Светлаков Лев

Родился 19 октября 1918 года в Екатеринославле (в настоящее время город переименован в Днепропетровск) в интеллигентной семье. Отец его был экономистом, а мать – преподавателем консерватории.

В 1920 году семья поэта переехала в Севастополь, а в 1923 - в Москву. Окончив школу, Александр поступил в Литературный институт им. А.М. Горького и в Оперно-драматическую студию К.С. Станиславского. Учился он также в театральной студии Арбузова и Плучека. А в феврале 1940 года состоялся студийный дебют спектакля «Город на заре», авторами являлся весь коллектив студии.

С началом Великой Отечественной войны Галич был призван в армию, но медики обнаружили врождённый порок сердца и поэт остался в тылу.

Устроившись в геологическую разведку, Александр едет в Грозный, где работает в театре до конца 1941 года. После отправился в Ташкент, в группу, которую собирал Арбузов из своих учеников.

Это время считается началом творческого периода Галича - здесь были написаны «Пути, которые мы выбираем», «Под счастливой звездой», «Походный марш», «За час до рассвета», «Пароход зовут "Орлёнок"» и несколько сценариев - «На семи ветрах», «Дайте жалобную книгу», «Третья молодость», «Бегущая по волнам».

В послевоенное время Александр пишет стихи, песни в стиле романсов - он стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с В.C. Высоцким и Б.Ш. Окуджавой). Вскоре его песни становятся всё более глубокими и политически острыми, и это ведет к конфликту с властью. Галичу было запрещено давать публичные концерты.

В 1969 году в издательстве «Посев» вышла книга его песен. Это послужило причиной его последующего исключения из Союза писателей и Союза кинематографистов. В 1974 году Галич был вынужден эмигрировать.

15 декабря 1977 года Александр Галич погиб во Франции в результате несчастного случая. Существует версия, что это было убийство.

 

 

Александр Галич — Больничная цыганочка

 

А начальник все спьяну о Сталине,

Все хватает баранку рукой…

А потом нас, конечно, доставили

Санитары в приемный покой.

Сняли брюки с меня и кожаночку,

Все мое покидали в мешок

И прислали Марусю-хожалочку,

Чтоб дала мне живой порошок.

А я твердил, что я здоров,

А если ж печки-лавочки,

То в этом лучшем их миров

Мне все равно до лампочки,

Мне все равно, мне все давно

До лампочки!

Вот лежу я на койке, как чайничек,

Злая смерть надо мною кружит,

А начальничек мой, а начальничек, —

Он в отдельной палате лежит!

Ему нянечка шторку повесила,

Создают персональный уют!

Водят к гаду еврея-профессора,

Передачи из дома дают.

А там икра, а там вино,

И сыр, и печки-лавочки!

А мне — больничное говно,

Хоть это и до лампочки!

Хоть все равно мне все давно

До лампочки!

Я с обеда для сестрина мальчика

Граммов сто отолью киселю:

У меня ж ни кола, ни калачика —

Я с начальством харчи не делю!

Я возил его, падлу, на «Чаечке»,

И к Маргошке возил, и в Фили…

Ой вы добрые люди, начальнички,

Соль и слава родимой земли!

Не то он зав, не то он зам,

Не то он печки-лавочки!

А что мне зам?! Я сам с усам,

И мне чины до лампочки!

Мне все чины — до ветчины,

До лампочки!

Надеваю я утром пижамочку,

Выхожу покурить в туалет

И встречаю Марусю-хожалочку:

— Сколько зим, — говорю, — сколько лет!

Доложи, — говорю, — обстановочку!

А она отвечает не в такт:

— Твой начальничек дал упаковочку —

У него получился инфаркт!

Во всех больничных корпусах

И шум, и печки-лавочки…

А я стою — темно в глазах,

И как-то все до лампочки!

И как-то вдруг мне все вокруг

До лампочки…

Да, конечно, гражданка — гражданочкой,

Но когда воевали, братва,

Мы ж с ним вместе под этой кожаночкой

Ночевали не раз и не два.

И тянули спиртягу из чайника,

Под обстрел загорали в пути…

Нет, ребята, такого начальника

Мне, конечно, уже не найти!

Не слезы это, а капель..

И все, и печки-лавочки!

И мне теперь, мне все теперь

Фактически до лампочки…

Мне все теперь, мне все теперь

До лампочки!