Тодд Леорнелла

ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ:

 

 

Глава 2. ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА

 

«Су-и-ни» аккуратно вывела я на листочке ровно десять раз, а над последним словом пририсовала крупную ромашку. Он всегда был противненьким, непослушным мальчишкой. И именно таким притягивал, как намагниченная бритва! Напрасно он изо всех сил старался выглядеть серьезным и не в меру деловым. Свой свояка видит издалека, а у меня-то зрение острее бритвы. И все равно, Суини – настоящий джентльмен…. удачи! А я – кудрявая, огненно-рыжая, красивая и своевольная, с лицом, по форме похожем на большое сердце, дружески открытое всем, кто смотрит на меня. Неряшливо, – зато оригинально! – наряженная кукла с румяными фарфоровыми щечками. Высунув язычок, я постаралась как следует, и рядом с нежной, хоть и однозвучной, лирикой скоро появилась иллюстрация, точь-в-точь похожая на меня. Стой, подожди, а где портрет Суини?..

– Нелл, что ты делаешь? Это же была твоя тетрадка! – раздался позади меня знакомый голос. Узнав эти насмешливые интонации, я просто обомлела, но тут же аккуратненько отрезала:

– Вот именно – «была»! Теперь – это дневник. Иди отсюда!

– Сама иди оттуда! – обиженно бросил мне Суини, дерзко вскидывая свой мальчишески точеный подбородок.

Усевшись на скамейку чуть поодаль от меня, он вытащил вдруг из портфеля большое яблоко:

– Хочешь? – подмигнул он хитро.

– Давай, – с готовностью отозвалась я.

– Не дам, я просто знать хотел: голодная ты или нет! – Суини откусил порядочный «кусочек» и улыбнулся.

Какой же он красивый!

– Фу, непослушная маленькая попка! – выпалила я и тут же с досадой прикрыла рот рукой. Ну почему я вечно веду себя, как глупая девчонка, когда в моей отчаянной, горячей голове уже давным-давно полно совсем недетских мыслей?!

Суини подарил мне еще одну вполне заслуженную дерзкую усмешку и отвернулся, дожевывая яблочко. Но не ушел. Тогда я сдуру совершила еще один причудливый поступок в своем духе. Придвинувшись к нему поближе сзади, я, не скрывая любопытства, вдруг спросила его в лоб:

– Скажи, а папа дома тебя еще наказывает… ремешком?

– Конечно. Но не ремешком, а тростью, – последовал ответ.

– А много достается? – не отставала я, почувствовав что «мистер Ти» уже короче дышит и даже перестал моргать.

– Самое большее – раз десять.

– Что?! – разочарованно выдохнула я. – Так мало?

– Не мало! – одернул меня Суини. – Ты просто трости никогда не пробовала. Три дня сидеть не сможешь: места живого не останется!

– Да прямо, у меня на попке уже к утру следов не остается, – доверительно призналась я и даже не покраснела.

– То – у тебя! – прищурившись, ответил мне через плечо Суини.

– Когда тебя в последний раз пороли? – спросила я то ли мечтательно, то ли игриво и нежно дернула его за ушко.

– Вчера, – угрюмо отозвался он.

От неожиданной идеи, промелькнувшей у меня в мозгу, я на секунду аж оторопела. И вдруг без всякого стеснения попросила:

– Покажи!..

Он с изумлением уставился на меня, а я, похлопав глазками, замерла от нетерпения.

На заднем школьном дворике мы были совсем одни. Но, если честно, мне сейчас было глубоко плевать, увидит кто-то наши «игры» или нет.

– Боишься? – подколола я Суини на всякий случай: вдруг откажется?

– Чего? – последовал риторический вопрос. Тодд нехотя поднялся и повернулся ко мне спиной, расстегивая пояс. Потом немного приспустил штаны (совсем немножко!) и приподнял рубашку. Едва лишь я успела заметить длинную красную с синеватым полосу, самую верхнюю из десяти горячих, он снова аккуратно все заправил и, слегка поморщившись, присел. Я чуть не плакала (конечно, от обиды!): он даже ягодицы не дал мне рассмотреть! Так, только самое начало изящной извилинки… Это не честно!

– Ты же сказал: «три дня сидеть не сможешь»? – спросила я, переводя дыханье.

