настоящий момент существую. Подтекст — вижу природу и думаю о своей жизни, как много между нами общего. «Ни тропиночки» - подтекст (он же — внутренний монолог): не вижу выхода из тупика своей жизни обречённость. «И лишь у самой бровки, Вдоль дороги — чей-то давний след!» - подтекст (внутренний монолог): но не могу смириться с обречённостью, хочется искать этот выход, но пока ни одна попытка не привела к успеху, наоборот, каждая попытка прибавляет мне ощущения обречённости и безнадёжности, но всё равно удары жизни не позволяют мне смириться и я хочу помочь себе. «Тут недалеко от остановки... Вот и я на месте. Здравствуй, дед!» - этой фразой как будто возвращаюсь от своих мыслей к реальным обстоятельствам — приезду к деду, обращение внимания на могилу деда.

 

Второй кадр. Здесь я начинаю разговор с дедом о смысле его сна. Я понимаю, что дед не зря явился в мой сон, он видит, как мне плохо и одиноко, вот, думаю, наверно, поэтому не выдержал и сжалился надо мной и решил меня поскорее забрать туда, где нет страданий. И вот я, почувствовав, что дед знает всё о моей несчастной жизни и с пониманием относится к этому, жалуюсь ему: «Одолели города заботы!» Дальше текст в этой строфе я произношу с задачей — уговорить себя смириться перед неизбежной гибелью, потому что иного выхода из своей ситуации я не вижу. Пытаюсь уговорить себя, что там будет лучше: «У тебя здесь тихо, хорошо». Потом я пытаюсь показать, что готова оставить этот мир и идти к деду: «Ты просил меня прийти в субботу. Я сказал: «Приду». И вот пришёл».

 

Третий кадр. Но жизнь так устроена, что всегда побеждает принцип: «Как жить ни тошно, а умирать ещё тошней». Это из басни «Крестьянин и смерть» И.А. Крылова. Вот на этом эпизоде данная басня и вспомнилась. Мужик, устав от тяжёлого физического изнуряющего труда в отчаянии стал кликать смерть. А смерть тут как тут и спрашивает: «Звал меня? Я пришла». Приближение смерти испугало мужика и он, оправдываясь, начинает говорить, что кликал смерть, чтобы она помогла собрать ему дровишки. Мысль о жизни победила, крестьянин как бы отгоняя все свои мрачные мысли, принялся вновь за труд, потому что осознал, что лучше тяжёлая жизнь, чем небытие.

Вот то же самое, как этот крестьянин в басне я ощущаю и в третьем эпизоде. Меня начинает пугать предыдущая моя мысль о конце жизненного пути, я пытаюсь её перечеркнуть, отвлечься, найти вокруг что-то, что сотрёт страшные мысли и вдохнёт в меня жизнь. А что я вижу вокруг? Природу! И завожу разговор с дедом, что называется, о погоде с задачей отогнать мысли о смерти, говорить хоть о чём-нибудь, лишь бы о жизни: «Видно, что мело у вас не слабо — В феврале всегда снега метут — Всё сравняло — ямы и ухабы. По следам добрёл...» Разумеется, внутренним взором я вижу все эти картины, но произношу я их с определённым подтекстом — цепляюсь за жизнь. Дальше за жизнь я начинаю цепляться ещё сильнее, я очерчиваю грань между мной и дедом: я в этом мире, дед — в том. А я пришла на кладбище всего лишь в гости, поэтому я уже веду себя как гость, который пришёл в дом к другому человеку и из вежливости должен прийти не с пустыми руками и спросить у хозяина, как у него дела: «Ну, как ты тут? Я опять приехал не впустую: Вот, налью стаканы дополна». Вот уточню обстоятельство, что значит «приехал опять». Да, я ранее упомянула, что последний раз на могиле деда была десять лет назад, в день, когда исполнился год с момента его смерти. Дед последние лет семь жил один, у него было прекрасное здоровье, держал хозяйство, работал на огороде. Скончался дед на девяносто третьем году жизни, умер от старости. Тогда у меня в жизни всё было хорошо. И потребности ездить к деду не было. Последние года три в моей жизни творится непонятно что. И вот спустя десять лет дед напомнил о себе...

