Филатов Игорь

В прошлом году я впервые основательно прошёлся по Русскому музею. Шёл из зала в зал, от художника к художнику, вспоминал, совершал маленькие и большие открытия, как обычно бывает в музее, был внимателен, серьёзен, настроен по-рабочему. И вдруг в одном из залов на простенке рядом с проходом что-то полыхнуло мне в глаза знакомым и дорогим. Я почти подбежал к яркому пятну, которое оказалось картиной Куинджи «Море. Крым». Конечно, я знал её по репродукциям, но представлял иначе — глобальнее. А она оказалось совсем небольшой, но в массивной раме, эдакое окошко в знойное крымское лето. Мне показалось, что если бы я смог всунуть руку в картину, руке стало бы горячо от того солнца, которое летом всегда в Крыму. А запах полыни я просто-таки почувствовал. Я не придумываю, честное слово! Я ушёл, потом вернулся. Не хотелось уходить, как не хочется прощаться со старым другом. Конечно, я сфотографировал картину, но, сами понимаете, только ради проформы. Не спрашивайте как, но я понял — Куинджи не просто любил Крым, Крым был его необходимой частью. Как и у меня.

Это неожиданная встреча совершенно изменила моё настроение, оно стало совсем не музейным — радостным, почти легкомысленным. И уходил я из музея почти счастливым.