– Не я, а ты не сможешь, – нахмурившись, уточнил Суини.

Тут громогласно прозвонил звонок, и мы, схватив портфели, бегом заторопились в класс. Ну почему нам постоянно кто-то или что-то мешает поговорить о важном деле?..

 

– Лондон — крупнейший город и столица Великобритании — насчитывает, по меньшей мере, 1820 лет непростой истории. Он был основан, как гласит легенда, Брутом Троянским и назван Troia Nova. Однако это старое предание не подтверждается археологическими раскопками, и потому считается, что Лондон основали римляне в сорок третьем году нашей эры… – Мистер Томсон, учитель истории, показал нам на карте какую-то мелкую круглую точку и на этом успокоился, явно считая, что исполнил свой профессиональный долг.

Да, так я и поверила! Рассказывает, будто только что придумал – бред какой-то. Век в Лондоне живешь, и вдруг оказывается, что это – Рим. Я с любопытством заглянула в тетрадь Суини, с которым уже месяц сидела за одной партой. Боже, он эту чушь еще и записал!

Я вынула свою тетрадку и снова раскрыла ее на самом интересном месте. Какая все-таки милая картинка получилась! А сейчас мы добавим то, что перед уроком собирались… Я старательно вывожу на бумаге классически четкий, аккуратненький профиль. Слегка надломленная бровь, ресницы, темная бусинка глаза… изогнутая линия, вот так, немного вниз, чуть-чуть закрасим… главное не испортить – ротик!

Воспользовавшись тем, что мистер Томсон отвернулся, я с осторожно толкаю Тодда локтем и шепчу ему:

– Смотри…

Суини отрывается от глупого и бестолкового занятия и с интересом принимает на проверку мою тетрадь. Я пристально слежу за ним и вижу, как выражение его лица меняется от вопросительного до крайне изумленного.

– Ты волосы забыла, – ошарашенно заявляет он, показывая мне пером, куда пририсовать его роскошную темную шевелюру. С остро-наточенного наконечника внезапно падает большая капля.

– Противный, ты закапал мне тетрадь! – шикнула я сквозь зубы.

– Ничего, теперь – это палитра, – сделав гримаску, отпарировал Суини.

– Вот я тебе задам! Так, все, где ушко? – И, растопырив пальцы, я запустила руку в самую гущу его растрепанных волос, не принимая во внимание чуть слышный угрожающий мне шепот:

– Не вздумай!

На самом деле мне хотелось только попугать, но этот пакостный мальчишка вдруг резко дернулся, и в следующую секунду его раскрытая чернильница, окончательно забрызгав все вокруг, торжественно выкатилась на середину класса.

– Козел! – звонко воскликнула Люси с передней парты и тут же в ужасе закрыла рот рукой. – Простите, я такого не говорила…

«Соседи», как подкинутые скрытыми пружинами, повскакали с мест.

– Что, сдурел! – раздались возмущенные возгласы. На забрызганных лицах мгновенно отразились обида и гнев, а на тех, что, по счастью, избежали чернила – озорные улыбки.

– Всем сесть! – перекрывая гул, воскликнул мистер Томсон, яростно стуча указкой по столу. Ну совсем как судья – молотком по трибуне!

Ему пришлось с минуту подождать, пока не воцарилась тишина.

– Кто это сделал? – прозвучал над классом суровый вопрос «судьи».

– Суини! – пропищала Люси.

– Но он нечаянно! – вскричала я.

– И Нелли! – добавила тихоня.

Поднявшись с места, Суини вытер забрызганную щеку носовым платком.

– Нелли просто испугалась таракана, – произнес он с хмурым видом.

– Да! – подключилась я. – Он был такой огромный!

– И выполз у него из головы? – съязвила Люси, указав на Тодда.

– Неправда! Они болтали, дергались туда-сюда и подрались! – приоткрыл свою «коробочку» сидевший сзади Мэттью Бэмфорд.

Предатель – задница, иначе не назовешь!

– Все ясно! – мистер Томсон со вздохом оглядел притихшую аудиторию, на глаз оценивая причиненный ей ущерб. – Урок еще не кончился, но пострадавшие могут потихоньку привести себя в порядок. А Нелли Ловетт и Суини Тодд останутся после урока для наказания, – грозно прибавил он.