«Выпьем да о жизни потолкуем Мы, как в те, былые времена». Какой мой внутренний монолог скрывается за этим текстом? Для того, чтобы это понять, необходимо знать, кем был дед в моей жизни. Самым лучшим другом! Он меня очень сильно любил и очень открыто проявлял эту любовь. Я никогда не забуду его восхищённый взгляд обращённый в мою сторону, его комплименты в мой адрес, его желание постоянно угождать мне. Он воодушевлялся, когда ему удавалось вывести меня из дурного настроения. Когда я приезжала к нему в гости, он, что называется, не знал, как мне угодить, постоянно суетился, чтобы накормить меня самым лучшим да спать уложить на перину помягче. А к деду я приезжала в юные годы часто. В то время было много проблем с учёбой, со сверстниками, с девчонками в общежитии, которые из-за своей неопытности я не могла понять. Я с этими проблемами делилась не с родителями, которые начинали читать нотации или просто не понимали меня, а с дедом. Вот он действительно умел выслушивать, никогда не упрекать. Хотя его молчание для меня было хуже упрёков, оно заставляло меня признавать ошибки и работать над собой. Поэтому с дедом мне было легко, он единственный человек, который меня понимал. И дружеские беседы с ним вели к тому самому душевному состоянию, когда вырастают крылья и хочется жить. Смерть деда была лёгкой: он уснул и не проснулся. Пару лет до этого печального события моя жизнь наполнила счастьем, с этим ощущением я тоже приезжала, чтобы поделиться с дедом, мне казалось, что когда он будет видеть меня счастливой, это прибавит ему года. Деду было тогда уже за девяносто, но мне хотелось, чтобы он жил всегда. Смерти дед не боялся, он был доволен своей прожитой жизнью, поэтому относился к смерти как неизбежном этапу, без страха и сожаления. Единственное, что его тревожило, так это мысли о том, что его смерть может причинить мне боль, от этого ему становилось не по себе... Вот на этом моём воспоминании переходим к следующему кадру...

 

Четвёртый кадр. Подготавливая себя к прочтению пятой строфы о дочке, я составляю внутренний монолог следующего содержания. Да, я и вспомнила, как дед переживал, когда понимал, что своей смертью он причинит боль своим близким. И теперь только по-настоящему его поняла. Я думаю о своей дочери, у меня с ней прекрасные отношения, она меня любит больше всех. Но волею судьбы она по суду должна проживать с другим родителем, а со мною находиться только по воскресеньям. Я мысленно начинаю вспоминать свои ощущения в тот момент, когда ушёл дед, думаю, что подобное переживёт моя дочь, и мне становится жутко. Я не хочу этого для своей малолетней дочери! Она растёт, она будет всё сильнее и сильнее нуждаться в обоих родителях. Поэтому это верх эгоизма в моём случае думать о смерти. И я уже отгоняю от себя все мысли о ней. Но дед? Дед же меня позвал, и я обращаюсь к нему с речью, умоляя не забирать меня, я пытаюсь его убедить, что это не ради меня, а ради дочки, напоминаю ему, что он и сам когда-то был в моём состоянии: «Знаешь, дед... Эх, если бы не дочка – Этот дар в бездарнейшей судьбе – Я б в делах своих поставил точку, Бросил всё, да и сюда – к тебе».

 

Пятый кадр. А в этом кадре, меня, что называется прорвало. Я долго держала в себе мысли, эмоции, которые отравляли жизнь, не позволяла им вырваться наружу, что негативно отражалось на моём психологическом и физическом состоянии и, наконец, нашла свободные уши (пусть даже и неживого человека) и мне захотелось выплеснуть всё, что думаю и чувствую, не боясь и не стыдясь ничего. Я ведь на самом деле одинока, мне не с кем поговорить по душам. Подруги были до тех пор подругами, пока им нужна была я, а как использовать меня стало не в чем, так я и отправилась за борт. Мать меня никогда не понимала, когда я искала у неё поддержки и начинала со слезами рассказывать о своих проблемах, она либо злилась, либо начинала рыдать вместе со мной, отчего мне делалось ещё хуже: появлялось чувство вины, что потревожила мать. Да, меня любит дочка, но не буду же я перед восьмилетним ребёнком с надрывом рыдать и, завывая во весь голос, путано вводить в тяготы своей взрослой жизни. Ребёнка хочется оградить от всего плохого. А тут кладбище, никого нет, стыдиться не перед нем. Есть только дед, который всегда меня понимал, как никто другой.

То есть следующие три строфы надо прочитать как исповедь. Искренно, открыто, не боясь своих мыслей и чувств, и обязательно адресно, эта исповедь обращена к деду. Ведь именно дед вызвал у меня желание без страха вскрыть свою душу, обнажить всё её язвы. Я произношу исповедальную речь и как бы стараюсь увидеть лицо деда, который всё это слышит, я хочу видеть, как он относится ко мне в этот момент. Тут ещё надо сказать, что за словами текста скрывается ещё две трети айсберга — конкретные события в моей жизни, о которых я рассказываю деду. Но я, как писала выше, внутренний монолог, с которым произношу три строфы исповеди, скрою.

 

Шестой кадр. После эмоциональной выкладки я опустила полные слёз глаза, после чего почувствовала, как спереди меня обдаёт холодный ветерок, но от этого холода делалось как бы тепло и уютно, я почувствовала облегчение и мне снова захотелось жить и с этим настроением я произношу: «И в тиши, в кладбищенском покое, В тот же миг, как будто бы в ответ. Ветерок холодною волною. Вдруг область меня...».

Слёзы перестали течь, я поднимаю лицо, чтобы и оно ощутило прохладу ветерка, и вижу перед собой внутренним взором лицо деда, который мне добродушно улыбается. Лицо деда стало постепенно от меня отдаляться и вот оно поднимается вверх, ближе к небесам. Но добродушная улыбка не сходит с его с лица. Меня такое видение не не пугает, наоборот, смотря в ласковые глаза дела, я ощущают приток небывалой по силе жизненной энергии, мои проблемы больше мне не кажутся такими серьёзными, чтобы предаваться из-за них мыслям о смерти. И поэтому с чувством благодарности я произношу: «Ты слышишь, дед!» И вот дед поднялся высоко-высоко и скрылся с моих глаз...

