Dr.Aeditumus

Психологическая алхимия влюблённых невротиков.

 

Есть нечто присущее чисто японской культуре. Какая-то этическая опустошённость, противостоящая утончённой эстетике и влекущая вскормленный островной ментальностью дух к суицидальной бездне. Эта некротическая патина не исчезает даже в художественных произведениях с европейской транскрипцией («Интимный дневник» Питера Гринуэя). И здесь это Ницшеанское «Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя» - особенно ощутимо. И вся тонкость ритуализованного быта и нежность взгляда, рассеянно скользящего по изысканным картинам окультуренного пейзажа, от этого первобытного ужаса не защищает.

 

Это сродство к смерти чем-то напоминает мiроощущение эллинского язычника, жёстко агрегированного космосом Рока и всевластных богов. Опустошение смыслов и отсутствие целей существования отчасти компенсируется социальным гомеостазом, но любое нарушение внутреннего равновесия толчком извне, эмоциональным аффектом или мгновенным помутнением рассудка низвергает индивидуальную экзистенцию, не имеющую трансцендентных оснований, в энтропийную зыбь меона.

 

Фактура и композиционное построение кадра живо напомнили мне «Сад Изящных Слов» Макото Синкая. Да и тонкий атмосферный флёр фильма весьма близок трансовой динамикой к психологическим акварелям этого художника.

 

Актерская пластика контрастно прорисовывает контур психического состояния персонажа как в интимных и медитативных сценах, где скупая мимика и плавность движений подчёркивает их глубокую внутреннюю сосредоточенность, так и в сценах исполнения внешних обязанностей, где угловатость и ломаные движения выдают сопротивление индивида подчиняющей власти среды (мимолётный эпизод работы на фабрике).

Не нахожу достаточного рационального объяснения, но эротические сцены меня напрягали. Особенно первая. Может быть из-за культурной специфики, а может быть потому, что Ватанабэ (точнее актёр Мацуяма) почему-то оказался мне не слишком симпатичен.

 

Авторский почерк Хунга, вероятно имеющий корни в философии буддизма, мне близок и понятен. Работа тайваньского оператора Пин Би Ли отмечена премией и достойна особого разговора. В саундтреке, кроме оригинальной музыки Гринвуда и песен Beatles и Doors, использовано несколько композиций немецкой группы Can (экспериментальный рок), к поклонникам чьей вполне сложной для восприятия музыки я себя отношу, и о творчестве которой не слишком хорошо известно даже завзятым меломанам.

 

Фильм не колеблясь рекомендую фанатам Мураками, экранизацией одноименного романа которого он и является.