Понятно, что история сегодня уже не шла мне в голову. Щеки мои горели: кровь буквально начинала закипать во мне при мысли о примерном наказании, которое мы оба должны были неизбежно получить. Это предчувствие безумно опьяняло, и казалось, будто пылающие крошечные угольки, каким-то образом попавшие мне в кровь из печки, перекатываются по венам. Дрожа от страха и гоня подальше глупое смущение, я лихорадочно мечтала в глубине души, чтобы нас выпороли друг при друге хоть разок по голым ягодицам! Я искоса поглядывала на Суини. Вот интересно, а о чем он думает? Его лицо, всегда такое бледное, серьезно, точно он собрался лекцию читать. Записывать уже нет смысла, да и некуда. Ну почему я до сих пор не научилась угадывать чужие мысли! Изящный рот Суини меланхолически сложился бантиком, а брови сдвинулись. Мне кажется, он хочет повернуться и заговорить со мной, но опасается, как бы учитель не заметил. А что терять? «Два раза голову не отрубят!» – как сказал один приговоренный.

– Вонючки, новые штаны мне перепачкали, – шипит Уильям Торпин, а его соседка Люси сокрушенно кивает головой и вежливо выдерживает паузу.

А мне смеяться хочется: такой у этой вылизанной златовласки унылый вид. Принцесса… на бобах! И рюшечки-то у нее отглажены, рукавчики-фонарики-то накрахмалены. А в голове – сплошная требуха. Чистюля лицемерная!

Раздался оглушительный звонок. Я подскочила, как на пружине – и тут же села. Куда!? Суини аккуратно сложил испорченные книги и тетрадки в свой портфель, и начал медленно расстегивать пуговицы куртки…

Когда все остальные вышли, наконец, из класса, учитель снова смерил нас обоих суровым взглядом и без запинки зачитал свой приговор:

– Десять раз через одежду, ниже спины. Каждому!

– Но… – попытался возразить Суини. Он явно собирался заступиться за меня, однако мистер Томсон строго оборвал его.

– Молчите: спорить совершенно бесполезно! – И хотя в его голосе не было гнева, было ясно, что он не изменит решения. Мистеру Томсону отнюдь не доставляло радости наказывать озорников, однако же, в отличие от нас, он превосходно справлялся с тем, что ему не нравилось.

Учитель повернулся к нам спиной, приоткрывая дверцу шкафа.

«Что он там ищет?» – Я настороженно заглядываю внутрь: стопки книжек, рулоны карт… Ой! Мистер Томсон вынул длинную ротанговую трость и, проведя по ней рукой, отер осевшую за время пыль.

– Я редко пользуюсь этим инструментом, но ваше поведение заставило меня его достать.

Теоретическая часть была закончена, теперь нас ожидала практика.

– Но девочек обычно наказывают ремешком! – проговорила я, непроизвольно поправляя перепачканный чернилами передник.

В классе на стене действительно видел двойной ремень, ужасно жесткий, почти негнущийся – специально для порки в одежде. Особо непослушных и строптивых мальчиков порою заставляли приспускать штанишки, оставляя на месте тонкую рубашку, а сильно умных девочек воспитывали через панталоны.

– Вот именно – обычно, – уточнил учитель. – Вы оба слишком часто нарушаете порядок. – Всего десяток взмахов такой волшебной палочкой, и все пустые глупости вместе с тараканами надолго вылетят у вас из головы! – С этими словами мистер Томсон выдвинул свой стул на середину класса и, пробуя на гибкость ротанговую трость, со свистом взмахнул ею перед носом Суини:

– Прошу!

А ведь его только вчера пороли, как он вытерпит? Меня вдруг осенила наивная надежда: только бы эта гадостная «палочка» попала между тех полосок, что остались у него на попе! Оцепенев, я, широко раскрыв глаза, слежу, как Тодд без возражений перегибается через спинку стула, упираясь в ножки носками башмаков, и у меня невольно захватывает дух… Вместо горячего сочувствия, которое я только что испытывала, во мне неуправляемо начинает бунтовать воображение.

– Считайте, сколько вы получили. – Мистер Томсон отступает на шаг назад и высоко заносит палку.

«О, Боже, он собирается бить со всего размаха!» – успеваю мысленно пискнуть я, а в следующую секунду трость со свистом опускается. Суини вздрагивает и еще сильнее сжимает сиденье стула.