 

Седьмой кадр. В этом кадре мне видится некоторое состояние облегчения, которое, как я замечают, наступает всегда после пережитых эмоциональных сцен. Исповедь не просто облегчила мою душу, но и позволила по-новому взглянуть на свою жизнь. Мне уже не кажется всё таким трудным и безнадёжным, я чувствую в себе силы и желание жить и меня больше не пугают препятствия, которые стоят на моём пути. В чтении предпоследней строфы я вижу ситуацию «второго плана». Это когда я делаю одно, а думаю совершенно о другом. Да, я механически сажусь на скамью, смотрю на могилу, курю, допиваю водку, но слёз и грусти уже нет, поэтому, совершая такие привычные бытовые действия, я на самом деле думаю о будущем. Хочется скорее домой, завтра будет воскресенье, пойду за дочкой, обдумываю на завтра развлекательную программу, уже знаю, что скажу в понедельник коллеге, которая подставила меня.... В общем, жизнь продолжается. И со скамейки я поднимаюсь тяжко не потому, что мне тяжко на душе, а просто потому, что я физически вымоталась, хочется поскорее в автобус, который привезёт меня домой, а там — в родную кроватку и крепкий здоровый сон!

 

Восьмой кадр. Ну вот, мне стало легче, я встала со скамейки, собираюсь на остановку, напоследок оборачиваюсь к деду, чтобы сказать ему спасибо... И вот тут я по-настоящему осознаю всю суть и глубину произошедшего со мной, все обстоятельства становятся на свои места, вырисовывается чёткая картина, причинно-следственная связь событий. Дед-то явился во сне вовсе не за мной, а ради меня, для того, чтобы улучшить мою жизнь, потому что в целой Вселенной только он один-единственный меня всегда понимал и поэтому и в этот раз только он смог бы мне помочь. Стало понятным, почему дед просил прийти меня именно в субботу. Всё просто: в субботу у меня выходной, поэтому я реально могу приехать к деду, воскресенье посвящено дочери. Дед в курсе всех обстоятельств моей жизни и поэтому знает, о чём говорит... Думая обо всё этом, я не нахожу слов для благодарности не только деду, но и Вселенной, которая нашла возможность помочь мне, какой-то там песчинке в своём пространстве. И с чувством глубокого умиления, признательности, благодарности от упавшей на меня неожиданной милости со стороны высших сил я произношу: «И вот тут найдёт такое что-то. Что понять мне — выше всяких сил».

Я понимаю, что произошло со мной в эту субботу. Произошло второе моё рождение. И когда, говоря деду до свидания, я произношу: «И взглянув в его глаза на фото, Прошепчу: «Да, я приду... в субботу. Я приду к тебе, как ты просил»» с подтекстом благодарности, с пониманием, что у меня есть друг, который меня никогда не оставит. В этом монологе я говорю: «Да, я приду... в субботу», подразумевая под «субботой» трудную жизненную ситуацию, которая может опять привести меня к упадническим настроениям, этим заглавным словом я подчёркиваю, что усвоила сегодняшний дедовский субботний урок и в случае необходимости опять им воспользуюсь.

 

Хочется также заметить, что в данном стихотворении создаётся своего рода гротескная ситуация, которая обнажает трагизм актуальной уже не один век проблемы общения. Одиночество человека в обществе — вот что остро ощущается в наши дни. Герой хочет умереть в городе, где кипит жизнь, но герой получает силы жить в том месте, где царит смерть. Героя пугает появление во сне покойного деда, поскольку герой думает, что дед пришёл за ним, но, как потом выяснилось, умерший человек пришёл вдохнуть в героя свежие силы для жизни, потому что среди живым у героя такого человека нет. Для меня, например, это очень напряжённая ситуация, когда герой едет исповедоваться на кладбище перед мёртвым, такое ощущение, как будто среди живых нет по-настоящему живых и всё лучшее умерло и осталась лишь ностальгия по этому лучшему. И вот здесь у меня ассоциации с рассказом А.П. Чехова «Тоска», когда извозчик, в жизни которого случилась трагедия и тоска полностью окутала его душу, хочет поговорить о своей беде с другим человеком, просто ради того, чтобы его слушали. Весь день он ищет среди своих клиентов такого собеседника. Но никто не желает его выслушать, люди заняты исключительно своими делами. И в конце рабочего дня, чувствуя, что тоска уже выливается за пределы его души, извозчик приходит в конюшню и лошади начинает исповедоваться... Такова, к сожалению, наша жизнь.

 

Хотела ещё на примере этого стихотворения показать работу над логикой текста — проставить логические ударения. Но, честно говоря, после такой эмоциональной работой над ролью, сухая механическая работа по подчёркиванию слов, которые голосом надо обязательно выделять, кажется мне неуместной. Расскажу о законах и правилах логики на другом произведении.