– Один, – коротко и отчетливо произносит он, точно наказывают вовсе не его.

Мистер Томсон тихо опускает палку на ягодицы Тодда и слегка похлопывает ею по месту следующего удара, чуть пониже первого.

– Два, три! – Суини еле успевает перевести дыханье, но держится, как истинный спартанец. Я поражаюсь его мужеству – вернее просто не могу поверить, что такое происходит наяву. И моя собственная попа непроизвольно сжимается в предчувствии такого же сурового внушения.

Учитель снова высоко заносит трость, а я зажмуриваюсь, чтобы не дрожать. И тут какой-то незнакомый тонкий голосочек, – неужели мой?! – внезапно заявляет:

– Вы порете его, точно преступника на каторге! А, между прочим, он невиновен.

Похоже, от испуга я попой думаю!

– А кто виновен? – вопрошает мистер Томсон.

– Я! – быстро отвечает за меня Суини.

– У вас еще остались вопросы к «подсудимому»? – строго обращается ко мне учитель. – Похвально, что вы оба защищаете друг друга, но за свои проступки надо отвечать. – И снова палочка с размаху шлепает Суини по нижней части ягодиц – пять раз! Размеренные крепкие удары гулким эхом отдаются под потолком. Наверняка это безумно больно. И все из-за меня!..

Осталось два удара. Учитель делает небольшую передышку, а мы с Суини напряженно ждем.

Раз!.. Раз! – Трость резко опускается, как будто выбивая запылившийся ковер, и в воздухе кружатся мелкие пылинки. Все…

– Десять! – слышу я и отступаю к стеночке.

– Вставайте! Ваше дисциплинарное взыскание окончено, – уже не очень строго произносит мистер Томсон. А я изо всех сил сжимаю руками смятый фартук… и бедра – мой черед!

Суини отрывает от сиденья стула покрасневшие ладони – в них прямо впечаталось дерево! И мне становится его немного жалко, совсем чуть-чуть. Я никогда бы не порола его так сильно. Но после взбучки он, пожалуй, даже симпатичней!.. Мы переглядываемся – тайком, как двое маленьких детишек... Не-ет, скорее, точно пара взрослых заговорщиков. Уверена, что мы сейчас подумали об одном и том же! Добавьте мне покрепче, если вру! Растрепанный, с блестящими глазами и пылающим румянцем на щеках, Суини занимает мое место у стены, а я, собрав остатки храбрости, которая стремительно несется прочь из класса, перегибаюсь через спинку стула, туго натянув руками юбочку. Десять ударов гибкой тростью через платье и шелковые панталоны… Насколько это больнее, чем ремнем? Я представляю свою кругленькую попку, с которой папочка не торопясь спускает нижнее белье, чтобы отщелкать тонким пояском, и страх куда-то исчезает, уступая место восторженному лихорадочному интересу. Мне никогда еще не доставалось тростью, а Тодду это не в первой – несправедливо!

Ай!.. «Волшебная» палочка мягко ложится мне на попку, я невольно слегка подаюсь к ней навстречу и – раз! Боль обжигающей искрой стреляет мне в мозг и… растекается. Не сильно!

– Один! – с гордостью проговариваю я.

Расслабленные ягодицы тихо ноют… ожидая продолжения «волшебства». Похоже, все «горячие ватрушки» достались непослушному Суини. А мне придется наслаждаться лишь отголосками настоящей порки.

– Два!..

О Боже, кто-то говорил о наслаждении? Тогда не отвлекайся – вот оно, сама просила. Палочка со свистом опустилась на полдюйма ниже, и сразу оба следа, новый и предыдущий, мгновенно вспыхнули огнем, как будто я присела на жаровню. И – три, и – четыре!..

– Ай! – От боли мне ужасно хочется вскочить и убежать, – вдогонку за своей отвагой, – но я прикрикиваю на себя: «Нельзя: за это добавляют!», а вслух отсчитываю: – Пять!

– Стоп, не путайте, – тут же поправляет меня мистер Томсон.

– Четыре. – Я буквально цепенею, ухватившись за ножки стула, и сердце вдруг, отчаянно пульсируя, перемещается куда-то вниз – под попку.

– Ай! Пять, шесть, семь!.. – Гибкая тросточка трижды, свистя, стегает в меня в этом самом месте – под ягодицами… Зажмурившись изо всех сил, я представляю себе стройного брюнета, брыкающегося на моих коленях в попытке увильнуть от сложенного вдвое ремешка, и ТАМ становится так тесно и щекотно, что хочется смеяться и стонать… Снаружи все пылает, а внутри что-то неистово сжимается – само собой, подталкивая вверх горячую волну. Как сильно! И еще, еще!.. Я в жизни не испытывала ничего подобного!

– А-а-а! Восемь, девять…

О, только бы не выдать себя голосом!

Последние удары гораздо ниже попы – самые жгучие – уже не вызвали во мне ни страха, ни особой боли. Можно сказать, я просто пропустила их.

– Десять! – Я осторожно поднимаюсь, прерывисто дыша. Все кружится вокруг меня, а сердце, – уже на прежнем месте, – продолжает ликовать. Кажется, слезы катятся у меня из глаз, а я готова петь от радости! Господи, только бы никто не понял, от чего!

Я с виноватым видом опускаю голову, пытаясь утаить свое волнение, и отхожу подальше от стула.

– Ну что, молчите? – спрашивает нас учитель. – Поумнели?

– Да, сэр! – поспешно заверяю я. По-видимому, палочка действительно волшебная!

– А вы? – учитель наклоняется к Суини.

– Я тоже, – так же твердо подтверждает он, сжимая мою руку.

– Тогда – свободны.

Мистер Томсон неожиданно по-отцовски мягко гладит меня по голове; точно подбадривая, треплет волосы Суини и выпускает нас из класса.

– Не вздумайте сбежать со следующего урока! – доносится нам вслед.

 

 

Вечером я пробралась на задний дворик возле школы. Суини ждал меня там, опираясь одним коленом о скамейку. Я подошла и положила рядом свой портфель. Садиться что-то не хотелось.

– Ты мужественный! Я тобою восхищаюсь… – начала я. Серьезный разговор не получался. Ох, не люблю я говорить серьезно! Мне так хотелось, чтоб Суини улыбнулся, тогда я снова стану рядом с ним собой. Ладно, вперед!

– Прости меня, я больше так не буду, – говорю я, одним ударом разбивая все барьеры.

– Друзья! – Встряхнув растрепанными волосами, Суини Тодд протягивает мне свою ладонь. – Я на тебя не обижаюсь.

А я пока не верю в эту быструю капитуляцию…

Он хитро улыбается. Ну, наконец-то!

– Считаешь меня глупой? – спрашиваю я.

– Нет, просто ты сначала делаешь, а думаешь потом, – невероятно точно подмечает он.

И тут я задаю дурацкий, но давно волнующий меня вопрос, лишь подтверждая его умозаключение:

– Скажи, о чем ты думал во время порки?

Суини явно не готов признаться честно.

– Не скажу! – коротко обрезает он, поскольку не умеет врать.

– И не надо: я знаю! Я теперь научилась читать твои мысли – по глазам.

– И что же ты там вычитала? – застигнутый врасплох, Суини быстро оглядывается по сторонам.

– Ты ЭТО чувствовал? – вместо ответа шепчу я ему на ухо и тут же поясняю: – Я не о боли.

Молчание… Мне кажется, что я бесповоротно села в лужу. И вдруг две следующие за этим фразы обнаруживают сразу двух безумцев (или маньяков?):

– Я с трудом удержался.

– А я – нет!

У Суини глаза округляются, точно блюдца. А я прыскаю со смеху.

Вот это да: мы вместе думали об одном и том же. И поняли друг друга без лишних слов, которые не так-то просто подобрать, рассказывая, как ты взрослеешь. А, может, это только мы такие? Надо пойти и почитать об этом… Нет, не в глазах Суини, а в умной книжке. Самая лучшая библиотека в городе – у Вилли Торпина. Вот горе – мы как раз его обрызгали сегодня! А завтра… Завтра будет воскресенье!

– Суини, погуляем завтра по Гайд-парку? – воспрянув духом, спрашиваю я.

– Давай! – подхватывает он с азартом. – Что дома зря сидеть?

Нам предстояло еще долго познавать друг друга… и самих себя. Но это уже новая история…